Рондо для двоих. Часть вторая. Гл. 2

                Глава вторая


              За три года знакомства эта чужая старуха, Анна Казимировна,  превратилась для Ули в родную бабушку, без которой  она уже не мыслила своего существования. Судьба подарила ей эту бабушку, да не простую. А как бы вместе с домом, садом, болезнями и семейными проблемами. Уля помогала по хозяйству, не принимая денег, как было первое время.  Зато она тут и ела, и ночевала раза три в неделю, и пользовалась всеми вещами (например, книгами), как настоящая хозяйка.
Но больше всего она ценила совершенно непонятную – с ее точки зрения – любовь к своей персоне, а еще вернее – нежность. Она бы тут и жила, если бы не мама. Немножко смущало то, как активно, эгоистически уговаривает ее  Анна Казимировна каждый раз переночевать.
               – Не могу. Мама сегодня на дежурстве. Не хочу квартиру оставлять. У нас такая шпана живет по соседству.
               – Вот эта шпана тебя когда-нибудь вечером и пристукнет, – каркала Анна Казимировна.
               И накаркала. Уля не боялась ни шпаны, ни темноты. Она  знала, что с появлением Анны Казимировны, ставшей ангелом-хранителем для их маленькой семьи, жизнь будет протекать по составленной в детстве программе  и без всяких неприятностей.
Пока так и получалось. Почти заброшенная собственными детьми, Анна Казимировна просто вцепилась в эту чудную девочку, как хватаются  утопающие за  первый попавшийся предмет. Дочки, удачно вышедшие замуж, но вечно занятые своими семьями, с радостью приветствовали мамино увлечение. Старый дом в поселке  научных работников  хронически требовал ремонта. Его хотели продать, а маму поселить  у одной из дочерей.
               – Ага, будете потом, когда надоем, перебрасывать меня с одной квартиры на другую. Не пойду. Тут умру.
               Она привыкла к домработницам за свою долгую жизнь с мужем-профессором, потому что сама была ученой, проторчавшей за микроскопом в лаборатории больше сорока лет. Этой лабораторией, что занималась проблемами трансфузиологии,  она и руководила до самой смерти мужа. Болезни обрушились на нее  тут же, словно поджидали, когда она ослабнет в своем одиночестве. Но врожденное жизнелюбие и привычка думать головой, решая научные задачи,  оказалась лучшим лекарством. В промежутках между приступами гипертонии и ревматическими болями она усаживалась за громадный письменный стол и писала статьи в столичные   медицинские журналы. А также читала все новинки по своей теме, которые ей тащили бывшие сотрудники Института переливания  крови. Обширный круг знакомых, приятелей и настоящих друзей требовал порядка в доме, а денег на домработницу не хватало. Просить дочек не хотелось – они и сами, вспомнив, подбрасывали матери деньжат. Но в трудные периоды приходилось запускать руку в мужнину коллекцию старинных монет.
                Уля не просто скрасила повседневную жизнь Анны Казимировны – она оказалась гибким материалом, из которого можно было лепить то, что хотелось видеть и слышать рядом с собой, – личность. Уля  уже была личностью, но нуждалась в руководстве человека взрослого и умного. Анна Казимировна так увлеклась этим процессом воспитания, что не заметила, как чужая девочка стала самым близким  существом.
               – Уля, останься. Если с тобой что-то случится, я умру, – сказала в тот вечер Анна Казимировна, но Уля только чмокнула в щеку старуху и засмеялась:
               – Я завтра вернусь. У меня шесть уроков. Ждите.
Целая ватага подвыпивших парней шла ей навстречу, когда Уля поравнялась с домом, где жила ее  детская любовь, Ирочка. Сначала ей просто преградили дорогу, со смехом и дурацким улюлюканьем, потом стали хватать за руки и швырять один другому, по кругу.
               Уля молча отбивалась. Кричать ей было стыдно. Потом она изловчилась и куснула за руку одного парня, самого мелкого и  настырного. Тот завопил.
               Улица не спала – окна домов  светились  ласково и спокойно. Что случилось потом, Уля не поняла: пространство вокруг нее вдруг очистилось, укушенный мальчишка отлетел на несколько шагов и побежал.  Глухой удар свалил на землю самого высокого парня, а остальные, матерясь и кому-то угрожая, уже показывали удивленной Уле свои спины. Кто-то высокий, обойдя молча сбитого с ног парня, подал Уле руку:
              – Держись. Нельзя так поздно  шляться по улицам.
              – Я не шлялась, а возвращалась с работы, – сказала Уля.
              Она уже узнала своего спасителя: Павел, верный паж Ирочки.
              – Давай я тебя провожу.
              Павел по-хозяйски взял ее под руку, как это делают взрослые люди. Он был на голову выше ее, хотя Уля в классной шеренге стояла третьей среди девочек.
              – Я тебя знаю, – сказала она.
              – И я тебя. Но ты не знаешь главного: у нас с тобой общий папаша. Я твой брат.
              Уля чуть не загремела носом от неожиданности  – так сильно споткнулась, временно потеряв опору под ногами.
              – Что ты мелешь?!

              Потом они сидели на новом диване, который ей подарила на  день рождения Анна Казимировна.
              Комнату, с тех пор как в жизни Ули возникла эта женщина, было не узнать. Все, что хранилось в запасах старухи, перекочевало сюда: кружевные занавески украшали окно, вышитая скатерть  с вазой из цветного стекла – стол. Люстра в виде  трех оранжевых тюльпанов бросала теплый свет на  новые обои. Маленькому  холодильнику место было на кухне, но так как кухня была общая, да еще с плохими соседями, пришлось его втиснуть в угол возле  двери.  Он, конечно, издавал громкие звуки, периодически включаясь, но раньше и такого не было, так что приходилось терпеть.
Появился и телевизор, цветной, но  с небольшим экраном, тоже дар  Анны.
Конечно, крохотная комната, где нельзя было свободно передвигаться, Павлика расстроила. Ему с трудом  удалось пролезть между диваном и столом, чтобы  усесться... Значит, есть еще семьи, где живут беднее, чем они  с матерью. Раньше об этом не думалось вообще.
              Два часа Уля и Павел не могли наговориться, хотя  не принадлежали к тем, кто легко распахивает душу перед чужими.
              – Ну, сестренка, теперь нас двое, – сказал Павел, прощаясь. – Если понадобится вечером куда-то идти, говори. Телефона у тебя нет, я вижу. Пиши мой адрес. Мать будет рада. Приходи в гости.
              – А что это за девочка, которую ты... охраняешь? – не удержалась все-таки Уля.
              –  Ирка? Да так, подруга детства. А что?
              – И Танька подруга?
              – Танька – нет. Танька подруга Иры. Да мы выросли все вместе. Играли в войну. Девочки всегда пленных изображали. Ладно, пойду, засиделся.
Их дружба носила странный характер. После ответного визита Ули, где состоялось знакомство с мамой Павлика, они то не виделись неделями, то вдруг не могли расстаться часами. Павлу нравился мужской ум Ули (так ему казалось, что мужской), ее нежелание сплетничать о других, неистощимый интерес ко всему новому, происходящему в мире. С Улей можно было разговаривать даже о спорте.
               Только о своей многолетней любви к Ирине Павел молчал. Эта тема была табу. Ирина тоже не знала о существовании Ули, хотя видела ее в школе, и даже однажды мельком – в обществе Павла. Но ведь они были из одной классной параллели, ничего удивительного. Уля не вызывала в Ирине любопытства – казалась рядовой особой. Ничем эта девочка не выделялась среди старшеклассниц, которые уже старательно чистили перышки, чтобы понравиться мальчикам. Кто завивал волосы, кто подкрашивал реснички, кто укорачивал школьную форму так, что мальчики пялились на ноги, а учителя таскали к завучу на взбучку. Уля терялась в толпе скромниц-хорошисток и отличниц. Не пришло ее время. Она изучала своих сверстниц – все их уловки,  а также реакцию мальчиков на эти уловки. Она быстро раскусила женские секреты, но не торопилась использовать на практике, отбирая для себя самое ценное и нерядовое в поведении девочек.
               Ей нравилось наблюдать за Ириной во время переменок.  Она радовалась, что ее кумир не ломается, как другие девчонки, не строит глазки мальчикам, не хохочет громко, как припадочная, только чтобы обратили  на нее внимание. То есть, ведет себя достойно и естественно.
Однажды Уле повезло встретиться  с нею в школьной библиотеке, когда Ирина училась в шестом классе.
               Пока   она расхаживала между полками, выбирая себе книги, Уля  разглядывала стопку книг, которые Ирочка возвращала. В ней оказался  Голсуорси и томик Мериме. Девочка вернулась с новой стопкой.
               – Ну и как тебе? – спросила ее библиотекарша, тыча пальцем в толстенькую «Сагу о Форсайтах». – Ты хоть дочитала?
               – Конечно.
               – Врешь, наверное.  Я бы тебе не выдала эту книжку на месте Зинаиды Ивановны. Не по возрасту. Ничего ты там не поняла. О, снова полбиблиотеки уносишь? Давай сюда. «Анна Каренина». Рано читать такое в двенадцать лет.
               – Мне тринадцать скоро.
               Библиотекарша отложила в сторону книжку Толстого.
               – Тогда я ничего не возьму. И к вам ходить не буду. Я еще в двух библиотеках записана, – строптиво сказала Ирина и столкнула оставшиеся книги прямо под нос библиотекарю.
               – Ты что – сдурела?! – возмутилась та. – Куда ты денешься?! Будешь ходить как миленькая! Положено так! Расшвырялась тут! Вернись и все на полку поставь!
               Ах, как понравилась эта сцена Уле! Как хотелось ей догнать эту протестантку и поддержать! Она даже в знак солидарности пошла следом, не взяв учебника.
               И все-таки Уля не стала знакомиться с Ириной. Боялась разочароваться. Боготворить на расстоянии было безопасней. А вдруг у девочки есть неприятные привычки или она неправильно ставит ударения в словах? А Уля следила за речью. Она вообще встречала людей и провожала по главному признаку – манере произносить слова и строить фразы. Когда у них с мамой еще не было телевизора, и целый день приходилось слушать радио, Уля полюбила передачу о культуре речи.
               Однажды Анна Казимировна, дама, острая на язычок, но не позволявшая себе нецензурных слов даже из разряда народных, вдруг заметила:
               – Девочка моя, ты откуда такая... грамотная? Даже можно сказать – эстетка? Мама у тебя... из простых, а ты...
               Уля обиделась за маму и впервые нагрубила старухе:
               – А откуда вы взяли, что медсестра не может быть... образованной? Да я этих ваших профессоров столько видела неграмотных! Говорят  «гусЕница», а надо «гУсеница», «крапивА», а надо «крапИва»!
               Анна Казимировна рассмеялась:
               – Где ж ты столько успела профессоров поймать на ошибках? Ты  их хоть видела в глаза – вживую?
               Был в самой Анне Казимировне этот снобизм, был! Правда, она себя держала в руках и не часто выражала пренебрежение к другим.
               – Молодец! Так и надо. Защищай маму. Славная у тебя мама. Но когда все время общаешься с этим народом... Госпиталь-то для солдат? Военные, даже офицеры, только в прошлом веке считались элитой.  А насчет этих словечек... так я вчера передачу как раз и прослушала. Полезная штука. Молодец, что ты любознательна. Ценю.
               Уле приходилось бывать и на вечеринках у Анны Казимировны. Обычно перед таким днем, когда собирались ее старые друзья и бывшие сотрудники, Уля помогала наводить порядок в квартире. Отпуская девочку домой, старуха милостиво говорила ей:
               – Завтра мы с Ксенией сами управимся, не приходи. Скучно тебе будет среди этого старичья. Как начнут вспоминать – даже мне зевать охота. По сто раз слышала уже. Каково девочке сидеть в такой компании?  А жаль... хочется мне тебя видеть...
               – Я приду. Мне интересно. Я же не сто раз слушала ваших друзей. Они так интересно рассказывают! Они такие умные! Еще и веселые.
               – Пра-авда? – радовалась Анна Казимировна. – Приходи, детка! Тебе и правда интересны мы все?
               За этими застольями Уля и научилась пользоваться ножом, вилкой, всякими лопаточками, а также салфетками, разными мелкими посудинками для специй. Нет, она и дома ела вилкой, но не так, а кое-как и для удобства держа в правой руке.
В общем, Уля проходила школу культурного поведения в приличном обществе, радуясь этой полезной практике. И всё это «старичье» интересовало ее по-настоящему, потому что давало пищу для  размышлений.
               До чего же, оказывается, занимательная эта наука – микробиология! Уля после каждой из таких встреч находила в библиотеке Анны Казимировны какую-нибудь специальную книжку – почитать.
               – Эту возьми, из  серии ЖЗЛ. О Пастере. Не хватай учебники, рано, – втайне радовалась старуха. И удивлялась, застав девочку за чтением учебника по гематологии или какой-нибудь сложной статьи из журнала.
После окончания школы Уля поступила в мединститут. Конечно, ей помогли друзья Анны Казимировны. Хороший аттестат в этом случае не срабатывал. На экзамене по химии школьные пятерки рассыпались в прах. Оставался только один чистый путь – золотая или серебряная медаль. А ее не было у старательной Ули. Зато был блат, и Анна Казимировна сделала все, чтобы гордая девочка не заподозрила о помощи извне.
Пока все шло по  Улиному плану, кроме одного: надо было выдать замуж маму. Мысль о маминой неудавшейся жизни не давала Уле радоваться  всему хорошему, что теперь стало смыслом ее существования.
                Катерина не догадывалась, что входила в дочкины расчеты. Она не понимала, почему Уля настаивала на новом платье для нее (нарядном), или  босоножках, почему просила  сходить в парикмахерскую и, наконец-то, постричься по моде.
                – Ну и куда я все это буду носить? – отбивалась Катерина. – Не замуж иду, а на работу! Это тебе надо о внешности думать, и я рада, что ты... – Она оглядывала дочь с удовольствием, – у нас просто расцвела. Спасибо твоей Анне.
Еще бы! Та не только подарила Уле деньги на выпускное платье, но к сентябрю  купила красивую сумочку, в кармане которой обнаружилась приличная сумма денег.
                – Не вздумай отпираться! – грубовато  сказала старая женщина. – Считай, что  это поздравление с поступлением в такой институт. Хвалю за выбор профессии. Помни: ты мне дороже внучки. Хотя бы потому, что внучки у меня сроду не было. Девчонки мои  нарожали мальчишек. А что мне с них? Даже звонят под мамины диктовки. Раз в месяц заглядывают – тоже под напором мамаш. Технари. Им скучно с бабкой.
                Нет, Уля не собиралась отказываться от подарков, уже давно сообразив, что Анне нравится их делать. А если честно – так она их заслужила  конкретной помощью. Сколько  бессонных ночей провела возле старухи, когда у той обострялся полиартрит!  Сначала Улина мать делала ей уколы, потом девочка  сама научилась этому.  Но еще приходилось растирать суставы, массировать потихоньку,  делать и менять компрессы. Расчесыванье длинных волос тоже входило в круг этих забот, как и необходимый туалет по утрам.
               – Что бы я делала без тебя, – говорила Анна Казимировна,  наблюдая, как Уля собирается в школу, экономно пользуясь каждым движением своего изящного  тела.
               «Потрясающая девочка! – восхищалась молча, влюбленным взглядом  провожая ее. – И ведь красавица, а словно не замечает этого»...
               – Я еще домой забегу. Отнесу маме пару котлет.  Можно? Ей сегодня в ночь...
               – Господи, еще спрашиваешь! Сама их жарила – и спрашиваешь! Да хоть все из холодильника унеси!
               «Деловая, организованная, ответственная, чуткая, – перечисляла Улины добродетели Анна Казимировна, готовая даже всплакнуть от наплыва чувств. – Оставлю ей дом. Заслужила. А деточки   мои проворонили родное гнездо, пусть локти себе кусают. Скинули на чужую девочку, почти ребенка, больную мать, и успокоились».
              Она не знала: дочки давно смирились с мыслью, что дом уплывет, если мать надумала лишить их наследства. Девчонка и правда, заслужила такой подарочек.            
              Особой симпатии они к Уле не испытывали. Слишком была закрыта, молчалива с ними и независима. По-хозяйски ходила по комнатам, поливала в саду цветы, весной высаживала зеленый лук, редиску и салат. Помогала домработнице на кухне, угощала гостей. И не поймешь, кто она тут – приживалка, все рассчитавшая заранее, или верный друг, ставший им поневоле. Быстро забылось, что Уля вошла в этот дом девчонкой- шестиклассницей, добровольно взявшей на себя взрослую роль сиделки...


   продолжение  http://www.proza.ru/2013/01/17/1535