Fiat Justitia Да будет Справедливость, кн. 1-я

     1. O,  DIEM   PRAECLARUM.
                О, славный  день. (лат.)
       
  Этот теплый    сентябрьский  день,  последнее  воскресенье  месяца,  Саша  и   его  подруга  Лена  провели  в  Сергиевом  Посаде.
  Они  выбрались  туда  чудом:  в  спецшколе  для  одаренных  детей  крутых  родителей,  где  они  оба  преподавали  английский  язык,  был обычный  аврал,  какой  возникает  в  начале  учебного  года.  Нервный,  знающий  себе  цену  коллектив  «престижки»,  как  называли  школу  учителя,  ученики  и  родители,  бесконечно  заседал,  дабы  разделить,  а  потом  переделить  учебные  часы,  и тем  самым  обеспечить  себе  прожиточный  минимум.  Нешуточные  битвы  разгорались  на  этих  педсоветах,  были  слезы,  истерики  и  даже  драки.  Правда,  потом,  вспоминая  эти  позорные  эпизоды  из  жизни  столичной  интеллигенции,  мудрые  педагоги дружно  хохотали,  превращая  тем  самым  собственные  слабости  в  смешное  недоразумение.
  В  воскресенье  Саша  должен  был  -  кровь  из  носа  -  написать  тематические  планы  на  первое  полугодие,  план  воспитательной  работы  в  9А  классе,  где  он  был  классным  руководителем,    четыре  поурочных  плана  на  понедельник  и  план  открытого  урока  для  родителей.  Последний  обычно  утверждался  на  самом  верху:  методистами  районного  департамента  образования.  И  хотя  Александр  Александрович  Санников  был  в  своем  предмете  и  методике его  преподавания  сильнее  всех  методистов  города,  вместе  взятых,  тем  не  менее,    над  планом  следовало  изрядно  покорпеть.
 В  субботу  под  вечер    над  Москвой  заморосил  мелкий  теплый  дождичек. Саша  уходил  из  школы   поздно,  где-то  в  восьмом  часу.  Спускаясь   уже  в  сумерках  по  ступенькам  родного  учебного  заведения,  он  увидел  под  пожелтевшим  кленом  знакомый  силуэт.  В  этот  день,  как  ни  странно,  они  ни  разу  не  встретились    в  стенах  школы:  она  была  огромна  и  бестолково  построена.
- Привет!  -  удивленно  провозгласил  Саша,  -  Ты  где  была?
- А  ты  где  был?  -  ехидным  вопросом  на  простодушный  Сашин  вопрос  ответила  Лена.
  Они  оба  рассмеялись.
- Ты  домой?  -  спросил  Саша.
- А  ты  можешь  предложить  что-нибудь  другое?  -  в  своей  обычной  манере  ответила  Лена.
- Ну- у,  -  протянул  Саша,  -  учитывая,  что  до  зарплаты  еще  целая  неделя,  а  аванс  мы  прокутили  с  тобой  в  день  его  выплаты,  кафешка  отменяется.    Предлагаю  пойти  ко  мне:  у  меня  есть  непочатая  пачка  пельменей  и  - увы!  -  початая  бутылка  виски  « Black  Label»               
-  Ты  несчастный  сноб,  Санников,  -  учительским  тоном  отчитала  его  Лена.  -  Если  бы  ты  слышал,  как  ты  произнес  сейчас  эти  слова:  виски  « Black  Label»,  тебе  бы  стало  стыдно...
- Мне  уже  стыдно,  госпожа  ментор,  -  покорно  склонил  голову  Саша.  - Так  ты  идешь?
- А  куда  мне  деваться?  У  меня  дома  нет  ни  пельменей,  ни  виски.  Только  банка  растворимого  кофе  «Московский»  и    соседка  Люба,  которая  ждет  меня  не  дождется,  чтобы  отругать  за  не выключенный   в  туалете  свет.  Только  пойдем  пешком,  я  страшно люблю  шляться  под  дождем.
  Путь  был  не  близкий: через  центр    до  Пятницкой, но  Саша  согласился,  не  споря:  такие  минуты  рядом  с  Леной  были  для  него  тихой,  счастливой  радостью.   
  Они  вышли  из  переулка  к  Садовому  кольцу,  где,как  обычно,  была  автомобильная  пробка.
-  Смотри,  кто-то  книгу  обронил,  -  сказала  Лена,  шедшая  чуть  позади.
Саша  обернулся.  На  тротуаре,  прямо  в  луже,  лежал  толстый  цветастый  том  туристического  каталога. 
-  Слепота  ты  моя  ненаглядная,  -   ласково и чуть насмешливо  произнес  Саня,  -  ее  выбросили  за  ненадобностью:  это  каталог  путешествий  по  России  за  2000-ый  год.
- А  я  все  равно  подниму, -  упрямо  сказала  Лена.  -  Такая  красота,  и  в  луже.
  Она  подняла  увесистый  фолиант  с  тротуара,  и  потрепала  его  из  стороны  в  сторону,   вытряхивая  из  него  воду.  Прохожие  с  некоторым  удивлением  смотрели  на  нее,  стараясь  обойти  странную  парочку  подальше.
-  Ой,  смотри,  -  вдруг  вскрикнула  Лена,  -  красота-то  какая!
  На  случайно  открывшейся  странице  Саня  увидел  золотые  купола  и  ослепительно     белые  стены  соборов  под  таким же ослепительно  голубым  небом.
-  Сер-ги-ев   По-сад,  -  почему–то  по  слогам  прочитала  Лена  и  сразу  завелась,  что  бывало  с  ней  довольно  часто.  -  Это  же  совсем  рядом, я  знаю!  С  Ярославского  вокзала – электричка,  есть  скоростная,  на  ней  совсем  быстро,  раз  -  и  мы  там.  Поедем  завтра,  а?
-  Ты  же  знаешь, -   рассудительно  ответил  Саша,  -  завтра  у  меня  по  горло  всяких  дел.  Как  и  у  тебя,  кстати.  Мы  оба  не  сдали  ни  одного плана,  за  что  уже  получили  солидный  втык  от  завучей.  А главное,  у  меня  в  кармане  двадцать  рублей  на  кефир,  а  до  зарплаты  еще  три  дня.
- Санечка,  родненький,  ну,  зачем  ты  о  таких  пустяках?  -  шепотом  сказала  Лена  и  прикоснулась  к  нему  плечом.  -  Завучи  подождут  наши  планы  еще  недельку,  я  даже  готова  получать  по  выговору  в  день  ради  такой  красоты.  А  деньги  я  займу  у  Любы,  она  у  нас  businesswoman  и  очень  добрая  девушка.  Двести  рублей  хватит?
-  Пожалуй,  нет,  -  быстро  подсчитав  в  уме расходы  на  поездку,  сказал  Саша.  -  Проезд  туда  и  обратно,  что-нибудь  перекусить,  да  и  сувенир  надо  купить  какой-нибудь  на  память.  Рублей  пятьсот,  не  меньше.
-  Я  готова  не  есть  круглые  сутки,  -  упрямо  зачастила  Лена.  – И  мы  купим  самый  малюсенький  и  самый  дешевенький  сувенирчик,  лишь  бы  память  была.  Ну,  свози  меня  в  Сергиев  Посад,  любименький.
   Против  этого  Саша  уже  устоять  не  смог.
- Ладно, - сказал  он  решительно,  -  едем.  Планы,  как  ты  сказала,    подождут,  а  пятьсот  рублей  я  займу  у  Димки  Терещенко.  Он  хотя  и  не    businessman,  но  зато  преуспевающий  стоматолог,  и  у  него  денег куры  не  клюют.  А  ты  не  смей  обращаться  к  этой  ободранной  курице,  которая  третирует  тебя  за  лампочку  в  туалете.
-  Слушаюсь,  мой  повелитель,  -  сказала  Лена,  сложив  ладонями  руки  у  груди,  и  тут   же  закричала  на  всю  Садовую: - Ура,  мы  едем  завтра  в  Сергиев  Посад! 
  Этот  вечер  прошел  чудесно.  Они  пили  виски,  закусывая   его пельменями,  смотрели  по  телевизору  «Фабрику  звезд»,  изредка перебрасываясь  скептическими,  а  иногда  и  язвительными  репликами,  потом  до  изнеможения  целовались  и,  наконец,  беспробудно  спали  до  семи  часов  утра  -  Саша  на  кухне  на  раскладушке,  Лена  на  диване  в  его  единственной  комнате.
Рано  утром  Саша  без  промедления  сбегал  к  своему  приятелю  и  соседу  по  лестничной  площадке  зубному  врачу  Диме,  без  труда  занял  у  него  нужную  сумму,  и  через  час  они  уже  катили  на  экспрессной  электричке,  которая  на  всем  пути   к  Сергиеву  Посаду   делала  всего  одну  остановку  в  Пушкине.
  В  небольшом  городке,  окутанном  осенним  разноцветьем,  было  малолюдно  и  тихо.  После  московской  суеты,  грохота  машин  и  людской  толкучки  это  им  показалось  даже  немножко  странным,  и  истинные  москвичи  поначалу  почувствовали  себя  как  бы  не  в  своей  тарелке.  Но  потом  их  души  восприняли  это  спокойствие  как  благо,  и  они  не  спеша  пошли  по  направлению  к  золотым  куполам,  видневшимся  на  взгорье.
  Они  остановились  у  ворот  Лавры,  и  Лена  тихонечко  и  торжественно    сказала:
- Объявляю  сегодняшний  день  днем  молчания! Каждый,  кто  произнесет  хоть  одно  восторженное  слово,  возьмет  на  свою  душу  огромный  грех  суесловия.  И  будет  наказан.
  Как  и  кем  будет  наказан  великий  грешник,  она  не  сказала.   Они  молча  ходили  по  Лавре  меж  огромных  соборов  и  маленьких  церквушек,  не  замечая,  как  медленно  уходит  время,  как  на  ясное  небо  вдруг  набегают  быстрые  черные  тучи,  как  начинает  вдруг  сыпаться  с  неба  мелкий  убаюкивающий  дождик.   Когда  Лену  что-то  особенно  поражало,  она  на  миг  прижималась  к  Саше  плечом  и  так  же  коротко  и  кротко  заглядывала  в  его  глаза.
  Они  вышли  из  ворот  Лавры  потрясенные   увиденным,  очищенные  от  всей  той  суеты,  которая  раньше  казалась  им  жизнью. Стояли  на  площади,  с  удивлением  замечая,  что  по  улице  носятся  автомобили,  что  куда-то  спешат  озабоченные  люди  со  свертками  в  руках,  что  у  дверей  магазина  кто-то  громко  и  неприлично  ругает  уснувшего  бомжа,  а  скучный  милиционер  разговаривает   с  кем-то  по  мобильному  телефону,  то  и  дело  повторяя  одну  и  ту  же  фразу:  «Ну,  это  мы  еще  посмотрим,  еще  посмотрим…»
Саша  тронул  Лену  за  локоть,  и  показал  вниз,  где  в  окружении
пышного  золотоцветья    старых  ив  стояла  небольшая,  но   удивительно,  на  его  взгляд,  красивая  церковь:
-  Смотри,  ее  почему-то  не  пустили  за  эти  стены,  в  Лавру.  Мне  от  этого  грустно.  Я  думаю,  Лавре  тоже.
  Лена  снова  посмотрела  ему  в  глаза,  теперь  уже  долго  и  благодарно:
  - Я  не  буду  наказывать  тебя  за  то,  что  ты  нарушил  наш  обет  молчания.  Ты  сказал  очень  хорошие  слова.  Ты  мой  поэт…
  «Я  ее  поэт,  -  радостно  подумал  Саша.  -  Я  не  просто  хороший  знакомый,  пусть  даже  любимый  знакомый,  -  я  ее  поэт.  Вот  уж  не  думал…»
  И  на  душе  у  него  вдруг  стало  светло  и  весело,  он  забыл  обо  всем  обыденном  и  скучном.  О  том,  что  надо  писать  надуманные  планы,  о  том,  что   нет  денег,  а  есть  куча  долгов,    и  что  завтра  надо  вставать  чуть  свет,  бежать  в  метро,  впихиваться  в  переполненный  вагон,  прыгать  по  ступенькам  эскалатора,  прошмыгивать  мимо  вездесущих  завучей,  уже  после  звонка  влетать  в  класс,  чтобы  сказать  привычное  «Good  morning,  children!»
  У  одинокой  лоточницы,  мокшей  на  площади  под  мелким  дождичком,  они  купили  маленькую  иконку  Сергия  Радонежского  и  деревянную  ложечку,  пахнувшую  можжевельником.   
  На  вокзал  они  шли  пешком:  денег  на  маршрутку  не  хватало.
Скоростная  электричка  уже  ушла,  и  они  медленно  потащились  со  всеми  остановками  к  Москве.  В  вагоне  было пусто и  зябко,  Лена  свернулась  калачиком  на  деревянном  сиденье,  положила  голову  на  Сашины  коленки  и  уснула…

                Restitutio 1.
                Воспроизведение  прошлых  событий -1 (лат.)

  Саша  и  Лена  познакомились   на  первом  курсе  института  иностранных  языков,  хотя  и  учились  в  разных  группах.  Просто   Саша,  затурканный  семейными  неурядицами  и  безденежьем,  никак  не  вписывавшийся   в  круг  элитной  молодежи,  из  которой  в  основном  состоял  костяк  его  группы,  очень  высоко  оценил  непосредственность  и  добросердечие  незнакомой  девушки,  знакомство с  которой  состоялось  при  весьма  необычных  обстоятельствах.
Тогда  тоже  был  сентябрь,  только  самое  его  начало,  на  улице  стоял  зной,  и  в  здании  института  тоже  было  жарко  и  душно.  Студенты  были  одеты  по-летнему:  в  светлые  рубашки  с  коротким  рукавом,  в  сарафаны  и  легкие  платьица.
В   просторном  вестибюле  в  тот  день  толпился  почти  весь   институт:  на  доске  объявлений  появилось  стабильное   расписание  лекций   и  окончательное  комплектование  групп,  с  учетом  просьб  некоторых  студентов  и  их  родителей.
Саша  переписал  расписание  и  отошел  подальше  от  толпы,  к  окну.
-  Эй,  -  вдруг  услышал  он  и  тут  же  увидел  девушку,  которая  высунув  из-за  колонны   голову  и  руку,  манила  его  наманикюренным  пальчиком, -  иди  сюда! 
Он  нехотя  подошел  к  ней,  по  ходу  отметив,  что  она  отнюдь  не  красавица,  но  какой-то  шарм  в  ней  все-таки  есть.
Девушка  взяла  его  за  руку  и  потащила  за  колонну,  как  бы  предлагая  спрятаться  за ней.
-  Чего  тебе?  - не  совсем  вежливо  спросил  он.               
-  Слушай,  -  протяжным    шепотом  сказала  она, -  у  тебя  на  спине  рубашка  порвалась.  И  так  сильно.  Прямо  вот  отсюда  и  досюда. 
И  она  показала,  откуда  и  докуда  была  разорвана  рубашка,  только  не  на  спине,  а  у  себя  на  груди.  И  тут  же  смутилась,  потому  что  Саша  уж  как-то  очень  пристально  посмотрел  на  эту  часть  ее  тела.
-  Ну,  и  что  теперь?  -  спросил  он  растерянно.
 Она  на  минуту  задумалась,  потом  решительно  взмахнула  рукой:
-  Так.  Прислонись  к  колонне  спиной  и  стой,  пока  я  не  приду.  У  меня  здесь  подружка  есть,  у  нее  в  сумочке  полный  набор  для  ремонта  одежды. Иголки  там  всякие,  нитки  всех  цветов  и  все  такое  прочее.  Я  ее  отыщу  и  примчусь.
Примчалась  она  и  вправду  очень  быстро,  но  лишь  после  того,  как    прозвучал  звонок  на  лекцию.
-  Ничего, -  отчаянно  сказала  она,  -  первую  пару  пропустим.  Айда  на  третий  этаж,  там есть  лестница  на  чердак,  где  никто  не  ходит.  Наши  девчонки  там  курят  на  переменках. 
На  узкой  площадке  перед  железной  дверью  на  чердак  она  стремительно  достала  из  сумки  нужные  ей  принадлежности  и  приказала  Саше:
-  Снимай  рубашку.
Саша  слегка  помялся,  но  решительный  тон  девушки  не  давал  ему  времени  для  размышления.  Он  потянул  рубашку  через  голову,  и  тут  же  раздался  треск  раздираемой  ткани,  и  великолепное  швейное  изделие  фабрики  имени  Володарского  превратилось  в  распашонку.  Две  половинки  ее  соединял  лишь  воротник,  оказавшийся  прочнее  всего  прочего.
   -  Да  -  глубокомысленно  произнесла  девушка,  пряча  под  ладошкой  невольную  улыбку, -  ремонт   отпадает.  Конечно,  домой  ты  мог  бы  доехать  и  в  маечке,  но  ты  сегодня  ее  почему-то  забыл  надеть.  В  таком  виде  тебя  в  метро  не  пустят.
   После  этих  ее  слов  Саше  стало  почему-то  весело,  и  он  коротко  хихикнул.  В  ответ  на  это  девушка  рассмеялась  от  всей  души,  а  насмеявшись  вволю,  рубанула  в  воздухе  рукой  и  провозгласила:
  -  Безвыходных  положений  не  бывает!  У  тебя  деньги  есть?
  -  Только  на  метро,  -  робко  ответил  Саша.
  -  И  все  равно  не  бывает  безвыходных  положений!  Я  занимаю  тебе  сто  рублей,  покупаю  за  углом  в  промтоварах  роскошную  белую  футболку  с  логотипом  Газпрома,  и  мы  идем  на  лекции.
  Беспардонность  ее  предложений  вызвала  у  Саши  бурный  протест:
  -  Я  лучше  голым  по  Москве  побегу,  чем  буду  у  девчонок  деньги  занимать.
  -  Да  ты  оказывается  совсем  еще  дикий,  -  разочарованно,  но  с  каким-то  скрытым  восторгом,  протянула  девушка,  - Ну  что  же,  беги.  До  первого  милиционера.  А  вообще,  я  бы  тебе  посоветовала  раздеться  до  трусов  и  выдавать  себя  за  спортсмена.  Видел  кино  «Джентльмены  удачи»?  Здорово  они  там  марафон  бежали!…   Значит  так!  Ты  сидишь здесь  и  никуда  не  рыпаешься.  Через  десять  минут  я  буду  здесь.  С  обновкой.
  -  Слушай,  благодетельница,  -  продолжал  бунтовать  Саша,  -  а  ты  спросила  меня,  смогу  ли  я  отдать  тебе  долг?  Может  быть,  я  нищий.
 - Нищие  в  таком  институте  не  учатся,  -  рассудительно  ответила  девушка.  -  Это  -  раз.  И  ты  надоел  мне  своей  слюнявостью.  Это  – два.     И  никуда  с  этого  места.  Это – три.
 И  она  умчалась  вниз  по  лестнице,  гремя  каблуками.
 Сидя  на  ступеньках  в  ожидании  своей  феи,  Саша  решил  сегодня  же,  чего  бы  это  ни  стоило,  расплатиться  с  нею,  хотя  сделать  это  для  него  было  очень  трудно.
 Дело  в  том,  что  семья  Санниковых  переживала  один  из  самых  трудных  и  драматичных  периодов  своей  жизни.
До  распада  Союза  Сашин    папа  работал  в  очень  престижном  полузакрытом НИИ  ведущим  инженером,  имея  степень  кандидата  наук.
Под  напором  рыночной  экономики  папин  НИИ  рухнул,  и  Александр  Санников – старший  пошел  работать  дворником  в  ЖЭКе,  к  которому  относился  и  дом,  в  котором  они  жили.  Работа  была  не  очень  тяжелой,  но  по  тем  временам  копеечной.  Коллеги – дворники  предлагали  ученому  собрату  взять  несколько  участков,  но  он  очень  ценил  свое  время,  надеясь,  что  человечество  еще  оценит  его  труд, который  он  кропал  на досуге.  А  досуг  у  него,  как  понимаете,  был  весьма  продолжительным,  ибо  всю  работу  по  наведению  порядка  во  дворе  он  заканчивал  уже  в  девять  часов  утра.
Первой  не  выдержала  такого  режима,  тянувшего  семью  к  обнищанию,    Сашина  мама,  Виктория  Гавриловна. Она  подала  на  развод,  молниеносно  разменяла  квартиру,  великодушно  уступив  двухкомнатную  мужу и сыну,  а  себе  взяв  лишь  однокомнатную  в  центре.  Надо  заметить, что отец,  будучи  ценным,  почти  засекреченным  научным  работником  получил  пятикомнатную   квартиру  в  весьма  престижном  доме.  Теперь  же  они  жили  где-то  у  черта  на  куличках,  в  Бирюлеве,  в  жалкой «хрущевке».  Именно  в  этот  период  перед Сашей  встала  проблема  выбора  будущей  профессии.  Вернее,  проблемы  выбора  не  было,  он  давно  знал,  что  его   работа  будет  связана  с  иностранными  языками. 
Когда-то  папа,  пользуясь  своим  высоким  положением,  устроил  сына  в  чрезвычайно  элитную  спецшколу  с  преподаванием  нескольких  предметов  на  английском  языке  и  изучением  второго  иностранного  языка,  за  что  Саша  теперь  был  очень  ему  благодарен.  Он  без  особого  труда  сдал  один  экзамен  по  английскому  языку,  так  как  имел  золотую  медаль,  и  был  зачислен  на  первый  курс  одного  из  самых,  как  сейчас  говорят,  «крутых»  институтов  Москвы.  Правда,  теперь  он  уже  именовался  университетом  иностранных  языков.
Отец  по  этому  поводу  высказался  саркастически:
 - Это  все  равно,  что  называть  булочную  хлебным  универмагом.  Университет, от  латинского “ universitas”,    что  означает   «совокупность»,   предполагает  изучение  дисциплин,  составляющих  основы  научных  знаний,  а  не  отдельных  объектов   прикладной  науки.  Представь  себе:  университет  коммунального  хозяйства.  Ха-ха…
Но  он  все-таки  гордился    поступлением  сына  и  давал  ему  советы  на  будущее:
-  Работу  выбирай  себе  в  сугубо  практической  сфере  деятельности:     будь  переводчиком,  референтом,  в  крайнем  случае,  учителем.  Ни  за  какие пирожки  не  лезь  в  науку.  Наука  -  это  грязное  дело.  Грязнее,  чем  ремесло  дворника.
Обычно  после  таких  слов  он  уходил  в  свой  угол  и  продолжал  кропать  свой  научный  труд.
В  отличие  от  Санникова,  Лена на  момент  поступления  в  институт -  будем  называть  его  по старинке  -  жила  в  мире  совершенства  и  благополучия.  Ее  папа,  до  перестройки  - второй  секретарь  райкома  партии,  чутко  уловил  преимущества  грядущих  реформ,  поднакопил,  праведным  и  неправедным  путем  довольно-таки  солидную  сумму  в долларах  и,  как  только  свершилась  Великая  Капиталистическая  Революция,  открыл  собственное  дело,  а  именно,  торговлю  мороженным.  Первое  время  он  даже  сам  стоял  за  прилавком  неказистого  ларечка  на  Тишинке,  но  уже  через  год  у  него  было  сотня  ларьков  самого  современного  дизайна,  и  его  фирма  поставляла  популярный  холодно-сладкий  продукт  в  тысячи  московских  магазинов  и  магазинчиков.    Десятки  его  фургонов-рефрижераторов  с  логотипом  «МОРЖ»,  что означало  «Мороженое  Жирмунского»,  носились  по  улицам  Москвы  с  раннего  утра  до  позднего  вечера,  доставляя  товар  на  точки.
Можно  догадаться,  что  новая  Сашина  знакомая  не  знала  отказа  ни  в  чем,  и  ее  властный  характер,  который  познал  на  себе  наш  юный  герой,  во  многом  был  определен  условиями  ее  существования.
… Лена  действительно  вернулась  через  десять  минут,  запыхавшаяся,  но  веселая.
 -  Все  о'кей!  -  провозгласила  она.  -  Сэкономила  тебе  двадцать  рублей.  Чудесная  футболочка  всего  за  восемьдесят  деревянных. 
  Она  развернула  покупку,  примеряя  ее  к  своей  груди.  Вместо  логотипа  Газпрома  на  майке  было  начертано:  "I  (рисунок сердечка)  YOU",  что,  конечно  же,  означало  «Я  ЛЮБЛЮ  ТЕБЯ».
  Маечка  и  особенно  надпись  на  ней    не  понравились  Саше,  но  делать  было  нечего.  Он  надел  ее,  пробурчав:
-  Деньги  я  отдам  тебе  завтра.
- Конечно,  конечно,  -  успокоила  его  девушка, -  я  подожду. Ну-ка,  отступи  в  сторонку,  я  взгляну.
Прищурившись,  она  осмотрела  его  оценивающим  взглядом  и  осталась  довольна:
 -  А  что,  совсем  неплохо  смотришься.  В  таком  виде  можно  с  тобой  и  в  кафешку  сходить.
-  Сходишь  с  кем-нибудь  другим, -  дерзко  ответил  Саша  и  тут  же  перешел  к  деловому  разговору,  -  Тебя  как  зовут? 
-  Лена.
-  А  фамилия?
-  Жирмунская.
 -  Ух  ты,  -  удивился  он,  -  академик  Жирмунский  тебе,  случайно,  не  родственник?  Я  зарубежную  литературу  по  его  трудам  изучал.
-  Нет,  о  таком  не  слыхала. -  безразлично  сказала  она.  -    У   нас  все  родственники  в  Малаховке  живут.  А  тебя  как  зовут?
-   Саша  Санников. 
-  Ну,  вот  и  познакомились.   А  грубишь  ты  мне  зря.    Я  всегда и  все  делаю  от  чистого  сердца.  Но  люди  почему-то  все  вроде  тебя:  они  думают,  что  я  преследую  какие-то  нехорошие  цели.  Ну,  Бог  с  ними.  И  с  тобой  тоже.  Прощай.
  Он  отыскал  ее  на  следующее  утро,  отдал  ей  деньги,  заработанные  на  разгрузке  фур  с  овощами  из  Азербайджана,  и  пригласил  ее  в  кино. 
  Они  стали  встречаться  очень  часто,  но  впервые  поцеловались  лишь  на  втором  курсе,  когда  работали  в  подшефном  совхозе  на  уборке  картофеля.