про ван гога и гогена

***
Подружились раз Ван Гог и Гоген. Гоген и говорит:
- давай, Ван друг мой Гог, я твой стул нарисую!
- ах так, - вскрикнул тот, - тогда и я твой тоже. Нарисую.
Выпили. Нарисовали. Поссорилились. Опять выпили. Опять нарисовали. Опять выпили. Нарисовали и выпили. Поссорились и опять нарисовали. Перерисовались, обменялись стульями, выпили, поссорились, стулья разломали, сели на пол и заплакали, как дети.
Потом пришёл Шекспир, хотел было встать на стул, чтоб сонет почитать вслух.
Но стула ему не дали, а опосля и изгнали, как короля Лира, стулом под зад.
С тех пор художники говорят - не фиг лезть, когда гении плачут.


***
Один раз говорит Гоген Ван Гогу:
- а ну дай-ка Ван мой Гог, я  опять твой стул нарисую!
- а вот фиг тебе на глупое рыло, - мудро ответил Ван Гог. Ты хоть и Гоген, но меру знай.
Сел Гоген на свой стул и пригорюнился.
С тех пор художники говорят – гоген гогеном, а стул – он у каждого свой, личный.

***
Шекспир слушал, слушал, как спорят Ван Гог и Гоген, да и говорит – а причём тут стулья, друзья мои, я не понимаю!
Тут Ван Гог грустно так говорит:
- есть многое на свете, друг Вильям,
чего не понимал ни ты, ни я..
А Шекспир схватился руками за свой череп и вскричал - ах, ах, бедный ты мой йорик!
Тогда Гоген молча выхватил стул из-под Шекспира и нарисовал им по йорику.
С тех пор художники говорят – лучше один раз увидеть, чем один раз получить по сопатке.

***
Гоген любил Таити, а Ван Гог – подсолнухи.
Ван Гог лущит подсолнухи и хвалится – ух, хорошо!
А Гоген – он тоже не дурак – не признаёт, что тоже хочет подсолнухи, и подначивает – а вот у меня как на Таити-то как – хорошо!
А сам так и зыркает, так и зыркает. Где б чо спереть.

***
Однажды пригласил Шекспир Ван гога к да Винчи.
Только, говорит, ты Гогену не говори, а то накосячит опять чо-нибудь, срам.
Заплакал Ван Гог и пошёл к Гогену, и все ему рассказал.
Гоген улыбнулся и говорит: - ты не волнуйся Ван мой Гог, все будет хорошо.
И так, улыбнулся ещё раз и пошёл к да Винчи.
Один на один пришел, улыбаясь, к да Винчи, сели они и друг друга нарисовали.
Потом обзывались – ты монна! А ты сам – лиза!
А теперь сам чёрт не разберёт, кто где и где чьё.  Гении, что с них взять!


***
Рассказ Гогена.

Бежит раз мой друг Ван Гог по полю – руки в стороны и кричит – подсолнухиииии!
А я же вижу, не подсолнухи это.
А он бежит обратно и кричит – не подсолнухи этооооо!
А я думаю, ага, значит, точно подсолнухи.
А он опять – подсолнухиииии!
- ну точно, думаю, точно не подсолнухи.
А он обратно бежит – неееееетттт!
- да что ж такое, думаю, дай сам проверю.
Побежал.
Бегу и вдруг как заору – подсолнухиииии!
Понимаю, что не прав, не подсолнухи это всё, а ничего с собой поделать не могу, бегу и ору – подсолнухиииии!!!!
Не подсолнухиииии!!!!
Подсолнухииии!!!!
Спасибо Малевич, брат, прибежал, накрыл чёрным квадратом.
Отпустило.


Рассказ Малевича.

Сижу раз, посереди поля, рисую подсолнухи. Вдруг – вбрызг - мимо! Так меня и обдало жаром: не подсолнухи это. Потом смотрю – вроде, нет, подсолнухи, как подсолнухи, качаются.
Сижу, рисую. И вдруг опять – бжжитть! Да что ж такое, думаю, а так изнутри и подмывает – беги, Каземир, беги.
Ну нет, думаю, я это вбрызг и вжжить среди подсолнухов выясню!
И побежал что есть сил….
Когда пришел в себя – не помню. Темно. Лежу, думаю, что ж, зря что ли день пропал. И нарисовал все как есть – бжжить, вбрызг и темно… и голова квадратная.


Рассказ Ван Гога.

Один раз вышел на плэнэр, один в чисто поле. Вокруг – никого. Тихо-тихо вокруг. Только чувствую, что что-то не так – крикнул тихонько – а!!! тихо. Крикнул громче – ААА!!!
Вдруг как колыхнулось подо мной, как понеслось!
Смотрю – а по полю – Гоген бежит, в одной руке букет подсолнухов, в другой – бутылка с зажигательной смесью, бежит и кричит – за Родину! За Сталина!
Я так и присел и голову руками обхватил, ну думаю, всё, счас рванёт…
Рвануло!
Сколько просидел так – не помню. Когда в себя пришел, огляделся – всё поле разворочено, дым, воронки и толи самолет, толи танк подбитый в землю ввинчен, как штопор.
Я краски подобрал, холст правда, был безнадёжно испорчен: весь в чёрной копоти и земле.
Сплюнул я – плэнэр не удался. Расстроился даже, а потом думаю, ну что с него взять, с Гогена, вечно он что-нибудь да отчубучит.
Холст испорченный у Малевича обменял на спирт.
И пошёл к Гогену, стульями меряться.