Лагерь советского периода. 1967 год

                Посвящается моему мужу Валерию Осипову   
               

               
               

                Как это было.Как давно это было.
               

    Весна 67 года наступила рано. Теплый ветерок разносил по городу нежные весенние флюиды.  Было тепло и солнечно. Земля, обласканная нежными лучами, нарядилась во все оттенки благоухающей зелени. Все вокруг было зелено и молодо!
      Школьная форма стесняла грудь. Душа рвалась на вольный выпас и мечты о каникулах приобретали навязчивый характер. Апрель звенел в голове на все лады, звал за собой вдаль светлую.
       В распахнутые окна городского комитета комсомола заглядывал роскошный кишиневский каштан. Его мощная темно-зеленая грива плавно и томно покачивала на своих ветвях  огромные белые пирамиды цветов. Ветки касались подоконника, пропуская через листву пляшущих солнечных зайчиков. И солнечные блики, и плывущие в зеленом море листвы белые свечи цветов завораживали взгляды молодых  людей (комсомольских лидеров) и отзывались в их душах потребностью сделать нечто необычное, полезное и доброе. Да... да, так бывает: под влиянием весны серьезные и ответственные люди заражаются духом безрассудного авантюризма и принимают смелые решения, которые ни за что не пришли бы им в голову в другое время года. Вот так и  появилось решение организовать на берегу Черного моря около села Григорьевка буквально – на пустом месте летний палаточный лагерь для комсомольского актива старшеклассников города Кишинева.  А место было выбрано замечательное: небольшая ровная площадка на берегу лимана у подножия холма, надежно защищавшего от ветра. От моря лагерь отделяла широкая коса с автодорогой. Море было совсем близко и его шум можно было слышать ночью в палатках. Решение организационных вопросов и обустройство лагеря было доверено
самим активистам. Кандидатов в этот замечательный, и пока еще существующий только в проекте, лагерь пригласили на общее собрание в городской Дом пионеров. Будущие «лагерники»
были весьма польщены доверием и уже предвкушали все прелести свободной, романтической, походной жизни.
        Середина шестидесятых – золотое время романтизма, повальное увлечение авторской песней, литературой, поэзией, психологическим кино, театром. Стремление к самоутверждению, вера в то, что  можно   усовершенствовать Мир своими руками.  Из разных школ города в лагерь собрался настоящий сводный ансамбль юных и ярких личностей, называемых комсомольским активом.   
         Старшие мальчики уехали на несколько дней раньше. За это время они разбили палатки, установили походную кухню, разгрузили лагерное имущество, облагородили территорию. Когда остальное веселое и шумное стадо прибыло на место, выяснился вдруг  досаднейший недочет в обустройстве быта: « удобства» оказались в прямом смысле «на дворе», т. е – на холме, что привело девчонок в дикий ужас. Авральным порядком за несколько часов на высоком видном месте был воздвигнут замечательный клозет из  досок типа «сортир» для девчачьей половины лагеря. Для себя мальчишки определили территорию подальше и назвали ее «стометровкой».
               
Наши мальчики были головастые, рукастые, веселые и надежные. Росло особое племя будущих мужчин, с которыми можно было без боязни идти по жизни. Ну,… это потом.… А тогда … Мы шумно  и весело устраивались в своих палатках. Подумать только: матрасы в палатках лежали прямо на земле и это никого не пугало.  Походная жизнь была привычным делом для многих из нас. Костер и песня были нашей молитвой.
        Командиром этой необычной базы отдыха для школьников, то есть – ее директором, был назначен (а точнее: "приговорен") Иосиф Семенович Бей – яркая, колоритная личность. Его фамилия и его характер вступали в явное противоречие друг с другом.
«Бей… бить…бью…» - это совсем не про него. Все в нем было необычно, начиная с внешности: 
 маленький рост и большая  голова, увенчанная густой кудрявой шевелюрой а-ля «мелкий бес»; большие карие умные и насмешливые глаза, опушённые сверху и снизу густушими ресницами, которые тоже казались мне кудрявыми; лицо – живое, подвижное, выразительное, импульсивное. Несомненно, он обладал талантом, который помогал ему управлять кипучей энергией  своих подопечных, которых было не меньше сотни.  По тем временам, он был большим либералом, не ограничивал нашей свободы, относился ко всем уважительно и без нажима, никогда не гневался, не читал скучных нотаций, но мог шуткой и остроумным словом добиться необходимого результата. Конечно, порой мы злоупотребляли его добротой и «выкидывали фокусы», что вполне естественные для пытливого,  нежного возраста. И все-таки, он сумел с первых дней сделать так, что его авторитет был заслуженно непререкаем.
   Пора, пожалуй, «окунуться» в лагерную жизнь.

    
                Мы сами с усами.

   Что может быть лучше моря, солнца, свободы и любви, когда тебе шестнадцать? Когда просыпаешься утром и чувствуешь себя счастливой частью целого и гармоничного Мира: нежного рассвета, ласковой морской волны, воздуха, пропитанного солнцем и солью. Когда вокруг тебя такие же счастливые и беззаботные люди. Утренний холодок приятно касается еще полусонного тела, заставляет бегом лететь к умывальнику, где с хохотом и визгом брызгаются остывшей за ночь водой твои «соплеменники». От холодной воды тело делается упругим и легким, получая мощный заряд энергии на целый день. Взгляд отыскивает в толпе того, в ком сходятся все твои интересы: «Доброе утро!»- и теплая волна встречного обожания  поднимает тебя на невероятную высоту восторга.
    А в это время дежурная смена суетится около котлов, духовито пахнущих пшенной кашей. На больших тарелках пирамиды из кубиков сливочного масла в капельках холодной воды. На подносах - ломти хлеба, ожидающие свой кусочек масла на бочок.
   Быстрое построение перед своими палатками... Утренний доклад начальнику лагеря…Осмотр, подсчет и… гонг на завтрак. Каша исчезает с невероятной быстротой. За ней чай с хлебом с маслом, а потом просто с хлебом.… И все это с весельем, шутками, переглядками. Столов пока нет. Едим стоя, сидя на земле, на корточках. Экзотика! Затем команда: «  Мыть посуду». Гремим своими мисками и ложками, обмывая их холодной водой, и выкладываем на солнце для просушки.  Ну, вот…  мы накормлены, умыты и… готовы к встрече с морем. Бежим к своим
палаткам. Второпях, толкаясь в тесноте, натягиваем купальники.  Снова строимся и, пыля вьетнамками, легкой рысью несемся к морю под чутким руководством воспитателя.
     О МОРЕ! МОРЕ!!! Вечное, прекрасное, зовущее!!!   Наши ряды ломаются и мы со щенячьим визгом, поднимая брызги выше головы, влетаем на мелководье. Вода по колено. Теплая, почти горячая, прозрачная, сверкающая солнечными  бликами. Кувыркаясь, падая, толкаясь, несемся на глубину, как косяк рыбы, не отрываясь друг от друга. От берега метров 30-40, а вода все еще по колено. Ребристое песочное дно «хватает» за лодыжки, тормозит, тянет мышцы на ногах.  И вдруг: «ух…ах…а-а-а…» - с головой под воду. Внезапное погружение, будто прыжок с тумбы в бассейне, перехватывает дыхание. Крепкие, мускулистые руки подхватывают меня. Ты рядом. Обнимаешь, кружишь. Мы резвимся, как два дельфина, погружаемся в воду с головой и выталкиваем друг друга. Мокрые, упругие тела сталкиваются, высекая искры. Плывем наперегонки в общей куче себе подобных  от берега на глубину, никто не хочет сдаваться и повернуть назад. Сердце стучит как сумасшедшее, бьет изнутри по ребрам. И вдруг глубина пугает своей таинственной бездной, резко поворачиваю и гребу назад, что есть силы. Ты не сразу понимаешь, в чем дело, догоняешь меня, пытаешься играть, но я рассекаю воду, как военный корабль со свирепым лицом. И тогда ты кричишь мне: «Перевернись на спину, раскинь руки». Я подчиняюсь и ложусь на воду. Дыхание успокаивается. Над нами голубое бездонное небо. От страха нет и следа. Море ласково покачивает.  Мы касаемся друг друга кончиками пальцев. И это легкое прикосновение волнует, вызывает трепет и восторженную радость. Шумная ватага возвращается, и  все вместе мы плывем к дебаркадеру, карабкаемся наверх по его скользким столбам. Мальчики помогают нам выбраться из воды. Мы ложимся на прогретый солнцем деревянный настил, расслабляем уставшие мышцы и наслаждаемся беспечным трёпом. 
Солнце припекает разомлевшие тела, опять хочется в воду. С разбегу, прямо с дебаркадера один за другим, мы валимся в море, за что получаем нагоняй от директора, потому, что это опасно, так как стойки у дебаркадера старые и много полусгнивших столбов, о которые  можно разбиться.
      После обеда море «отменяется». Почти у всех красные плечи и руки. Для первого дня мы слишком много «схватили» солнца.
       Кроме того, в лагере есть дело для наших ловких рук и умных голов, которое нельзя отложить назавтра: надо оборудовать столовую. « Коллективный разум» выдает авангардное решение: нам не нужны традиционные столы и лавки из дерева. Это у зайчика была избушка лубяная, а у нас будет столовая – земляная. Неожиданно начальник лагеря поддерживает нашу идею (что вполне естественно, так как достать доски гораздо сложнее, чем выкопать траншею).
Мы ждем, когда солнце смягчится, и принимаемся за дело. Длина стола, глубина и ширина окопа уже рассчитана, осталось только «слегка изменить рельеф местности». Через несколько часов кипучей работы на поверхности земли появляется длиннющий «стол» окруженный прямоугольным полуметровым окопом, края которого служили нам сиденьем, а дно – полом. Лагерная дружина немедленно  и восторженно опробовала «новую мебель», бухнувшись в окоп в полном составе. Это было здорово: столовая  была похожа на клумбу с тарелками и кружками посередине, окруженная густо посаженными разномастными «цветами» из наших вертящихся лохматых голов – по периметру.

               
 

                Ночное купание.


   День кончился. Солнце изрядно прожарило Землю за день, и теперь  она потихоньку отдавала тепло, наполняя воздух сладкой, ленивой истомой, напоенной ароматами луговых трав, цветов и острым запахом моря.                Цикады стрекотали так громко, что заглушали плеск его волн                Небо еще  слегка розовело по краям, а середина его таинственно становилась бархатно черной. Огромные, низкие звезды зажигались одна за другой и мерцали в этой бархатной глубине. Они были разные: желтые, голубовато-белые, зеленоватые и даже - красные. Наверное, некоторым из них было скучно висеть неподвижно: ОНИ СРЫВАЛИСЬ И ПАДАЛИ, ОСТАВЛЯЯ ЗА СОБОЙ ДЛИННЫЕ ЗОЛОТЫЕ ХВОСТЫ. «Смотри, смотри, звезда упала!». Я смотрю… замираю…  и чувствую, что этот золотой дождь падает прямо в наши юные души, оставляя в них вечный свет Любви и Очарования. Ты крепко сжимаешь мою руку: «Загадай желание!». Мы загадываем и по нашим глазам понятно, что оно у нас общее.
     Спать в лагере никому не хочется. Красота неба завораживает. Мы притихли перед его вечной Тайной.
     Но, волшебная ночь только начиналась. Стахановское вечернее землекопание покрыло наши «подгоревшие» тела пылью, смешанной с рабочим потом. Кожа зудела, «тянула», просила освежающего душа, которого в лагере, естественно не было. В награду за  труд, нам разрешили искупаться (точнее – помыться) в ночном море.  Мы прихватили полотенца, мыло и под руководством воспитателя двинулись к морю, даже не подозревая, что через несколько минут Судьба подарит нам фантастическое зрелище. Цикады, своим непрерывным симфоническим стрекотом, словно хотели поведать нам о приближении сказки, виртуозно исполняя восхитительную увертюру. Но кто же их поймет – этих неутомимых ночных музыкантов?
       То, что мы увидели поначалу, вызвало у нас немой восторг. А потом мы просто потеряли головы и в бархатное звездное небо…да что там, в небо… в далекий космос… неслись наши  радостные вопли.  МОРЕ СВЕТИЛОСЬ ВОЛШЕБНЫМ СВЕТОМ!!! То ли это падающие звезды рассыпались в золотую пыль и упали в море… То ли за день море пропиталось огненными солнечными лучами. Утопило и удержало их в своей таинственной глубине; не отпустило в вечернюю зарю, а выплеснуло ночью на мелководье, возвращая поглощенную днем энергию солнца… Или это фантастические неземные фосфорицирующие существа  огнетёлки и ночесветки резвились  и кипели в соленой морской воде, гоняя стаи светящихся пузырьков. Величайшая загадка природы явилась перед нами  в ту незабываемую ночь.  Светилась вода, светился песок и, самое потрясающее -  светились мы, то есть наши мокрые тела. Любое движение в воде вызывало яркий, мерцающий, огненный свет. Казалось, что вода  прошита неуловимыми сияющими нитями, на которые божественная рука нанизала микроскопические жемчужные бусинки.   Мы  резвились, барахтались, выскакивали из воды, трогали друг друга, пытаясь нащупать эти точки-бусинки, но они таинственно угасали от прикосновения…  Наверное Создатель был доволен своей работой, глядя на нас с высоты. Ведь ему удалось наполнить сияющим светом и наши души. Светом, который навсегда с нами…
      Много раз после этого я бывала на Черном море, но больше мне не посчастливилось повидать такое яркое Чудо. ( На другом море - на Белом -  таким же восторженным светом наполняло наши души северное сияние.)
    А тебе повезло  еще раз увидеть это фееричное зрелище в  90-ом году около берегов Марокко в долгом девятимесячном походе в Персидский залив (первая война «Буря в пустыне»), когда за кормой ПМ-64 кипела вздыбленная корабельными винтами светящаяся морская пена. Ты написал об этом в своем походном дневнике: «04.04.90.17-й день. Гибралтар.….А ночью вода светится. Очень много планктона. За кораблем остается серебристо-изумрудная дорожка. Как изумрудные змейки, волны разбегаются от корабля…»
    Мы воспринимали красоту и тайну Мира на одной поэтической  волне. Волне, которая рождала творческий восторг и  заставляла нас восхищаться друг другом.
               

               

                Поездка в Одессу.    
            

     Одесса. Знойная, колоритная, восхитительная. По-летнему ленно-вальяжная. Со своими неповторимыми ароматами южного приморского города:  смешанный запах моря, душистых южных цветов на клумбах и палисадниках, дорогих французских женских духов, привезенных из «загранок» и умопомрачительный запах из распахнутых окон одесских кухонь жареного перца, печёных синеньких, и всякой прочей печёной и жареной снеди. По молодости – последние запахи казались нам наиболее сильными.
     Уютные тенистые улицы. Знаменитая Дерибасовская. Белёные стволы деревьев, окруженные у основания ажурными чугунными решетками, придающими улицам театральную нарядность. Кажется, что мы бродим среди декораций любимой оперетты «Одесса - мой город родной». Двух-трёхэтажные дома старой Одессы,
 с подвальчиками и полу-подвальчиками, через шаг напичканы маленькими  кафешками и ательешками по пошиву и ремонту чего угодно, с вывесками о режиме  и услугах, больше похожими на афоризмы и литературные перлы, чем на простую информацию.
Одесситы в чём-то лёгком, воздушном, цветном, удобном для жары, в сандалиях на босу ногу, отличаются от приезжих, как небо от земли. Точнее не скажешь. Движутся грациозно, с изящной ленцой, почти плывут в раскалённом воздухе улиц, плавно  покачивая формами; выше суеты приезжих отдыхающих. Взгляд снисходительно-насмешливый. Перед тем, как ответить на вопрос, одессит окидывает тебя этим взглядом снизу доверху, сканирует твой интеллект и отвечает так, что хоть конспектируй, потому, что такого сочного по смыслу и короткого, как анекдот, ответа на простой вопрос: «как пройти туда-то?» - ты не услышишь больше нигде.
«Ах, Одесса, жемчужина у моря!!!»…
 Не помню, хоть убей, как мы добирались из Григорьевки в Одессу. Повод для поездки у нас был весомый. У директора лагеря был день рождения, и нам очень хотелось порадовать его подарком. Так как он был заядлым рыбаком, то решено было купить ему хороший спиннинг. Лагерная община собрала деньги и  выбрала для поездки в Одессу человек 10-12. Под каким предлогом мы отпрашивались у директора в эту поездку, я не помню, но то, что нам доверяли и отпустили – это факт. Как это здорово, когда доверяют тем, кому шестнадцать. Как это повышает самооценку!
    Дальше помню – мы в Одессе. Душа ликует. Город - как праздник. Мы – самостоятельные и взрослые. Гуляем по улицам, распахнув глаза и души. Жарко. На каждом углу  пьем газированную  воду, которую продают дородные одесские тётеньки с ярко накрашенными губами в белых фартуках и кружевных белых наколках на волосах. Вода продается с передвижных прилавков-тележек, на которых установлены две  или три больших колбы с разными сиропами и приспособление для мытья граненых стаканов холодной водой. Над тележкой слегка трепещется на ветерке маленький матерчатый тент с оборочкой - слабая защита от палящего солнца. Продавщица, разморённая жарой, берёт стакан из рук того, кто уже утолил жажду, переворачивает его и секунд пять давит на  донышко, вызывая фонтанчик, ополаскивающий стакан. Всё это время она лениво в упор разглядывает жаждущего покупателя. Затем наполняет стакан весело шипящей водой, получает деньги и полностью теряет к вам интерес, переключая свой взгляд на следующего. Ох, и вкусная же была эта вода. По копеечке -  чистая, по три – с сиропом, по пять – с двойным сиропом. Холодная газировка щиплет нос, колет горло. Пьёшь и получаешь истинное удовольствие. После водопоя,  продолжаем свою экскурсию по Одессе. Идём шумной стайкой, хохочем, что-то громко обсуждаем. Мир вокруг нас наполнен солнцем и добром. По ходу - кондитерская на Дерибасовской. Денег у нас всё равно нет, но мы заходим понюхать тёплый шоколадный дух, который ощутим уже на улице. Потом перекусываем где-то вкусными жареными пирожками с картошкой и  с мясом, запивая всё той же газировкой. С особым форсом покупаем вскладчину в табачном ларьке пару пачек болгарских сигарет БТ (мы ведь взрослые, пора начинать курить). Хотя, по–честному, больше хочется шоколадных конфет. Ноги уже гудят от усталости. Отдыхаем на скамеечках в каком–то маленьком скверике. Наконец, добираемся до магазина то ли «Охотник», то ли  «Рыболов».  Мальчишки выбирают отличный дорогой спиннинг для подарка, и мы довольные жизнью отправляемся в обратный путь.
    Незаметно наступил вечер, хотя солнце ещё не село.  Мы торопимся на автобусную станцию, но опаздываем - наш автобус уже уехал. Благодарю Судьбу за это опоздание, потому что за всю последующую жизнь у меня не было более романтического путешествия. На выезде из Одессы мальчики остановили попутку - открытый грузовик с полным кузовом скошенного сена. Милосердный водитель пожалел  «детей» и взялся подвести нас с условием, что мы будем лежать в сене тихо, как мышки. Борт у кузова высоченный. Посадка проходит с хохотом - настоящий цирковой номер. За мгновенье мы оказываемся в тёплом, духовитом облаке, прижатые друг к другу. От усталости и запаха сена кружится голова. Уже совсем темно. Машина трогается. И вместе с ней трогаются огромные желтые низкие звёзды. Они бегут за нами и кружатся в каком-то потрясающем танце. Звездное небо, теплое, душистое сено, скорость движения, молодость и близость того, кого любишь, превратили эту поездку в незабываемую сказку. Кажется, что мы путешествуем в космосе, крепко взявшись за руки. Мы даже не шутим. Поэзия волшебной ночи переполняет наши юные души. С годами наше прошлое становится всё более дорогим для нас. То, что  с восторгом пережито тогда, заложило основу нашего мироощущения и мировосприятия:
Мир создан из причудливых переплетений:
Из звуков, запахов, цветов, прикосновений,
Ах, память, удержи в своих объятьях,
Не дай утратить свежесть восприятья!

             Терпкое послевкусие счастья, молодости, остроты восприятия, чего-то неуловимо недоступного, но продолжающего волновать Душу…влечёт меня туда, куда невозможно вернуться.…     Кроме, как по волнам своей памяти…