Небанальный литературный вещизм

               Н Е Б А Н А Л Ь Н Ы Й    Л И Т Е Р А Т У Р Н Ы Й     В Е Щ И З М
                и  л  и
                С О Ц Р Е А Л И С Т И Ч Е С К И Е     В Е Щ И

      «Тут» как-то в номере 49-50 газеты «Слово», за 2012 год, прочитал я вещь про «банальные вещи в литературе «красного века». Понял, при этом, что есть авторы, пишущие статьи, эссе и ещё что-нибудь, а есть пишущие некие  в е щ и  – Захар Прилепин, например, - автор вышеназванной статьи.  Первое же слово этой вещи, «тут», потянуло взяться за красный карандаш и не выпускать его из руки до конца её – вещи, то есть. Много чего наподчёркивал и навыделял. Даже позвонил выпускнику Литературного института имени великого пролетарского Горького спросить: что в русской литературе называется  вещью?.. Выпускник не знал. «Чему вас только в институтах учут? - пробурчал я, - Сам Захар Прилепин это слово с литературой связал, а вы не знаете… А творчество вещевого писателя Прилепина изучали?»  Оказывается, тоже нет. Ни в какие рамки! Он присутствует «на любой читательской встрече, хоть во Франции, хоть в США, хоть в Англии, хоть в Италии», «в российских культурных представительствах Лондона и Рима» - весь мир его знает, можно сказать «с Пушкиным на дружеской ноге», а в Литинституте его не изучают… Очень серьёзное упущение. Остаётся только надеяться, что оно будет в самое ближайшее время  устранено, с принесением извинений почтеннейшей публике.  Уместно было бы, пожалуй, Прилепина и преподавателем того же института выставить – он же даже  российскую культуру представляет за рубежом! Бритую наголо. Как наглядное пособие оной.
      Банальная вещь  озаглавлена так:  «Ветряной мельницей убило советского классика». Под ветряной мельницей подразумеваются некие пустомельные зловеющие силы, а под классиком, советским, - Леонид Леонов, коего напрасно забыли, даже убили, и вспоминать не хотят. А совершенно напрасно. Не в том смысле, что  забвение это совершенно, а именно напрасно.  Леонов назван классиком литературы советской – о ней и речь понеслась, как  «мысли-скакуны»  популярного попсового  Газманова.  Перемешалось солёное со сладким,  тверди и хляби. «Тут»  придётся процитировать Захара Прилепина. 
        «На любой читательской встрече» во всемирном масштабе ему, оказывается, «задают один и тот же вопрос: «Вы иногда не без симпатии отзываетесь о советской власти – но как бы вы писали свои книги, если б жили в те времена?» Подразумевается, что тогда нормальные книги вообще никто не писал, только Василий Аксёнов, и то после выезда из страны. А в эсэсэсэре была сплошная ложь, бесконечная, как её, лакировка и повсеместные парторги». «А как писал Валентин Распутин? – спрашиваю я. – Что такого спрятала в стол Белла Ахмадулина? Какие тиражи были у Стругацких? Разве не честен был с читателем Василий Шукшин?»
         Обратим внимание на слова «нормальные книги». Такие книги, с точки зрения советской власти, и писали Распутин, Шукшин и поэт Ахмадулина, Фадеев, Шолохов, тот же Леонов и многие другие. А вот Владимир Высоцкий стихи сочинял «не нормальные» – его книг не издавали… Но дело-то ещё и в том, что сам Прилепин, очевидно, свои сочинения считает тоже нормальными и без знака вопроса.  О, при советской власти очень вряд ли, чтобы хотя бы одна из его книг была  допущена в печать ни по тому как, ни по тому  каким языком и о чём написана. И уж ни о каком представительстве неким Прилепиным советской культуры за рубежом, особенно капиталистическом, и речи не могло быть. Впрочем, и социалистическом тоже. Особенно «Чёрная  обезьяна» - лучшее рвотное для эстетов – и не только. Вот «тут» о советской власти я тоже с симпатией отзовусь: такие книги лучше не издавать. Писать – пиши, но издавать в государственных издательствах, иных и не было, - извини подвинься…
         При советской власти настоящим диктатором в литературе  благополучно пребывал и торжествовал «социалистический реализм». Что оно такое учеников средних школ заставляли заучивать наизусть и ставили за это заучивание отметки в классные журналы и даже на экзаменах. Суть его прежде всего стояла на том, что советская социалистическая литература должна идти строго  по маршруту марксистко-ленинского мировоззрения (шаг влево – шаг вправо – сами знаете что  приключится…). Никита Сергеевич Хрущёв Соцреализм определил чётко: он обязан отображать не то, что есть в жизни, а только то, что соответствует социалистической морали, нравственности, кодексу строителя коммунизма – то, что характерно для социалистического общества, а не противоречит ему. Соответствует сочинение писателя  соцреализму – нормальная книга, правильная. Не соответствует – долой: «Кто не с нами – тот против нас!» «Если враг не сдаётся – его уничтожают!» Узнаёте?  ЛозУнги великого пролетарского Горького.  Результат: « Нас…низвели до положения мальчишек, уничтожали, идеологически пугали и называли это «партийностью»… Литература отдана во власть людей неталантливых, мелких, злопамятных. Единицы тех, кто сохранил в душе священный огонь, находятся в положении париев… Литература – этот высший плод нового строя – унижена, затравлена, загублена. Самодовольство нуворишей от великого ленинского учения даже тогда, когда они клянутся им, этим учением, привело к полному недоверию к ним, ибо от них можно ждать ещё худшего, чем от сатрапа Сталина…» (Вот, оказывается, и Сталин – сатрап, и  сатрапом сатрапа был, оказывается, писатель Шолохов, по мнению поэта Бахыта Кенжеева, с которым спорит писатель Прилепин). 
         Взятые в кавычки слова – не плод болезненной фантазии неких злобных очернителей нашей социалистической истории,  а мнение  знаменитого советского писателя Александра Фадеева, изложенное в его предсмертном письме. Вот в таких условиях и создавалась «нормальная» советская литература. Но «совершенно очевидно, что советская эпоха всё равно дала великую литературу – далеко не всегда, отметим, вступавшую в неразрешимые противоречия с советской властью. А порой вообще ни в какие противоречия не вступавшая, представляете?» - пишет Прилепин. Представляете – представляем! Поди-ка вступи в эти самые противоречия – тебя и не напечатают – вот и нет твоего вклада в великую.
        «Тут» Прилепин иронизирует: «повсеместные парторги». А вот пример из творчества самого Фадеева, безусловно одного из великих. Его знаменитая «Молодая гвардия» имела два варианта. Первый раздраконили сразу же: статьи в газетах – недостаточно отображена роль коммунистической партии в организации подпольной борьбы с немецко-фашистскими захватчиками – уже противоречие соввласти.  Пришлось  писателю второй вариант изобретать. Он вышел в социалистический свет со словами «исправленное и дополненное». С партийным влиянием на этот раз было всё правильно и роман стал нормальным: в нём появились доблестные парторги, вдохновлявшие и направлявшие. Насколько содержание соответствовало действительности – не столь и важно – идеология куда важнее. «Тут» Захар Прилепин вдруг признаёт: наряду с изданиями типографиями нормальных книг «советские учебники отражали во многом варварское и явно идеологизированное отношение к литературе»… Противоречия какие-то: то ирония об «этой, как её, лакировке и повсеместных парторгах», то признание банальной вещи - идеологизации…
       А вот творчество другого автора, Листовского: книга «Калёные тропы» о гражданской войне, о 1-й Конной армии. Она тоже оказалась не вполне нормальной: и «тут» недооценена роль коммунистов и лично товарища Сталина сказалась самым пагубным образом – его в романе поначалу вообще не имелось. Исправленный и дополненный роман назывался «Конармия», товарищ Сталин в нём блистал всеми гранями гения и комиссары «в пыльных шлемах» вели народ от победы к победе. В том числе и над никудышным батькой Махно – этот образ самое нормальное в мире искусство соцреализма исказило до неузнаваемости. Вот таким образом соцреализм заставлял переписывать историю вполне определённым образом – в угоду правящей партии – в ущерб правде.
       «Тут» пришла пора и о Михаиле Шолохове вспомнить, вслед за Захаром Прилепиным. Шолохов, по мнению Захара,  «знал кто он такой – автор великого романа, гениальной эпопеи, летописец эпохи». (Роман «Тихий Дон» имеется ввиду). Скромно так, с достоинством – знал, и баста… Заодно с этим знанием Шолохов «вёл мужественную переписку со Сталиным о том, как происходит коллективизация на Дону». Вести-то вёл, но роман «Поднятая целина» написал совершенно правильно, острых углов описываемых Сталину ужасов избегая далеко. Получилась вполне нормальная поделка соцреализма.
        Известный не менее Шолохова писатель Валентин Пикуль честно предупреждал своих читателей, чтобы они к его книгам относились только как к художественным сочинениям – ни в коем случае не как к историческим – в них мало исторического. Возможно, поэтому его книги  и не называют «летописью  эпохи». Шолоховский «Тихий Дон» называют. При всей очевидности  аккуратного подчинения этого  романа великим принципам всё того же социалистического реализма.  То, что он идёт в разрез с исторической правдой во многих вещах – не имеет существенного значения. Офицеры  царской армии – сволочи и подлецы, которых можно совершенно безнаказанно избивать кнутом за похотливую связь с Аксиньей. На самом деле вряд ли офицер царской армии покорно позволил бы простому казаку себя избивать. Но если бы это случилось, то Григория в тот же день избитый Листницкий пристрелил бы без всякого сомнения сам или бы отдал под военный суд, но избитый офицер обязан был бы подать в отставку по незыблемому кодексу офицерской чести: « с битой мордой в армии не служат». Великий  летописец эпохи таких тонкостей службы в царской армии не знал – сам-то в армии не служил… Зато знал как угодить  партии.  «Тут» надо вспомнить имя первого в Первой Мировой войне  российского кавалера Георгиевского креста казака Козьму Крючкова, зарубившего в бою в одиночку одиннадцать немецких кавалеристов, вооружённых пиками и палашами. На всю Русь прославлен был казак, не потеряв при этом врождённого чувства скромности. И один в поле оказался воином.  Шолохов делает его в своей эпопее жалким и ничтожным подхалимом перед начальством, «заслужившим» свои кресты  подвизанием в штабном тылу, измывающимся над своими товарищами. Почему так? Да по простейшей причине: Козьма Крючков воевал с красными в казачьих рядах белой армии… Служил бы красным – имел бы в романе совсем иной облик. Никуда не денешься – соц, понимаете ли, реализм требует. Иначе припишут «восхваление белогвардейщины».
       Царские  войска вообще не имели права побеждать в боях – согласно тому же «реализьму». Одни из ярчайших страниц  великолепного романа, а затем и прекрасного фильма «Тихий Дон», - Язловецкое сражение.  Шолохов талантливо описывает детали атаки тысячной казачьей лавы и её полный разгром – паническое бегство. Такая атака действительно была. Не было только разгрома – победа была полная. За неё организаторы атаки получили высокие награды. Шолохов превратил в поражение…
        Знаменитая сцена изнасилования зверями царскими казаками невинной девушки. Групповое. Такового не могло быть в действительности, но вполне укладывалось в позиции соцреализма. В загнивающей царской армии изнасилование даже в одиночку очень строго наказывалось. А «тут» целым взводом. Да ещё на территории Польши, России не очень-то благоволившей.  Такое надругательство над польской девушкой неминуемо повлекло бы за собой крайне  скверные последствия для России.
        Строго говоря,  исследователи творчества Шолохова пришли к выводу крайне неприятному: если из романа «Тихий Дон» убрать всю ложь, то останется только описание природы…Но это – с точки зрения истории, а как чисто художественное произведение – достойно называться и гениальным. Классический образец соцреализма.  У Дюма в «Трёх мушкетёрах» тоже много «развесистых клюкв» и немало чего наоборот, но  - великолепный пример художественного вымысла.
           Собственно, все размышлизмы Захара Прилепина сводятся к попыткам ответить на вопрос кто из  писателей достойнее находиться в учебниках для подростков. Например, кто, как писатель, «больше» - Алексей Толстой или Солженицын и Астафьев, вместе взятые? Вопрос, конечно, интересный…Необычный вопрос – соизмерять писателей по величине больший-меньший. А заодно и по полезности. Прилепин пишет: «Я искренне  считаю, что российскому подростку куда полезнее прочитать «Пётр Первый», чем «Архипелаг ГУЛАГ», введённый в школьную программу». Причины полезности не объясняются, но можно предположить: художественное сочинение А.Толстого роман  «Пётр Первый» соцреализму соответствует, а реально-жизненная эпопея Солженицына – ни в коем случае.  Я же не менее искренне считаю, что болью и кровью написанное Солженицыным повествование о судьбах людей в Советском Союзе, о благородстве и подлости, о высотах духа и низости; о чести, достоинстве и мерзкой гадости; правде и несправедливости; доброте и жестокости, борьбе и покорности, уме и тупости – гораздо важнее и необходимее  плода воображения А. Толстого. «Архипелаг ГУЛАГ» - книга о причинах, следствия которых мы пожинаем сегодня.  Хотя, справедливости ради, можно  признать, что подростку и А.Толстого читать не лишне. Даже «Хождение по мукам», с предупреждением только, что роман этот – плод художественной фантазии автора, писавшего под тяжкими крылами соцреализма.
       В заключение вопрос, особенно к делу не относящийся, но всё-таки. В своей вещи Захар Прилепин  эдак пренебрежительно тычет в «красно-коричневых патриотов». Но, насколько известно, сам он по убеждениям национал-большевик (или как их там) – то есть именно  коричнево-красный патриот. Не кажется странным?