Алиса. Старый Художник II. Сказки Лаффа

   Но было бы слишком неожиданно, бессмысленно и у сказки не было конца, если бы Алиса всё-таки сорвалась вниз и погибла,  даже в жутких мучениях, как она того когда-то и хотела, не правда ли? Да и едва ли такой финал допустили бы демоны, сказочное, гармоничное и прекрасное беззаконие и Черный Ворон... Собственно, судьба её уже была предрешена - даже тогда, когда один из двух незнакомцев из картины, уступил другому, подарив Алисе путешествие в Околдованный Сад, который теперь исчез, когда погиб его сказочный пленник... Какими бы ни были законы и мотивы волшебных и сверхъестественных вихрей, пусть таковыми пока и остаются - вернемся к нашей милой героине. Хихихи!

   Перебирая руками тонкий канат,  дюйм за дюйм, не считая их несчетное количество, забыв давно уже почти, что такое время и не чувствуя себя, она осторожно вглядывалась вниз, где терялись в тумане хрупкие опоры, которые скорее напоминали брошенную утопающему соломинку. Несколько раз она поскальзывалась на покрывшихся слоем льда веревочных перекладинах, изо всех сил цепляясь замерзшими руками за импровизированные перила моста, боясь потерять равновесие и улететь черным камнем в белоснежные облака внизу тогда, когда она совсем не готова была принять физические муки или мгновенное от них избавление. Один раз она, почувствовав вдруг обычную земную усталость, села на канатную опору мостика и, поочередно пытаясь согреть неслушавшиеся её пальцы, ставшие похожими на птичьи лапы - свесив ноги, она смотрела почти безучастно в таинственную даль, спрятанную от неё густой белизной горного тумана. 

   Когда она уже почти выбилась из сил и ей всё стало безразлично, как должно было бы, по-видимому быть в Околдованном Саду, она заметила, что туман начал таять и на выступе скалы, согретый лучами солнца, подмигивает окошками старый дом... До него оставалось всего ничего - расстояние, которое можно было преодолеть за несколько минут, но именно тут Алиса почувствовала, что к ней начинают возвращаться забытые в Саду ощущения и она устало подумала, что сейчас риск сорваться для неё достиг своего предела. Но противиться желанию закончить долгое и мучительное, слепое путешествие по тонкому и развевающему на ветру мосту, сил не было. Она подумала, что, должно быть, напоминает муравья, отчаянно борющегося за жизнь - когда-то ей нравилось ловить муравьев и бросать их в воду, глядя как они пытаются выплыть или ухватиться хоть за маленькую соринку - это всегда вызывало у неё смех и казалось таким ничтожным и глупым, а когда муравей все-таки выбирался из воды, она его убивала. Теперь она думала, убьет ли кто-то её , когда она измученная доберется до скалы, если доберется, конечно, или нет? Или кто-то покажет свою власть над ничтожной ею позже? Алиса, упрямо как муравей, всё же не желала сдаваться. Ветер почти стих, воздух стал теплее и наполнился запахами деревьев и трав, а до тысячелетней тверди скалы осталось всего несколько шагов. Ощущая всё большую и большую слабость, озноб, дурноту и все, что только можно себе вообразить, она уже ничего почти не видя, сделала последний шаг и ощутив под ладонями твердую землю,  подтянула к себе колени и упала замертво - ей казалось, что она провела на мосту целую вечность - голова её будто плыла, словно её целый век кружили в дьявольском вальсе, кости ломило и мышцы болели просто нестерпимо, в глазах потемнело и череп, казалось, готов был расколоться на части, а онемевшие от холода руки почти ничего чувствовали... Лежа на земле, она свернулась в тугой клубок и закрыв уши ладонями, закричала, катаясь из стороны в сторону, не слыша даже собственного крика.
На её крики из дома выбежал седой старик в висящей лохмотьями, изорванной рубашке.
Он с испугом и удивлением приблизился к ней и тихо спросил:

- Дитя, откуда ты? Что с тобой?

- А ты кто, старик? Смерть? Неужели после всего, что между нами было, ты меня все-таки забираешь? Ура. - пустым голосом лишь нашла силы ответить Алиса и замерла, уткнув лицо в траву.

   Очнулась она на жесткой деревянной кровати, на которой не было даже матраса - все тело её болело так сильно, что, казалось, нет возможности даже о чем-то думать и сквозь непроходимый вязкий кошмар она старалась вытолкнуть свое сознание на поверхность, но почему-то ей только вспомнилась сказка о принцессе на горошине, которой она слабо позавидовала и опять перестала что-либо осознавать...

   Через какое-то время она почувствовала, как кто-то пытается осторожно усадить её, просунув под спину подобие подушки. Она с трудом открыла глаза и увидела все того же старика, протягивающего ей чай в старой, треснувшей глиняной кружке. Алиса, тяжело вздохнув, взяла кружку обеими руками и отрешенно уставилась на неё, а в голове промелькнула мысль "Неужели земная жизнь возвращается и от меня ждут каких-то рассказов и благодарности за это?.."

- Выпей это  пока- чай придаст тебе сил. А чуть позже я приготовлю тебе бульон. 

- Это ты Художник, Старик?, - слабым голосом спросила его Алиса, поднимая глаза на его изборожденное морщинами лицо с редкой седой бородой, которая могла бы вызвать ассоциации с тающим весной снегом в горах. 

- Не знаю, деточка, старик ли я или нет - зеркал я не видел давно, календарей у меня нет и газеты сюда точно довезти некому - времени для меня тут нет, и я его ничуть не чувствую... Я буду жить, покуда не найду свой дом... Но я действительно художник. А ты как сюда попала? Эх, ладно, не буду пока расспрашивать тебя, отдохни. А если что - позови, я рядом - за этой ширмой. - Видя её слабость, Художник решил не утомлять её сейчас расспросами.

- Спасибо, - сухо ответила ему Алиса, протягивая пустую кружку и закрывая глаза. Она наконец почувствовала, как облака бессознательности и кошмаров начинают понемногу рассеиваться в её голове, и заснула крепким сном.

   Художник жил в ветхой избушке на высокой скале, высоко-высоко над миром людей, куда никто почти не мог добраться, рисуя здесь свои картины и спускаясь вниз не чаще, чем толкала нужда или необходимость купить краски и холсты. Он не считал закатов, не считал своих картин, не имел зеркал, кроме поверхностей озера, которое он для себя создал, и он был тут счастлив. Счастлив во много раз больше, чем ему мог бы посочувствовать кто угодно, оказавшись невзначай его гостем, как Алиса. А услышав о его счастье тут, в сказочно убогом домике, почти лишенном мебели и даже самых простых необходимых человеку вещей, хмыкнул бы и в лучшем случае забыл о старом чудаке и больше не вспоминал его, как почти не думал Художник о людях, среди которых когда-то жил. Не укладывается в головы людей счастье, лишенное материальной ценности: "А что есть эти ценности?" - спросил бы Художник, увидев ещё не одну ухмылку и полные непонимания глаза, в которых маленькие демоны, заслоняя от света, шепчут, что они то, люди, все знают, в отличие от Старых Художников, которые даже картины свои не спешат продать.

   И в небольшой комнатке Художника было всего лишь одно небольшое окно, но оно было его богатством! Как на волшебной картине сезоны за ним сменяли один другой, даря художнику неизменное вдохновение и восхищение не раненным рукой человека сказочным пейзажем. Многие картины, оживленные магией его таланта и наделенные волшебной силой фантастическими сценами были созданы благодаря этому окну и распахнувшемуся пейзажу. Художник старательно и кропотливо вырезал сложнейший и красивейший кружевной рисунок на самой раме окна, чтобы сделать свою келью хоть чем-то достойной этого вида. Он был очень беден, несмотря на свой талант и множество написанных им картин: мало кто хотел их покупать - они были слишком потусторонними и нестерпимо контрастировали с миром вокруг, с миром тех, кто мог бы их купить, а другого мира они не видели и в душах их ничего созвучного картинам художника никогда не жило. Да он и сам не очень хотел расставаться со своими дорогими созданиями. Он искал среди них свой дом. В каждой из своих картин... Он ощущал себя вырванным листом из истории, написанной давным-давно каким-то волшебником, который унесло на самый край земной, в далекую глушь, накрыло волнами неистовыми, что безжалостно пытались размыть слова и буквы и оборвать цепь сюжета, лишить историю главного героя или ознаменовать её конец. Иногда дарил он картины тем, кто находил среди них вдруг волшебную дверь в свой мир...
   И все продолжал писать картины в поисках своего дома и того романа, страницей из которого он был. И страницы эти, игриво оброненные гуляющим тут ветром или аккуратно облаченные в рамы и расставленные вдоль стен, казались и здесь, среди грубых стен, на скалистом полу видениями и гостями из другого мира, лучась как северное сияние, иногда полускрытые будто изодранным многочисленными штормами покрывалом... Трудно было поверить, что этот изможденный старик с дрожащими руками и влажным затуманенным взглядом, полным печали скрипучим голосом, одетый в давным-давно порванную и потерявшую цвет одежду и живущий в такой маленьком бедном домике, который, казалось, был сколочен каким-то заблудшим путником, создал все эти фантастические картины, настолько далекие от его реальности - узкой грани реальности, общей для него с миром людей. Можно было невольно подумать, что только чрезвычайная бедность и аскетизм могут наградить волшебным богатством душу.

- Ах, там на земле, наверное, по-прежнему продолжается дьявольский пир, где главные блюда на нем такие как ты, милая Алиса?, - говорил Художник, присаживаясь на краешек единственной кровати, сколоченной из нескольких досок - и ту он отдал ей, постелив на неё всё, что только смог найти, чтобы сделать её не такой мучительно жесткой для юного хрупкого создания. -  Хорошо, что ты смогла вырваться оттуда. Здесь мир совсем другой, но никто не будет здесь тебя искушать, тебе незачем будет скрывать своих чувств, не будет причин искать тьму и не на что злиться. Демонам бы очень ты понравилась, Алиса - они охотятся как раз за такими, как ты... И их помощники из мира людей, которые, вероятно, после того, как земная их оболочка станет негодной, превращаются сами в демонов. Эти демоны появляются там, где появляется тень, наползает тьма, поглощающая краски и прозрачную белизну... Они рождаются с появлением сомнений, страха, злобы, зависти... И они растут, поглощая энергию, питающую в эти чувства. И в тебе очень много драгоценной энергии, так любимой этими демонами.  Зачем тебе это? Здесь ты будешь совсем свободна - свободна от всего. И ты сможешь найти тот мир, который ждет тебя и зовет, Алиса, если только хоть чуть-чуть постараешься. Помоги мне немного, милое дитя - мне так не хватает пары юных рук и горячего сердца, а в благодарность я открою тебе волшебные секреты...

   Алиса с удивлением, молча смотрела на старика, думая, что Белый Ворон именно у него и забрал все эти мысли и слова. Совсем недолго она оставалась с художником,  равнодушно удивляясь неописуемому контрасту между его более чем скромным и аскетичным бытом и тем, как за созданием картины он забывал обо всем на свете - сутки напролет не ел, не пил, не спал и почти не двигался с места - разве что изредка вставал, чтобы подойти к своему волшебному окну и вдохнуть свежего и чудотворного воздуха. Творя, он иногда начинал произносить какие-то бессвязные речи, к которым Алиса почти сразу перестала прислушиваться. Кроме холстов, кистей, всевозможных красок и всего, что помогло бы создавать фантастические и сюрреалистичные картины, не было почти ничего в старой избушке - казалось, что и самого художника здесь почти нет, что он отдал всего себя тем мирам, которые создавал на холстах, и когда-нибудь полностью растворится в одном из них... И в материальном мире он существовал ровно настолько, сколько требовалось его душе для воплощения на холстах дверей в эти миры. И, когда он творил, то даже выглядел помолодевшим, словно сквозь изношенное и изможденное его тело вдруг начинает проступать образ его юности - глаза сияли как звезды, движения были уверенными и плавными, звонче и тверже становился голос, а лицо будто светилось изнутри. И Алиса в такие часы оставалась, можно сказать, одна, и всё силилась вспомнить, зачем же она здесь и почему она так хотела сюда попасть? Ей казалось, что какая-то часть её памяти осталась там, в сердце Ворона... Но она упрямо продолжала мучительные попытки вспомнить, когда нашла в беспорядке художника лист белой бумаги, старую кисть и начала машинально что-то рисовать, поддавшись внезапному порыву. Рисунок её оказался наполненным свинцово-серым, черным и красным цветами, которые, как вспышка внезапного озарения, напомнили ей о цели её утомительного и изматывающего путешествия по мосту из Околдованного Сада - вырваться отсюда! Вырваться хоть куда-нибудь! Художнику она так толком ничего и не рассказала, да и он не настаивал, каждый из редких их разговоров, начиная предаваться воспоминаниям о небывалых никогда путешествиях, которые он совершал, создавая свои картины. Она и не желала разговаривать сама, не зная что сказать, если вдруг Художник по какой-нибудь причине заговорит о Белом Вороне - не неё же в том вина была, что он умер? Но ей всё равно не хотелось о нем говорить с его создателем - к тому же картина с Околдованным Садом висела где-то  далеко и Алиса думала, что Художник не узнает о её судьбе, если в ней что-то изменилось... Думать о логике подобных вещей она отказалась уже, решив для себя, что они того не стоят.
Она поспешила к Старому Художнику, но тот её не слышал, поглощенный своим творением. В отчаянии она сжала кулаки, кажется, готовая почти наброситься на него, но Художник всё же услышал её и спросил с удивлением:

- Зачем тебе туда, Дитя? Ты, наверное, скучаешь по маме и друзьям? - Алиса надула недовольно губы, одарив Художника полным презрения взглядом. - Пути вниз нет, Алиса, если ты не творец. Только создавая что-либо, ты, возможно, смогла бы вернуться обратно... А иначе можно только спрыгнуть вниз со скалы... Но что там ждет? Я был очень удивлен твоему появлению здесь, сказать по правде... Что такое? Тебя печалит, что ты не можешь вернуться? Но зачем? Там тебя ждет смерть, в любом случае - только гибель...

- А что здесь? Такая же смерть, только от тоски и отчаяния?! И сколько времени я осуждена на пытку в этой клетке с безумным стариком? Ты в своем уме? Или ты думаешь, что я такой же призрак, как и ты, чья-то марионетка или персонаж чужой картины, случайно попавший сюда к тебе и в твою дурацкую картину?

Глаза Алисы округлились от ужаса при словах Художника - отсюда НЕТ выхода... А как же обещание, данное "демонами" из картины? Художник с невыразимой грустью и болью на лице покачал головой, слушая её:

- Погоди так печалиться, Алиса, мы что-нибудь придумаем!

- Я не ваша героиня, не ваша игрушка, хватит со мной играть! Не хочу больше здесь находиться, не буду! И пропади пропадом ваши уродливые картины и иллюзии - я лучше разрушу себя вместе с ними!!! Разобью здесь всё и сломаю вашу игру - не собираюсь играть по вашим правилам! У меня свой сценарий - в котором все рушится и погибает!

   Она схватила было холст, на котором писал Художник сказочный пейзаж, и замахнулась им в окно, но рукав её будто за что-то зацепился и она упала, потеряв равновесие, уронив холст невредимым... Закрыв лицо рукой, Алиса выбежала из дома и подойдя к обрыву, замерла, устремив взгляд на мост, по которому, не помнила уже и когда, сумела пройти - что-то её снова тянуло на этот мост - не отдавая себе в том отчета, она снова ступила на него и, не слыша голоса зовущего её Художника, она почти ничего и не замечая, пошла как лунатик обратно - к Заколдованному Саду...