Глава девятнадцатая

*
Прохладный приём землёй предков
*

Воздушный лайнер вибрировал нервной дрожью волновавшихся переселенцев и понемногу выравнивал курс на посадочную полосу, снижался. В круглых иллюминаторах качались огни Ганновера. Земля приняла на свою грудь самолет и тот, пробежавшись по бетонке, погасил скорость, подрулил к многоголовой гидре аэропорта, заглатывавшей немцев из Сибири и Казахстана, с Урала и Дальнего Востока, из Причерноморья и Крайнего Севера, отовсюду, где они когда-то жили, заглатывавшей в начале и середине века десятками тысяч, а с конца восьмидесятых  - сотнями тысяч ежегодно. Икавшая от сытости страна иногда отрыгивала неперевариваемый люд обратно, отрыгивала в горячие снега голыми и жрала новых...

Альберт стряхнул с себя видение сюрреализма по Ремарку, посмотрел на притихшее семейство.

- Как ты чувствуешь себя, Рената? - спросил он так и не сомкнувшую глаз спутницу жизни, которая с не ослабевавшим восторгом и замиравшим от волнения сердцем переживала перелёт на историческую родину, о которой имела смутное представление, большей частью почерпнутое из рассказов мужа.

- Нормально, а ты?

- Пойдёт... Оксана, Андрей, Сашок, как вы?..

Немногословная девятнадцатилетняя Оксана - стройная, симпатичная, с тёмными, наполненными любопытством и удивлением глазами девушка неторопливым кивком головы дала знать, что Германии она ещё не видела и торопиться с выводами не собирается.

- Super! - светясь радостью новых открытий воскликнул Сашок.

- Klasse! - не отстал в познании немецкого и шестнадцатилетний "хомячок" Андрей.

- И хорошо, коли так, - сказала Рената, жестом рук предлагая соединиться в кружок для последнего наставления перед прохождением паспортного контроля на немецкой границе в аэропорту. - Держитесь кучно, не тушуйтесь, спросят - отвечайте, не поймёте или не сможете сказать - мы с папой поможем объясниться. Главное - у нас всё в порядке. Всё ясно?..

Им всё было ясно с самого начала, поэтому без особых проволочек они прошли пограничный контроль, дождались багажа и через толпу встречавших, таких же, как они, немцев из бывшего Союза, среди которых кузена Кольки не было и быть не могло - Штейнгауэры решили плыть по волнам интеграции самостоятельно, - они, что удивительно, безошибочно вышли на стоянку такси и автобусов, где настороженных, оглядывавшихся по сторонам и читавших по складам немецкие шильды переселенцев поджидали два сверкавших лаком шикарных автобуса.

- Guten Abend, - заговорил Альберт с человеком из автобуса, который, судя по всему, отвечал за встречу и доставку в лагерь переселенцев. - Fahren Sie nach Fridland?..
- Wocher kommst du? Bist du Sp;taussiedler? Wie ist dein Name? - сразу подступил к нему служащий лагеря.

- Ich komme aus Ru;land, mein Name ist Steinhauer und das ist meine Familie, - широким жестом показал он на вслушивавшихся в незнакомую немецкую речь отца и замиравших от одного вида настоящего немца детей и улыбавшуюся, готовую прыснуть со смеху от грубого русского акцента мужа Ренату.

- Ausgezeichnet! - радушно пожал руку каждому подвижный, купавшийся в волнах благодарных вниманием Штейнгауэров, выискивавший новых переселенцев служащий. - Herzlich willkommen! Bitte, warten Sie hier!.. - а сам уже бросился к другой семье, панически застывшей с вещами в руках шагах в пяти от них.

- Что он сказал? - Андрей не понял, почему немец вдруг бросил их и кинулся к другим людям.

- Это наши автобусы, успокойтесь, - сказал Альберт. - Сейчас этот человек  соберёт всех по списку, мы сядем и поедем.

- Опять ждать, это кошмар какой-то! - не выдержала Рената. - Сперва вызова ждали, ждали паспорта, билеты, тебя с автобусом, самолёта, теперь тут!.. Из дома выехали вчера после обеда, в половине четвертого, а сейчас... восьмой час вечера! Это когда же мы приедем во Фридланд, когда устроимся там?!.

- Главное - терпение, - сдержанно обронил Альберт. - Отсюда до Фридланда, надо думать, часа два-три езды, можете поспать в автобусе. Надо терпеть. Осталось немного...

- Какая тут сырость!.. И ветер!.. А кто-то говорил, что в Германии ветра не бывает!.. - зябко передёрнулась, закутываясь шарфом, Рената.

Альберт хотел подтрунить над ней, напомнить, как кто-то из деревенских говорил, будто в Германии нет столбов электропроводки, а они - вон они, торчат, но заметил, что жена вроде как приболела - застудилась, вероятно, в холодном автобусе по дороге в Новосибирск. После операции на почке это был нехороший  сигнал.

- Это сквозняк. Хотя тут, похоже, в межсезонье прилично штормит...

Андрей и Сашок с радостным удивлением рассматривали здание аэропорта и припаркованные под бетонным козырьком легковые автомобили невиданных марок, а также сновавших повсюду не по российски легко и разнообразно одетых людей разных национальностей.
 
- Музыкант, смотри, это, наверное, индус!.. - косил глазами на человека в сари Андрей.

- А это негр!.. - кивал в другую сторону Сашок.

Всё им было внове, всё было в диковинку, несмотря даже на то, что всё это они не раз видели дома, сидя у телевизора, листая газеты, в которых работал отец, или воображая эту жизнь по суммарному представлению. Альберт Штейнгауэр подошел к сыновьям, включился в игру:

- Смотрите, там, возле проката автомобилей "Hertz" стоит... кто бы вы думали?..

- Мужчина в кожаной куртке? - спросил Андрей.

- Нет, женщина в длинном до пят светло-коричневом пальто и завязанном до бровей платке...

- А-а... не знаю...

- А ты, Сашок?..

- И я... - пожал плечами тот.

- Так одеваются мусульманки. Я думаю, она из Турции. Здесь много выходцев из Польши и Чехословакии, Прибалтики, Италии и Франции, много беженцев из стран Ближнего Востока. И вас будут называть иностранцами, пока не выучите немецкий язык. Здесь никому не докажешь, что ты немец, им достаточно знать, что ты из России... На государственном уровне вас, конечно же, признают, но местное население, народ... Всё будет зависеть от вас, от того, насколько правильно поймёте межнациональные связи населения. Впрочем, я вам об этом уже говорил, теперь смотрите сами. Эта земля исконно принадлежала вашим предкам,  и теперь она будет вашей, если не ударите в грязь лицом... Ну как, нравится?..

- Посмотрим, - изрек Андрей.

- А мне - ничего,  только чтобы музыкальная школа была: Бах, Моцарт, Бетховен, Шопен... Эта земля греет надеждой, - Сашку не терпелось купить полное собрание музыкальных сочинений своих кумиров.

Прошло не менее часа, когда объявили, наконец, посадку. Утомлённые переселенцы в тёплых китайских пуховиках и кожаных куртках с радостью повиновались. Расторопный руководитель ставшего привычным в Германии поезда обрисовал ситуацию, включил бортовой видеомагнитофон и засыпавшие на ходу "русаки" на экране телевизора увидели фильм-комедию о весёлом оборванце и чудаке, грызшем репчатый лук как антоновские яблоки. Фильм восприняли как недвусмысленный намёк и демонстративно поотворачивались. А через несколько минут все спали, и только один Штейнгауэр, закалённый военными учениями, заводскими сменами, студенческими сессиями и творческими ночами, привалившись к окну разглядывал вечернюю жизнь сменявших друг друга в калейдоскопе дороги таких разных, но в общем очень похожих друг на друга немецких городков, посёлков, фермерских усадеб, старинных дворцов и замков, коттеджей. Им овладело такое спокойствие, такое умиротворение навалило, что ранние морщины на его твёрдом, мужественном лице разгладились, взгляд помягчел, из груди один за другим вырвались несколько облегчавших душу глубоких вздохов. Не сомкнув глаз, он отдыхал, и этого отдыха ему, как это было в жизни не раз, должно было хватить на долгие годы.

"Семью свою я устрою, потом каждый выберет свою дорогу, главное, чтобы эти дороги почаще сходились в одной точке..." - неспешно текли мысли Штейнгауэра, вчерашнего российского немецкого журналиста, изгнанного отовсюду известными обстоятельствами и хорошо знавшего, что на новой земле нельзя поддаться мрачному настроению обреченного на вечное изгнание, на вечное страдание, иначе пристанища и покоя ему действительно нигде не найти.