Ненастоящие

Шекспир говорил: «хорошо то, что хорошо заканчивается».
Но иногда, все просто заканчивается.



Щелчок почти никто не услышал. Но последствия ощутили все.
В ушах стоял звонкий, истерический смех, доносившийся снаружи. По другую сторону стены. Ни один из них еще до конца не осознал произошедшее, поэтому с лиц не сошли улыбки и не появился оттенок недоумения. Они просто переглядывались, не желая расставаться с легкостью, подаренной шампанским.
Смех становился все тише, а вскоре и совсем прекратился. И только в наступившей тишине они начинали догадываться.

– Да ладно! Не мог же он и вправду захлопнуть?

Стас пересек класс широкими шагами и пару раз подергал дверную ручку. Бесполезно. Двери были старые, но сделаны скорее на века. А вот замок... Замок был совершенно новым, но безмозглые ученики постоянно дергали его, не умея и не желая бережно относиться. И вот, пожалуйста, неисправность. Мастера ждали в течение трех дней и нужно было лишь не сильно хлопать дверью, но едва слышный щелчок давал знать об обратном – кто-то не сдержался.
Убедившись, что дверь не откроется, парень со всей силы пнул её ногой.

– Будь добр — не психуй.

Все присутствующие синхронно повернули головы в сторону задней парты, где со спокойным выражением лица сидела Кира.

– Кому будем звонить? Время позднее, в школе уже никого нет.

Лена помахала перед одноклассниками телефоном.

– У тебя связь здесь не ловит.

– Как и у меня.

– Тоже самое.

Их навороченные телефоны вмиг оказались ненужными игрушками.
По ним прокатилась вторая волна недоумения и повисла у них над головами.

– Может, через окно?

Никита отошел от Лены и направился к окну. Но окна, как и дверь, были старыми и единственное, что у них с трудом открывалось – это небольшая форточка.

– Мы на втором этаже, если хочешь сломать ногу или застрять в окне, тем самым добавив нам неприятностей на сегодня, то флаг тебе в руки.

– Кира! Он же просто предложил, – вступилась за друга Лена.

– А я просто опровергла.

– Критикуешь – предлагай! – в свою очередь ввернул Никита.

– Хорошо. Я предлагаю тебе заткнуться.

Кира отвернулась от Никиты и прожгла взглядом лучшую подругу. Такое за последнее время случалось слишком часто – вставать на чужую сторону.

– Заткнитесь все! – Стас, молча наблюдавший за ссорой, оттолкнулся от стены и уселся на учительский стул. – Вы понимаете, что здесь, запертыми в собственном классе, нас никто искать не станет, а особенно, если учесть, что завтра воскресенье. Где угодно будут искать, но не тут.

– Моя мама в командировке, а Лена сказала, что останется ночевать у меня. Тебя, тебя и тебя родители искать в эту субботнюю ночь точно не будут, – Кира поочередно кивнула в сторону каждого парня, остановившись на Никите, – хотя, на счет тебя я сомневаюсь, мамочка, скорее всего, уже ждет к ужину. Да и твои закадычные лучшие друзья – компьютерные игры – в шоке от такого долгого отсутствия.

– А ты что, свои таблетки, не имеющие описания, забыла принять? Или парень, который их толкает, сегодня не повелся на твое короткое платье?

– За то у меня есть личная жизнь, в отличие от парня, который в отсутствие родителей не вынимает руки из-под стола, глядя на фотографию своей соседки по парте!

– Кира, ну пожалуйста! – взмолилась Лена.

Не то чтобы Лену заботила ссора между двумя её лучшими друзьями, скорее где-то внутри ей было это приятно, так как считала себя причиной этого, но она старалась не подавать виду и хорошо сыграть роль потерпевшей.

– Шлюха! Крайнова, как ты вообще с ней связалась? В ней же нет ни грамма ясного разума!

– Никит, она не употребляет наркотики и тем более она не шлюха. Выражения свои умерь, – мало кто ожидал, что в разговор, если это можно так назвать, вмешается Стас. А уж тем более вступится за Киру. Больше всех этого не ожидала сама Кира.
Пораженные его реакцией, трое участников ссоры мысленно решили её прекратить. Как бы там ни было, воспоминания о прежнем Стасе были еще свежи, и никому не хотелось лишний раз рисковать.

– Может, в «слова» сыграем? – четыре пары глаз удивлено уставились на еще одного своего одноклассника, до этого никак не участвовавшего в разговоре.

Они внимательно на него смотрели, осознавая, серьезно он это предлагает или нет. Но все присутствующие знали его отлично, поэтому кто-то закатил глаза, а кто-то помотал головой и отвернулся.

– Ну, тогда в «города»?

В классе воцарилось молчание, вызванное глупостью. Оно стало затягиваться, обволакивая их и пугая. Каждый старался спрятаться от нее в раковину свих мыслей и переживаний, но выходило плохо, скорее всего потому, что объекты их раздумий находились рядом. Казалось, что они могут заглядывать к друг другу и подсматривать их размышления. Это напрягало.
Они разбрелись по классу, надеясь держаться подальше от одноклассников. По крайней мере, они пытались создать видимость этого.

Никита и Лена.

В принципе, Крайнова знала, что не пройдет и трех минут, как Никита вновь окажется около нее. Иногда она боялась этого, иногда ее это веселило, иногда ей нравилось его внимание, иногда раздражало. Но она никогда не задумывалась по отношению к нему о чем-то серьезном. Как только входная дверь школы захлопывалась за ней, она напрочь забывала о своем соседе по парте и, по совместительству, ее тени. Точнее вспоминала, но когда ей было что-нибудь от него нужно.
В школе же он был ей очень полезен, и она была рада, когда узнала, что Никита пересмотрел свои взгляды относительно Киры и выбрал Лену. Собственное превосходство всегда было для нее превыше всего. И было абсолютно неважно, кого и какими способами она превосходит.
Второй ее отличительной чертой была самоуверенность. Именно поэтому она вела себя по отношению к Никите, мягко говоря, пренебрежительно. «Он не разлюбит, — иногда рассуждала она про себя, — потому что любит меня.»
И вот, когда Никита бесшумно сел с ней рядом, она спокойно продолжала писать любовное сообщение парню, с которым встречалась уже около года. Сообщение, конечно же, не могло отправиться получателю, но Лене было приятно видеть ревность в глазах соседа.
Никита привычным жестом положил руку ей на плечо и тихо спросил:

— Ты вчера опять была занята?

Его руку она не скинула — знала, что эти невинные касания доставляют ему удовольствие.

—Вчера? Да вроде нет, а что?

Новые ощущения, которые совсем недавно показал ей Саша, слишком нравились Лене. И расставаться с ними ради наивного и ничего не умеющего Никиты она не собиралась.

— Мы договорились, что погуляем. Но ты даже не позвонила, — он тщательно старался скрыть обиду в голосе. Не получалось.

Никита прекрасно понимал, что шансов быть с ней, у него почти нет. И он не понимал почему. Так же видел, что им пользуются и противнее становилось вдвойне.
Он боялся признаться самому себе, что допустил ошибку, связавшись с «этими двумя», как он мысленно называл Лену и Киру. Сначала Кира — его первая любовь, затем это перешло на Лену — еще то мучение. Но и уходить ему не хотелось. Как-никак, в его жизни появились девушки.

—Ах да! Я хотела поначалу, но потом ко мне пришел Саша, извини.

Удар ниже пояса. Он ненавидел этого Сашу, ненавидел Киру, ненавидел в такие моменты Лену, но прекрасно знал, что вернется домой и будет снова мечтать ее поцеловать. Ненавидел, что в свои почти восемнадцать лет, ни разу не имел отношений с девушками. Ненавидел свою замкнутость и некоммуникабельность. И даже свою никчемную, как считал, жизнь.
Он оглянулся на Киру в надежде, что она не слышала этого позорного поражения и его не ждут очередные издевательства. Хотя, Лена всегда ей все рассказывает, так что это просто вопрос времени, когда придется сжимать кулаки.

— ... ты считаешь, что прав? Думаешь только о себе, — донеслось до Никиты с другого конца класса.

Иногда он старательно подавлял в себе желание ударить их обоих. Но Лену все же любил. Или он хотел так думать?

Стас и Кира.

Сидя в разных концах класса, они обменивались короткими взглядами. Киру это раздражало, Стаса забавляло.
Она пыталась отвернуться, но знала, что он смотрит, и чувствовала себя глупо. А чувствовать себя при нем глупо уже давно стало для нее табу.
Стас, заметив, что она снова повернулась, подал ей знак сесть рядом с ним. От скуки. Она послушается, он знал.
Кира ничего не могла с собой поделать, уже привычка. Она не стала брать стул за соседней партой, просто села на учительский стол лицом к нему; было что-то необычное для нее в этом — смотреть на Стаса сверху вниз.

— Не можешь ей позвонить и решил хоть как-то скрасить свою горечь?

Он поднял на нее голову, и на его губах играла та самая полуулыбка, о которой Кира уже успела забыть и которая так смягчающе на нее действовала. «Может, все еще не поздно, — думала она. — Может, ты и не такой уж потерянный.»

— Нет, я действительно хотел посидеть с тобой, — до боли знакомый шуточный тон. Он врет, она знает.

—Зачем? Ты хорошо дал понять, что я тебе не нужна и мы хорошие друзья, — Кира не успела заметить как начала распаляться. А это уже плохо. — Разве «как ее там» не огорчится, если узнает, что ты со мной разговариваешь?

Стас мало слушал, особенно ее замечания про «как ее там». Печально, но иногда забываясь, он тоже так называл свою девушку. И тогда Стас задумывался насколько Кира права, говоря ему, что он не умеет любить никого, кроме себя.

— ... ты считаешь, что прав?

Он пропускал мимо ушей ее слова и ловил себя на том, что в какой уже раз за сегодняшний длинный вечер смотрит на ее ноги. Может им стоит повторить то, что было полгода назад у Лены на даче? Она вряд ли будет против.

— Думаешь только о себе.

Стас спокойно положил ладонь на ее коленку и провел вверх по внутренней стороне бедра и, по-прежнему улыбаясь, смотрел на нее. Ему нравилось, что она так удачно села.
Для нее это было так давно. Все его сегодняшнее настроение окунуло ее куда-то в далекое прошлое. Она скучала по нему. По нему такому — безбашенному, фамильярному, со злыми шутками, по отношению к другим, выдуманными рассказами и до боли красивым, в своей самоуверенности.
Но она одергивает себя и прерывает с ним зрительный контакт, заставляя себя вспомнить, что любовь к нему в прошлом. Было лишь остаточное действие, как после долгой болезни. Но это не включает в себя его руку у нее под платьем.
Стас как-то нехотя останавливает себя — он обещал «как ее там», что исправится и больше никто не увидит того, другого Стаса, которого все боялись и нервничали, если он проходил мимо. «Как ее там» долго билась, чтобы исправить его, и он был благодарен ей. А вот любил ли? И ему совсем не нравилась эта дурацкая ситуация, когда Кира хочет видеть его «бывшего», а другая — его «нового». А где он сам?

— Когда ты стал таким подкаблучником? — Кира зло отбросила его руку, видя как выражение его лица сменилось, и он снова посмотрел в сторону своего телефона. — Она просто вытирает об тебя ноги.

В его голове почему-то всплывает простое математическое правило о том, что минус на минус дает плюс. Он встает, мотает головой в ответ на злой шепот Киры и, пока никто не видит, быстро ее целует.

— Не расстраивайся так. Ее я тоже не люблю, — берет со стола телефон и уходит к двери в надежде поймать связь.

В какой-то момент ей кажется, что такие как он не могут меняться. Это против природы.

Никита и Кира.

Заметив, что очередная ссора между Стасом и Кирой закончилась ничем, и он ушел, Никита решил не ждать срывов Киры на нем, а сорваться на ней первому.
Она осталась сидеть на учительском столе, глядя в окно.

— Что, попытка номер тысяча хрен знает какая, снова не сработала? Стареешь...

Кира нехотя повернулась на запах тухлой шутки и продолжала молчать, дожидаясь гениального продолжения.
Никита же, уверенный, что она сразу ответит колкостью, растерялся.

— Твой любимый Стас приказал тебе молчать и ты послушно выполняешь приказание?

Кира склонила голову набок, пристально смотря на Никиту. Она могла ответить, в любом случае ее слова били намного больнее, в то время как его сарказм был для нее простым раздражителем наподобие мухи, бившейся в окно.
Лена рассказывала ей все, относительно Никиты. Какие сообщения он ей пишет, как наивно касается под партой ее бедер, трогает ее за талию, как просит ее прислать фотографии, как умоляет ее с ним погулять. И они вместе над ним смеются. Со злостью.
Но Кира ни за что первая не начинала переходить границу этой темы, если только Никита не заходил по отношению к ней слишком далеко. У них было какое-то свое, через чур легкое соглашение — ты не трогаешь меня, я не трогаю тебя. Жаль, что выполнялось оно в очень редких случаях — душевная травма, которую Никите оставила неразделенная любовь к Кире, не давала ему покоя.
Обида все еще не отпускала его. Он был готов сделать что угодно ради нее, такого даже к Лене он не испытывает, а она вела себя холодно, не подпускала. В то время как стоило Стасу слово сказать и она менялась. И ему так хотелось, чтобы она была для него такой. Но все было бесполезно.
И теперь, унижая ее, ему казалось, что сломанное мужское самолюбие начинает восстанавливаться. А как он был рад, когда узнал, что Стас выбрал вовсе не Киру!

— А ты что делал? Ходил узнавать, как Крайнова вчерашний вечер провела? Я тоже могу тебе рассказать! — в глазах Киры уже горел огонек, готовившийся спалить его самооценку. Никита начинал жалеть, что подошел. — Не знаю только, тебе в красках рассказать или пары слов достаточно?

К горлу подкатывало нехорошее предчувствие, что еще немного и его смешают с грязью, растопчут. В который раз за этот вечер. Никита знал, о чем она сейчас расскажет. Он уже сделал три шага назад, от нее.

— Можно ли тебе слушать такие взрослые истории? Что скажет мамочка? А каково тебе потом будет трогать Леночку под партой, а? Каково тебе будет под одеялом смотреть на ее портрет и знать, что в этом самый момент она с другим занимается чем-то очень нехорошим?

Она подходила к нему ближе, и он впервые осознал, что их соглашение не просто короткая фраза, а спасительная для него крепость и он сам во всем виноват. Но у нее на губах уже играла злая улыбка, и она так напоминала Стаса, пока он не решил измениться. Все уже испуганно смотрели на них, надеясь, что ничего ужасного не произойдет. А как на это надеялся Никита!
И впервые. Впервые за все время ему захотелось извиниться, как бы глупо это ни звучало в его мыслях. Ему хотелось извиниться и больше не замечать ту редкую искру у нее в глазах, которую так часто можно было встретить у Стаса во время его «хороших» шуток.
Кира сжала кулаки и незаметно отступила.

Лена и Кира.

Лена наблюдала за происходящим со второй парты. Так сказать, с первых рядов. И в правду, она не беспокоилась о них, все было для нее скорее сценой развлечения, нежели сценой крайней меры. Но, дождавшись пика напряженности между Кирой и Никитой, Лена нехотя встала и подошла к подруге, дотронувшись до ее руки.
Она чувствовала себя героем — ведь именно благодаря ей никто не пересечет черту. Она сделала свой ход вовремя и не будет никаких претензий после, что она опять стояла в стороне. Она все сделала правильно.
Острота во взгляде Киры рассеялась и, отпустив Никиту, девушка позволила Лене усадить ее на стул.

— Какого вы опять творите? Не надоело еще? — стоило сыграть возмущающуюся подругу, даже когда в это никто не верит.

— Уймись, — Кира нахмурилась в попытке решить, кто из всех присутствующих раздражает ее больше остальных, — тебя еще не хватало.

Где-то внутри хорошая девочка Лена твердила, что так нельзя, что это плохо и нужно быть искренней, без фальши в голосе. А уже давно не ребенок Лена оглянулась и решила, что в месте, где все такие же как она, просто нет места правде.
Кира положила голову на ладони и пыталась привести мысли в порядок, но они как маленькие дети в детском саду разбегались, плакали и прятались, не желая укладываться на тихий час.
Лена все еще стояла рядом и не могла решиться — утешать подругу или пожать плечами и отойти. В итоге, поджала губы и молча села рядом. Непривычно.

— Думаю, что злиться на тебя я буду позже, — Лена поддавалась порыву, которого не было очень давно, — тебе сейчас и так хреново.

Они попытались вспомнить, зачем дружили так долго и что их свело. Почему понимали друг друга с полуслова и мгновенно улавливали настроение. Почему смеялись вместе и вели долгие разговоры. И почему такое отношение сейчас? Почему дружба выдохлась так же быстро, как дешевое вино?
Может, во всем виноват выпускной класс, и им пора расходиться по разным путям и все отношения нужно оставить здесь, в этих стенах, где они оказались замурованы?
Замурованы заживо.

— Ну, мне будет не так хреново, если ты помолчишь и в очередной раз сыграешь роль преданной подруги, пока я буду рассказывать тебе о своих несчастиях.

Кира улыбнулась, а вместе с ней и Лена. Рука сама нашла руку подруги и крепко ее сжала.
Пока что живы.

Антон.

Ему почему-то ужасно хотелось спать. Он много не пил, но глаза самопроизвольно закрывались. Да еще их тихие разговоры убаюкивали. Они что-то все время старались выяснить между собой, хотя прекрасно понимали, что им всем было бы намного лучше без друг друга. Все же их былая дружба отжила свое, скисла и забродила.
И Антон совершенно не понимал, почему он видит это, а они нет? Почему пытаются создать видимость для всех, что все в порядке?
Вроде бы вот они, запертые, именно тем составом, где уже нет смысла хранить тайны, и можно вести себя честно и признать, что проиграл каждый. Они никто. Разные и ненастоящие. И вся их тщательно выстроенная крепость, в которую никто не допускался из вне, рушилась на глазах, стоило им действительно столкнуться лицом к лицу. Глупо и неправильно.
Внутри грызло неприятное чувство — ему не хотелось находиться здесь, с ними. Как попасть в глубокую яму с мертвецами. Они пытаются шутить и рассказывать о своих планах на будущее, не зная о том, что мертвы.
Антон надеялся, что кому-то может показаться странным, что в школе в половине одиннадцатого все еще горит свет, и их придут и выпустят отсюда. И тогда, он клянется себе, больше не приблизится к ним ни на метр. Лучше быть в одиночестве, чем каждое утро давиться наигранностью и их притворными слащавыми улыбками при встрече в фойе. Зачем-то спрашивать друг друга о делах и одобрительно кивать, если все хорошо, а затем презрительно смотреть на остальных, кто не входит в это пародие.
За окном метель и он, положив голову на руки и отвернувшись от смазливого и неприятного лица Лены, от Киры, крепко держащейся свои привязанности, Никиты, не желающего войти в реальную жизнь и Стаса, вешающего всем на уши лапши, а в особенности самому себе, пытался воспроизвести в памяти время двухгодичной давности.
Время, когда каждый из них был на своем, счастливом месте.

***

Усталость медленно заплетала их в свои косы, пела тихую песню и похлопывала их своими тяжелыми руками по плечам. Глаза слипались, но ужасные парты всегда мешали насладиться сном. Свет больно резал сонные глаза. Мучение и издевательство.

— Это невыносимо! — в который раз принятая новая поза не помогла заснуть Лене. — Тут уже жарко, как в аду.

— И не говори, — поддержала Кира.

— И что нам делать? Выхода отсюда, кроме как провалиться сквозь землю, я не вижу! — вставил Никита.

— Это тоже не выход. Ничто здесь не выход, — пресек дальнейшие споры Стас, у которого голова болела так, будто ее стягивали силками.

— Ну, ворота я вам может и не найду, — начал Антон, — но калитку, думаю, предложу...

Четыре пары глаз скептически на него уставились. У него определенно началось помутнение.

— И какую же?

Антон обвел их всех взглядом и лукаво улыбнулся:

— Арбуз.

Впервые за вечер класс разразился дружным смехом, а когда он стих Лена продолжила:

— Зебра.

— Атлас.

— Стул.

— Лен.

— Может лучше в «города»?

— Да вот еще! Ты все время за всех играешь! Нет, в «слова», так в «слова»!

Но в лучшее верится.