Саймон сказал

Он должен умереть.

Но Саймон говорит: "Живи".

У неё светлые волосы, но кожа, как водится при этом, не красноватая, а матово-белая. Но она не сливается в один призрачный силуэт, нет вовсе. Она просто похожа на волшебную принцессу. Золотистая грива, обруч-корона и бледные ресницы, которые она каждое утро подкрашивает в женском туалете.

Слишком красивая, чтобы быть живым существом.

И Саймон говорит: "Верь".

Она улыбается, и её верный рыцарь готов идти в новый крестовый поход, размахивать слишком тяжелым для его нетренированной руки мечом и сеять веру в воскресение и первую женщину. Первая женщина пахнет влажной землей после дождя. У первой женщины короткое имя, которое навечно ассоциируется со снежной фамилией.

А Саймон говорит: "Смотри".

Первая женщина полюбила черного Змия и ушла из рая, оставив первого мужчину один на один с дрожащими тенями на стенах. У Змия сонные и безразличные глаза, а лицо оживает только при взгляде на королевну, отчего-то решившую склонить голову к павшему. Черные волосы словно дыры в белокурых прядях. Едва теплящаяся улыбка, и до отвратительного чужая мужская ладонь, которая чуть сжимает бледную руку его возлюбленной святой.

Саймон скажет: "Говори".

Джо почти со слезами вымаливает прощение у матери и отца за то, что он предал, что больше не может жить во имя Бога, а только во имя принцессы с безжалостной улыбкой и снежной фамилией. А она отдала свое сердце покинувшему её, исчезнувшему без следа предателю со злым безразличным взглядом и весенним именем.

Золото волос превратилось в сухой ворох увядших листьев. Руки - тонкие веточки, которые тянутся в небо. Румянец, как старая краска, облупился и сполз со щек. Староста подчиняется правилам игры и не смеет прикоснуться к ней.

Ведь Саймон сказал: "Не смей".

В ногах у спящей королевны - ненужный ей рыцарь со смешным прозвищем. Змий исчез, оставив Еву наедине с дрожащими тенями на стенах. И пропахший книжными страницами староста с фотографией мамы в бумажнике - одна из теней, охраняющих сон первой женщины.

Джо ненавидит себя за такую раболепную преданность, которую и любовью-то не назовешь. И прозвище это ненавидит.

Почему никто не называет его по имени?

Саймон смотрит на свое отражение с презрением и говорит: "Сдохни".