Зимовье

Пух лепил снежные кучи, рассыпаясь, будто вспороли подушку, и он, невесомый, плыл по воздуху в поисках снежного пристанища.

Россыпью, как заточенные острия, утыкали землицу кристаллические льдинки.

А озерцо покрылось таким ровным настом, что казалось - это штиль на белой воде, ни травинки, ни бугорочка.

Всё забелило, словно кистью беличьей прошлись и по деревцам, и по постройкам.

Окно откроешь - куснёт морозец, такой едкий, что руками схватить можно и душить, так нет же, вырывается, бьёт по ногам и под свитерок лезет, как озабоченный.

Зимняя рыбалка пахнет спиртом, вроде и одет как надо, так нет, лицо кусает и, кажется, нос отгрызёт хлад могучий.

Можно проехать свою станцию техобслуживания, где тебя, как робота, обогреют, чайку плеснут, вместо масла, как только транспорт останавливается, в салон врывается целое облако, и не видно сквозь дыхание зимы, когда же выходить.

Окна искорёжены морозной вязью, и перепутать станции легче простого.

Где выход?

Но самое волшебство - это кристаллы снежинок, ведь зима так распорядилась, что одинаковых не сыщешь, хоть лупу в глаза вставляй.

А солнышко нет-нет да и заглянет, разбросав по белизне лучи, аж снег светится.

Почти белое, свежее на морозце-то, и своим освежителем между туч, как брызнет, аж жмуришься.

Глаза слезятся от весёлой позёмки, а светило недолго, в каменья снег превратив, покрасовалось и айда за горизонт, маковым закатом на небе следочек оставив.

А ночь полна насекомых, вьются мотыльки беленькие у фонарей, да сгоняются в стаи ветром умелым.

И не спится потому, как день-то всего несколько часов, а тьма, кажется вечной, простуженной, кашляет метелями да в щели лезет, спасу нет.