В пучине грёз и пауз

...Я отправлю письмо по ветру... запечатаю в него грёзы...
…Ты вылечишь сердце двумя словами, но если в ответе будет роман, мне не выздороветь никогда...


Я здесь.
И больше ничего. Ты слышишь?


…Надеюсь, я не напрасно прихожу сюда. Мне кажется, вода самый лучший проводник слов и мыслей. Надо лишь теплее одеться, выбрать высокий камень, сесть спиной к морю и позволить ветру игру с волосами. Трудно их будет потом причесать. Но пусть! Пусть играет.

Море сегодня доброе, притихло и слушает, о чём я ему рассказываю. Был момент, когда я сбилась, затихла, не могла продолжать. Припомнился лес, весь жёлтый… Припомнился и разом утянул в себя. Как тогда. Мне так хорошо гулялось и мечталось в нём…

Не хотела, не собиралась плакать. Но слёзы переполнили глаза и без усилий растеклись по щекам. Спешно прокладывали дорожки. Торопились уйти от меня.

…А лес был ненастоящий. Его нарисовали на плотной бумаге и потом приклеили к стене. Лес, собранный из шести листов. Я хорошо помню картину, что сложили сначала на полу. Уже тогда замирало сердце. Я ушла, убежала, не торопилась возвращаться. Интуитивно осознавала, что прежде надо набраться сил. Стояла за дверью, дышала, терпела царапанье души. Ради собственного леса вытерпела.

…А потом, прижималась щекой, обнимала… Любила своё счастье.

…Море сейчас не понимало меня и, восприняв паузу иначе, шикнуло на стайку расшалившихся тюленей. Быстрая волна погнала их на тёплые камни, ко мне. Пять доверчивых мордочек наблюдают из воды, не решаются выбраться на поверхность. Было трудно, но я, шмыгнув для порядка носом, улыбнулась, позвала ласково. Получилось. Крупные бусины красиво чернеющих глаз вобрали в свою бездонную глубину доброты, и тюлени решились. Они ловко забрались на камни, расположились удобнее и обещали не шуметь, лежать тихо. Слушателей у меня стало больше. И они мне нравились.

Слёзы обсохли. Как не было. Больше ничто не отвлекает, я могу продолжать.

Море, ветер, небо, камни, тюлени, — прекраснейшее из миров. А что такое я сама? Подскажи.
Неужели я — это бесконечные мысли, сотни черновиков, подрагивающая улыбка, долгий взгляд, саднящие ранки и...душа?

А ведь у меня тоже были те, кто крепко держал за руки. И плакала я тогда смешными слезами! Улыбалась во всю ширь, радовалась каждой клеточкой, верила глазам и словам. Всё умела, хотела, могла. Меня крепко держали и всюду водили с собой.

…Нет, не могу… Кажется, что здесь есть кто-то еще.

Кто-то рисует? Да, я слышу. Штрихует.
Кто-то рисует меня?
Интересно, какая я на этой картине? Грустная, сжатая, в тёмной одежде?
Всё бы ничего… Главное, чтобы, очнувшись от грёз, я смотрела в сторону солнца! Все были живы, здоровы, и рядом.
А сбегать, нарядиться в красное платье — пара пустяков!
Я решусь. Попрошу.
И, может быть, художник захочет рисовать меня в нём?


.............

Художник картины Tristan Elwell