Записки Мерели Ниаро IV

…Зачастую после долгих процедур приносят полуживую, неспособную к общению и витанию в облаках особу Ниаро Мерели из тринадцатой палаты третьего этажа. В последствии, к счастью, это не мешает мне писать. Эти грубые и чёрствые руки медсестёр трут твоё тело, пока руки оковывают цепи. Ты словно преступник в кандалах. Но нет тяжелее ноши, чем существовать здесь, проживая свою скудную жизнь за стенами насилия. Со временем понимаешь, что лучше электрический стул или полное дробление мозга, чем оставаться тут в сознании. Эта психиатрическая больница не несёт в себе ничего святого, кроме самого названия. Администрации, кажется, приятен её «священный» статус, на который лучше не стоит покушаться простому, наивному люду.
Мы – маленькие несмышлёные и доверчивые, беззащитные и своеобразные дети. Только вот взоры охраны, медсестёр и врачи – страшные взрослые, с которыми мне редко когда доводилось встречаться за оградой. Четыре стены: ты, я, клочок бумаги и пересохшее перо ручки – заперты снаружи. Сейчас, да, я не вижу иного пути, как разбить окно, окаймлённое железными шипами. Странное дело, но в ходе развития человек морально деградировал. Вменяемых обвинили самозванцами, сумасшедшими, а то и вообще трупами, чья плоть теперь уж покоится на кладбище столетия. С одного ока ребёнком быть намного приятней в плане развития и становления чувств.  А что взрослые? Взрослые в итоге "развития" становятся отнюдь сильнее на корысть совершения поступков. Впрочем, это то даже назвать развитием сложно. Так - животный инстинкт, присущий человеческому роду. Хотя бы за это нужно избегать его, но нет, люди даже гордятся им, ставя на главную планку своих "личностных" качеств. Глупые животные?! Или недоразвитый вид?!
Кому же эти слова теперь нужны? Телефоны, конфеты, так называемая, любовь заменили всю сущность проживания на планете. Кто я? Кто я такая, чтобы поучать развитую систему, отделять её разделы, указывая на ошибки. Сочтут за сумасшедшего и положат в дурдом. Кстати, старый метод, как и инквизиция, здесь практически невозможна индульгенция, сплошной геноцид! Проведём лоботомию, вскроем мозг и просверлим. Копошиться в чужих мыслях, словно ставить шах и мат на доске. О, человечество охватила эпидемия! Спасайся, кто может! Осталась последняя шлюпка да спасательный круг. Мои белые пони, кто же среди вас конь черногривый? А кто розовый, порхающий на облачной пыли небес? Нет, офисным крысам мы поставим крест! Крысы несут лишь бубонную чуму, только сейчас погибают миллионами, целые страны и народы. Вернёмся к каннибализму? Ешь то, кем и являешься. Юго-восток, ха-ха, вы сумасшедшие. Сколько можно подъедать зёрна на поле, засоряя его?!  А давайте-ка все вслепую, все за веру! А что? Денежный эквивалент не столь важен, так? Тогда угробим его ну уж хоть куда-нибудь, а так ещё и подчиним, и будем в здравии властвовать, как я в своём углу. Ну а вообще в одиночке очень весело и круто. Можно собирать цветы на зелёном лугу в морозный день. А эти тени?! Тени обречённых носятся туда-сюда на каталках. Уродские лица, умытые кровью, буйные плоти до стона в груди. Нас бьют, нас ненавидят, опасаются и издеваются. Со временем начинает нравится, в игру-то всё и превращается. Но десятка лет хватает, чтобы призвать скорее гибель, уже не важно каким путём. Здравствуй, я Мерели Ниаро, пятый год в палате номер 13. Самый славный и живой вид на этом этаже. Надоедает болтать о том, о сём со стенами, хочется человеческого тела, плоти, а ещё лучше прожаренной на плите! Меня заковали в цепи, упрекали в знати, ненавидели и жгли. Вы не изменились, скрылись в новой одежде. Где истинные чувственные познания, настоящая любовь, добро и доверие? Ой, кажется, толчками запихнули в комнату и обложили вековыми камнями, оставив в тесноте и обиде, сделав маленькое отверстие, чтобы наслаждаться стонами, исходящими из уст.
Мне нравится жить, особенно в больнице. Один лишь  негатив, зато ты знаешь, что ты один, всё в руках твоих и процедур, которые тебя калечат. Ты не доверяешься лицам, ты с самого начала понимаешь, что тебе сулит. И это дико нравится, возбуждая внутри поэтический порыв! О, этот ветер колышет искромсанные волосы… а вода стихает и утихает взрыв. БАМ!  Нет железной дороги. Ладьи, слоны и кони померкли в тени. Коридоры опустели. Послышался тонкий скрип, затем мелодия скрипки поселилась в головах мучительно бьющегося о стенку больного, как же они страшны…