Бульбаш на корабле

Бабушка
Чистить картошку учила.
Нож об тарелку
Она поточила,
В левую руку
Картошку взяла,
И из-под ножика
Лента пошла.
      Светлана Китаева


   После окончания агрономического факультета Белорусской сельскохозяйственной академии Сашу призвали служить в армию. Попал парень туда, куда ему и не снилось никогда – на Черноморский флот, на ракетный крейсер, что базировался в Севастополе. Там, где он родился, не то что моря – озера приличного, даже речушки не было – так, лес и болота вокруг посёлка-станции, да канавки маленькие мелиоративные и одна большая. На малых  он вместе со старшими братьями ставил лозовые кошики на вьюнов, на большую, что текла-бежала за несколько километров от их посёлка, они ходили с комлей* –  ловить щук, язей, плотву. Там же, на отмелях, и купались – канава была довольно глубокой.

Вот и всё знакомство парня с водной стихией было на то время.

Тяжело ему довелось сначала на том корабле. Всё для Саши на нём было незнакомым, непривычным – не его это была стихия. Вот земля – другое дело, на ней он мог вырабатывать такие кренделя! А тут ещё морская болезнь – качка. Через неё у новоиспечённого «моряка» и его сослуживцев-новобранцев вырывало-выворачивало, как говорили в их посёлке, все шлунни (кишки). Не успев что кинуть в рот, парни тут же бежали в гальюн*. Бывало, что не успевали. Медики с корабельного лазарета, известно, помогали молодым бороться с неожиданной болезнью, но не всем удалось с ней справиться – несколько человек позже списали на берег.

Так продолжалось недель две, пока молодые организмы парней попривыкли к новой среде. Потом стало легче. Немного освоившись, Саша с другими новобранцами, которых на корабле было ни много ни мало – несколько сотен, а с постоянной командой – больше тысячи, начал понемногу втягиваться в нелёгкие морские будни. Вместе с такими же, как сам, «салагами» учился драить палубу, убираться в кубрике*, стоять на вахте, причём стоять в прямом смысле слова – широко расставив ноги, ни за что не держась.

Атомный великан был размерами с многоэтажный дом. С такого не соскочишь на сушу и не пойдёшь куда захочешь. Крейсер даже не стоял где-нибудь в порту, а рейд за рейдом бороздил просторы океана, рассекая мощной грудью серо-зелёные валы воды. Этой водой, солёной-пресолёной, Саша уже опалил желудок – новобранцев всех пропустили через обряд принятия в матросы. Каждый из «салаг» вынужден был выпить почти по литру морской воды, которую сами же, под улюлюканье старослужащих, вынуждены были доставать через иллюминатор алюминиевым чайником, привязанным к бельевому шнуру.

Ещё перед службой Саша научился мастерски играть на гармошке и на баяне, а в академии он был участником академического народного танцевального коллектива. В военкомате, видно, хорошо знали своё дело: Саша был зачислен в корабельный духовой оркестр, где ему заодно довелось осваивать ударные инструменты. Кроме этого ему ещё поручили расписывать ноты военных маршей.

Команда музыкантов, в которую попал Саша, насчитывала двадцать два человека.  Когда перезнакомились между собой и выяснилось, что он родом из Беларуси, Саша тут же получил кличку «Бульбаш». С высшим образованием, как он, оказалось ещё трое парней: грузин Нодик, армянин Тигран и украинец Сергей. Они подружились. В редкие минуты, свободные от корабельной службы, Саша брал баян и с особенным чувством наигрывал свои и материны любимые мелодии-песни: «Цячэ вада ў ярок», «Касiў Ясь канюшыну», «Вот кто-то с горочки спустился»… У каждого из парней напевы были свои и каждый просил наиграть их. Так что скоро к белорусско-русскому репертуару Саши добавились украинские, армянские, грузинские и даже чувашские песни.

Тиграна с дипломом выпускника института пищевой промышленности вскоре забрал к себе на камбуз корабельный кок*. Музыкальной команде это было на руку.
– Свой чилавек у котла с кашей – золотой чилавек, тем более в море! – по-философски, подняв вверх палец, объявил тогда Нодик, который имел диплом учителя. С ним все согласились.

Преимущество и пользу «своего чилавека» на камбузе первым почувствовал на себе Саша.

– На, Сашко, тебе двойную порцию картошки, ты же у нас «бульбаш»! Как по-вашему, она называется? Бульба? Я же понимаю, что она для тебя, как макароны для итальянцев, – весело подмаргивал Тигран каждый раз, когда на гарнир была толчёная картошка-пюре или тушёная. Саша в ответ поднимал на друга глаза и, молча, дарил ему скромную улыбку. Пока ел-смаковал корабельную картошку, вспоминал другую – свою белорусскую.

Да, картошка для него была чем-то большим, чем просто вкусная еда. Это была частичка его доармейской жизни, она напоминала ему детство, учёбу в академии – словом, родную Беларусь. В их семье, где было семь человек вместе с родителями, а Саша – младшим среди братьев, картошка-бульба и зимой, и летом считалась основной едой. Она у них росла на огороде, на «рогу», на «болоте», «у Шкирмана», «около Осова», словом, всюду, где можно было воткнуть в землю клубень. У соседей по улице тоже – у кого где. Сколько он её, этой  вкусной, рассыпчатой «бульбы», перекопал вместе с сёстрами и матерью! А сколько мешков перевёз вместе с братьями и отцом: и на тачке, и на велосипеде, и на мадероне*, и на соседском коне! А сколько перебрал и оборвал весной длинных белых ростков, сидя на корточках в подполе! А сколько огромных чугунов свиньям её намыл, потому что нужно было каждый день помогать матери вытапливать печь!

Так и было же чего стараться – картошка благодарила их ого как! Из-под рук матери она подавалась на стол вкусной-превкусной: мятой на молоке с вкраплениями поджаренных на сале лука с морковью, окутанной паром солониками, ровненькими, один в один, хрустящими драниками, сияющей свиным жиром запечённой на противне-бляхе колбасой, сладким от молодых подосиновиков супом-бульоном, пахучей бабкой, всякими там коржиками… А «мундиры»? А печёная картошка, которую они называли «печёники»?! Как же Саша забыл о них? «Печёники», выхваченные с золы костра, были особенно вкусными, когда братья и сёстры пасли коров, свиней, гусей на лугу! А про те, что пеклись в грубке, когда в их хату зимними субботними вечерами собирались соседи, не стоит и говорить. «Печёники» на таких вечеринках были обязательным атрибутом, за который отвечал средний из братьев. Старший командовал гармошкой, а он, малый, вместе с ещё меньшей сестрой скакал-танцевал на тех вечеринках…

В трюме – огромном чреве корабля, для экипажа была припасена разная провизия: штабеля ящиков и мешков с крупой, макаронами, ржаной и пшеничной мукой (на крейсере выпекался свой хлеб), консервами, огурцами в трёхлитровых банках… В отдельных отсеках сохранялись овощи: свекла, морковь, капуста, картошка. Когда в меню на гарнир была именно картошка, чистить её на камбуз отправлялась целая команда из двух десятков матросов. На весь состав корабля картошки надо было семь-восемь огромных пятиведёрных алюминиевых «кастрюль». Есть картошку, кроме Саши, любили все, а вот лупить-чистить, как оказалось – не очень.

Когда первый раз Саша вместе со своей командой попал в наряд на камбуз, а оттуда – в трюм с овощами, так первое, что бросилось ему в глаза, была огромная,  под потолок трюма, расползшаяся во все стороны, куча картошки. Большинство парней, наученных старшими матросами с других подразделений, взяли маленькие острые ножи, которые находились здесь же в помещении-складе, и начали взбираться на ту гору, на самый её верх. Другие  – топтались внизу по картошке, только давили её и не знали, с чего начать. Кастрюли поставили на раздавленную, покалеченную картошку внизу. Вокруг стоял гниловатый запах. Присмотревшись, Саша увидел, что картошка все перемешана с очистками. Парни, что полезли наверх, порасседались кто где и начали искать в той мешанине самые большие клубни. Найдя покрупнее, начинали чистить. Вернее сказать – резать, кромсать, обрезая картофелину чуть не наполовину. Очистки падали тут же – на картошку. Облупленную картошку под радостные вопли: «Есть одна!» или «У меня пятая!» – сверху кидали-целили в кастрюли. Попадали не все. Матросы, что остались внизу, присели на корточки и начали делать то же самое.

– Что же это вы делаете, парни? – криком закричал тогда он. Кто так чистит? А что вы там ищете-перебираете? Чего ковыряетесь, а не берёте всю подряд? А кто это мешает картошку с её лупайками? Она же вот-вот сгниёт. А чего вы по ней лазите, живосилом обдираете своими коваными шкрабаками? А вы что, не знаете, как тяжело она достаётся людям, что так  обращаетесь с ней? А ну, слазьте!

– Чего ты расходился, Бульбаш, тебе что, картошки мало? Тебе же Тигран подбрасывает как никому из нас. Крупную ищем, чтобы быстрее наполнить эти бочки – кастрюли. Разве непонятно? А очистки тут бросали и до нас. Куда их девать? – загалдели парни.

– Слазьте, говорю вам! Лучше я один начищу, чем так, как делаете это вы!
До этого – спокойный, рассудительный «бульбаш» прямо затопал ногами. Нехотя парни начали слазить вниз.

– Посмотрите, как нужно чистить картошку.
Саша взял первую из-под ног и мгновенно её очистил-облупил. Показал «лупайку» – та прямо просвечивалась.

– Ну, ты даешь, Бульбаш! Кто же так сможет? И сколько это дней понадобится, чтобы мы начистили её так, как ты? – за всех высказался Сергей.

– Играть научились? А это не каждый может, а здесь картошку облупить, как след не можете? Я научу, смотрите сюда.

Саша сначала показал, как держать нож, потом начал аккуратненько водить лезвием вокруг клубня. Очищенные картофелины, ровненькие, одна в одну, из-под рук «бульбаша» так и сыпались в кастрюлю. Все очистки-«лупайки», снятые кольцами, были очень тонкими. Парни, присев рядом на корточки, только удивлялись Сашиной ловкости. Потом и сами начали пробовать чистить картошку так же ровно и чисто.

Саша учил парней чистить картошку по-хозяйски, рассказывая им разные истории про неё: и как заморский клубень попал в Европу, в Беларусь, в Россию, какие приключения с картошкой случались в то время, как она приживалась на новых землях. Как она мёрзлая, гнилая спасала людей от голода во время последней войны. Саша знал это из воспоминаний отца и  матери. А сколько волшебных качеств картошки открыл для себя человек! И где только сегодня не обходятся без картошки: она есть в конфетах, в резине, в текстиле, в сухом льду – всего не перечесть! «Картошка – настоящий клад, ни с чем несравнимое  сокровище земли», – раскрывал глаза своим товарищам по службе, которые были со всех уголков Советского Союза, «бульбаш».

Оказалось, слушали его не только товарищи-музыканты…
После первого похода на чистку картошки, когда она снова оказалась в меню, наряд выпал на другой кубрик. К музыкантам, которые разучивали ноты культового марша «Славянка», зашёл мичман.

– Мичман Нарейка, командир продуктовых запасов, – коротко отрекомендовался он и тут же спросил: – А где тут наш Бульбаш?
Саша вытянулся перед ним по стойке «смирно».

– Как ты, уважаемый, посмотришь на то, чтобы поучить уму-разуму новую команду? – спросил Нарейка. И когда увидел, что парень не понял, чего он от него хочет, уточнил: – Картошку чистить поучишь, а то нам её до конца похода не хватит. И привести её в порядок покажешь как, – улыбнулся по-доброму мичман-хозяйственник. – С твоим командиром я договорился.

Так Саша, кроме своих законных нарядов начал бывать около своей любимицы-бульбы почти каждую неделю. Он добился того, что картошку всю перебрали, отделили её от подгнивших очисток, подгребли. Кастрюли теперь ставили на чистый от картошки пол, а чистильщики сидели внизу на маленьких табуретках – их специально закупили два десятка при заходе в один из портов во время рейда.

Первые дни, недели и месяцы молодые матросы чувствовали себя голодными, несмотря на хорошую кормёжку. Из меню не выбывало мясо, рыба, но во время даже самой небольшой качки из них та еда вылетала, как пробка из бутылки. В свой очередной наряд по картошке Саша предложил Тиграну отварить «мундиров».

– Чиго, чиго? – не понял тот.
– Картошки в кожуре. Хлопцы голодные, не видишь – зелёными стали. Помыть только её надо хорошо.

Сварили полную (поменьше, чем пятиведёрная) кастрюлю. Забрали с собой в кубрик, прихватили соли. Хватило всем по две-три, да ещё и другим осталась. Саша смотрел как «хлопцы» лупили-ели «мундиры», и только счастливо улыбался. Со стороны ему казалось, что друзья век не видели не только пустой картошки, а может неделю не ели совсем. И случилось чудо: после «мундиров» никто не побежал в гальюн.

Другой раз, пока они чистили-заполняли кастрюли для всей команды под тушеную с мясом картошку, трое из парней, которым Саша показал, как это делать, тёрли картошку на «драники» для «картофельной команды»: музыканты, кок и его помощники, мичман Нарейка – где ж тут её напечь на весь экипаж корабля?
Парни, что временно попадали в эту команду, мало-помалу учились под присмотром «бульбаша» не  только как положено чистить картошку, но и готовить, и печь из неё те хрустящие «драники». У мичмана-хозяйственника отпала проблема с нарядами на чистку картошки. Раньше матросы под любыми предлогами старались избежать этого всё же нудного дела, а процесс чистки так затягивался, что кок еле успевал управиться с приготовлением обедов.

– Скорее бы уже тот наряд, «драников» хочется, – теперь мечтали не только музыканты.
Так с лёгкой руки Саши-«бульбаша» «мундиры» с «драниками» стали на крейсере традицией.

Мичману Нарейка так она пришлась по вкусу, а ещё больше – порядок в картофелехранилище и очередь из матросов на «картофельные» наряды, что он доложил о «бульбаше» командиру крейсера, капитану первого ранга Нарижному. На одном из построений личного состава на главной палубе корабля во время поощрений матросов, мичманов и офицеров за разные заслуги при несении службы, Саше была объявлена Благодарность командования крейсера. Её кадровик позже отослал его родителям.

А какие тёплые слова нашёл командир во время провозглашения своей речи для них – молодых матросов. А для его лично! Как они величественно звучали на огромной палубе крейсера перед сотнями молодых парней во флотских гимнастёрках! Те слова отпечатались в его памяти навсегда:
 
«Чтобы любить Родину, надо любить и беречь всё, что живёт и произрастает на её землях! В том числе – картошку! Пример тому – отношение рядового Прохорова к любимому всеми настоящему кладу из нашей необозримой земли, к труду наших соотечественников, в том числе колхозников, которые постарались произвести и вырастить для нас с вами все необходимые продукты, чтобы мы здесь с вами проходили службу,  ни в чём не нуждаясь. Чтобы в случае необходимости могли защитить конституционный порядок и завоевания наших дедов и отцов!».

Надо было видеть – с каким азартом и блеском в глазах его «хлопцы» играли туш, когда их «бульбаш» во время получения Благодарности отдавал честь командиру и чеканил обязательное в таких случаях: «Служу Советскому Союзу!».

Заканчивался термин службы Саши на корабле, который на целый год для него, и трёх его друзей с высшим образованием, стал домом.

– Да-а! Не зря вас прозвали  «бульбашами». Я и то не знал столько про картошку. Картошка как картошка, что с неё взять? А она смотри, какая красавица,  чего из неё делают!  Заморская, говоришь, персона? Теперь  у меня «салаги» не забалуют, и «кремзать» её как  попало не будут. Подбери и готовь себе замену из пополнения. «Бульбашовский» мастер-класс теперь будет постоянным. Будь спок! – говорил Саше ещё за месяц до прощания мичман Нарейка, который служил на корабле уже не один год.

– Смотри, не подведи, с честью держи высокую марку «бульбаша» на крейсере, –  наказывал Саша новобранцу-земляку из-под Гомеля через месяц, покидая корабль в последний день службы.

Сам он возвращался домой, в Беларусь, в свой полесский посёлок, к родной земле.


*Комля – рыбацкая снасть-кош из лозы
*Мадерон – простейшее приспособление для перевозки небольших грузов по железной дороге. Другими словами – железнодорожная тачка.
*Гальюн – туалет на корабле
*Кубрик – помещение для корабельной команды
*Камбуз – кухня на корабле.



«Лiтаратура i Мастацтва» 20 июля 2012 года
Шорт-лист фестиваля "Славянские традиции"-2013.
Перевод с белорусского автора.