0, 5 поросёнка

   

  Под Новый год, умиротворённый Петро, не бойко катил на своей "семёре" (друзья уважительно называли её "русский "Мэрс") по заснеженной трассе. Из динамиков полоскал медляковый музон, нарядный снежок вальсировал в свете фар. Настроение было тёплым и даже чуточку радостным. В багажнике булькали и плескались две четверти только, что, произведенного из свежей томат-пасты "самограю", на неровностях дороги покачивал большими лопушистыми ушами смуглый от "загара" паця, подсвинок килограмм на шестьдесят с гаком. Его родимого и его сестричку Петя вырастил из украденного в колхозе комбикорма на пару со своим лепшим (лучшим) товарищем. Друзья (они же кумовья) подвалили подсвинков в аккурат к предновогодней суете, 30 декабря. И теперь дома Петра ждали жена, тёща, мать и куча детишек. Ждали с нетерпением. У каждого был свой персональный интерес: Марютка, младшая дочь, претендовала на хвостик, представляла как она будет его поджаривать на газовой конфорке, очищать хрустящую шкурку и, причмокивая обкусывать и смактовать сладкие косточки, женщины обсуждали специи для домашней колбаски, старший сын Василий предвкушал шашлычек с лучком. Да мало ли радостей может подарить крестьянской семье молодой кабанчик.

   Два объекта шли на сближение, но... Без этого проклятого "но" не обходится ни одна повесть. На обочине дороги возникли две тени перепоясанные белыми раменами, и полосатый жезл вырос перед лобовым стеклом до размеров шлагбаума. Две упитанные ГИБДэДэшные рожи закрыли весь небосклон.
 
   У Пети противно заныло в груди, а под коленками схватило противным напряжением.
 
   - "Принесла вас лихая! - выругался про себя Петр и широко улыбнулся ряженным трассовым разбойникам:

   - С наступающим!

   Старший произнес свою речевку, приложив руку с сосисковидными пальцами к голове.
 
   - Лучше бы ты пистолет к башке приставил! - подумал Петр и полез за документами. Старший бегло пробежал по ним предновогодними глазами и спросил:

   - Что везём?

   - Оружие, наркотики и свежий труп! - сморозил Петя. Попытался было уже в зубах поймать дурные свои слова, но они уже беспечно улетели в эфир...

   - Откройте багажник.

   - А зачем? Я что-то нарушил? - заныл самодеятельный юморист.

   - Долго мы будем ждать?! (Старая, как мир ситуёвина).

   Проклиная свой глупые мозги и, хреново подвязанный к ним язык, а так же гробы пращуров проклятых ментозавров из племени ГАИ, мужик поплелся открывать багажник.

   - О-о-о-! (это сакраментальное "о-о-о-!" звучит на всех языках народов СНГ примерно одинаково и в переводе с полицейского означает прикидку размеров мзды, чем больше "о" - тем больше её размеры) Са-маго-но-варе-е-ние в "особо крупных..."!

   - Ребят, дык праздник же! Заработки сейчас - сами знаете какие, - взмолился Петр, но скаловидная фигура старшего уже повернулась к Пете тыльной, наветренной стороной.

   - Пройдемте в машину.

   В машине самодеятельному животноводу не читали только Катехизис и Тору и  только по причине их отсутствия под рукой. Битва была упорной и жестокой и через пол-часа Петр принял мужественное, кутузовское решение: с утратой одной четверти домашней водки и половины поросенка праздник ещё не потерян.

   - Ладно, пошли! Открыли багажник. Младший по-бабьи засеменил с четвертью мутного самогона к патрульной машине. Старший по-хозяйски снял краги, взял топорик ( Петр, по случайности, взял его с собой) и прицелился в отметку 8-го грудного позвонка (когда-то он он был изгнан из "меда", но анатомию сдать успел), где,собственно, и  проходила линия, разделяющая свинью на две равные части.

   Петр хотел было оспорить заднюю, окорочную часть, но старший надменно зыркнул и Петя только раздосадовано крякнул.

   - Эх, Марютка, - причитал поруганный и ограбленный крестьянин в замутнённой душе, продолжая свой, теперь уже скорбный путь, - не видать тебе кручёного хвостика...

   Дома его ждало массовое волнение. Домочадцы в единодушном порыве, стройным хором, предали анафеме институт ГИБДД как таковой. Пока оплакивали потери и подсчитывали убытки в рублях, котлетах и поллитрах в дом вошла Марютка, в руках она держала полицейские краги. Девочка, пока взрослые выносили поклажу из машины, осталась последней и пошарила в багажнике (не забыли ли чего?) и нашла эти белые в локоть перчатки.

   - Пап, а это что? Немая сцена...
   
   - Тю, язви его! Это эти бандиты с большой дороги оставили, пока мы свинью делили. А ну подай сюда, дочка.

   Мужик взял тяжёлые, пахнущие потом, грубые краги и заглянул внутрь.

   - Вот, ёлы-палы! - наперстники были туго набиты денежной массой. Деньги, политые слезами и сердечной кровью, вырванные из худых карманов автомобилистов, ГИБДэДэшники складывали любовно и аккуратно. За целую смену деньжищ наскирдовали столько, что их хватило бы купить не одного справного кабана и не один ящик "магазинки", ещё и Марютке хватило бы на новую шубку.

   "Елку" гуляли всей роднёй. От души, нахваливали Петю, Марютку и поросёнка, вернее его "0,5". Так бы каждый раз и, хрен с ним, пусть живут ГИБДэДэшники!