4. Диана

 
Теплым осенним воскресеньем мы с Саней Ипатовым сидели в Парке Победы на скамейке возле касс танцевального павильона  и рассуждали, взять ли нам билеты на танцы или пойти в «Глобус», где в этот день шел фильм «Обыкновенный фашизм». Саша фильм не видел, да и мне хотелось еще раз его посмотреть, поэтому мы встали и направились  в сторону «Глобуса».

 И, вдруг, боковым зрением, я увидел, что на меня кто-то смотрит. К скамейке, на которой мы только что сидели, подходила молодая пара.  Это была моя знакомая, в сопровождении высокого, симпатичного блондина в светлом костюме с иголочки, который  что-то  оживленно рассказывал. Парень усадил девушку на скамейку, а сам пошел к кассе и стал в небольшую очередь. «Кто он ей, этот шикарный кавалер?»- подумал я уже с некоторой ревностью. Вот так встреча!

Когда я работал в 37 цеху завода  «Электросила», я сразу обратил внимание на нее, красавицу лет двадцати. Мой наставник Федор рассказал, что девушка пришла в цех недавно. Она окончила техникум, и здесь работает инженером  на испытательном стенде. Участок сборки  и испытания электрических машин находился в середине нашего цеха, но я там ни разу не был, так как вход в него был только по пропускам.

 Девушку звали Диана, и имя это ей очень шло. Тогда  мне казалось, что именно такой должна быть богиня Диана. Все в ней было исключительно гармонично, и если бы меня попросили описать ее, я бы сказал: «Идите в Русский музей и там, на картине «Фрина на празднике», изображена она». Поскольку мы были из одной заводской комсомольской организации, то, в конце концов,  познакомились.
Случайно сталкиваясь, мы здоровались, улыбались друг другу, но я не решался даже заговорить  с ней, а только  издали любовался ею.
Кто я? Долговязый ученик фрезеровщика, пацан в грязной спецовке, а она инженер-испытатель, умопомрачительная женщина в белом нарядном халате.

И вот сейчас эта красавица сидела  на скамейке и, улыбаясь, смотрела на меня. Я в сильном волнении подошел к ней  и поздоровался. Она приветливо заговорила со мной: «Здравствуй, Паша вижу, ты скоро опять придешь в 37-й цех, но теперь - на стажировку!»  Я понял, что она знает о заводской  практике третьекурсников, и ответил: «Не так уж и скоро, еще только через три года!» «Время летит быстро», - улыбнулась девушка.

Тут уж я осмелел и говорю: «Знаешь, Диана, ты мне очень, очень нравилась, когда я у вас работал, но ты такая красивая, что я не решался даже с тобой заговорить, не то, что пригласить куда-нибудь».   Диана улыбнулась и сказала: «Зови меня Диной, мне так привычней. А если все еще считаешь меня красивой, то пригласи сейчас, я буду рада».

 Потом немного подумала и добавила: « Я сегодня здесь не одна, поэтому, если хочешь, давай встретимся в следующее воскресенье. В фойе нашего дома культуры, в семь вечера. Если ничего лучшего не придумаем, сходим в кино». «Конечно!» - сказал я, с сожалением оставляя девушку, но ликуя в душе.

Всю неделю меня не оставляли мысли о предстоящем свидании.  В воскресенье я ночевал дома, и весь мой  день прошел в предвкушении назначенной встречи. В 19 часам  я уже стоял у входа в Дом Культуры Ильича, волнуясь и надеясь.   Ждал её не долго. Я увидел Дину,  идущую от остановки,  как всегда, безупречно одетую и ослепительно красивую.

«Да, на свидание с такой девушкой надо приходить с цветами», - с горечью подумал я и  пошел ей навстречу, смущаясь от пришедшей в голову мысли и  давая себе слово, что если у нас  свидание не последнее, то обязательно буду  приходить с цветами. Мы поздоровались, и я сказал, набираясь смелости: «Ты, Дина, как всегда, выглядишь королевой, к тебе даже страшно подойти, так ты хороша!»

 «Спасибо», - сказала девушка, улыбаясь. А потом добавила, уже без улыбки: «Так что же  в этом для меня хорошего?».
Я начал ее многословно  разубеждать, чтобы побороть собственное смущение. Она, закрывая тему, меня перебила: « А почему ты не в курсантской  форме? Тебе форма идет!»

«Я рассчитывал, что может быть, мы сходим с тобой в кафе, выпьем по бокалу шампанского, а в форме нам заходить туда не рекомендуют, да и козырять всем встречным военным, гуляя с девушкой, не очень то хочется», - ответил я первое, что пришло в голову.

« Давай сделаем так. Пойдем в кино на 21 час, а до начала сеанса  посидим  в кафе.  Знаешь, - где зимой каток Московского района. На  первом этаже раздевалка, а на втором - кафе с окнами, выходящими в парк Победы», - предложила Диана.

«Конечно, знаю! Мне тоже там нравится. А куда бы ты хотела пойти в кино?»- спросил я.
«Посмотреть «Римские каникулы» с Одри Хепберн и Грегори Пеком. Я видела этот фильм два года назад, но с удовольствием посмотрела бы еще», - ответила девушка, загадочно улыбаясь. И добавила: « Я уже утром взяла билеты в «Дружбу», так как  боялась, что вечером не сможем достать».

«Отлично. Только есть одна проблема. Я знаю, что фильм идет почти два часа. Значит, у меня остается только час времени, чтобы добраться до Училища, а мне надо еще переодеться в форму, да и проводить тебя я не смогу», - начал я рассуждать вслух.

«Последнее – не проблема, от «Дружбы» сядем на  пятидесятый автобус, а он подходит почти к дверям моего общежития, так что будет считаться, что проводил до дверей. А внутрь все равно не пустят», - сказала она, улыбаясь.

«Ну, тогда переодеться можно будет зайти перед кино, от кафе это все равно почти по пути», - обрадовался я.
«Подъедем до парка», - предложила Дина, направляясь к трамвайной остановке.
Через пару минут мы вышли на Кузнецовской улице и, перейдя Московский проспект, вошли в парк.

«Пойдем вдоль прудов, смотри как там хорошо!» - предложил я, сворачивая в сторону катка. Это место парка действительно красиво. Заросшим камышом живописным прудам с серебристыми ивами, отражающимися в водной глади, особое очарование придавали острова.

  Покрытые буйной растительностью, они были похожи на непроходимые джунгли.    Под тяжестью глянцевых, черных гроздей опустила там до не топтаной травы темно-зеленые ветви арония, кусты  волчьих ягод радовали глаз  яркими оранжевыми и алыми плодами. Непроходимые заросли шиповника, перевитые лианами дикого хмеля и повилики, давали укрытия гнездам уток, облюбовавших недоступное для людей место.

 Вокруг островов, резво перебирая перепончатыми лапами, кормились серые утки и  нарядные селезни. Было не жарко, хотя с утра светило солнце. Песчаные дорожки почти просохли, гуляющих было много, а скамейки  почти все заняты. Я молча шел рядом с девушкой, не решаясь взять ее за руку.

Первой нарушила молчание, становившееся неловким, Дина: «Расскажи мне что-нибудь, раз ты взялся меня развлекать».
Я не помнил, чтобы что-то такое заявлял, но не стал  перечить: «Ты знаешь, что означает выражение «Римские каникулы»?
«Наверное, каникулы, проведенные в итальянской столице», - подумав, ответила девушка.

«Нет», - сказал я, - « ты назвала смысл фразы.  А устойчивое словосочетание «Римские каникулы» означает досуг, сопровождаемый наблюдением за мучением других».
«Что-то я не помню, чтобы Анна (Одри Хепберн) по сюжету фильма так проводила время», - возразила мне Дина.
«Конечно, не проводила! Это словосочетание не имеет отношения к фильму. Фильм идет под девизом: романтика в романтическом Риме. Получается  рома  в кубе. Ведь по-итальянски Рим – Рома!», - сказал я.

«А римские каникулы, как наблюдение за мучением, это, наверное,  со времен гладиаторских боев?» - догадалась Дина.
«Может быть, словосочетание и более позднего времени, но связано, определенно, с гладиаторскими боями», –сказал я, и чтобы не попадать в неловкое положение от молчания, стал рассказывать о мучениях ранних христиан на сцене Колизея.

Так, рассуждая на  исторические и культурологические темы, дошли мы до здания катка и поднялись на второй этаж в кафе. Несмотря на воскресный день, народу было немного. Мы выбрали столик рядом с окном, из которого видны были начинающие желтеть клены аллеи, тянущейся вдоль канала. Гардероб не работал, и мы повесили плащи на вешалку, стоящую рядом со столиком.

Подошла пожилая официантка и, молча, положив на столик меню, встала рядом. Я протянул меню девушке. Она взяла и, не раскрывая его, сказала: «Я бы с удовольствием съела мороженого».  «А какое ты любишь?» - спросил я. « У нас осталось только крем-брюле и сливочное с изюмом», - громко сказала официантка.

«Тогда мне 4 шарика ассорти», - сразу ответила Дина. Я заказал себе то же самое и попросил принести два фужера сладкого шампанского. Через пять минут официантка принесла заказ, и я сразу рассчитался.

Взглянул на часы. Времени оставалось полтора часа, а надо будет еще дойти и переодеться. Прикинув, что все это займет  минут тридцать, я сказал: « Мы можем, не рискуя опоздать, посидеть здесь с часок». «Управимся», - с улыбкой сказала девушка.

Хотя Дина вела себя со мной  просто, и даже ласково, я чувствовал  себя с ней значительно более неудобно, чем обычно, хотя, стараясь не показывать свою скованность, говорил, не умолкая.

Когда она переводила на меня свои аквамариновые, как у женщин с полотен Модельяни,  глаза, язык мой невольно начинал заплетаться. И хотя я уверенно поставил себе диагноз  «комплекс неполноценности», понимание причины неловкости мало помогало мне.
По каким-то неведомым мне причинам мне было неловко не только обнять девушку за плечи, но даже взять ее за руку. А уж  подумать, что такую красавицу я смогу затащить в постель, мне казалось совершенной фантастикой. Единственное, что у меня получалось - любоваться ею в то время, как мой язык, пропустив очередную порцию мороженного,  рассказывал какие-то сказки про кумранские рукописи.

Так сидели мы, поглядывая на сентябрьский парк за окном и запивая мороженное мускатным шампанским.
«Дина, ты сказала, что живешь в общежитие, а где твои родственники?» – спросил я, чувствуя, что непрерывная моя болтовня начинает казаться неприличной.

Девушка внимательно посмотрела мне в глаза и сказала: «Мама живет в Молдавии в Дубоссарах. Папа умер в 1958 году, в октябре. Ему было 53 года».
« Надо же, как и у меня, только мой умер в феврале 1960, когда я работал в 37 цеху»

«Я помню, мне наш секретарь тогда сказал, он мой дальний родственник».
«Лева Волынский»?
«Ну да! Моя фамилия Волынская. Диана Борисовна Волынская».
«Я знаю, что ты Волынская, просто, не думал, что он твой родственник».

«Что разочарован, не знал что я еврейка?» - сверкнула глазами девушка.
«Не знал. Но и не разочарован. У меня много приятелей евреев и, откровенно говоря, мне пока плохие люди не попадались. А если бы сам был евреем, то, наверно бы, гордился этим».

Дина посмотрела на меня пристально и сказала: « Я много думала над этим. Ты же знаешь, что к евреям отношение далеко не однозначное. А ты гордишься тем, что ты русский»?

Её, такой, казалось бы, понятный вопрос вдруг поставил меня в тупик.  Я задумался на минуту, машинально помешивая  в мельхиоровой вазочке остатки мороженого и, наконец, заговорил:  «Вопрос не простой. Действительно, гордость, объектом которой служит нечто, не тронутое нашим личным участием, явление не совсем понятное. Я горжусь, что у меня первая группа крови! Чем это принципиально отличается от гордости, что ты еврей или русский? Ничем!»

«Вот и  я до этого  додумалась. От такой гордости один шаг до большой беды», - задумчиво  сказала девушка.
«А  Диана не только красавица, но и умница», - подумал я. Вслух спросил : «Ты об этом говоришь таким голосом, что чувствуется не только обдумывание теории, но и какие то жизненные невзгоды».

«Так и есть, но мне не хотелось бы  их вспоминать. С другой стороны, я рада, что мы думаем об этом одинаково, а у тебя хватило внимательности заметить, что это меня трогает», - ответила девушка.
«Но не хватило такта не спрашивать об этом», - сказал я, как бы завершая ее фразу.

« Я не думаю, что это так! И в свое время, наверное, расскажу эту историю. Сейчас же - давай заканчивать об этом. C мороженым мы управились, с шампанским тоже. Пора уходить, до начала сеанса осталось 40 минут».

Мы вышли из кафе и направились в центр парка - так, чтобы, пройдя его, выйти на угол Бассейной улицы и Нарымского проспекта, который вскоре станет проспектом Гагарина. Чтобы сменить тему разговора, я начал рассказывать Дине любовную историю Нинки из Тоосмаре, которую  услышал, когда был кандидатом в курсанты. Истории как раз хватило, чтобы дойти до подъезда моего дома.

 В маминой комнате горел свет, а соседи, похоже, еще не приехали. Я не стал открывать дверь своим ключом - позвонил, показывая, что я не один. Мама открыла дверь, и увидев, что я с девушкой, не стала меня отчитывать за позднее возвращение, чего, я видел, ей очень хотелось.

 Представив маме Дину, я сказал, что у меня только 10 минут на переодевание, так как у  нас на руках билеты в кино. Пока я переодевался, мама пригласила Дину в свою комнату, пытаясь за 10 минут выяснить о девушке как можно больше.

 Как потом оказалось, Дина произвела на нее приятное впечатление. «Хорошая девушка, сразу видно, что порядочная. Но только слишком красивая для тебя. Не думаю, что ты сможешь за ней долго ухаживать!» - сказала она мне, когда я пришел домой в следующий раз.

Мы вошли в фойе за 10 минут до начала кинофильма и успели не только послушать выступление какого-то гитариста,  но и сходить, куда надо. Пока я дожидался возвращения девушки, я загадал: если билеты будут в последний ряд, то наши отношения будут иметь перспективу. 

Билеты оказались на пятый ряд, у самого выхода, но я стал успокаивать себя,  что суеверию не стоит придавать значения. Смотрели мы фильм, как два образцовых пионера на утреннике. И хотя фильм был веселый, мне было грустно.

 Затихший было «комплекс неполноценности» опять стал показывать свои зубы.
Поглядывая на сидящую рядом девушку, я все больше и больше убеждался в мысли, что она значительно красивее, чем Одри Хепберн. В то время, как мне до Грегори Пека, как до Китая пешком.

Фильм закончился. Зрители потянулись на выход. Мы вышли одними из первых и направились на остановку пятидесятого маршрута. Подошел  полупустой автобус. Мы сели, и я понял, что от сегодняшнего свидания осталось не больше пяти минут.  Осмелев, я взял Дину за руку и сказал: « Я с субботы на воскресенье заступаю на дежурство, и смогу освободиться только в 19 часов, был бы рад с тобой встретиться».
 
 « Я не уверена, что смогу прийти, но постараюсь. Я приглашена на свадьбу. Свадьба будет в кафе дома культуры Ильича.  Давай условимся встретиться  на том же месте, что и сегодня, в двадцать часов», - ответила Дина, - «Ну, а сейчас мне пора выходить». С этими словами девушка встала, и я поднялся за ней. «Проводить могу только до выхода», - сказал я. «Ничего, здесь рядом», - махнула мне рукой девушка и вышла из автобуса.

 Я глянул на часы. Оставалось полчаса, а ехать еще порядочно. Придется, наверное, лезть через забор Александровского сада, чтобы не обходить вокруг.

Без одной минуты до 24-х часов я докладывал Вите Коновалову: «Товарищ старшина 2-й статьи! Курсант Брамский из увольнения прибыл без замечаний».

Всю следующую неделю, при малейшей возможности отвлечься от череды повседневных дел и забот, мысли мои упрямо бродили вокруг моих отношений с Ритой и Диной. Желание обсудить ситуацию с другом было настолько острым, что, несмотря на прогнозируемую реакцию, я  все же рассказал  Рыжему, в общих чертах, о своих субботних приключениях.

К моему удивлению, он  не стал, по своему обыкновению, насмешничать, а, выслушав, почти не прерывая, спросил: «И что ты решил»?
Я сказал, обосновав мотив, что продолжать отношения с Ритой не намерен.
«Ну и правильно,  если так резво продолжать, можно вконец сгубить жизнь девчонки. А в воскресенье, из бара, ты к ней убежал»?- продолжил  мой друг, немного  помолчав.

Я объяснил ситуацию, добавив, что сейчас все мысли только о Диане. Мои превосходные эпитеты, и, особенно, сравнение с «Фриной на празднике», привели Сашку в веселое расположение духа и насмешки над моим комплексом неполноценности полились широким потоком.

 Когда же он мне стал давать солдатские советы о том, какое обхождение больше всего нравится девушкам не первой молодости, я разозлился и сказал, что больше на эту тему говорить с ним не хочу.

В следующее воскресенье, прежде чем сесть в троллейбус, зашел в цветочный магазин и купил ветку белых хризантем. Чтобы не привлекать внимания к «влюбленному первокурснику, едущему на свидание», попросил завернуть цветы в простую бумагу и придал закамуфлированному букету, по возможности, цилиндрический вид.

 Деформированная стеснительность заставляла меня считать, что бутылка в руках первокурсника привлекает внимание меньше, чем цветы. За десять минут до назначенного времени, я как жених, с белой веткой хризантем, пахнущей полынью, стоял возле входа в фойе клуба Ильича, поглядывая на входную дверь.

 Ровно в двадцать часов вышла Дина, на ходу застегивая плащ.
Я шагнул ей навстречу и, со словами «Как хорошо, что ты пришла», протянул ей цветы.
«Спасибо», - тихо сказала девушка, ласково улыбаясь. И добавила, вдруг погрустнев: « Я была уверена, что ты сегодня придешь с цветами, но боюсь,  это первые и последние цветы, которые ты мне даришь!»

«Ты меня пугаешь»! – ответил я.
« Я вышла только на час, чтобы с тобой поговорить, пойдем потихоньку в сторону Московских ворот».  С этими словами она взяла меня под руку и повела от входа в клуб. Мне показалось, что ей хотелось поскорее уйти от Дома Культуры.

« Я тебе обещала в прошлый раз рассказать о том, что ты назвал жизненными невзгодами», - сразу начала девушка, как только мы отошли. И немного помедлив, заговорила.

Она закончила десятый класс в Дубоссарах в 1957 году и сразу поступила в Кишиневский университет на математический факультет. Доцент, который вел у них высшую алгебру, стал проявлять к ней повышенное внимание. Ему было около сорока лет, но Дине, вчерашней школьнице, он казался совсем стариком.

Поэтому, когда в первую сессию доцент  для приема задания пригласил её прийти к нему на дом, она согласилась. В квартире он был один, и почти сразу, стал к ней приставать. Дина наговорила ему грубостей, вырвалась и ушла. В разговорах с подружками она узнала, что этот доцент, бывало,  как бы случайно, дотрагивался до девичьих прелестей. Но ничего  больше.  Поэтому посоветовали не обращать на старого козла внимание.

 Но «старый козел» на весенней сессии поставил Дине двойку, а потом, наедине, сказал, что если она будет артачиться, то пусть лучше сразу  забирает документы - высшую алгебру она никогда не сдаст. Дина пожаловалась знакомой преподавательнице- еврейке, работающей на той же кафедре, что и доцент.

Та сказала, что обстановка на кафедре сложная и прямо обвинить доцента не удастся. Поэтому она предложила такой план: « Попроси его еще раз принять у тебя экзамен,  и скажи, что ты все поняла, и хочешь учиться дальше.

 Домой тебя он не пригласит, так как приехала из командировки жена. А скорей всего, назначит экзамен в вечернее время, когда никого нет в кабинете. Как только он начнет распускать руки, надо громко возмущаться и звать на помощь.  Я «случайно» окажусь  возле кабинета, и после этого, мы его прижмем».

Когда Дина вошла  в  назначенное время в кабинет, доцент предложил ей сесть, и спросил, готова ли она к экзамену. Дина сказала, что готова. Тогда  доцент закрыл дверь изнутри, но не стал приставать. Наоборот, дал билет, отошел к двери и стал прислушиваться.

Не успела Дина прочесть содержание билета, как он закричал возмущенным голосом: «Что вы себе позволяете! Немедленно отдайте ключ, отдайте, я, вам говорю. И опустите юбку»! С этими словами он повернул ключ в замочной скважине и. распахнув дверь, закричал: «Как вам не стыдно устраивать эти еврейские штучки, да еще задействовать для этого молодую студентку!»

 Он кричал так громко, что из аудитории вышли уборщицы и уставились на пожилую еврейку  преподавательницу, испуганно стоящую перед возмущенным доцентом.
Увидев свидетелей, доцент продолжал представление, взывая к антисемитской общественности.
Помогла ли доценту развитая интуиция или кто-то подслушал разговор, осталось тайной.

Скандал за пределы факультета не выпустили, но старой еврейке, во избежание участия в «сионистском заговоре», пришлось срочно уйти по собственному желанию, а Дине забрать документы. Хорошо, хоть академическую справку дали!

Вторая неприятность, связанная с этим инцидентом, заключалась в том, что парень, с которым Дина встречалась, сначала поверил наговорам о «происках сионистов». И Дина отказалась с ним видеться.

«Как он только мог подумать»!- возмущалась девушка.   Но беда не приходит одна. Может быть, даже не  от всех этих переживаний, но вскоре умер отец Дины. Родственникам отца удалось устроить девушку в электротехнический техникум, сразу на четвертый курс, и через два года она оказалась на должности инженера испытателя электрических машин в 37 цеху завода «Электросила».

После того, как Дина отставила своего парня, он со злости женился, а когда понял, что наделал глупостей, почти сразу же развелся. Это  был тот самый симпатичный блондин, которого я видел с Диной на танцевальной площадке в Парке Победы.

Закончив неприятные воспоминания, девушка остановилась, посмотрела на меня внимательно и сказала: «Он год назад окончил университет, получил направление в Тирасполь, хорошо зарабатывает.  А сюда приехал, уговаривать меня выйти за него замуж».

«Ну и что ты решила?» - спросил я, догадываясь о выборе.
« Сначала категорически отказалась. И просила больше не приходить. Но потом подумала: «Ухажеров вокруг меня крутится  много, но, так как я не позволяю себе ничего лишнего, то их пыла надолго не хватает. А его по-настоящему серьезное предложение - у меня первое».

«С радостью бы сделал второе!» - неожиданно для себя пылко сказал я.
Девушка сжала мне локоть и  ласково сказала: «По твоим глазам я вижу, что ты в меня влюблен. И я охотно ответила бы на твои чувства, но ты только начал учебу. Боюсь, что через пять лет твоя влюбленность, не подкрепляемая взрослыми отношениями, пройдет. А  в ближайшее время ты вряд ли захочешь связывать себя браком».

«Так ты приняла решение?» -  спросил я, почему-то с некоторым облегчением.
  «Я, наверное, дитя своего народа, поэтому стараюсь, по возможности, поступать рационально», - ответила Дина неопределенно и, показывая жестом, что пора возвращаться, повела меня в обратную сторону.

«А рационально - это как? Приняла его предложение?» - продолжал я настаивать на определенности.
«Скорее да, чем нет», – ограничилась вероятностным ответом  девушка.  И попросила: «Дай мне свой домашний телефон. Если все же я не уеду, то позвоню тебе и назначу встречу.

Я сказал: «Нет у нас телефона. Я лучше буду тебя ждать в следующую субботу на том же месте в 19 часов. Если не придешь, значит, ты решила уехать с ним».
«Извини меня, мне очень жаль, что я вынуждена так поступить», - серьезно промолвила девушка, когда мы подошли ко входу клуба Ильича и, подав мне правую руку, добавила: «До свидания!» 

«Надеюсь, что до свидания. Я буду ждать тебя в субботу», – сказал я, пожимая ей  руку. И, коротко  откозыряв,  несколько секунд смотрел на её удаляющуюся стройную фигуру, украшенную копной рыжих волос.
В субботу девушка не пришла. Больше я  Диану не видел.

Продолжение:http://proza.ru/2010/09/19/1039
На заставке: Уголок Парка Победы