Одиночество

               

                Мария Ивановна перешла тот рубеж жизни, за которым стоит не самая лучшая пора. Как видавшая виды телега, попавшая в вязкую почву, то  пробуксовывала, то вязла, так ее потрепанное  жизненными не всегда ласковыми ветрами  тело вступило в фазу дискомфорта и определенных потерь.
      
                Женщина она была живая, деятельная, всегда загруженная-перезагруженная решением всяких практических вопросов. Теперь, наконец-то,  многие проблемы решены, цели достигнуты и  можно уделить время и себе, своим интересам, то есть тем сферам, на которые раньше не было времени и которые терпеливо ждали своего часа, чтобы не мельком, как прежде,  а основательно дать страждущей душе удовлетворение.

                Марья Ивановна любила жизнь во всех ее проявлениях. И хоть жила в провинциальном городишке вдали от культурных центров, она использовала каждую возможность прикоснуться к прекрасному : посещала театры, музеи, выставки, концертные залы, картинные галереи. И хотя нельзя сказать, что она  все  понимала или воспринимала так, как нужно, в полном их  совершенстве , но женщина  не могла из-за этого пройти мимо проявлений человеческого таланта . Она должна была попробовать   глубоко понять  творчество, а не только его внешнюю красоту, открыть для него свою  душу, попытаться осмыслить… Она не удовлетворялась , как большинство окружающих ее земляков, только эстрадой или народной песней. Она любила мюзиклы, оперетты, зачастую напевала полюбившиеся мелодии среди спешки нескончаемых прозаических дел. Каким-то неизведанным путем они прикипели к ее трудолюбивой  душе. Но были среди любимых мелодий  и яркие арии из опер. Она не прочь  слушать при случае и их. А ведь для  восприятия этого  произведения , как правило, заоблачно чуждого народу,  нужна была определенная подготовка, хоть какая то музыкальная культура, широта души и, наверное, самое главное – желание постигнуть то, что создавалось человеческим гением, впустить новое в свой внутренний мир.

               Будничная жизнь заняла почти все ее уже прожитое время, изредка украшаемое  журнальной статьей, газетной публикацией, особым откровением поэтической удачи. Радостными, светлыми лучиками, пищей для души были между уборкой квартиры или утюжкой белья  частично виденные, а большей частью воспринятые на слух  театральные постановки которые довольно часто в то время появлялись  на голубом экране!

              Господи, куда все это ушло! Теперь эфир заполнил  серый, нищий продукт, а  зачастую и пошлый. Кого то он воспитает?

             Надо же так! Появилось время, но исчезло то, к чему рвалась душа столько времени – искусство, настоящее творческой  действо!

            И кривлянье до уродства
            За величье выдается… Сказано очень верно.
 
           Марья Ивановна очень хорошо различала настоящее и наносное в искусстве. Наверное, не столько сознательно,  сколько  … Даже не знаю, как сказать. Душою что ли чувствовала… И  пошлость, непрофессионализм на сцене или экране не терпела.
    От  созерцания пустой или грубой, или неэтичной  вещи  женщина  просто физически страдала. То же было и тогда, когда она что-то неправильно делала или не по совести поступала. Какие-то неведомые силы приводили ее к дискомфорту , как бы напоминая, что это не ее дорога. У нее другая судьба, иная дорога… Она долго не могла очиститься или забыть   серую полосу своей жизни, хотя ее прегрешения  перед  миром  были сильно преувеличены ее неспокойным сердцем.
                Также она очень больно переживала
     неприятные  разговоры или контакты, которые пахли затхлостью обывательской жизни, неразвитостью интеллекта, эгоистической  хитростью, расчетом.

                Словно что-то неизвестное нам  строго следило за ее нравственностью… Так она была устроена…

            
                Но это к слову.

                Моя  давняя знакомая каждую свободную минуту в период зрелости и активной  жизни  читала все, что попадалось ей на глаза или под руку: Справочник по ветеринарии, Правила дорожного движения, Технические нормы строителей, об электронных системах телевизора и т.д.,  страницы оставленных  кем-то  на столе книг, или строки бог знает какой  давности газеты, благо, раньше их выписывали без счета…

                Любовь к книге  родилась у нее еще в детстве.
     Она перечитала не только привычные детские произведения и сказки, но и  сказки всевозможных народов мира. Библиотека была не так уж богата и вскоре  ее сотрудницы не знали, что предложить любопытной читательнице, соответствующее ее возрасту.


             Во время активного труда она не имела много времени для чтения. Но сейчас, по выходе на пенсию, когда дети определены, живут своей жизнью, она отдалась любимому делу—восполнять духовную потребность. Умная книга – это такое наслаждение! Как говорится, и уму и сердцу.

         Марья Ивановна – человек организованный. И  это дело она не пустила на самотек. Хаотичность ни в одном деле не приемлема. Эта цельная натура составила список  авторов и их лучших произведений, которые она хотела бы прочесть. На пустую литературу, как и на плаксивые сериалы,  было жалко времени, ведь неизвестно, сколько кому отпущено.

        Странно устроена наша жизнь: человек молодой, неумелый, неискушенный имеет будущее, Карабкаясь,
преодолевая жизненные бури и штормы, он  по капле  лепит  основу своего существования—образование, профессию, жилье,  наживает   добро,  приобретает опыт. Сколько он делает ошибок, неверных ходов!..
А вот старшее поколение,  имеющее богатый   опыт,  мудрость и знания,  теряет физическую форму в силу закономерных биологических процессов  и успешно движется к завершению жизненного пути. Но прежде чем выбросить тебя за борт, природа поиздевается над твоим телом, наградив множеством болезней… И хорошо еще, если ум не отберет!

        Но  я отвлеклась.  Разговор у нас не об этом.

        Марью Ивановну переполняли эмоции, рождались   мысли, на которые натолкнуло чтение, все это требовало выхода. Хотелось с кем-то обсудить определенную ситуацию  или обговорить  ход рассуждений автора, или выплеснуть распиравшие грудь эмоции. Мир гениев, незаурядных личностей, к таланту которых она прикоснулась, переполнял ее,
 Как пузырьки шампанского стремятся покинуть пределы бокалы, так эмоции  незаурядной женщины
стремились наружу. Но по-настоящему поделиться всем этим было практически не с кем. Женщина чувствовала вокруг себя пустоту.

         Но вот однажды у нее появилась надежда на то, что это положение будет изменено. Ей предложили принять участие в работе местного литературного кружка. Марью Ивановну вначале   это вдохновило. Она надеялась на серьезный разговор, обсуждение в кругу таких же любителей литературы, как она, тех тем, что обычно волнуют человечество. Но со временем она поняла, что  на все мероприятия поставлена  здесь  чиновничья печать. Многие  члены кружка пытались создавать литературу.  Марья Ивановна  основательно познакомилась  с местным творчеством. Конечно, в этих произведениях было мало мастерства, но зато в  них раскрывался человек, поэтому она все принимала благосклонно. Да и сами попытки творить женщине были по душе. Но когда этот этап был пройден, снова ее одолело чувство  одиночества: друзья по духу так и не появились. Дискутировать было не о чем, так как практически никто ничего не читал. А по жизненным ситуациям высказывания  разили духотою мохнато- обывательской тины, либо выдавались за особую мудрость проевшие всем зубы сентенции. Вроде бы все скучали друг за другом, но  чего-то явно недоставало таким поверхностным  отношениям.

        Мы с Марьей Ивановной были старые знакомые. Иногда она делилась со мною своими  стремлениями и чувствами. Я ее понимала, меня не смущала разница в возрасте, мне было с нею интересно переброситься парой фраз, а если удавалось, то и  основательно поговорить. Но среди жизненной суеты, вечных забот  я не могла много времени уделить обсуждению   обеих нас интересующих  тем то ли насущной жизни, то ли исторических каких-то  перипетий, и соответствовать ее  требованиям, хотя мне было приятно, что  умудренный человек делится со мною, еще молодым человеком, сокровенным. Во мне она, смею надеяться, находила хоть какую-то отдушину.

          Я знала, что пожилую женщину мучило сознание того, что люди перестали развивать свой интеллект, отгородились от всего нового, застыли в заскорузлой  кожуре прежних знаний. А ведь то , что было накоплено преимущественно в молодом возрасте, постепенно  покрылось паутиной, развеялось. Во время активной производственной жизни не хватало времени на самообразование, но теперь-то что мешает? Лень? Въевшаяся статичность?
Сотоварищи по кружку не понимают, что их знания  слабенькие, требующие воскрешения и обязательного пополнения. Но увы… А сколько  еще  видов искусства, непознанного, интересного прошло мимо их внимания?
Неужели не хочется восполнить пробелы, придать своей  жизни  глубину? Марья Ивановна этого не понимала и не принимала. Для нее это был нонсенс.

          Наверное, осуждать «серых мышек» было бы неправильно. И Марья Ивановна, почувствовав, что она  здесь, в коллективе  «литераторов» – чужеродный элемент, решила сократить  свое присутствие в этом обществе. Или вообще «уйти в отставку».

           Потеряла высоты, вернее, сдала  прежние достижения экономика, а за нею рухнула и надстройка,
родив уродца «Постмодернизм».

           Это было бы смешно, если б не было так грустно.

           А Марья Ивановна варится в своем соку среди груды книжек и всевозможных разговоров самой с собой.
               
16. 01. 2013 г.