Кесарю кесарево

Ефросинье, очень набожной старушке, шел девятый десяток от дня ее рождения, когда произошла с ней эта история.

Каждый вечер Ефросинья по-хозяйски обходила свое небольшое подворье, крестясь и шепча молитвы, не спеша запирала все замки и засовы. Собаки во дворе не было – совсем недавно, от старости, сдох ее сторож Тузик. Нового же пса, все как – то недосуг было завести Ефросинье. Когда соседи узнали о смерти Тузика, то стали спрашивать:
- Почему, тетка Ефросия, пса нового не заведешь, все во дворе твоем веселее стало бы, да и сторожить тебя будет кому?
На что та, глядя куда-то таинственно вдаль, задумчиво помолчав, тихо отвечала:
- Да зачем мне уже сторож новый, чувствую, что скоро и мне за моим Тузиком в гости к Батюшке идти.
Соседки в ответ на ее слова только весело перемигивались да отшучивались:
- Да ну, Бог с тобой, тетка Ефросинья, ты-то у нас хоть куда, вон как ладно по дому управляешься. Тебе еще жить да жить!

В тот вечер, все казалось, было как всегда. Ничто не предвещало худого. Ефросинья, не спеша прошлась по двору, заперла все замки и засовы, погребок да ветхие сарайчики, затворила резные, слегка покосившиеся ставни и, перекрестившись три раза, вошла в свою хатенку. Здесь было чистенько и даже по-своему уютно. Внутреннее убранство скорее напоминало музейное – ручной работы коврики и половики, салфетки и покрывала, отороченные замысловатой прошвой. Вышитые наволочки на целой горе разнородных подушек важно громоздились на железной кровати с искусно кручеными в изящном узоре спинками, с набалдашниками по краям в виде конских голов. Нехитрая деревянная мебель. Даже кованый сундук красовался на самом видном месте. В него, еще в невестах, складывала девка Фроська свое приданое, сшитое собственными руками. Но самое главное – это образа в красном углу хаты, лампада, да треножник, покрытый безупречно чистой, расписной накидкой, искусной ручной работы. На треножнике – церковные свечи, ветхая от времени Библия, да маленькая, стеклянная баночка с ладаном…

Вот уже более пятнадцати лет Ефросинья жила тут одна. Может, если бы не фронтовые раны, дожил бы хозяин дома и до этих дней, да Бог пожалел, не дал ему мучиться, за праведные дела призвал его к себе, когда тот крепко спал. Было у Ефросиньи еще и два сына. Да только так судьба сложилась, что один погиб еще в юности, выполняя какое-то ответственное задание, в милиции он работал. А другой, как уехал из дома на заработки более сорока лет назад, так и ни слуху о нем, ни духу…
Долго молилась в тот вечер Ефросинья. Потом подлила в лампадку масла, чтобы не погасла до утра. Машинально взглянув на мирно тикающие ходики, подтянула висящие на тонких цепочках железные гирьки-шишечки. Время близилось к полуночи, когда Ефросинья начала разбирать кровать, готовясь ко сну. В это самое время в одну из крайних ставень кто-то громко постучал. Старушка от неожиданности вздрогнула и даже присела от накатившего на нее страха. Стук повторился. – «Кто же это может быть в такое время? Может, у соседей что случилось?» – немного придя в себя, подумала Ефросинья и медленно подошла к маленькому оконцу.
- К-кто это т-там? И что надо ночью-то?
Ставни вдруг стали медленно растворяться, Ефросинья резко отпрянула от окна. Полная луна осветила взлохмаченного мужичишку с огромными руками и сверкающими странным блеском глазищами.
- А-а-а, - закричала старушка и бросилась к образам:
- Боже милостивый, не губи мою душу через пришедшего за мной беса, я же тебе всю жизнь молилась… только и успела прошептать чуть живыми и пересохшими от страха губами Ефросинья, прежде чем рухнуть замертво на пол.
- Мамко, да открой же мне, это я, твой сынку Алексей вернулся! – прогудел наконец-то сиплый бас пришельца, всматривающегося в глубину оконного проема.
Но этих слов Ефросинья уже не слышала…

Видно, все же есть Бог на свете, который не дал возможности горькой встречи праведной и набожной женщины с ее заблудшим сыном, который, отсидев более тридцати пяти лет по тюрьмам, наконец-то решился вернуться в отчий дом…