КАГИ

    
 
               
     Яркие лучи рассвета прикасались к пустыне, будили песчинки и подбирались к жильцам коммунальной норы.

     Каген просыпался, выскакивал из дома и, как солдатик, замирал в карауле. Его усики-леска подрагивали от нетерпения.  Он каждое утро вместе  с земным шаром медленно накатывался на Солнце, уверенно округляя красный диск на чистом небе Калахари.
     Каги пытался уловить долгожданный аромат Мокко. Кофейный и немного сладкий вкус Мокко был предвестником радости. Его приносил сухой юго-восточный ветер.

    Ветер был вкрадчивым как разведчик: словно боясь подорваться на мине он осторожно ощупывал песок. Крупинки кварцевого сообщества покатывались от удовольствия. Целых два месяца они лежали опаленные солнцем. Признаться, очень скучно лежать на одном боку. Даже крохотные песчинки мечтали поменять события жизни. Им хотелось лететь от бархана к бархану. Донестись до синего моря, и безудержно кувыркаться в прибое волн.

     Каги знал от дедушки-сури, опытного «часового пустыни», что ароматный юго-восточный ветер называли Сирокко.

    С его дуновением в аэропорт прибывали красивые самолеты. Эти воздушные лайнеры бережно доставляли пассажиров. Каги нравилось, когда прилетали много детишек, после них на открытом аэродромном поле дрожали обертки конфет. Не подумайте, Каген не был коллекционером фантиков ирисок и шоколадок – не это привлекало его внимание. Он боготворил необычный запах приближающейся мечты.
 
    Фантики пахли… карамельками, фруктовым мармеладом, яблочной пастилой, но особенно он любил благоухание Мокко. Каги вдыхал аромат тёмного шоколада и мягкого кофе с нотками сладости и едва уловимым горьковатым оттенком, втягивал его шумно, задерживал дыхание и со смешной улыбкой удовольствия отпускал его облачком пара.

     Набранные фантики Каги дарил младшей сестренке Сойке, оставляя для себя один скромного коричневого цвета с желтой надписью «М О К К О». Сурикат читать не умел, фантики различал по цвету и нарисованным на обертке зёрнами кофе.

     Каген бежал к аэропорту за дальний песчаный бархан, стараясь не попасть в тень орла Тарни. Спрятаться поблизости негде. Пространство открытое и небезопасное. Но цель бывает оправданной. Если взобраться на бархан, сразу теряешь ощущение страха.  Горизонт дарил захватывающую мощь непознанного и привлекательного мира.  Глазам открывался красавец - Международный аэропорт.

     Окутанный солнцем, Каги возвышался на гребне песчаной дюны как ангел, излучавший яркий ореол. Когда он вставал на задние лапки, шёрстка распускалась пушистым меховым ворсом, а длинный хвост создавал устойчивую треногу. Контур маленькой фигурки, стоящей неподвижно, был похож на божественного посланника. Длинные зрачки его глаз охватывали развёрнутый диапазон взгляда, наблюдая за удивительным миром его жизни.
     Солнечный ангел под необъятным небом Африки – так называют сурикатов на их родине.
    Хрустел песок. Кагенок переворачивался на спинку, поджимал лапки и по шерстке вперед головой ловко скатывался с высокой дюны к капониру - так называется место отдыха самолетов. На этом пространстве в ряд выстроились небольшие аэропланы для домашних рейсов. Каги не знал счета - их было столько, сколько у него родных: дедушка, бабушка, папа, мама, старший брат Юзик, сестренка Сойка и он.

    Самолеты, точно близнецы похожие друг на друга, присели, нахохлившись как воробьи. Округлая форма головы с носом-клювом безошибочно копировала макушку драчливой серой птахи. Глаза-стекла самолета с легкой тонировкой выглядели по форме, как старинные очки мотоциклетного гонщика. Видимо, не летающие машины казались недовольными: им редко приходилось мчаться в небо.

     Каген принюхался, запаха Мокко не ощутил. Сирокко гулял поверху. Сурикатик оглядел площадку аэродрома. Все по-прежнему: взлетная полоса отдыхала. У здания аэропорта стояли привычные взгляду домашние самолеты.

     Вдруг он услышал приближающийся шум воздушного судна, молнией взлетел вспять на дюну и завибрировал от счастья. Над ним ровным гулом в полную мощь заходил на посадку аэробус.

     О, это волшебство! 
         
     Каген никогда не видел такого великолепного творения.  Лайнер выглядел как огромный дельфин - темного графита спина с масляный блеском на солнце и серебристое брюхо. На хвосте в желтом поле величественно гордилась черная корона.
 
     Едва самолет приземлился в конце взлетной полосы и повернул к зданию аэропорта, специальная техника разом всполошилась, забегала, шурша колесами, замигала сигнальными переглядами сирен, обеспечивая сопровождение. Лайнер гордо замер... в стороне ото всех, словно его Королевское величество; пока не дождется свиты, не присоединится к массе прибывающих гостей.

        Один за другим в позволительной безопасности стали приземляться самолеты. Вот пятится «AIitаlia», осторожно, ровно-ровно. Словно извиняясь, что вынуждена так непозволительно близко приблизиться к его Высочеству. Чуть присев – сделала реверанс, развернулась, повинуясь маленькому тягачу. Встала, замигала проблесковым маячком, раздавая свое «Чао!» для всех рейсовых знакомых.
 
     А вот стремительно прибыл борт, словно торпеда ровный, идеально тонкий, скорее изящный, с васильковым окрасом двигателей и хвоста. За ним приземлился «Austria», затем скромный «IBERIA». Аэробус компании «Skyairlines» из солнечной страны Чили спланировал орлом, чуть покачивая крыльями. На его праздничном бирюзовом хвосте яркие цветные звёзды желтого, красного и зелёного цветов.

    Турецкий подданный с загнутыми вверх кончиками крыльев, словно в миг закружится в прославенном национальном танце отогнув ладони, передвигался маленькими танцевальными бросками. На его борту изображён изгиб крыла белой птицы на красном фоне как символ изящности, мощи и дальних перелетов диких гусей. Турецкий лайнер послушно вырулил к стоянке за зданием, остался виден только хвост, словно огромная рыбина, может даже акула, выставила свой плавник.

    Сурикат не заметил, как вокруг стало тихо. Над редкими облаками светила полная луна. На аэродром опускалась сиреневая южная ночь.
    Каген опомнился и стремглав кинулся домой.  Он стремительно мчался по остывающему гобелену пустыни и не заметил, как вбежал в растущую от заходящего солнца тень четырех стволов.
    Стволы начали двигаться вместе с тенью. Деревья умеют ходить?  Каги удивленно встал в распорку и поднял голову вверх. На него смотрел живой небоскреб. Улыбающийся жираф шутливо топнул копытцем, поднимая остывающую от жары пыль. Сурикатик проворно прошмыгнул между ног жирафа и помчался дальше.

     Пустыня - не то место, где можно оставаться одному. Сурикату важно многому научиться, чтобы уцелеть. Скажем, высокая сухая трава для сурикатов – это шепчущий лес об укрытии в нём плохо воспитанных ядовитых змей. А извилистые ветки редких деревьев, называемых – Кокербом, утаивают настоящую королевскую кобру.

     Каген бежал и думал – нельзя нарушать главный закон прерий: никогда, ни при каких обстоятельствах не оставаться одному на песочном безбрежии под черным небом, где царит злой дух Аккойд.
     Длинный хвост сурикатика, словно перископ над равниной песка – ориентир для строгой мамы. Она должна видеть его хвост и понимать настроение и намерения малыша. Кагенок знал хвост мамы и уверенно мчался за ним в любом направлении среди низкорослых кустарников зонтичной акации или в высокой увядшей от зноя траве.
     Каждый день для Каги был праздником встреч и находок, пока он не почувствовал, что ветер Сирокко стал утихать, запах Мокко слабеть. Самолетов становилось меньше.
     И Каги принял решение...

               

                Глава    2

     В сознании Каги-гарик, так его называли друзья, с недавнего времени стала возникала назойливая мысль, пытаясь вообразить будущее событие неблагоприятным или даже опасным для него.

     Скажем так, он завтра или послезавтра выйдет из норы после заката солнца, и дух пустыни злобный Аккойд украдёт его и никогда не вернет обратно.
    О злом духе предупреждают «поющие пески» - так рассказывал дедушка. Он говорил, что каждый шаг может вызывать беспорядок звуков, похожих на визг, дудение и гвалт. Это предвестники Аккойда, дух которого намеревается вырваться из-под бродячих песков занесённых поселений.
    
     Взять другой пример неотвязной мысли: если он после полуденный жары с братом Юзиком и сестренкой Сойкой будут кувыркаться с высокого бархана и не заметят орла Тарни, тот схватит его, и никто лично от Кагена не узнает какие у Тарни острые когти.
     Или, когда он пойдет в гости к уважаемой семье сурикатов Кипон, вдруг не сможет быть интересным собеседником. Про него скажут, что он не удался не только шерсткой и хорошими манерами., но и  не умением вести беседу, а ему уже пошел второй сезон возраста дюны.
   
     Нужно пояснить, что дюна зарождается от маленького песчаного холмика. На второй сезон осеннего ветра этот холмик растет с каждой удержанной песчинкой, однако. ему далеко до возраста зрелого бархана. Бывают случаи, когда крупинки песка перелетают холмик, не желая создать ему рост, поскольку он не сумел ухватить ветер.

     Каги не имел понятия, что значит – ухватить ветер.

     Для начала, он решил приукрасить моменты своей жизни в надежде, что появление в обществе друзей и сородичей будет выглядеть ярким и интересным. Ему хотелось обыкновенный бытовой эпизод представить слушателям как-нибудь необычно, оригинально - то есть приукрасить.
      Он решил поддержать теорию дедушки, который говорил, что, если ты хочешь быть приглашенным на важные события в чужие норы, обязательно научись проявить себя интересно, например: спеть пусть даже один куплет песни, рассказать смешной эпизод или случай. Всегда найдётся, как образно говорят «рояль в норе». Ты не должен претендовать на авторский вечер, но всегда сможешь поддержать разговор, а где-то и задать тон.
 
     В беседе, наставлял дедушка, происходит игра эмоций: лукавый поворот глаз, любопытный взгляд, мягкая мимика мордочки, шевеление ушами и главное, никогда не распускать тоскливо усики. Радость в общении делает скучный разговор интересной беседой, и тебя непременно будут приглашать на мероприятия и даже могут огорчиться, если ты не придёшь. Девиз суриката звучит логично: «Присутствие должно быть необходимым, а отсутствие обязательно замеченным». Это значит, что приглашенные будут спрашивать: «Скажите, Каген тоже придёт на ваше день рождения?!». И расстроятся, если ты не пойдёшь.

     Каги, слушая дедушку, вспомнил о самолетах: если он будет знать о них больше, чем другие, значит своими рассказами сможет заинтересовать друзей. 
    Он мечтал полететь на самолете до самого высокого бархана – он там, дальше границы аэропорта; увидеть, каким далёким бывает мир.

    Если побежать за бархан его мечты, ему придётся затратить весь световой день, задумался авантюрист. Даже его дедушка не знает, что находится за этим барханом, и всегда повторяет одно и то же: не сметь и думать об этом опасном для жизни путешествии, откуда никто не возвращается!
    Каген досаждал дедушку своими расспросами, откуда он знает, что  реально обратно никто не возвращается? Кто уже бегал за бархан его мечты и не вернулся? Любимый дед неизменно повторял: я знаю, отстань!

   Сурикатику становилось тоскливо: почему взрослые такие нерешительные!  Отчего нужно прожить жизнь и никогда не узнать, и не увидеть, каким бывает мир за барханом. Наверное, трудно взрослым менять свой быт: взять и изменить то, что ты делаешь регулярно изо дня в день. Это, конечно, не касается, например чистки зубов, хотя иногда совсем и не хочется это делать.

     Что скрывать, Каги забывал про свою индивидуальную зубную щетку. Каждый раз нужно было расщеплять кончик небольшой веточки на длину коготка, почистить зубы и не забыть отгрызть расщепленный кончик, так нужно делать для соблюдения личной гигиены.
     Не каждая ветка подходит для зубной щетки, главное условие: она должна быть приятной на вкус, а не горькой или ядовитой. Ветки заготавливал дедушка, это умение он потом передаст Кагену, когда в его голове вырастут мозги, как говорил дедушка. Изготовление щеток - семейный рукоделие, вернее сказать зубоделие.

      Неизменно. возвращаясь из забега в аэропорт, сердце Каги учащенно колотилось от волнения. Вначале от опасности, а потом от острого желания увидеть неизведанное.  Может. это и называется счастьем, когда сердце бьется от волнения!?… И он бегал на аэродром всякий раз, пока дул его долгожданный ветер Сирокко.
     Но мы уже знаем, что Каген поставил себе цель. Для того, чтобы принять решение не нужно собирать вещи или чистить зубы. Его нужно взять и принять, конечно, если знаешь, что именно задумал.

     А Каген замыслил: ему важно добежать до дальнего бархана за аэропортом, со стороны которого чаще всего прилетают самолеты.
Нужно очень постараться и бежать до аэропорта, не уступая темпу движения тени самолета, затем промчаться вдоль взлетной полосы на другую сторону и вновь в тенистом силуэте другого улетающего аэроплана мчаться к заветному бархану. Каген не предполагал, что орел Тарни также отрабатывал свои охотничьи манёвры под корпусом снижающего самолета.

     Сурикатик еще не знал, что в тени всегда происходят самые неприятные события и нужно всегда быть на свету, чтобы успеть заметить приближающуюся темную мглу.
     И вот однажды, когда солнце было в зените, со стороны колонии сурикатов стал приземляться воздушный лайнер, что происходило крайне редко. Каги стоял и внюхивался в полуденный жар пустынного безветрия. Вдруг тенистый образ стальной птицы побежал по красному песку и накрыл суриката удивительным цветным отражением…  Что-то необъяснимое изнутри всколыхнулось и захватило его порывом движения, вышмыгнуло наружу... он побежал, помчался без оглядки к своей мечте.

    Он мчался, не уступая тени крылатой машины, мощно отталкиваясь задними лапками, выбрасывая горсти песка. Все сильнее и сильнее, мощно устремляя тело вперед, на мгновения зависая и пролетая небольшие расстояния. У суриката от счастья движения, казалось, вырастают крылья; он становится невесомым и вот-вот взлетит!
     Миг…, и он полетел. Он взмыл стремительно ввысь. Сердце смелого романтика билось от радости, заглушая шум самолёта. Не слыша его гула, планируя в потоке воздуха, он увидел с высоты полёта взлетно-посадочную полосу аэродрома. Каген, широко расправил лапы в точь как он лежит на теплом песке, представляя себя птицей. «Я лечу!» -  вопил он, надувая воздухом щеки. Теплый ветер приглаживал усы и солнечно-рыжую шерстку маленького авиатора.
 
   — Это же чудо, - думал Каги, - сурикаты могут летать! Вот бы сейчас мой полет увидел дедушка.

   Каги-планерист от удовольствия прищурил глаза, когда вновь раскрыл и взглянул вниз, удивился: оказывается тень самолёта стала чёрно-серой и была в стороне, а под ним неслась разгадка тайны полёта. Каги  взглянул вверх и обомлел от поднебесного секрета, мгновенно обмяк и повис как мешочек с песком в когтях Тарни.

     Орел на пути к своему гнездовью снисходительно решил показать наивному зверьку аэропорт и взмыл могучими крыльями по диагонали над воздушной гаванью. Он чувствовал себя уверенно: сильный, гордый с массивным телосложением. Один порывистый взмах длинных и широких крыльев с расставленными маховыми перьями позволяли Тарни уверенно планировать в потоке воздуха. Четыре пальца на каждой крепкой лапе с загнутыми когтями этого хищника и, особенно задние когти, грозные словно два турецких кинжала «Ятаган», уверенно держали послушную добычу.

     Внизу кипела аэродромная жизнь. Вся суета была подчинена пассажирским самолетам. Уместно сказать, что этот муравейник движений был грамотным управлением службой аэропорта. На первый взгляд, кишение всегда кажется путанным хаосом бегающих в разные стороны муравьев, но, если внимательно приглядеться, никто ни с кем не сталкивается, каждый бежит с личным поручением по намеченному пути.
     «Состояние болтающегося мешка, приводит к состоянию жертвы» – зародилась неожиданная мысль в голове летящего заложника. Каген вспомнил: «Мешочек с зерном и сушеными насекомыми, подвешенный в норке-кладовой, висел неподвижно и в итоге его содержимое было съедено». ЭВРИКА! Совершенно точно - нельзя просто висеть, нужно действовать! Хотя бы раскачиваться в пространстве.

     Сурикат, болтаясь в когтях Тарни, стал раскачиваться сначала вправо-влево, потом взад-вперед, все сильнее и сильнее, что привело к волнению и разбалансировке полета орла.  Но это не подействовало: вырваться из когтей орла Тарни не так-то просто, нужен еще один тактический ход. И решение пришло.
     Когда мгновенно начинаешь думать о трудностях - всегда приходит неожиданная идея: сделать то, что никогда не делал, не пробовал и не знаешь каким будет результат воздействия.

     А у Каги совсем не было времени, за аэродромом начиналось выигрышное пространство орла: его «поле опасной игры». Нужно немедленно прыгать вниз к самолетам - хищная птица не решилась бы спуститься вниз и вновь схватить добычу.
    Каген, продолжая активно раскачиваться, начал делать то, что никогда не делал - скручиваться!
    Раз - поворот вправо, раз - поворот влево. Каги стал крутиться в полную силу, помогая передними и задними лапками, благо точка крепления с Тарни была на загривке у суриката.
     Между тем на посадку в аэропорт заходил лайнер и работали биоакустические установки. Колонки приборов транслировали птичьи крики тревоги и опасности, снижая вероятность столкновения лайнера с пернатой стаей. 
    Непростая задача одновременных действий возникла у хищника: лететь, смотреть, слушать и держать.
     Сурикат на тревожные вскрики опасности не реагировал, а у орла включился инстинкт самосохранения. Реагируя на стресс, лапы мощной птицы снизили хватку и заметно перехлестнулись; цепкость когтей непроизвольно ослабла, они разжались и… Каген стремительно полетел книзу.

     Если вы думаете, что он стал падать как мешок — это произошло не так. Сработал природный инстинкт.  Каги сначала выровнял голову относительно горизонта, вытянул к голове передние лапы, затем выпрямил спину, оттянул как можно дальше задние лапы и хвост. Сурикат, как падающая кошка, принял горизонтальное положение.  По закону кошки, приземляющейся всегда на лапы, Каги успел выгнул спину, чтобы смягчить падение и уверенно приземлился на поверхность большого дорожного чемодана.

    Все эти действия произошли молниеносно.  Настолько стремительно, что он не успел опомниться, как угодил в багажную телегу, набитую чемоданами, сумками и всякой всячиной. Подвижной состав двигался к открытым грузовым люкам зарубежного аэробуса.
    Каги совершил манёвр в груду багажа столь филигранно, как если бы шмыгнул в родную норку. Внутри мгновенно затаился, но сердце предательски колотилось сильно, выбивая телом барабанную дробь о кожаный чемодан.

    Каги не успел подумать, оценить и сожалеть о своем поступке. Он не был трусом и не упал духом. Хотя… иногда бывает, что появляется трусливое раскаяние в своих начальных действиях. И это чувство вины мешает замыслу нового пути.
    Ленточный багажный состав остановился. Каги замер, заглушая биение сердца. Открытый контейнер с поклажей приподнялся и вкатился в гостеприимное пространство серебристого лайнера. Дверь багажного отделения закрылась.

     Слух у сурикатов очень острый, он помогает слышать опасность и общаться. Каген мгновенно обратился в акустический приёмник.  Он улавливал неизвестные звуки: по топливным жилам самолета побежал авиабензин, заполняя топливные баки.  Проверялись внешнее состояние колес и их тщательное крепление. Устойчивость амортизационных стоек шасси, тросов и кронштейнов механизма подъема и выпуска шасси и много всего непонятного для обычного пассажира.
     Если бы знал, он вам непременно рассказал, что технический персонал аэропорта производил обязательную проверку системы приземления самолета. Каждый обязан безупречно знать и правильно выполнять свою работу.   
     И вот все затихло на мгновенье. А потом включились двигатели и самолет тронулся, медленно выруливая на взлетную полосу. Затем лайнер остановился, набирая мощь в двигатели, задрожал, завибрировал и покатил по взлетной полосе, увеличивая скорость своего разбега. Каги сжался в комочек и закрыл глаза, приближаясь к неизведанному будущему.
         
               

                ГЛАВА 3

     Лайнер набрал высоту, гул стал равномерным и не таким пугающим. Каги осторожно пошевелился, принюхался и решил выбраться из своего укрытия, очень хотелось взглянуть куда же он попал.
     Стараясь делать это бесшумно, он вытянулся, опираясь на задние лапки, скользя шкуркой между гладких поверхностей чемоданов. Еще раз, еще...  Почувствовал свежий воздух, ему даже показалось, что стало прохладно как бывает в темную южную ночь.

     Как только его голова появилась над ворохом чемоданов и сумок, его кто-то схватил за шкирку и стремглав вытянул на поверхность. Сурикат-путешественник всячески пытался вырваться из цепкой хватки неизвестного существа, он подтягивал задние лапки к своей голове, брыкался, крутился, дергался, но все было бесполезно. Его также однажды захватил любимый дедушка, когда он слишком расшалился. Ему ничего не оставалось делать, как успокоиться и послушно болтаться. Это было естественным состоянием.
    Природа так придумала, что животные переносят своих детенышей из одного пространства в другое прихватив зубами за холку, расположенную на спине рядом с головой.
     Каги обмяк в капкане неизвестного существа, ощущая напряженное дыхание и запах таинственного животного.
   Все неведомое когда-нибудь становится очевидным. Непрошенного гостя транспортировали на свободное пространство и опустили на мягкий войлочный настил. Каги быстро развернулся, поскольку к опасности нужно всегда разворачиваться лицом.
 — Ты кто?
 — А ты?
Они смотрели друг на друга глазами бусинками.
 — Меня зовут Шишуня, — тоном хозяйки положения озвучило мохнатое создание.
 — Каген. Я сурикат — вежливо произнес гость.
    Он отвел взгляд от пристальных глаз захватчицы и торопливо осмотрелся. По меркам Каги, нора показалась просторной. Она по форме напоминала половину расколотого вдоль ствола древнего баобаба. Сверху полусферы падал мягкий свет и создавал благоустроенность. Однако, свободного места было не так уж и много, кругом были контейнеры с багажом. И лишь маленький уютный островок площадки был свободен.
    Непрошенному гостю он показался удобным: мягкую напольную кошеву обрамляли валики из мешковины, набитые паклей, они напоминали длинных серых питонов.
               Продолжение следует...