Ветеран

Он сидел на лавке. Самой первой от входа, стоящей справа на полукруглой парковой аллее, и обращенной к большой клумбе. Dockers песочного цвета, которые нечасто встретишь в наших краях и такие же странные, для городского пейзажа, Classic Chukka ботинки, с кожей под темный цемент, самозатягивающийся коттоновый ремень под цвет ботинок, с двумя латунными, отполированными частой ноской, карабинами, и совершенно нелепо венчающая весь этот наряд любителя сафари, футболка с надписью «Заступник Голови Вільної Ради Гуляйпольскої Республіки». Черная футболка с красными буквами.

«Фрик» - решил я про себя, но остальные лавочки были заняты, и только возле него оставалось свободное место – слева и справа. В аэропорт надо было ехать через двадцать минут и мне очень хотелось посидеть здесь перед вылетом, в парке, с которым было связано так много воспоминаний.

Я осторожно опустился справа, так, чтобы можно было видеть верхние этажи родительского дома. Слева от себя я положил «On the Road» Керуака, в том самом первом, 1957 года, издании Viking Press. Это был мой талисман, который достался мне десять лет назад по счастливой случайности, и который я с того момента практически никогда не отпускал от себя.

- You won't believe what Nestor has just told me.

Даже в аналогичной ситуации где-нибудь в коттеджной зоне Cape Cod, безлично адресованная в мировой эфир фраза весьма удивила бы меня, но здесь, в Днепропетровске, я просто попал после нее в секундную зону затмения. Слова были тихо, но отчетливо, произнесены сидящим рядом со мной незнакомцем с совершенно четким Mid-Atlantic акцентом.

- Sorry? - автоматически переспросил я и посмотрел на него.

- Я тоже люблю Джека. И раньше мне казалось, что я Сал Парадайз. Пока я не понял, что надо выбрать что-то одно – быть Салом или жрать сало. К тому же, какой из меня Парадайз, если я - Сал Хелл, говоря по правде – на этот раз он сказал это по-русски, чисто, без какого-либо намека на суржиковую фонетику.

- Это мой амулет – сказал я – Кто-то носит крестик с цепочкой на шее, а я ношу Керуака в руках. Это компас, чтобы не сбиться на пути к трамваю.

- Может быть – сказал он отколупывая что-то носком ботинка на гравийной дорожке – Я давно уже выбрался из этой обложки. Кстати, а ты носишь крестик?

- Я никогда не ношу вещи, присутствие которых я не могу обьяснить самому себе. Но есть огромная армия людей, рассчитывающих на простой способ попадания в вечность.

- Вечность... – скептически улыбнулся он – Говно, пытающееся обеспечить себе рай, опутывая бесконечной паутиной крестных знамений свои безбожные лбы, не должно стремиться в вечность. Оно уже в вечности - было, есть и будет. Это неумираемое понятие. Говно, которое сдохло за миллионы лет до нашей эры сегодня смотрит на нас биллионами невидимых глаз из нефтяных запасов. Эти глаза, в результате фракционной разгонки, становятся бензином, и в конце концов попадают в бак 500-го Мерседеса какого-нибудь живого говна, которое еще держится за руль, но со временем тоже станет сизым пыхканьем из чьей-то выхлопной трубы. И тогда этот дым уж точно растворится в вечности...

- А кто такой Нестор? – спросил я стараясь уйти от обсуждения деликатной темы и не вызывать ненужный спор.

- Нестор, он один. Прописан постоянно на 16 rue du Repos, 75020 Paris. В маленькой квартирке под номером 6685.

- Понятно – сказал я. И вспомнил, как однажды я оставил цветы у темной бронзовой двери этой квартирки. Ровно 6 красных роз. По числу июльских дней, после которых душа его умчалась в небо.

- Ты знаешь Нестора? – удивился он.

- Я знаю пароль – сказал я – Шагарово. Там, в пыли сельской улицы, где-то остались отпечатки моих босых детских ног.

Он помолчал, а потом сказал:

- Меня зовут Федор Щусь, любитель пищи, приготовленной на газовой плите.

- Ты не жаришь, случайно, яичницу на Вечном огне? – с глупой иронией поинтересовался я.

- Нет – ответил он со всей серьезностью – Это женское блюдо. Я предпочитаю стейки. Rare, с кровью. Из президентской плоти.

- Боюсь, ты останешься без мяса в этом году.

- Я даже скорее всего останусь без собственной жизни на пути к этому мясу. Но меня это мало волнует. Ведь я – уже пример из учебника. Или по крайней мере из Википедии. Для тех, кто еще не родился.

- Ты готов жертвовать собой для неизвестного тебе поколения?

- Да – сказал он, - риск есть, 50 на 50. Но шансов уже больше, чем раньше. В любом случае, я сделаю это не ради нынешних скотов. Глупо исполнить миссию для живущего сейчас говна. Я совершу это для тех, кто пока еще находится в утробных эмбрионах. Какими бы они не стали впоследствии. Шанс, что мой пример им поможет, все же есть. 50 на 50.

Он посмотрел на меня и спросил:

- А ты куда собрался?

- В Америку.

- Ну что ж Израиль не самое худшее место для жизни – сказал он.

- Бостон, Массачусетс – уточнил я с нажимом – Соединенные Штаты

- Соединенные Штаты - это Большой Израиль. А просто Израиль – Маленький. И вообще, единственный не Израиль на Земле – это Антарктида. Хотя стопроцентно я не уверен. – и еще раз оглядев меня он добавил – Нос у тебя хороший. Впустят без проблем.

- Конечно впустят – сказал я – Это уже не первая моя командировка.

Мне расхотелось сидеть. К тому же и минутная стрелка приготовилась к атакующему рывку на следующее циферблатное деление.

Я встал, и в виде прощания спросил:

- Кто ты?

- Я - ветеран. – просто ответил он - Будущей войны.