Лакки

 

      В одном местечке жил деревянный друг. Не то, что бы он был из дерева, а просто дружил с каждым из них, и даже с поленьями, досками и палками. За взрослыми деревьями он заботливо ухаживал, окапывал и поливал, а из поленьев и веток мастерил забавные вещи и игрушки для детей,  и  каждая из них жила потом другой жизнью, жизнью своего маленького хозяина.
      Дом деревянного друга стоял на самом берегу моря, где лес из низкорослых сосен сбегал с горы и вплотную приступал к неспокойным водам. Волны часто выбрасывали на берег забавные разноцветные ракушки и замысловатые коренья, многие из которых сразу были похожи на сказочных драконов, птиц или змеек, а другие превращались в таковых умелыми руками нашего мастера.
      Однажды, с полной корзиной приглянувшихся деревяшек, он уже возвращался домой, как вдруг услышал странные ноющие звуки, доносящиеся из разбитого короба. Им, словно щепкой, забавлялись волны у берега, а в глубине посудины сжался крошечный щенок, тощий и мокрый, похожий на страшную длиннохвостую крысу. Он смотрел круглыми от страха глазами и попискивал жалобно и обречённо. Несмотря на младенческий возраст, щенок, наверное, мог бы много рассказать о злой человеческой воле и слепой стихии моря, поэтому мастер сразу проникся к нему жалостью и, размыслив, решил, что собака его вовсе не стеснит.
      С той поры Лакки, хозяин назвал его «Счастливчик», окреп и подрос. С великой радостью он носился по берегу, по лесу, распугивая бестолковым лаем птиц и кружась вокруг ног хозяина, который по-прежнему собирал заготовки и мастерил всякие забавные вещи. Больше всего Лакки любил и одновременно ненавидел воскресный день, потому что мастер всегда надолго уезжал из дома. На стареньком велосипеде он отвозил сработанное за неделю на базар, откуда возвращался с угощением, за что пёс и прощал ненавистное расставание.
      Мало по малу, Счастливчик и сам проявил незаурядные творческие способности и стал находить хозяину замысловатые корешки и ветки для будущих поделок. Надо было видеть, как старательно откапывал он очередную находку из песка, а потом с гордым видом тащил в зубах бесформенную, на первый взгляд, деревяшку!
      Юный пёс оказался такой замысловатой породы, которая в тех местах не встречалась, а по преданности и храбрости, силе и величественной красоте его все склонялись, что это помесь шотландской овчарки с лабрадором. Скоро все окрестные псы и коты, мыши и крысы, ежи и прочие незваные гости уже за версту обходили домик у моря, ко всему на свете растущий красавец с широкими лапами был совершенно бесстрашен. Единственное, чего никак не мог преодолеть Лакки - страх воды, поэтому затащить его в море было немыслимо даже в самую палящую жару. То, что было выше собачьих сил, навсегда отпечаталось в его мозгу как данность: вода - это опасность!

      Наступало утро. Гора сначала посветлела по контуру, затем не спеша оделась золотистой кромкой и лишь потом, королевская блистающая корона отделилась от лысой вершины и начала самостоятельную жизнь - движение по небу.
      Воробьи забиячились с самого рассвета. Слабый ночной дождик лишь оттенил и без того сочные тяжёлые травы, сквозь которые, как нож сквозь масло, пролетали серые озорники, устроив целое купание. Купание оглашалось неимоверным гвалтом и шумом с весёлыми догонялками и чехардой. Что было до, и что будет после - об этом пусть думают мудрые совы, скучно сидящие по своим глубоким дуплам, а здесь и сейчас радостно справлялся Великий праздник  жизни!
      Лакки сегодня тоже ощущал подъём сил и обострение всех чувств. Уже целых три года он жил с Мастером, а казалось, что это было вечно, что никогда они не разлучались, а заботились друг о друге. Однако с самого утра не пропадало ощущение чего-то необычного, что должно было вот-вот произойти, и от волнения стройные сильные лапы сами перетаптывались на месте, а из пасти собаки слышались забавные подвывания.
      Вот на крыльцо вышел хозяин и сел в скрипучее кресло, как всегда делал после завтрака, вот еле слышно пропел низкий гудок далёкого парохода, от воды потянуло нелюбимым запахом рыбы и водорослей, и тут... На дальнем конце тропы, ведущей к дому, показалась странная фигура, нелепая во всех отношениях. Высоченный мужчина согнутый как будто пополам, опираясь на палку, двигался к ним, смешно взмахивая свободной рукой за спиною.
Необычная одежда и высокая шляпа выдавали в путнике человека, пришедшего издалека, но совершенно ничего не говорили об его намерениях.
      Подошедший поздоровался с хозяином и совершенно не смутился, когда его обнюхал здоровенный пёс. Пахло от него каким-то странным запахом то ли сыра, то ли кислого молока, так что собака на всякий случай фыркнув, показала ему один клык во всей своей красе. В ответ согнутый пришелец странно ухмыльнулся и обнажил Лакки все свои крупные и крепкие зубы. «Ладно, посмотрим, что будет дальше» - всем видом показал четвероногий страж, отходя к своей будке и не сводя края глаза с незваного незнакомца.
      А дальше, тот уселся на террасе напротив мастера и начал разглядывать предлагаемые ему забавные статуэтки из дерева. В руках его оказывался то сердитый корсар, то весёлый Пиннокио, то забавная змейка, и в какой-то момент Лакки показалось, что голова птицы,  вырезанная на его палке, живо моргнула своим отполированным деревянным глазом. Пёс даже мотнул головой от неожиданности и, приподняв голову, пристально  вгляделся в незнакомца и его посох.
      Совершенно очевидно, его хозяину грозила опасность, и верный пёс это чувствовал, хотя не видел какая именно!  Перед ним сидел источник этой опасности, ведущий для отвода глаз непринуждённую беседу и поигрывая при этом своей чудовищной палкой. Вот опять она пронеслась перед носом собаки и самый кончик её - безо всякой ошибки - извивался подобно хвосту ящерицы или змеи! Этого стерпеть уже было нельзя, и Лакки мгновенно вцепился своими великолепными здоровыми зубами в хвост палки незнакомца, от чего та жалобно хрустнула и раздробилась на несколько частей.
      Получив строгий выговор за неумение себя вести с гостями, верная собака тут же оказалась привязанной к будке, откуда с нарастающим беспокойством следила за происходящими событиями.
      Закончив рассматривать работы хозяина, пришелец долго рассказывал о своём увлечении подводными кораллами, которых было великое множество в море вокруг и, наконец, ему удалось уговорить мастера отплыть от берега, чтобы с лодки показать нечто диковинное.
      Волнение Лакки достигло предела, когда он увидел как незнакомец неуклюже встал на утлом судёнышке и, раскачивая его, с жаром стал указывать рукой под воду. Лодка тут же перевернулась, но этого Лакки уже не видел, изо всех сил он вцепился зубами в натянутую верёвку, и она лопнула, словно струна.
      В следующее мгновение собака была у моря. Тяжёлый всплеск, и Лакки поплыл в сторону, где сейчас за перевёрнутое вверх дном судёнышко, дрожа от страха, держался только их злосчастный гость. Нырнув как можно глубже, верный пёс увидел, что хозяин курткой зацепился за окаменевший коралл и уже прекращает борьбу за жизнь, не в силах всплыть на поверхность. Не раздумывая и секунды,  Лакки вновь погрузился ко дну и схватил крепкими зубами руку своего хозяина. Хвостом и всеми четырьмя лапами он начал отгребать воду, словно маленькая подводная лодка, куртка треснула и погибающий освободился. Через несколько мгновений  уже на поверхности, пёс перецепил спасённого по удобнее и вскоре выволок его на песок.
      Слава Богу, хозяин ещё дышал, более того, он скривился от боли, когда пошевелил прокусанной другом рукой. А сам мохнатый герой лежал рядом и дышал тяжело и часто, приходя в себя и поражаясь, наконец, что в этот раз он совершенно не ощутил страха перед водой, даже наоборот, ему было приятно вспоминать, как прохладные водяные струи переплетались с длинными локонами его шерсти...
      С моря доносился слабый голос перепуганного незнакомца, но спасать его никто не спешил, предоставляя возможность самому доплыть до берега.