Новогодние апельсины

Лёнька Домиков в начале жизни ничем не оправдывал своей фамилии. Да и вообще он не оправдывал чужих надежд. Жила в нём тяга к уюту и теплу, но сильна была и страсть к приключениям. В экспедиции его фамилия не раз забавляла старших товарищей, но вкупе с особой мягкостью характера снискала своему хозяину определённые скидки. С сезонными рабочими он общался дружески, но «горел работой», и начальство с долей юмора делало на него ставки.
Словом, Лёнька, как говорится, от одних отстал, к другим не пристал. Почти со школьной скамьи угодив в тайгу, он поднялся своей работой в глазах небольшого коллектива. Но не научился замечать в жизни некоторые очевидные вещи.

Как-то он остался замещать начальника отряда, и его сезонники, которые при Виталии не смели поднять голос, стали бурчать по поводу не то зарплаты, не то питания… Лёньку они привлекли в союзники, и их претензии показались ему справедливыми. Сам он денег не считал, всегда с лёгкостью расписывался в пустых бланках, которые начальник партии протягивал ему из двери зависшего вертолёта. Но тут ему захотелось сказать слово. Лёньку перед тем как раз назначили представителем от партии в профсоюзный комитет экспедиции. Он по наивности воспринял это поручение слишком серьёзно: решил, что его дело – бороться за интересы трудящихся. Впрочем, Лёнька не помышлял о том, что «правда» может оказаться для кого-то обидной. Главное – её объяснить… Своих начальников и старших товарищей – геофизиков он уважал, не за должности, а искренне. Поэтому и выразил Василичу суть претензий сезонников прямо и открыто, при всей партии…

В общем, инцидент потом замяли. Лёньке объяснили, что нельзя слишком полагаться на мнение случайных людей. Василич привлёк в свою защиту кое-какие цифры, но потом долго подтрунивал над Лёнькой при каждом удобном случае.
Всё-таки, это была почти одна семья, где каждый – на своём месте…

А позже Лёньку угораздило осуществить своё другое «я»: он уволился из тайги, и у него появился домик. Само строение было, конечно, не его, но в нём находилось всё, что нужно для счастья: кровать-полуторка, холодильник, печка, запас дров и варенья, красный палас и радиола «Вега». Но главное – в его домике жила вместе с ним его любимая. По вечерам за ужином они глядели друг другу в глаза и жили долго и счастливо…

Работать Лёньке пришлось на заводе, его взяли по 3-му разряду и поставили помощником к опытному слесарю Серёге. Лёнька зарегистрировался в очереди на квартиру и стал работать, но на заводе его сразу многое удивило. Сначала – то, что во время вынужденного простоя, если не было каких-нибудь запчастей, так называемые мастера заставляли всех непременно ходить по цеху и «создавать вид», чтобы конторское начальство не могло заметить, что люди ничего не делают. Лёнька подчинялся, потому что в глубине привык считать: тот, кто выше по должности, всё равно в чём-то умнее. Но однажды он всё-таки поспорил с глазу на глаз с одним из мастеров, который выглядел более интеллигентно. Тот ничего не понял, но в итоге сказал, что будет бороться с Лёнькиным вольнодумием. Правда, мастер этот сам вскоре запил и уволился, а позже занялся не то коммерцией, не то бандитизмом, что по тем временам было – одно и то же.

Потом Лёньку шокировали заводские конструктора. Они принесли новые чертежи, по которым следовало создать новую же штуковину. Детали были изготовлены в соответствии с чертежами, но друг с другом не совмещались. Поэтому Сергея и Лёньку попросили остаться в цеху на ночь и урегулировать это недоразумение. В помощь им были оставлены также сварщик и токарь. Промерив всё с помощью рулетки и отвеса, парни за ночь перегнули трубки, пересверлили отверстия, нарезали резьбы и к утру собрали новый водопровод. Лёнька заметил, что хоть он и не знает имён некоторых штуковин, но быстрее Сергея улавливает, как они будут взаимодействовать…
Утром явились хорошо выспавшиеся конструктора, осмотрели работу, серьёзно посовещались час-другой, потом перемеряли детали водопровода, записали всё в блокнотики, а через недельку принесли в цех новый чертёж и ценное указание: делать нужно вот так…

И всё бы ничего, да досталось Лёньке обживать свой счастливый домик в то самое время, когда в магазинах в свободной продаже был только уксус. Политики строили новое государство. Правда, передвижные домики, которые выпускал завод, были пока нужны, в Армении ликвидировали последствия землетрясения. Через год и такая забота о людях была сочтена предрассудком, но тогда ещё начальники давили план, и зарплаты Лёньке и любимой хватало: не на что было её тратить.

Но приближался Новый Год, а на этот праздник апельсины – сами знаете ли – святое. В советском селе, где Лёнька вырос, они продавались далеко не всегда, но перед Новым Годом их обязательно выбрасывали на прилавки вкупе с шоколадом… Ведь что такое апельсин?  Тут стоит вспомнить, что слово – не простая вещь. Как учат филологи, оно имеет ядро или основное значение. Таким «ядром» слова «апельсин» будет плод из семейства цитрусовых со всеми вытекающими характеристиками. Но пожив среди людей, слово облекается в ассоциации, поэтому для всех людей планеты апельсин будет представлять собой не только семечки, кожуру и кисло-сладкую мякоть, но и: юг, солнце, быть может, – море…  И в этом люди относительно едины. Но из-за того, что единство их давно нарушено разными условиями жизни и культурными интересами, слово «апельсин» для некоторых из них решило облечься ещё в один слой, в так называемые коннотации. И для всех советских людей апельсин стал означать их общий любимый праздник – Новый Год.

А тут – только уксус…
Но Лёнькино начальство проявило гуманность и 31-го декабря выдало каждому рабочему по одной апельсинке. Всех отпустили домой на час раньше, но рабочие всё равно остались до 5-ти, чтобы напиться (Водку припасали заранее, по талонам и в складчину). Но даже когда Лёнька, покачиваясь и с мутью в глазах шёл на автобусную остановку, он то и дело бережно нащупывал в грудном кармане одну-единственную круглую, гладкую и такую бесценную апельсинку, словно в ней были заключены все моря и целые потоки солнца.
Как там у Маяковского:

Не домой, не на суп,
А к любимой в гости
Две морковинки несу
За облезлый хвостик…

Тоже витамины…
Лёнька нёс апельсинку домой, к любимой…
На остановку высыпала толпа конторских с сумками и пакетами. Они тоже оставались до пяти, чтобы напиться, только отдельно. Среди них был и Лёнькин начальник цеха. Он нёс в руках коробку средней величины, но поскользнулся, коробка упала и из неё высыпались на снег яркие, красивые новогодние апельсины… Начальник, покраснев ещё больше, кинулся их поспешно собирать, кто-то пробурчал над пьяным Лёнькиным ухом: «Конторские совсем оборзели…»

Придя в свой домик, Лёнька Домиков сел на кровать и горько и бессильно плакал над поруганной коннотацией… Любимая ругала его за то, что пьян, но и утешала, говорила, что он всё равно не может изменить мир… Потом отлегло, Лёнька с любимой протопили печь и вскоре уснули под звуки радиолы, тесно прижавшись друг к другу…
А начальника, наверняка, опять пилила жена за то, что он мало ворует для своего дома.

От этих апельсинов на долгие годы остался на душе у Лёньки осадок. Со временем таких осадков выпадало всё больше и больше. Они спрессовались в груз, помочь забыть о котором способно единственное существо в мире: ЛЮБИМАЯ!

Август 2012.