Молния

Что-то прогремело.

Гром?

Куски старого металлолома в грузовике? Я открыла глаза. Собирается дождь. Вещи быстро были собраны, покрывало сложено, книжка нашла свое место в пакете. Торопливо собирая волосы в хвост, я осмотрелась. На пляже никого нет. Да и быть не может. Все едут на море. А мне мила тихая неглубокая речушка с золотистой песчаной отмелью.
Небо закрыли синие – нет, уже черные тучи.

Молния вошла в меня. Она вошла в меня и решила все изменить по своему усмотрению. Прошлась по всему телу, не упуская ничего, не пропуская ни одного нервного окончания, ни одного воспоминания, ни одной мысли, ни одной эмоции.
Это был огромный взрыв. Молния вонзилась в меня всей своей мощью.
Огонь! Боль! Свет! Все смешалось. Смешалось в жутком всплеске чувств и красок! И мир перевернулся!

Постепенно все сошло на нет.  Теперь меня окружает пустота. Ничего нет. Это ничего – никакого цвета, никакого запаха, никаких чувств. Ничего. Пусто.

Ну, а теперь все бело. Я лежу. Белое окружает, обволакивает меня, впитывается в мое тело. Белое переливается молоком, пересыпается сыпучей мукой известки и мела, постепенно испаряется и туманом входит в мою кожу.

Вдруг, радужным лучом, проникает в мое сознание чей-то голос. Он меня зовет, и я постепенно восстанавливаюсь. И восстанавливаю память. Начинаю вслушиваться. Поначалу не понимая слов, я слушаю интонации. Не могу описать словами – в них все: боль, страх, любовь, ненависть, снова любовь… И только потом, вспомнив гласные и согласные, я начинаю понимать слова.

Это человек. А, это водитель, который ехал мимо меня. Точнее, мимо того, что лежало тогда на земле, среди грязи и разбросанных вещей. Это он отвез меня в больницу. И в данный момент, что-то рассказывает. Я вслушиваюсь… Рак. Что это? Ах да, болезнь. Значит это голос болезни? Нет. Внимательнее…. Точнее…Он болен. Его родные не знают об этом. Знает только он. И врачи. И я. Сейчас он попрощается и уйдет из палаты. Уйдет из моей жизни. А скоро и из своей. Но почему он все это мне рассказывает? Зачем?  Чужому человеку рассказать проще? Может, ему стало слишком тяжело ждать? терпеть? молчать?.

Какая там молния, когда он может переживать такое! А я - лишь слушать и, ничего не сказав ему, отпустить в пустоту?! Ведь пусть больной, но он живет! Он чувствует! Он может плакать и смеяться….

Как же помочь ему? Как спасти? Подожди, я только очнусь и помогу тебе! У тебя дети? Как же я хочу, чтобы ты выздоровел! И еще сплясал на свадьбе детей…

Поразительно, меня не было в школе два месяца, а никто не сказал, что скучал по мне. Кроме Женьки. Возможно, он единственный, кто знает меня настоящую. В общем, то жесткую, порой жестокую и расчетливую. А ведь в детстве я даже писала стихи…

Очкарик Евгений, он серьезный для своего возраста. А еще он очень чуткий. Глупая! Ведь тебе приятно его внимание.
             
Завтра же я подойду к Жене, и первая заговорю с ним. Возможно, когда-нибудь я расскажу ему о том, что со мною случилось, и о том, что я поняла.

Я не привыкла говорить маме о моих чувствах к ней. Оставила записку, пока она на работе.
«Милая мамочка! Как же я тебя люблю! Золотая моя, какая же я была невнимательная, ведь тебе сорок пять, а ты одинока… Скорее ищи мужа! Ведь ты такая красивая и такая грустная… Я понимаю, что ты всю жизнь посвятила мне, но я повзрослела и хочу, чтобы ты была счастлива. Я пошла покупать билеты в театр. Помнишь, мы давно мечтали попасть на тот спектакль: «Неожиданные встречи». Целую тебя крепко-крепко, как в детстве.  До встречи вечером. Твоя дочурка.
P. S. Не бойся, я с Женей. Ты же знаешь, он хороший.

Какой же прекрасный день! Солнечный! И опять эта бабушка… Такая смешная, о таких говорят: «Божий одуванчик».

Но глаза ее постоянно грустные. Уже который раз я вижу ее сидящей на скамейке и кормящей голубей. Удивительно: всегда кормит птиц, а сама такая скромная, тихая, не то, что  эти нахальные голуби.

Я решила подойти к ней.
- Здравствуйте, бабушка. Можно я присяду рядом?
- Садись, внученька…
             
Много она мне рассказала. И о том, что на войне была, и о том, как мужа похоронила, и о том, что Светка и Васька - ее дети - уехали  и даже не звонят, «а уже, наверно, и внуки пошли», и о том, что пенсия маленькая, а лекарства дорогие, «но все равно лучше, чем во время войны»... Я слушала, и плакала. Слезы. Пожалуй, впервые за десять лет, слезы. Настоящие, горючие, хлынули  из глаз. Или – из сердца…
          
Как же я меняюсь! И дело не в молнии. Молния лишь связала меня с тем мужчиной. Он спас меня от смерти, а ведь сам, смертельно больной, мог каждую секунду посвятить страху. Каким же надо быть мужественным, как надо любить жизнь, чтобы не пасть духом! Не медленно умирать на больничной койке, а нести в мир свет и человеческое тепло.  Я поставила себе цель быть независимой от чувств, крутилась по жизни, считала: в наше время по-другому нельзя. Бежала от себя, бежала от жизни! Счастья искала, не замечала, что оно рядышком, лишь увидеть надо, остановиться. Какое оно, это  счастье? Одни всю жизнь гоняются за ним, а другие живут, радуясь каждому дню, потому что он может быть последним…

2009