Буря

Легкий перестук копыт был едва слышен за рокотом песчаной бури, подступившей к стенам города. Казалось бы такой привычный и безобидный звук, но он был слышен каждому человеку в городе и пугал много больше самой стихии.


Это был страшный год. Он начался в мире и покое: халиф правил царством,
чиновники исполняли его волю, торговцы торговали, земледельцы сеяли и
собирали урожай. Все текло своим чередом. Пока не пришли они.


Ворота были открыты. Караулка пуста, лишь у окна стояла небрежно
прислоненная к стене пика. Вокруг стояла тишина, и лишь издали доносился
приглушенный рокот бури.


Тело человека с хрипом осело в лужу крови. Аквир, смеясь, вытер кинжал о
одежду покойного. Эта деревенщина осмелилась толкнуть его на рынке. Его!
Сына градоправителя этого захолустного городка! За это безродный
ублюдок и поплатился. Он умер в мучениях и страхе. Это согревало. Аквир
развернулся и врезался лицом в черный нагрудник стоявшей за ним фигуры.
“Ах, ты...” - слова замерли у него на языке, умерли под взглядом пустых
глазниц черного шлема. А затем был взмах клинка. И кровь убийцы,
брызнувшая на желтые стены переулка.
Последний грех. Последняя капля. Чаша переполнилась


Люди бежали. Все, кто мог, покидали обреченный город. У северных
ворот образовалась давка, люди шли сплошным потоком, работая локтями,
посохами, клинками, всем, чем можно, прокладывая путь к выходу из
города. Они шли по телам тех, кто оказался слишком слаб, чтобы выиграть
эту битву и уже не нашел в себе сил подняться и выбраться из толпы. Шли,
оставляя свой город и тех, кто не мог его покинуть на милость бури. Если
для неё, или что более важно, ИХ, вообще существовало такое понятие.


Они открыли глаза. Зов вырвавший их из черноты забытья был силён.
Чаша переполнилась. Боги отвернулись от тех, кого некогда сотворили. Они
признаны неудачными. Пришло время исправить ошибку. Да. Время пришло.


Буря подходила к городу. Если бы кто-нибудь из горожан нашел в себе
смелость подняться на крепостные стены, он бы увидел четверых призрачных
всадников, неторопливо скачущих перед тем, что один поэт давным-давно
назвал “Гневом Песков”. И его ярость была готова высвободиться на
обреченный город.


Они не спешили. К чему сейчас спешка? Люди исчезнут, такова воля, создавших
их. Им был дан шанс жить. Жить честно и справедливо. Им были даны
заповеди и скрижали. Они не вняли своему наследию и поплатятся за это. А
днем позже или раньше... Какая разница? Будет больше времени осмыслить
все свои грехи. Даже сейчас они истово молятся, надеясь, что Создатели
простят их. Слишком поздно.


Маленькая двенадцатилетняя девочка во все глаза смотрела на приближающуюся стену песка. Она стояла у порога небольшой бедной лачуги, из которой время от времени доносился голос её мечущегося в бреду отца. Еще совсем недавно он был простым торговцем хлебом на городском рынке. Еще совсем недавно... Буря изменила всё. Страдания превратили многих внешне порядочных людей в тех, кто много хуже дикого зверя. Когда мародёры
пришли в их дом, отец Таниты встал на защиту последних крох еды, что еще
оставались у семьи. И теперь он лежал в лачуге раненый и беспомощный, а
девочка с матерью как могли ухаживали за ним. Пусть даже осталось
совсем недолго.
“Мама всегда говорила, что боги смотрят за нами наблюдают с небес, и это буря - наказание за то, что мы забыли заветы. Забыли то, что делало нас
людьми в глазах Создателей. И за это они карают нас. За всё плохое, что
они увидели в людях, за каждое злое слово и поступок. Но ведь люди
творят не только зло! В чем виновата Заира-цветочница, что всегда
подкармливала сирот из трущоб, даже в те годы, когда у неё самой не было
ни гроша? А Мунир? Жрец, что всегда был готов выслушать любого и
никогда не отказывал в мудром совете? Рахим, брат  отца, даже в эти дни
он приютил в своем доме больных беженцев из южных городов! Почему они
должны страдать за свою доброту? Почему Создатели не видят этого? Почему
не поймут, что в мире есть столько хорошего ради чего стоит жить?! ”


Подпруга позвякивала в рокоте бури. С мечей всадников капала еще не остывшая кровь предыдущих жертв. Лишь у того, кто ехал впереди, она успела
засохнуть на клинке. Ворота были все ближе и ближе


  Девочка бежала. Спотыкаясь, падая и вновь поднимаясь, она спешила к воротам. К
воротам, над которыми уже грозно нависла стена песка.
Вот слева промелькнул колодец, в котором они с мамой всегда набирали воды.
Он пересох еще в первые дни и люди дрались здесь за последние её капли,
но Танита помнила еще и как огромный мужчина со страшным, изуродованным
шрамом лицом, у этого самого колодца поил своей последней водой
умирающую от болезни женщину, облегчая её последние минуты.
Вот и караулка, где уже давно нет стражников, даже вечно улыбающегося
Джэхэна, который хоть и мог иногда накричать, но всегда хорошо относился
к ней и другим детям. Дети отвечали ему тем же. Все ушли. А за
створками властвовала буря.


  Перестук копыт теперь раздавался на дороге, ведущей к городским воротам. Еще совсем недавно по ней шествовали величественные караваны, везшие в город
товары со всего царства. Люди выходили им на встречу, пели и радовались,
ведь те привозили с собой столько чудесного и волшебного... Больше ни
один не придет. Последний город. Последний оплот скверны. Дело почти
сделано.


Они приближались. Четверо всадников, закутанных в черные плащи и с
окровавленными клинками в руках. Танита вспомнила, что однажды,
рассказывая старые легенды, мама назвала их “Разрушителями”, воплощениями тьмы и мести. Девочка видела, как переступают их лошади, слышала позвякивание доспехов и шелест черных плащей. Видела она и бурю, ступающую по их следам, но не осмеливавшуюся даже коснуться своих хозяев. Всадники подъехали к воротам, и Танита вышла им навстречу из-за створки. Маленькая девочка перед четверкой духов тьмы.

Всадники остановились. Вместе с ними замерла и буря. Танита думала, что будет бояться, но страха не было. Она не знала почему. Всадники смотрели на неё и ждали. Тьма остановилась. Она тоже ждала. И девочка заговорила.

Она говорила о добре, но не вечном, о том, что живет в каждом
человеке, даже в том, который кажется другим страшным и отталкивающим.
Говорила о наемнике, пронесшем на своих плечах через всю пустыню мальчика,
потерявшего в первые дни бури всех родных. О том, что он донес его до
города, но потерял все силы, и не может больше идти, а мальчик
отказался оставить его и сейчас они оба в доме Рахима, ждут пришествия
бури, ни один из них не позволит другому встретить её в одиночку.
Рассказала о старике-лекаре, кто не покладая рук пытался помочь каждому,
кто нуждался в лечении, не смотря ни на что и ничего не требуя взамен. О
Заире-цветочнице, о Рахиме и Мунире, о своих отце и матери, о мужчине у
колодца. Танита говорила о милосердии и дружбе, о благородстве и
неравнодушии, о вере и искренности. Её голос завораживал, и четверо
всадников не трогались с места.

Но девочка говорила не только о добре. Она рассказала и о людях,
решившихся на зло, чтобы выжить, что многие из них решились на это лишь,
чтобы накормить своих детей и близких, но не себя. Зло ли это? Или
достойная сказок преданность? Она рассказала о ворах, ограбивших амбар
богатого торговца пряностями, а потом раздававших еду беженцам, о
сироте, прятавшей от других воду, чтобы поить больную сестру и многих
других, кто показал свое истинное лицо в это страшное время.

“Заслуживают ли они того, что страдать за грехи других?”- спрашивала она:
“За что им досталась одна судьба? В людях живет и добро и зло, и любая чаша,
собирающая лишь одно из них рано или поздно переполниться, разве хорошее
не может уравновесить то плохое, что живет в людях? Разве искренние
слова извинений не могут исправить брошенные в запале злые? Почему
создатели не хотят видеть все хорошее, что в действительности есть в
смертных, почему только зло?...”

Ветер бросил девочке в лицо горсть песка, заставив её замолчать, закашляться и протирать глаза. А когда кашель прошел, она с детским, доверчивым
ожиданием посмотрела в на возвышавшегося над ней черного всадника.
Призрак молчал. Его фигура была неподвижна, а тьма, затаившаяся в глазницах шлема, внимательно смотрела на девочку. Казалось время замедлило свой ход, чтобы дать свершиться тому, чему это было предначертано.

Внезапно, ветер вокруг них взвыл с утроенной силой. Стена песка и ветра окружила пятерых, в мгновение ока, они оказались в самом сердце песчаной бури.
Ветер рвал и метал, развевая плащи всадников и теребя гривы их коней,
девочка закрыла лицо руками. И лишь первый всадник был спокоен в сердце
ярящейся стихии. Ни ветер, ни песок так и не коснулись его. Не тронули
даже волоска в гриве черного коня, не колыхнули и края его плаща.
Внезапно он поднял руку и буря ринулась ему в ладонь, сплетая из ветра и
песка изящный изогнутый кинжал со стеклянной рукояткой.


"Мы были призваны, потому что люди переполнили чашу Их терпения. Мы должны
были очистить мир перед вторым их пришествием. Очистить от грехов, что
люди принесли сюда. Это была наша цель. Но возможно время еще не пришло.
Они видели тебя девочка. Видели нашими глазами. Внимали тебе нашими
ушами и сердцем. И ты чиста Танита. Чиста перед ними и перед нами. Такой
как ты всё начиналось... может быть тебе, и суждено начать все вновь.
Вам дается еще шанс. Один-единственный. Сегодня буря остановится. Уйдет.
Но однажды она вернется. Возьми этот кинжал Танита. И пусть он будет
символом договора между людьми и нами, между жизнью и смертью. Храни
его, ибо он ключ к буре, отступившей сегодня. И лишь от людей зависит,
вернется ли она вновь."