Кукла

Раз. Два. Три. Четыре. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Закрыть глаза. Открыть глаза. Раз. Два. Три. Четыре. Вдох-выдох. Вдох выдох…

Я всего лишь кукла. Это вся моя жизнь. Под точный хореографический счет, вдох-выдох, моргать медленно. Раз в тридцать секунд – не чаще. Только когда глаза совсем пересохнут и навернутся слезы. Отсчитывать мгновения до следующей возможности медленно опустить веки нельзя. Нельзя, чтобы лицо выглядело напряженным, отсчитывающим секунды. Нужно чтобы покрытая краской, пропитанная ядом маска выглядела все такой же хорошенькой и милой.

Нарисованные губы не улыбаются. Они сложены кокетливым бантиком. Нарисованные брови не хмурятся. Всего лишь артистично изогнуты. Только глаза живые. Но и в них уже давно нет жизни. Ни искорок, ни внимания, ни напряженности. Даже напускной кукольной веселости тоже нет. Глаза у меня пластмассовые, обрамленные синтетическими ресницами.

Я всего лишь кукла. Мне нельзя двигаться, нельзя думать, нельзя жить. Все что я могу – это дышать и моргать. Медленно – раз в тридцать секунд.

Мне уже не больно, не грустно и не страшно. Уже не болят затекшие мышцы. Все уже в прошлом. Все, что мне осталось – это дышать и моргать. Медленно – раз в тридцать секунд.
Раз. Два. Три. Четыре. На каждый счет в мертвой тишине приходится глухой удар. Словно учитель похлопывает указкой по ладони, или надсмотрщик – плетью.

Но это всего лишь сигнал. Сигнал к тому, что уставшая кукла может переменить положение. Я медленно и плавно, пока идут эти четыре счета, перевоплощаюсь.

Я веселая. Веселая и пустая. Нарисованные губки все так же сложены кокетливым бантиком, все так же аристократически изогнуты бровки. Но я уже не та. Я милая, я красивая. Я новая. Совсем новая кукла, каких любят девочки.

И пусть в глубине души я знаю, что таких кукол как я девочки любят ровно неделю. Ровно неделю они сдувают с них пылинки, а потом оставляют равнодушно на полке и идут прижимать к сердцу временно оставленную, а сейчас снова возведенную в ранг любимицы тряпичную замарашку. Но даже сидя на полке, в пыли и забытьи я не могу потерять лица. Даже не потому, что меня могут увидеть и снова полюбить. А просто так. Потому что должна. И я не в силах этого объяснить.

Раз. Два. Три. Четыре. На каждый счет в мертвой тишине приходится глухой удар. Словно надсмотрщик похлопывает плетью по ладони, или учитель – указкой.

Пустота. Я не знаю, что изобразить, и по сигналу просто меняю положение. Мне нельзя переводить взгляд или даже просто делать его осмысленным. Я бы, наверное, хотела взглянуть, но не стану. Я и так знаю, что рядом со мной стоит тигр. Тигр вполне реальный, двуногий и грустноглазый. Я помнила, что он был серьезный, абсолютно лысый, неулыбчивый, но вежливый. Великолепный философ.
 
Я помнила. А сейчас мне нельзя помнить об этом.

А с другой стороны стоит шут. Самый настоящий арлекин. Из тех, что кривляются напоказ, а сами не понимают шуток. Разрисованный, нелепый и очень красиво одетый арлекин. Девушка. Раньше я знала, что она довольно дурна собой, неухожена, нескладна и часто говорит глупости, хотя и сильна и телом и духом.

Я знала. А сейчас мне нельзя знать об этом.

Кукле многое известно. Не она ли стоит на полочке, когда вы делитесь секретами с подругой? Не она ли улыбается своей пустой, ничего не выражающей улыбкой, когда вы ревете в подушку, сожалея о тотальной несправедливости. Кукла многое знает. Кукла расскажет об этом. Обязательно. Как только сможет разомкнуть слипшиеся от сухости губы, как только сморгнет выступившие слезы, как только расправит затекшие руки и ноги. Расскажет. Куклы не любят хранить секретов. Но они не могут иначе. Кукла надежнее подруги – она просто не умеет предавать. Кукла красивее любовницы – она просто не умеет стареть. Кукла нужнее сестры – она просто не умеет обижаться. Кукла искреннее дочери – она просто не умеет лгать. Кукла ближе матери – она просто не умеет умирать…

- Спасибо! Мы закончили! – доносится откуда-то издалека голос.

Я не сразу понимаю, что могу, наконец, опустить затекшие руки, сжать в кулак онемевшие пальцы и облизать накрашенные губы. Мне можно моргать чаще чем раз в тридцать секунд. Мне можно намного больше, чем дышать, моргать и думать.

- Замечательно. Где можно смыть грим? – спрашиваю я у обладателя этого голоса.

- Вон туда пройдите. Там ваша гримерная. Первая по коридору. На ней так и написано «Нуки».

Я киваю чуть снисходительно и вполне доброжелательно. Как никогда не кивнет кукла. Я словно чувствую, как внутри меня, крепко обхватывая позвоночник, снова восстанавливается стальной стержень собственной воли. Он заставляет чуть приподняться на носках босых ног, воспроизводя выработанную многолетним трудом и высоким каблуком осанку. Он заставляет выпрямить спину и поднять подбородок, не оставляя в фигуре ничего, что походило бы на рабскую кукольную покорность.

Странно. Странно, потому что я и есть кукла. В реальной ли жизни, навсегда или в придуманной, на пару часов. Даже имя у меня «кукольное». Нуки. Просто. Нук-ки. Кокетливо улыбаясь. Ну-у-уки. Томно вытягивая губы трубочкой. Нуки. Так могут звать фарфоровую куколку, трогательно торчащую из кармашка пятилетней крохи, но никак не актрису.

- Нуки, дорогуша, великолепно! Ты богиня! – с воплями в гримерную врывается продюссер, - Эта идея с твоим участием в статичном показе просто восхитительна. Ты лучше всех. Никто не смог вжиться в роль так, как ты. Все эти философы и спортсменки – тьфу! Глава модного дома сказал, что твой образ точно станет самым успешным. Возможно, когда пройдет коллекция, они предложат тебе контракт. Представляешь? Ты станешь лицом модного дома Lafnegal!

- Ага, - я сдержанно кивнула, продолжая методично стирать с лица грим.

И что с того? Что с того, что эти ополоумевшие владыки женских умов и сердец по всему миру уже и не знают, за какие ниточки в сознании дам им дергать. Ну, придумали они этот статичный показ. Никаких неизвестных моделей – только известные личности, пусть и не имеющие ни малейшего представления о показах. Никакого подиумного макияжа – только грим, профессиональный и не просто подчеркивающий достоинства наряда, а сливающийся с ним. Мне сказали быть куклой – мне не привыкать.

- Нуки, ну, что «ага»? Lafnegal! Это тебе о чем-нибудь говорит?

- Говорит, - спокойно отвечаю я, - Самое элитное сборище придурков, мнящих себя королями моды.

Продюсер на несколько секунд теряется, но тут же берет себя в руки.

- Не вздумай отказаться от контракта, - строго говорит он мне, уходя.

- Да, куда ж я денусь? – усмехаюсь ему вслед и добавляю, - Ведь даже сейчас я всего лишь кукла с пластмассовыми глазами, которая обязана подчиняться тебе. Не марионетка даже, у которой просто нет выбора, а кукла. Самая обычная, которая сама пожелала быть такой.

Но это я, конечно, добавляю только после того, как за ним закрывается дверь.