VIA EST VITA Дорога это жизнь

     Умели же древние, когда они еще не были древними, римляне и греки наблюдать жизнь и делать короткие и ёмкие выводы из своих наблюдений. Прошли века, некоторые изречения получили новую трактовку, а как же иначе – творческий подход никто не отменял. In vino veritas – истина в вине, например, то есть человек в подпитии говорит то, что думает. Если по-русски: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Но большинство наших людей, оправдывая частое и обильное возлияние стремлением к полному постижению все равно какой истины, полагает, что чем больше выпил, тем больше истины постиг. Или: mens sana in corpore sano! – на всех растяжках у спортсооружений: в здоровом теле – здоровый дух. И снова трансформация. Те же древние, наблюдая за олимпийцами, горестно качали головами: «здоровый дух в здоровом теле бывает крайне редко» и «надо молиться, чтобы в здоровом теле и дух был здоровым». Но в советском человеке дух с телом уживались, и противоречий никто замечать не хотел. Да и надо ли! Столько лет прошло с древности – кто оспорит.  Но некоторых изречений наш креатив, слава Богу, не коснулся, и они остались в первозданном виде. Что можно добавить или убрать из: non progredi est regredi – не идти вперед, значит  идти назад,  via est vita – дорога – это жизнь! Последняя цитата мне почему-то особенно по душе. Вот едете вы на поезде: поля, холмы, лес и вдруг – тропинка! Куда она ведет, петляя и скрываясь из вида? Что за люди ходят по ней и какая там жизнь? И вроде понимаешь, что и люди те же, и жизнь примерно одинаковая у всех, но тайна притягивает к вагонному окну, и начинается придумывание чужой истории. А поезд несется все дальше, и новые дороги убегают к селам и городам, и всюду жизнь…
           Вот по прихоти этой жизни я и познакомилась с замечательным человеком, с Михаилом Тимофеевичем Ильянковым. И тем более стоит о нем рассказать, что он тесно связан с дорогой, точнее, он дает дороге жизнь. Деревенский парнишка, выросший наполовину в интернате станционного городка Иланский, потому что мать не могла поднять четверых детей одна, имел не самое сытое и счастливое детство. Отец подался за новой любовью, великодушно оставив отпрысков уже разлюбленной жене. И первоклассник Миша остался за старшего мужчину. И, кто его знает, врожденное или приобретенное чувство ответственности за себя и близких, помогло ему выжить и не сломаться, не пойти по плохой дорожке, а стать руководителем крупного автопредприятия, дать работу и надежду сотням людей в самое непростое время – время перемен. Сам он считает своим наставником учителя из школы-интерната Виктора Григорьевича Андреева. Когда мы снимали фильм про автоколонну «1967», то ездили попроведать его.  Учитель, а именно так звучало это из уст Михаила Тимофеевича, вышел с женой, тоже бывшей учительницей, нас встречать. Такого обожания, такой нежности с обеих сторон мне видеть не доводилось! Разгрузив привезенные гостинцы, Мишенька, как называли его старики, подробно расспросил их о здоровье, о школе-интернате, о друзьях детства. Сам рассказал об Иланском землячестве в Красноярске и, конечно, о предмете своей заботы и гордости – об автопредприятии. Потом хозяева поили нас  чаем с вареньем и угощали домашними заготовками, а сами не сводили глаз со своего драгоценного гостя, вспоминали, как он рос, каким был активным и везде стремился быть первым. Как в десятом классе, посреди  выпускных экзаменов, умерла его мать, и он совсем отчаялся – мечтал об институте, а теперь надо было думать о сестрах. Но Виктор Андреевич настоял, чтобы Миша поехал учиться. Он поступил в Политехнический институт вместе со своими друзьями из школы. И все годы учебы работал не только, чтобы помогать сестрам и обеспечивать себя, но и набирался опыта и практических знаний.
      Мы  часто и подолгу беседовали с Михаилом Тимофеевичем на разные темы, говорили и о личном. Он  никогда не обвинял отца, наоборот, был даже благодарен за трудную, но такую необходимую жизненную закалку. Именно она помогла ему выйти победителем из сложных жизненных ситуаций, поднять предприятие, находящееся на грани развала, создать семью, стать Человеком и Руководителем. Он осуществил детскую мечту: сам спроектировал и построил СВОЙ дом – не шикарный, но удобный, теплый, гостеприимный. И целая улица в деревне застроена его сотрудниками, так можно и праздники встречать, и производственные вопросы обсуждать за чашкой чая. А уж хозяйка расстарается: и помидорчики, и огурчики, и рассыпчатая картошечка с маслом! Но главное – разговоры! О жизни, о книгах, о России – хозяин дома сердцем болеет, видя агонию умирающих деревень, бесхозяйственность и безответственность руководителей, неуважение к старикам. Сам-то он ветеранов производства и на праздники зовет, и на совет. Подумать только, лучшие работники удостаиваются звания «Ветеран автоколонны» с добавкой к зарплате, естественно! В день рождения предприятия заложили Аллею ветеранов. Не забыты и молодые специалисты: квартирный вопрос помогает решать руководство автоколонны. И это не только прекраснодушное благодеяние, но и трезвый расчет: человек, имеющий крышу над головой, лучше работает.  И еще одно качество Михаила Тимофеевича, столь редкое в наше время, - умение ценить предшественников, не забывать людей, сделавших ему добро. А главное слово в его лексиконе – дружба. Это осталось в нем с интернатских времен. И как же он переживает, «если друг оказался вдруг…»!
Вы спросите, какое отношение имеет вышесказанное к дороге – самое прямое! Снимая фильм об автоколонне, мы столько проехали на автобусах с логотипом «1967» по трассам и проселочным дорогам, добираясь до отдаленных деревень, что впечатлений хватило на несколько лет.                Зима в тех дальних краях белая, снег скрипучий, небо ярко синее, ели разлапистые, сосны раскидистые, ребятишки голубоглазые и румяные, люди приветливые. Запах свежеиспеченного хлеба плывет над улицей, согревая её и окутывая уютом. Корова, пользуясь занятостью хозяев, пристроилась к стогу сена и со вкусом жует, отрывая немалые пучки. Собака подбежала и обнюхала нас, но не залаяла, только потыкалась носом в сумку и подалась по своим делам. Мы поснимали маленькую гостиницу, где останавливались на ночлег водители автобусов, взяли необходимые интервью и поехали дальше. Дорога, местами подтаявшая днем, уже начала застывать и превращаться в каток с торосами. Так мы дотряслись до  очередной деревеньки, тоже дышащей на ладан.

Дорога к дальней деревне

В нашей северной стране
От мороза сердце стынет:
Белоснежная пустыня
С белым солнцем в вышине.

Лишь сугробы да туман,
Ряд столбов к деревне дальней –
Одинокий и печальный,
Как в пустыне караван.

Словно ватой в этот день,
Провода укутал иней –
В бесприютной этой стыни
Знак присутствия людей.

Да столбцы по сторонам
С указаньем километров –
Это тоже знак, что где-то
Ждут и будут рады нам!

Ох, сибирский наш простор!
Блеск снегов да бесконечность,
Словно здесь застыла вечность,
С очень-очень давних пор.

Словно ей уютно здесь
Возлежать в снегах глубоких,
Наблюдать бесстрастным оком
Эти горы, этот лес,

Что виднеется вдали.
Там, за лесом есть деревня,
Уголок России древней,
Там, наверно, край земли!

На пути лежит село,
Позаброшено жильцами,
Избы с темными глазами
По заборы замело.

Поднимается дымок
Над избушкою убогой,
По накатанной дороге
Едет старенький возок.

Деда в дровенках везет
В серых яблоках лошадка,
И не валко, и не шатко
Продвигается вперед.

Деду некуда спешить,
Не торопит он лошадку,
Лихо сдвинув на бок шапку,
Он обдумывает жизнь.

Сколько разного видал
На веку своем нелегком…
Вон, юнцом еще винтовку
Взял, когда пришла беда!

Как вернулся в край родной
Из дивизии сибирской,
Путь суровый и неблизкий
Оставляя за спиной.

Как, вставая до зари,
Он лелеял это поле,
Только силы нет уж боле -
Поле тоже позади!

Как вода, бегут года.
Дети быстро повзрослели,
Оперились, улетели
Из родимого гнезда.

Да и что им делать тут?
Деревенька угасает,
Всяк ее теперь бросает!
Да и в городе не ждут,

Неприветлив стал народ!
Вот такая незадача:
Ходит рядышком удача,
Только в руки не идет!

Можно было б за труды,
Скажем, к ордену представить
Или новый дом поставить –
Как мечтал он молодым!

А старуха – молодец,
Хоть и сгорбилась, а ходит,
Принарядится, так, вроде,
И опять бы под венец!

А по молодости, ух! -
До чего ж была веселой,
Только сельский труд тяжелый
Надломил и нрав, и дух…

Сколько он хороших снов
В жизни так и не увидел!
Но он, видно, не в обиде –
Много в мире чудаков!

Потому спокоен он
И глядит вокруг беспечно.
В жизни долгой, но конечной
Путь его определен.

За оградой, на краю
Его маленькой деревни
Есть высокие деревья –
Там покой и там приют!

Дед хитро взглянул на нас
Яркосиними глазами,
Тормозит коня и сани:
«Эй, ребята, добрый час!»

«Здравствуй, дедушка, скажи,
Что ж деревня опустела,
Жизнь, я помню, здесь кипела…»
«Эх, да разве это жизнь!

Жизнь теперь вон там, вдали,
Там партийцы из обкома
Трехэтажные  хоромы
За забором возвели!

И к реке не подойти,
Летом негде искупаться
Пацанам! А как пробраться?
Там охранник есть, поди!

Я собрался как-то раз
За грибами на поляну,
Так он прямо волком глянул:
«Та поляна не про вас!

Ты б, отсюда, дед, валил –
Это частное владенье,
Ну-ка, дуй без промедленья!»
И ружьишком пригрозил!

Ах ты, жидкая сопля,
Да неужто стрельнешь в деда?
Я ж на фронте, до  Победы,
Это ж русская земля?!»

Дед расстроено махнул
Покалеченной рукою:
«Кто же знал, что до такого
Доживу?» и он вздохнул,

Огорченья не тая.
Пожелал дороги гладкой
Тронул ласково лошадку:
«Пошевеливай, моя!»

Молча, мы смотрели вслед,
Подходящих слов не зная.
Что еще судьбина злая
Для тебя готовит, дед?

В нашей северной стране
Нынче новые порядки,
Были старые не сладки,
Горьки новые вдвойне!

Мы продолжили свой путь,
Солнце к вечеру клонилось,
А дорога длилась, длилась.
Что ж доедем как-нибудь!

В город мы возвратились ночью, а рано утром уже ехали на восток от Красноярска, на родину нашего героя. В сером небе ещё не появилось солнце, казалось, от мороза трещат покрытые снегом ели, близко подступающие к дороге. Редкие машины, в основном грузовые, тяжело пыхтели выхлопными трубами, делая воздух еще более серым. Вот слева показалась деревня. Дым из труб поднимался вверх, серый снег завалил покосившиеся заборы, за которыми угадывались такие же избы. Солнце лениво ползло на небосклон, светлело, но картина от этого радостнее не становилась.

Дорога Красноярск – Иланский.

Спят поля под белым снегом.
Солнце, свой утратив жар,
Всё бежит за нами следом,
Как пушистый шар.
Сквозь сиреневую дымку
Лес кудрявится вдали,
Ни дорожки, ни тропинки
Здесь не пролегли.

Стайки тоненьких березок
Неприкаянно грустны:
Сколько дней еще морозных
Будет до весны!
Очень редко деревеньки –
Серый дым валит из труб.
Да, признаюсь вам, давненько
Не была я тут.

Вроде, те же лес и поле,
Та ж укрыта льдом река,
Та же ширь и та же воля –
Отчего ж тоска?
Может, в сумраке рассветном
Так уныл деревни вид,
Может, мне приехать летом
Карасей ловить?

Отчего так сердцу больно
За людей, что здесь живут,
За кривые их заборы,
За нелегкий труд?
Почему на праздник жизни
Приглашенье им не шлют,
И нужны ль они Отчизне,
Те, что здесь живут!

Может, позабыты Богом
И своей родной страной,
Просто вышли на дорогу
И плетутся в мир иной…

           Ну, почему мы на таких необъятных просторах и при таких потрясающих красотах живем так неприглядно, бедно и бестолково?! Как будто в отличие от всего остального мира жизнь нам дается не один, а несколько раз! И можно заново переписать судьбу, и развить  в себе недюжинный талант, работая изо дня в день для достижения ясной цели. Если бы! Только один раз каждый из нас приходит на эту землю. Так почему мы не ценим этот единственный раз, почему не карабкаемся, сдирая колени, к сияющим вершинам?! Почему, наконец, как простой деревенский пацан, не строим свой дом, не поднимаем из руин предприятие, не ставим дружбу выше сиюминутной выгоды, не мотаемся по свету за новым опытом, не встаем в 5 утра, чтобы в 6 проводить планерку, а в 24.00 не составляем план на завтра?!
Вряд ли кто знает ответ… Может, потому,  что дороги не те выбираем, идем, не торопясь, а, может, строители дорог чего не доглядели при прокладке. Кто знает?