Взгляд на прошлый век. Скоро безработица

Взгляд на прошлый век. Уговоры

     Решиться перейти на новую работу вслед за своим бывшим начальником Вера Ивановна долго не могла. Так месяц за месяцем тянулись вялые разговоры на эту тему, и надоели они уже и Вере Ивановне и Геннадию Ивановичу. Да и попытка поменять работу уже была, и оказалось неудачной, и теперь этот опыт не позволял сделать еще одно решительное движение.

- Решай быстрее. Ждать не буду, - заметил Геннадий Иванович решительно.
 
     Сам же новый директор старого чужого института и знакомый Веры Ивановны чувствовал себя хорошо, новое место ему нравилось, и он был рад, что одинокое сидение в кабинете для него закончилось. И его назначение произошло за день до того, как появилось новое в управлении в стране, и президент Горбачев оказался в таком месте, что название этого места стало просто известно любому – Форос. И потом и Форос закончился, а место директора осталось, а к этому месту и два здания, одно на первом этаже жилого дома в Ясенево, а второе почти в центре Москвы. Не почти в центре, а просто в центре, на улице Пятницкой.
 
- Голова кругом идет, - говорил он радостно, стоило спросить о  работе Геннадия Ивановича.
- От радости, наверное, - отвечала Вера.
- И от забот, почти триста человек, это не отдел в двадцать пять человек.

     У нового молодого директора Геннадия Ивановича, которому только исполнилось сорок три года, появилась и машина, что числилась за этим институтом раньше. Машина была не очень видная, но на ходу. На такой машине председатели колхозов по полям разъезжали. Сейчас директор ехал на работу и вез с собой и Веру Ивановну, и нового своего первого заместителя Петра Михайловича. Путь был дальний, нужно было пересечь всю Москву от Проспекта Мира до Ясенева. Петр Михайлович внимательно присматривался к Вере Ивановне. Что-то искал он особенное в ее внешности, что могло привлечь директора института, если тот так ее уговаривал перейти к нему. Но не находил ничего особенного. Рост средний, брюнетка. Разговаривает спокойно, уверенно.
 
- Уговаривают ее, - произнес он задумчиво.

    Сам Петр Михайлович пришел из учебного института, и всех рассматривал, как своих студентов или аспирантов, а оттого видел работников бессловесными и бесправными. Чуть что поставит двойку, а там и без стипендии, а потом и без института. И смотрел он на подчиненную Веру Ивановну с удовольствием, и все пока ему нравилось в ней, и ее ответы, и смех какой-то тихий, и шутки, тоже такие легкие, которые она себе позволяла. Правда, подчиненной она пока не была ни ему, и ни директору Геннадию Ивановичу.
 
- Приглашают на работу, нужно идти, какие разговоры, - сказал он строго, обращаясь к Вере Ивановне.
- Я особенно не возражаю, только ездить далеко, - ответила Вера Ивановна.
- Даю срок месяц, и все. Пока заявление, пока отработка, все сделать, и день в день приступите к работе на новом месте, - высказал Петр Михайлович свое окончательное решение.
 
    По виду Веры Ивановны Петр Михайлович определил, что женщина эта, по всей видимости, нужна директору, как старательный и неконфликтный работник, хотя знал, что из своего отдела, с которым проработал лет десять, не взял Геннадий Иванович никого. И понимал, что отказа ему в его требовании уже не будет, и через месяц Вера Ивановна появится в институте.
 
    Так и случилось, теряя на дорогу около двух часов, стала работать Вера Ивановна в новом коллективе, в котором знала пока только двух человек. Пошли первые увольнения и первые новые назначения, потом появилась и работа. Направление экологическое было модным, и все старались выполнять новые требования по сохранению всего, что окружало и город, и предприятие, и человека.
 
     Встречалась теперь Вера Ивановна с Петром Михайловичем часто, приходилось объяснять ему и тонкости работы с предприятиями, и особенности, с которыми приходилось ей сталкиваться и до этого места работы. Ведь был Петр Михайлович больше теоретиком, чем практиком. И все, казалось, было обычным. И Вера Ивановна была такой, как и раньше, и ходила к директору свободно, когда нужно, и даже, когда и не нужно. И мимо Петра Михайловича.
 
- Знаешь, Вера, - сказал ей как-то Петр Михайлович, - мы с тобой, по всей видимости, сработаться не сможем.

    И видела Вера, что смотрит он на нее внимательно, и слова произносит он осторожно, ожидая всякой необычной реакции. И не хочется ему ничего объяснять, но приходится. И к своим словам начинает какой-то рассказ о своей учебе, и студентах, и аспирантах, и о том, что преподавать проще, но денег не стало, там, где ему было хорошо и привольно. И он, автор таких важных справочников, должен что-то объяснять всяким людям их обязанности, и что он хочет привести в коллектив своих бывших учеников, что они окончили аспирантуру. И у них семьи, и уже и дети, и что им нужны деньги, но не только, но и работа. И всем сложно. Сложно. И молодым нужны перспективы. Потом Петр Михайлович вспомнил, как мечтал, что поступит в тот институт, что окончила Вера Ивановна, но не решился, а пошел в другой.

 - И что из этого?
- Тебе придется уйти самой, надеюсь, что ты сделаешь это спокойно, и не будем вмешивать в это директора.

- А что случилось?
- Поспешил я, когда поторопил тебя перейти к нам.

- Но я ведь перешла к вам, как ты говоришь. Место мое прошлое занято. Но объяснить-то мне можно причину такого предложения.
- Думал я, что ты женщина спокойная, ласковая и добрая, а оказалось что все не так. Споришь часто. Перечишь.
- Так это же рабочие моменты. Что тут особенного?
- К такому я не привык.

     За окном темнело, время для разговора было выбрано позднее. Там далеко за гаражами была дорога, кольцевая дорога вокруг Москвы, вся в рытвинах и ухабах, она издавала стоны, когда колеса машин, часто грузовых преодолевали препятствия в темноте. И в тишине вечера эти звуки были особенно отчетливы, и по этим звукам можно было, если захотеть, то и считать даже и количество машин. Завязла, заскрежетала, выехала. Вера Ивановна с тоской смотрела в эту темноту, вспоминая пустынную остановку, к которой нужно было еще спуститься к гаражам, где было еще темнее, чем у дома, где свет от окон, еще позволял видеть тротуар. Вера надеялась, что из пустого уже здания она выйдет вместе с Петром Михайловичем, хоть он и высказал ей какие-то претензии, но они было ей не очень понятными и не имели к работе, что следовало из его слов, никакого отношения.

- Так я же не студентка. Не пойду рыдать с зачеткой в угол. И не жену ты себе выбирал. Там нужно и ласковой быть и спокойной.
- Нам нужно договориться, - гнул свое Петр Михайлович.
- Ничего толком из того, что ты сказал, не поняла. К работе есть претензии? Нет.
- Нет.
- А ты видишь, что вокруг происходит.
 
     Имела привычку Вера Ивановна называть человека на ты, если обращалась к кому-нибудь по имени и отчеству, и на вы, если произносила только имя.
 
- Государства нет. Работы у многих, вообще, нет. А дети у меня есть. Значит, я пойду на улицу, а ты будешь своему ребенку в две ложки еду совать. Так не пойдет. Да, ты ошибся во мне. Но это не роковая ошибка. Если мне уходить, то мы уйдем вместе. Одна я не уйду. Ты хотел, чтобы о нашем разговоре никто не узнал, так и сделаем. И я хочу, чтобы никто не узнал. И больше никогда к этой теме не вернемся.
 
    Ничего не сказав, Петр Михайлович вышел из своего кабинета. Вера Ивановна посидела в одиночестве и тоже вышла в темный длинный коридор, который шел через весь первый этаж длинного здания, что стеной стояло, как последний дом столицы, дальше были только гаражи и дорога. Дежурный сказал Вере Ивановне, что Петр Михайлович уже ушел, и она последняя, кто еще остался в здании.

     На остановке стояла Вера одна, страх был какой-то мерзкий и скользкий, но к ее радости появился на конечной остановке последний автобус, и, не смотря на холод в нем, и грязь, этот автобус был самым радостным местом в этом городе, а может и на всем свете.