Глава 1. Задание

Луна была желтой как старый сыр. Тени деревьев вытягивались в каких-то монстров и медленно двигались в необычайном танце. Редкие огоньки в домах. Практически ни одного прохожего в этот поздний час. Лишь я, прислонившийся к телеграфному столбу, спокойно стоял и ожидал. Кого? Того, кто сейчас занимался разбоем в одной квартире. И я дождался...
Вначале из проема в заборе показалась голова, больше похожая по форме на дыню. Даже при тусклом свете уличного фонаря я узнал эту морду с глубоким шрамом на щеке и наглыми глазами. Густые курчавые волосы и короткие усы, гнилые зубы, морщины, холодный взгляд делали лицо человека весьма неприветливым. Так, так, типчик мне известный - Васька-анархист – так его называли в шайке мародеров и налетчиков. Он был правой рукой известного петроградского бандита Ваньки Белки, которого в ВЧК знали как Ивана Белова. Сам Васька был из матросов, неплохих, кстати, по профессиональным качествам, сначала пошел за большевиками, а потом переметнулся в преступную среду, решив, что уж лучше жить так, как самому хочется, и не как велят новые власти. Снюхался с местным криминалом, и теперь громил хаты, банки, богатых людей, которые еще не успели переметнуться за границу. Только садист. Убивал, не задумываясь, словно человек для него был просто свиньей; резал большим ножом даже детей и женщин без каких-либо угрезений совести, говорят, именно он вместе с главарем четвертовали инспектора из угро Александра Скальберга, выследившего их. Стрелял, по сводкам, тоже хорошо и немало уложил милиционеров, чекистов и сторожей. За это мы обещали отомстить, и поэтому особенно упорно охотились за негодяями. Но поскольку этот матрос занимался и контрреволюционной деятельностью, то не только уголовный розыск, но и губернская ЧК вынуждена была им заниматься. А я оказался наиболее удачливым охотником, потому что вышел на его след. Но как – не в этом рассказе.
Оглядевшись и не заметив меня, спрятавшегося за столбом, Васька решил, что все спокойно и тихо выскользнул из лаза. Он был в тельняшке и брюках-клеш, на боку – нож в ножнах, в кобуре – браунинг. Этакий лихой ковбой морского типа. Только сейчас оружие он держал в левой руке, а правой удерживал мешок, явно, с награбленным. Естественно, для чего этот мерзавец ночами промышляет, как не для грабежей и насилия? Луна светила ярче, чем фонарь, и поэтому бандит отбрасывал длинную уродливую тень. В эту августовскую ночь в Петрограде практически не было прохожих - только ненормальный человек сунется в опасное время суток в переулки и на улицы, где власть принадлежит только преступному миру. Ну, и редким представителям правопорядка, к которым относился и я.
Ладно, чего еще ждать? Я же решил, что пора действовать, пока Васька не выбрал направление движения и не скрылся от меня, и выскочив из-за столба двинул ногой в живот бандиту. Бац! Звук был такой, словно мясо разорвалось на куски, а как иначе? – у меня были отличные ботинки, на носке двойной слой твердой подошвенный кожи, так что мало не должно показаться тому, кто их испытает на себе. Так и получилось: мужчина никак не ожидал нападения и от боли охнул, согнулся. Ага, не понравилось, судя как скривил свой большой рот, обнажив передние полусгнившие зубы. Тем временем я кулаком ударил по кисти, и браунинг упал на дорогу, и только чудо, что он самопроизвольно не выстрелил, хотя курок был взведен. Итак, противник наполовину обезоружен, но еще силен и способный к сопротивлению. Драться Васька умел и любил, но такого шанса ему не следует оставлять. Не давая ему очухаться, я с разворота врезал ребром ладони по шее, сбив ему дыхание, после чего схватил за руку, свернул ее назад и сделал бросок. Мощная туша матроса шмякнулась об стену, я услышал, как хрустнули кости, лопнули сухожилия. Приятный на слух звук, хе-хе...
- Ё-твою-мать! – выдавил из себя Васька-анархист, пытался было встать, но я коленом прижал его к земле и стал выворачивать руку, проводя болевой захват. Моим учителем по дзюдзюцу был мастер Катанава, который преподавал нам в университете вместе с восточной философией и литературой приемы японских боевых искусств, и он всегда говорил: не давайте сопернику сконцентрироваться на попытке вырваться, склоняйте его к признанию поражения. Теперь я на практике использовал его совет. Может, бандит бы и согласился не дергаться, но тут из лаза появились еще трое, которые по характеру и фигурой мало чем отличались от Васьки. Блин, а вот этих гостей я никак не ожидал. Почему-то думал, что контрреволюционер Васька сегодня один вышел на уголовный промысел. Ладно, придется и с ними поговорить, не убегать же!
Поддельники увидели, что я скручиваю их главаря, рассвирепели бросились на меня, на ходу доставая револьверы и какое-то еще там оружие – что именно не разглядел. Но мысленно я прокручивал сюжет моих предстоящих действий, одновременно выцеживая из увиденного самые главные характеристики: итак, первый прихрамывает на левую ногу, значит, она повреждена, вот второй тяжело дышит – дыхалка слабовата, курит много; третий прищуривается, скорее всего, плохо видит, близорукость. Их слабости – мои плюсы. Стрелять не будут, чтобы не попасть в Ваську, которого я слегка приподнял, прикрываясь телом.
Первого я тоже узнал по раскосым глазам – Ибадулла-татарин, жуткий мясник, причем и по профессии – он на рынке торговал мясом, - и по бандитскому профилю – топором рубил головы несчастных, чтобы потом посадить на кол. Прихрамывал от того, что ему в разборках с другими негодяями ножом порезали мышцу. Вот этим моментом я и воспользовался. Получай дружок! – прошипел я и ударил по коленной чашечке, тем самым еще сильнее повредив итак нездоровую ногу. Ибадулла словно споткнулся, остановился, но тело по инерции еще двигалось ко мне. Только на пути были два моих кулака. Одним расквасил нос, причем так, что хрящи смягчились и кровь брызнула как гейзер; вторым въехал в солнечное сплетение! Мало показаться не должно. Потом еще два удара в челюсти, и еще один – в грудь.
Татарин заверещал тоненьким голосом, а я тем временем выхватил из его руки топор и всадил ему в правую ногу. Лезвие вошло глубоко, так как Ибадулла ошалел от боли и рухнул на брусчатку. Так, второй уже не боец, татарину сейчас не до меня. Но вот двое остальных уже поняли, что меня просто так не взять и открыли огонь. К счастью, у одного револьвер дал осечку, и секунды мне хватило, чтобы я его достал ножом, что выхватил из ножен валявшегося Васьки-анархиста. Вообще-то у меня хорошо получалось именно метать ножи, и этим мастерством было грех не воспользоваться. Лезвие попало в цель - оно прошило горло бандита. Тот выпучил на меня глаза и пытался извлечь нож, схватив за рукоятку, но едва он вынул, как хлынула кровь, и вместе с ней из дыры упорхнула душа. В отличие от Васьки-анархиста он упал мягко, почти неслышно.
Третий заматерился и продолжил стрельбу, хотя видел плохо. Поэтому все время мазал. Точнее, он попал в окно в доме, находившемся в двадцати метрах от места схватки, потом в Ваську, который все же встал на дрожащие ноги и пытался бежать. Пуля пробила ему левое предплечье, и матрос опять упал. Третий выстрел пришелся в небо, так как ногой я врезал бандиту в подмышку, после чего ударил коленом по челюсти и перебросил не совсем тяжелое тело через бедро, заодно вывернув руку. Теперь хруст раздался в локтевой части. Мой противник вскрикнул, но это было не все. В завершение я сломал ему запястье – теперь надолго забудет, как держать оружие. А если и возьмется, то стрелять будет плохо и не только по причине слабости зрения.
После вскочил и осмотрелся. Один убит, двое ранены, еще один получил травмы. У меня никаких повреждений, даже рубашка не испачкалась. Неплохо, хотя можно было еще лучше, например, не убивать ножом бандита, а постараться все же обезвредить. Сейчас все нужные нам живые, поскольку моя цель – Ванька Белка, их главарь и гроза постреволюционного Петрограда, а эти сообщники знают, где его следует искать. Я схватил за шкирку Ваську-анархиста, который стонал, сжимая простреленное плече, и рявкнул:
- Где Ванька?
- Пошел ты, - прохрипел тот. Глаза горели ненавистью. Впервые его взяли, причем расправился с ним и сообщниками одиночка из ВЧК.
Невежливо. С чекистами так разговаривать не следует, все-таки я ему не уркаган какой-то и не сутенер, и я надавил на пулевую рану, чтобы сделать его более охотчивым к беседе. Матрос он, несомненно, сильный, однако зашелся от боли, даже ноги задергались.
- Второй раз я всажу туда нож, - сказал я. – Суда никакого не будет, сейчас время – революционное, могу убить за сопротивление представителю власти. Повторяю: где Ванька Белка?
Матрос понял, что удача изменила ему, испытывать судьбу не стоит, нехотя прохрипел несколько слов.
Тут в дали вспыхнули фары, послышался негромкий даже для ночи рев мотора и лязг металла – к нам приближалась грузовая машина. Из кабины выскочил мужик в кожаной куртке и кепке, из бортов повыпрыгивали солдаты с винтовками. Ясно, военный патруль. Прибыли вовремя, хотя в их помощи нужды не было – бандиты обезврежены. Но доставить их к месту пребывания помогут.
Мужик в кепке меня не знал, поэтому поднял наган:
- Руки вверх!
Солдаты защелкали затворами и наставили на меня стволы. Судя по движениям, нервничают, могут ненароком и на курки нажать. Лучше не паясничать и сразу признаться, кто я и что здесь делаю.
- Стоп, ребята, я – свой! Из губчека! Вот документ! – и я осторожно вынул из внутреннего кармана бумагу, где было написано, что Алексей Иванович Гусев является сотрудником Петроградского ГубЧК, есть подпись и печать, все как полагается. – Провожу операцию по захвату мародеров!
- Гринько! – крикнул мужик, не собираясь верить мне на слово, впрочем, это было правильно. – Возьми документ!
Один из солдат подскочил ко мне, взял протянутый мной документ и передал начальнику. Тот, не спускал с меня наган, быстро окинул взглядом текст, убедился, что бумага не поддельная, после чего опустил руку. Остальные тоже перекинули на плечо винтовки.
- Кто это? – спросил меня мужик, возвращая мне документ.
- Васька-анархист, - ответил я. – И его поддельники.
Имя матроса было на слуху, поэтому мужик уважительно посмотрел на меня. Тем временем солдаты обезоружили лежавших, троим связали руки.
- Куда этого? – начальник патруля показал на мертвого бандита, из горла которого вытекала темная жидкость. Понятное дело, врач тут бесполезен.
- В морг, там будет опознание, - произнес я, смотря, как Ваську поднимают за шкирку и волокут к автомобилю. Следом Ибадуллу, из ноги которого вынули топор, и быстро перебинтовали тряпками. Плохо видящего мерзавца пинками затолкали внутрь борта. Потом осмотрели место происшествия в поисках вещественных доказательств. В мешке Васьки оказались золотые украшения и посуда. За забором обнаружили еще четыре мешка с ворованным. Все это следовало доставить в комендатуру и описать. Задержанных поместить в камеры до встречи со следователем.
- А что не стрелял? – поинтересовался мужик, увидев у меня за поясом кобуру.
- Предпочитаю работать руками, - коротко пояснил я. Мужик уважительно кивнул. Поговорив минут десять и больше ничего не обнаружив, мы тронулись в путь.
Меня доставили до места службы – на улицу Гороховую, дом 2. Было четыре часа утра, уже светало. Часовой хмуро взглянул на меня, но без слов пропустил в здание. Несмотря на утро, здесь было много людей, все озабоченные, встревоженные и даже злые, бегают туда-сюда, переговариваются, ругаются. Трещали телефоны в кабинетах. Я двинулся было в свой кабинет, чтобы написать рапорт о задержании контрреволюционера, но мимо пролетевшая Танька, следователь, сказала:
- Эй, Алексей, вас требует Трофимов!
Трофимов Сергей Иванович был заместителем председателя Петроградского губЧК, из рабочих, очень умный и эрудированный, большевик с большим стажем. Отличался рассудительностью, всегда принимал решения, имея факты и доказательства, умел планировать операции. Смерти не боялся, смело шел в бой, имел несколько ранений. Пришел в органы по призыву партии, успел раскрыть немало заговоров, выявить сеть саботажников на фабриках и заводах, в системе торговли, диверсантов, которые проводили взрывные акции, и, конечно, шпионов и бандитов. Семью потерял в Гражданскую войну, теперь был один и поэтому все дни и ночи напролет проводил на работе. За это получил кличку «Трактор», то есть работающий как машина и без отдыха. Я его уважал, практически он стал моим наставником в этой службе.
- А как же рапорт?
- Сначала к Трофимову, а потом рапорт! – отчеканила Танька, поправляя ремень с кобурой. Она как-то странно взглянула на меня, тряхнула кудрями и ушла. Я посмотрел ей вслед: чувствовал, что ко мне она не равнодушна. А я? Увы. Я женат уже три месяца, теперь заглядываться на других нельзя – ни-ни.
Вздохнув, я поднялся на третий этаж. Постучался, после чего нажал на ручку и приоткрыл дверь.
- Войдите, - послышался голос.
Я сделал шаг вперед. Кабинет Трофимова знал хорошо, поскольку нередко бывал здесь. Большой сейф в углу, шкафы с книгами и бумагами, посредине - стол с телефонами и лампой, стулья по бокам. На подоконнике – горшок с цветоком, по-моему, фиалка. Темные занавеси. Чисто, ибо грязи и беспорядка в здании ВЧК никто не потерпит. Пахнет махоркой, видимо, всю ночь Сергей Иванович дымил трубкой. Сам хозяин кабинета был в кожаной куртке, обтянут ремнем, на боку – кобура с маузером, только на ногах тяжелые ботинки – сапоги носить он не любил. Фуражка на вешалке. Сергею Ивановичу было больше пятидесяти лет, лицо в морщинах, усы, веселые и мудрые глаза. Руки огрубели от работы на заводе – он был известным фрезеровщиком, строил паровозы, - однако весьма бережно обращались с рукой и музыкальным инструментом - гитарой. В свободные часы ему нравилось бренчать по струнам, хотя свободных-то и не было почти. У чекистов работы невпроворот в сложные времена, не до отдыху.
- Доброе утро! Вызывали, Сергей Иванович?
- Вызывал, Алеша, - кивнул Трофимов и жестом предложил сесть на стул. Я не заставил себя просить дважды и занял место у стола.
- Чай будешь?
- Не откажусь, - скромно ответил я.
Сергей Иванович улыбнулся, встал, подошел к чайнику и налил мне в чашку чай. Потом щипцами вынул из банки почти изжелтевший сахарок – дефицитную по нынешним временам вещь – и бросил в чашку. Помешал ложкой и протянул мне.
- Спасибо, - сказал я, отхлебывая. Чай немного остыл, но все равно приятно пить. В горле была сухость, и подмочить его – правильная мысль.
Мягко передвигаясь по кабинету, Трофимов подошел к окну и открыл их, и утренняя прохлада смыла табачный запах. Потянуло речными ароматами, в частности, водорослями с реки Невы. По улицам уже ходили ассенизаторы, убиравшие мусор и лошадиный навоз, от которых несло, безусловно, тоже не совсем прекрасно. Горизонт налился красками от розоватых оттенков до багровых; а вообще вся страна имела символичный красный цвет, то ли от флагов, то ли от пролитой крови. Революция и последующий конфликт граждан между собой и с захватчиками-интервентами оказались для страны слишком высокой платой, и поэтому следовало завершать все мирной жизнью. К сожалению, к мирной жизни Россия тянулась медленно: то там, то сям вспыхивали то восстания крестьян, недовольных политикой продразверстки, то рабочих или матросов, имеющих иное представление о строительстве нового общества, то контрреволюционных сил из числа свергнутой буржуазии, офицеров разгромленной Белой армии, левых эсеров и деклассированных элементов. Поднимал голову бандитизм и анархизм, на предприятиях и в регионах сабботировались решения Советской власти, и поэтому чекистам приходилось много работать. И все же не смотря на трудности, все налаживалось...
После этого Сергей Иванович задумчиво перелистал календарь, словно там хотел узреть нечто значимое событие.
- Уже 14 августа, конец лета, - произнес он, поворачиваясь ко мне. – Ну, как твоя охота? – он имел ввиду поиск известного бандита, что было поручено мне месяц назад в этом же кабинете. Я с гордостью ответил:
- Задержал Ваську-анархиста и двоих его сообщников, в том числе Ибадуллу-татарина. Одного бандюгана пришлось убить...
Начальник кивнул, понимая сложность дела. Потом спросил:
- Что узнал от Васьки-анархиста?
- Адрес «блатхаты» и склада ворованных вещей Белова - Лиговский проспект, дом 102. Он там часто бывает. Жена там. Банда тоже посещает этот дом.
Сергей Иванович сделал пометки на бумагах, потом позвонил в отдел и передал полученные данные дежурному. А затем, сцепив в «замок» пальцы, уставился на меня уставшими глазами. Чувствовалось, что он хочет сказать мне что-то важное. Но торопить его не стал, знал, что Трофимов скажет сам, когда посчитает нужным.
Мы сидели минуты три, пили чай. Я терпеливо ждл, понимая, что не только о Иване Белове хотел узнать мой начальник. И лишь потом он начал беседу. Вопрос меня застал врасплох:
- Алексей, ты знаешь, что такое Марс?
- Э-э-э?.. О чем вы, Сергей Иванович!.. – оторопел я. Почему-то показался странным вопрос в этом здании.
Трофимов сердито тряхнул головой:
- Так знаешь или нет?
- Это бог войны у римлян, а у греков соответствовал имени Арес... И еще так называется планета, четвертая в солнечной системе... Ее называют красной, скорее всего, из-за оттенка, придаваемого оксидом железа, хотя некоторые считают, мол, это красные растения. А почему вы спрашиваете?
- Гм... Потому что ты интеллигентный человек, один из немногих в ВЧК, кто имеет университетское образование...
Я знал, что в нашей организации высоко ценились люди с высшим образованием. Но мне хвастаться здесь было не совсем уместно:
- Вы же знаете, что я не успел сдать экзамены и получить диплом... Так что официально высшего образования у меня нет...
- Все равно, ты с высшим образованием, поэтому знаешь много... Ты же химик, да? Так вот... ты веришь, что на Марсе может быть жизнь? Ну, такая как у нас? Тоже города, деревни, буржуи и рабочие, войны и мирная жизнь?.. Или совсем другая? Только неразумные там существа, типа, птиц или верблюдов...
Оп-ля, о чем завел Сергей Иванович! Подобные вопросы из уст обычного рабочего казались мне неуместными, и неуместным было бы отвечать, все таки я не в аудитории перед профессором, но у меня выбора иного не оставалось. Я почесал переносицу и сказал:
- Думаю, на многих планетах есть возможность самозарождения жизни. Например, еще Аристотель утверждал, что определённые «частицы» вещества содержат некое «активное начало», которое при подходящих условиях может создать живой организм. По его мнению, это активное начало содержится в оплодотворенном яйце, также присутствует также в солнечном свете, тине и гниющем мясе. А учёный Ван Гельмонт рассказал о проведенном им эксперименте, в котором за три недели якобы создал мышей. Для этого нужны были грязная рубашка, тёмный шкаф и горсть пшеницы. Самое интересное, активным началом в процессе зарождения мыши им считался человеческий пот.
- Ха-ха-ха, значит, в моей рубашке могут зародится мыши? – рассмеялся Трофимов, утирая усы. Он на минутку расслабился.
- Да, но теорию спонтанного зарождения жизни опровергали такие ученые как итальянский биолог Франческо Реди, французский химик Луи Пастер, - выкладывал я свои знания из университетского багажа. – Но есть также теория стационарного состояния, согласно которому жизнь на Земле и других планетах была, есть и будет. То есть на Марсе тоже есть жизнь, которая может отличаться от нашей.
Мой начальник внимательно слушал меня, и в его глазах вспыхивали огоньки удивления и восхищения. Это меня даже воодушивило и я продолжил:
- В 1865 году немецкий ученый Рихтер рассматривал теорию панспермии, согласно которой жизнь на Землю могла быть из космоса. Скорее всего, переносчиками живых организмов выступают метеориты или астероиды, падающие на нашу планету. Шведский ученый Аррениус в 1895 году предполагал, что низкие температуры не являются проблемой для жизнедеятельности для простейших организмов, и они могут вновь ожить, если попадут в благоприятную среду. Скорее всего, эти организмы очутились и на Земле, и могли быть на Марсе, если там имеется соответствующая природная среда. И на нашем ночном светиле. Знаете, я в студенческие годы читал книгу Герберта Уэллса «Первые люди на Луне», написанную им в 1901 году...
- Герберт Уэллс, это английский писатель, который в сентябре 1920 года встречался с председателем Совнаркома Владимиром Лениным? – перебил меня Сергей Иванович, наморщив лоб. – И жил у Максима Горького?..
Да, ВЧК знает все, и помнит о многом, тут уж спорить бессмысленно. Я кивнул:
- Да, он самый. Так вот, Уэллс писал о жизни на Луне, описал все формы биологических существ, с которыми сталкивались герои романа. Там же рассказал о социальном устройстве селенитов...
- Кого?
- Ну, жителей Луны, их так назвали в честь самой планеты... Хотя все это – романтическая авантюра...
- Тогда что ты скажешь об этом, Алексей, - и Трофимов протянул мне бумагу. – Один из наших сотрудников обнаружил это на проспекте Красных Зорь. К какой авантюре это относить?
Я взял листок и прочитал текст: "Инженер, М.С.Лось, приглашает, желающих лететь с ним 18 августа на планету Марс, явиться для личных переговоров от 6 до 8 вечера. Ждановская набережная, дом 11, во дворе".
- Чернильный карандаш, - заметил я, вертя в руках листок. – Таким пользуются инженеры... Это серьезно? Кто-то собрался лететь на Марс?
- Собрался, судя по всему. Мтислав Сергеевич Лось, инженер, довольно-таки способный, очень порядочный, спокойный, я его знал еще с завода, где мы строили паровозы. Он изобретал интересные механизмы. Кстати, он для нового бронепоезда придумал приспособления для артиллерии и пулеметов, которые повысили эффективность стрельбы и поражения целей. Еще тогда он говорил о желании построить нечто серьезное. Нам рассказывал о книге Жюля Верна «Из пушки на Луну», очень увлекательная история...
- Да, я тоже читал, - машинально кивнул я. И отпил большой глоток чая.
- Я бы решил все это фантазиями Лося, если бы к нему, согласно наблюдению наших работников, не явился Арчибальд Скальз, американский журналист, которого мы подозреваем в сотрудничестве с разведкой США. Не зря интересовался он изобретением Лося, может, это серьезно...
- Что серьезно? – не понял я, продолжая вертеть объявление в руках. Потом допил чай и поставил чашку на стол. В голове словно стоял туман. Может, устал? Хотя, если честно, я бы не отказался немного поспать.
- Серьезно. Если он создал аппарат для полета на Марс, то вместе с ним должен лететь наш сотрудник.
- То есть я? – сразу почувствовал, к чему клонит мой начальник.
- Ты догадлив, Алексей. У тебя хорошее здоровье, есть необходимые знания, ты воевал, сумеешь постоять за себя и ты предан революции...
Недоумение выпирало из меня:
- Но для чего эти качества для полета на Марс? Какое задание может быть у чекиста?
- Если на Марсе находятся живые существа, разумные как человек, то первыми встретиться с ними должны мы, представители Советской России. Мы не знаем, враждебны ли к людям марсиане или дружественны, и это выяснить – твоя задача. Какой уровень их технического развития – выше нашего? Готовы ли они поделиться своими знаниями, достижениями, поддержать наши коммунистические идеи? Мы должны защищать страну, и новые знания могут пригодится нам. Не забывай, что мы только что пережили Гражданскую войну и интервенцию, очередная война нам не нужна. Но угроза сохраняется, поэтому мы обязаны быть готовыми к обороне. Как говорил Ленин: «Революция только тогда чего-либо стоит...»
- «...если она способна защищаться», - закончил я известную фразу. – А вы уверены, что Лось создал корабль, способный преодолеть земное притяжение? Может, это все ерунда?
Мне казался нереальным, даже несколько смешным весь этот разговор. Построить подобный летательный аппарат не смог еще никто, а тут какой-то инженер железнодорожного транспорта сконструировал его. Ведь это работа для целого завода, с участием сотен рабочих и механиков, инженеров и изобретателей. Нужны специалисты в области химии, физики, биологии. Неужели ВЧК нечем заняться – других, более серьезных дел нет что ли? Однако Трофимов думал иначе:
- Алексей, вот ты пойдешь к нему, скажешь, что прочитал это объявление и хочешь стать спутником для полета на Марс. Если эта ракета способна летать, то может быть нужно для нас, для РККА, для защиты нашей страны. Представляешь, какое преимущество будет у нас? Тогда мировая революция станет реальностью, тогда все народы освободятся от ига эксплуататоров! Так что, Алексей, тебе новое задание: отправляйся на Марс, если там есть разумная цивилизация, то станешь первым дипломатом нашей республики, узнай, чем марсиане могут помочь нам и чем мы – им. Наладим торговлю, научные связи, обменяемся посольствами.
Я молчал и внимательно слушал Сергея Ивановича.
- Когда вернешься на Землю – полный отчет о полете. И о технических возможностях аппарата Лося.
- А как же Ванька Белка?
- Его возьмем мы сами, не беспокойся, ты же выполняй новое задание. Представишься Лосю демобилизованным солдатом, ищущим приключения. Впрочем, ты воевал, придумывать практически не придется. О том, что из ВЧК, говорить не следует.
- Когда приступать? – спросил я.
- Сегодня. Но вначале ступай домой, отоспись, а вечером – на Ждановскую набережную, дом 11.
- А рапорт о задержании Васьки-анархиста?..
- Считай, что уже отрапортовался.
Я встал:
- Разрешите идти?
Сергей Иванович прищурился и махнул рукой:
- Иди, иди, Алексей. О беседе с инженером Лосем сообщишь позже, может все это и ерунда, не серьезно, как ты считаешь. Тогда и забудем об этом объявлении...
В этот момент я так и думал, но удостовериться в этом нужно было. Я, конечно, не инженер, но кое-какими техническими знаниями обладал, все-таки служил в артиллерийском полку, был конником, пулеметчиком, чинил броневики, водил паровозы, так что мог бы сразу определить, что из себя представляет аппарат Лося. Но раз начальство решило, что в этом деле без меня не обойтись, то схожу на указанную улицу, там все выясню. ВЧК должно все знать, что творится в стране.
Вышел из здания не сразу, вначале все равно зашел в свой кабинет, доделал кое-какие дела, после чего пошел домой. Отсыпаться.
Было уже семь часов утра. Город оживал, начинал бурлить бытовыми делами, строительством, торговлей. Звенел трамвай, стучали по мостовой копытами лошади, тянущие повозки и фаэтоны, слышались крики продавцов газет и трель постовых милиционеров. День разительно контрастировал с ночью: он был живым, динамичным и не опасным.