Свой пёс

Павел Шилов
Свой пёс
Рассказ
На краю нашей деревни был огромный сад. Может быть, и не так уж и велик, но для нас детей был он большой. Сад был обнесён высоким забором, а сверху была натянута ржавая колючая проволока в два ряда. Налитые янтарным соком: груши, яблоки, сливы дразнили наш детский аппетит. И жил там, как нам казалось, ветхий старик Данила Санотин. Он приехал к нам в деревню несколько лет назад. Приобрёл участок земли, построил небольшой домик и занялся садоводством. Как говорили в деревне были у него два сына и дочь, но они почему то к нему не ездили, а если уж и появлялись, то совсем ненадолго. В деревне о нём почти ничего не знали. Он жил отчуждённо и ни к кому в друзья не навязывался. Когда подрастающие деревья начали цвести, он развёл пасеку из двадцати ульев и вскоре приобрёл какого-то лохматого щенка. Такой породы в округе слыхом не слыхали. Данила не выпускал щенка никуда, чтобы не испортить. Занимался он с ним поздними вечерами, когда уже в деревне гасли огни, и люди укладывались спать. У него был свой метод натаскивания собак. Порой из-за забора слышался собачий визг. Мы пытались заглянуть за забор, но тщетно. Плотно пригнанные доски не пропускали чужого взгляда в резиденцию Санотина. Мы, детвора, называли его стариком, но наши деревенские бабы так не считали. В то время много их было вдовых и нет-нет какая-нибудь закидывала камушки в огород Данилы, но он не реагировал на поползновения местных женщин. Так и жили: тихо, мирно и бабёнки вскоре успокоились.
 Сад у Данилы рос и хорошел с каждым годом на зависть всем нам, потому что в северной стороне это было великое чудо. Где он брал саженцы, как их воспитывал, было для всех загадкой. А за помощью он ни к кому не обращался, всё делал сам. Мы много раз пытались узнать о нём что-нибудь, отведать сочных плодов, помочь ему, но он не вступал с нами в контакты. Сходить к нему и попросить были слишком горды. Так и шло время. И вот однажды на моих глазах собака выскочила и понеслась по деревне. Мне казалось, что она нас с Иволгиным разорвёт, но этого не произошло. Она просто бегала и разминала своё гибкое упругое тело. Мой дружок Васька Иволгин подманил её к себе. Собака подошла, потёрлась о наши ноги и доверчиво заглянула нам в глаза.
- Витя, принеси кость, я прикормил её. Она меня уже слушается. Вчера и позавчера я уже играл с ней. Чудная собака, а силы в ней!!!
Я быстро сбегал домой, но к нашему удивлению и огорчению пёс отказался принимать лакомство и, глядя на нас, рыкнул, оскалив мощные белые зубы. Оказалось, что где-то рядом за деревьями находится старик. И собака рванулась к нему. Данила холодно потрепал её по загривку и сказал:
- Балуешь, Мирон. Ну, ну повеселись!
- Витя, она так ведёт себя, когда рядом хозяин, а без него она другая. Дедко старый, моя бабушка только и стонет, тут болит, там болит, а он что железный?
Так мы узнали, что собаку зовут Мирон. Что-то после этого случая собака чаще стала выбегать на улицу и, увидев нас, начинала играть с нами. Мы думали, что она стала к нам привыкать, а значит можно рискнуть и на большее. И вот однажды, когда мы шли с удочками с реки, Васька предложил:
- Витя, давай попробуем у деда яблок. Глико, глаз не отвести.
Деревья поднялись над забором не очень высоко. От количества плодов, их ветки просто сгибались, и старик поставил подпорки. Яблоки, груши, сливы, купаясь в солнечных лучах, создавали нежный колорит красок, который просто-напросто резал нам глаза. Древняя старушка, проходя мимо, сказала:
- Глико, что творится на земле. Божий сад, да и только. И как людям удаётся создать такое чудо?
Она подлила в огонь масла, и терпение наше лопнуло. Васька прошептал:
- Витя, давай рискнём. Мирон свой в доску. Я думаю не залает, ведь берёт же он у нас лакомство и должен отрабатывать.
- Попробуем сегодня ночью, - согласился я, - зайдём в калитку, нарвём яблок сколько нам нужно и также уйдём.
- Ты что, того? – показал мне Васька на висок. – Дверь у него всегда закрыта.
Я молчал, да и что можно возразить на такие железные доводы.
- Доску отдерём со стороны леса, - продолжал он. – Если что, сиганём туда.
Так и решили. Вечером попили чаю, и когда в доме стали ложится спать, я вышел на улицу и посмотрел на небо, потом на дом Санотина, и какая-то жуть сдавила сердце. Хотелось вернуться домой и лечь спать. «Но тогда, что скажет обо мне среди школьных друзей мой дружок Васька», - подумалось мне. И я, оглядываясь по сторонам, пошёл к дому деда. Там меня уже ждал Иволгин.
- Ты чего так долго? – недовольно пробурчал Васька.
Он подёргал доску, но она ни с места.
- Беги за ломиком, чего стоишь? – услышал я его нетерпеливый шёпот.
Я сбегал. Доска заскрипела и отошла. В это время собака молчала.
- Что я тебе говорил? Мирон наш в доску, а ты ещё сомневался, - шептал мне радостно Васька.
- Сейчас наконец-то отведаем фруктов, - сказал я Иволгину.
- Мирон, Мирон! – звал Васька, - мы тебе гостинец принесли.
Собака будто обрадовалась нам и взвизгнула, но шум не подняла, подошла, обнюхала то, что ей предложил Иволгин, а есть не стала. И мы смело вошли на территорию сада. Иволгин потрепал собаку по загривку и пошёл набивать свою сумку яблоками. Мирон следовал за нами. И когда мы стали выходить с набитыми туесками, собака встала перед нами на дыбы и, оскалив острые белые зубы, трижды гавкнула во весь свой мощный голос. Мы бросились к дырке в заборе, но собака сначала повалила убегающего Ваську, а потом и меня.
Данила выскочил с двуствольным ружьём в руках. Он был босой и почти весь голый.   И для острастки выстрелил сразу из обоих стволов вверх. Грохот выстрела раздался по деревне как взрыв бомбы, и эхо отдалось далеко, далеко в лесу. Санотин остановился, перезарядил ружьё и направился к нам.
- Держать, Мирон, держать, - повторял он.
И собака мощными лапами прижала нас к земле, повизгивая от удовольствия, что так ловко сработала. Старик подошёл к нам, поднял Ваську за шиворот, а потом и меня и прошипел:
- Хруктов захотели!!! Ну, ну!!!
Мы молчали, шмыгая носами. Он подвёл нас к забору, где у него росла высокая крапива, сдёрнул штаны сначала с Васьки, а потом и с меня и наложил туда крапивы и, улыбаясь, сказал:
- Какого хрукты-то, детки?
Нам казалось, что такой жгучей крапивы больше нигде нет.
Но мы крепились изо всех сил, чтобы не заплакать, а он, видя это, держал нас и держал около себя. Васька наконец-то захныкал. В тон ему подпевал и я.
- Поплачьте, поплачьте, детки, может и полегчает, - выговаривал старик бархатным голосом, открывая нам калитку и подталкивая нас к выходу.
Мы бросились бежать, оглядываясь назад, а он стоял и смотрел нам вслед долгим, пронизывающим взглядом. Отбежав несколько метров, мы выбросили крапиву из штанов, и я кинулся на Ваську:
- Собака в доску наша! Получил!
И злорадно засмеялся.
- А ты куда смотрел? – не стерпел Иволгин и бросился на меня.
Мы, конечно, подрались, но вскоре помирились. И после случившегося новых попыток залести в сад не делали, боялись. Собака так же ласкалась к нам, когда бегала по деревне, но мы её уже не замечали.