Прелестная Лаура

  Она прелестная Лаура,
Да я в Петрарки не гожусь.
А.С.Пушкин
      
От дочери отец был в непроходящем восторге. Называл ее красавицей, принцессой и двойным именем Лиза-Лизонька. Она и на самом деле была красивой девочкой, очень красивой: Светло-русые до плеч волосы,  фиалковые глаза с наивным и ясным взглядом, стройная, тонкая, как тростинка, улыбчивая и приветливая - живая кукла Барби тринадцати лет.
Она уже успела прекрасно освоить искусство кокетства - современный ребенок из обеспеченной семьи, дитя пожилого папы и молодой мамы.
Лиза постоянно жила у бабушки по маме в большом провинциальном городе, где училась в музыкальной школе при консерватории. Несмотря на то, что бабушка, вдова профессора имела большую современно обставленную квартиру, она захотела жить в ин¬тернате при консерватории. Родители это только приветствовали, считая, что под надзором строгих воспитателей она не так избалуется, как при любвеобильной бабушке. К родителям же она наезжала только на каникулы, проводя большую часть времени на даче. А чтобы оградить ребенка от дурного влияния детей из ближней деревни, ей не рекомен¬довалось одной покидать пределы высокого дачного забора.
Вот с этим чудо-ребенком и пришлось Петру Андреевичу пришлось познакомиться весьма близко, ближе, чем он того хотел. Произошло это уже на следующий день после того, как он по приглашению ее отца, его институтского однокашника, прибыл погостить у них на даче. Случилось это, когда она, с согласия родителей, позвала его в лес за земляникой и малиной. Родители тем временем отправились к знакомому фермеру за мясом для шашлыка.
Сначала они попали в  малинник, где выше челове¬ческого роста ветки кустов гнулись под тяжестью крупных перезревших ягод, которые осыпались при каждом неосторожном прикосновении. Несмотря на то, что пространство между кустами сплошь заросло крапивой, а самые крупные и спелые ягоды были в ее гуще, им без ущерба удалось вволю полакомиться и наполнить два больших лукошка.
Лиза резвилась вовсю. Ее певучий голосок то тут, то там звенел счастливым ко¬локольчиком. Порой она затихала, затаивалась, не отвечала на призывы Петра Андреевича. Тогда он начинал беспокоиться - мало ли что может случиться с девочкой в лесу, можно и лихого человека встретить. Од¬нако когда его тревога достигала предела, о чем ее музыкальный слух узнавал по звучанию его голоса, она, с веселым смехом как чертик из коробки, возника¬ла рядом с ним.
Пройдя малинник, они по березняку вышли к настоящему лесному озеру. Огромные деревья подс¬тупали прямо к воде. Большая часть озера заросла водорослями, но с той стороны, где из озера выте¬кал ручей, была открытая вода и маленький пляж мелким песочком. В этом месте они и расположились.
Увидеть такое великолепие   рядом с Москвой, было для Петра Андреевича полной неожиданностью. Он даже пожалел, что у него нет с собой фотоаппарата, чтоб запечатлеть такую прелесть. Он несколько минут зачаровано любовался возникшей перед ним красотой.
Солнце стояло высоко и припекало со всей июльской мощью, и  Лизоньке, естественно, захотелось купаться. Из-за того, что озеро наполнялось родниками, во¬да в нем была очень холодной. Поэтому Петр Андреевич стал отго¬варивать девочку от этой затеи, уверяя, что она может простудиться. Но Лиза стояла на своем: купаться и все! Даже всплакнула слегка. И он уступил, будь что будет, при условии, купание будет длиться не более десяти минут.
Когда вопрос с купанием был решен, возникла другая проблема: Оказалось, что, резвясь в малиннике, она потеряла сумочку, в которой был  купальник. Позже он предположил, что потеря была преднамеренной или она вообще его с собой не брала, поскольку он не помнил, чтобы при выходе  нее в руках было что-либо кроме лукошка.
Он счел это веским доводом, в пользу того, чтобы ей воздержаться от купания. Но не тут-то было.
- Зачем тогда мы так далеко тащились по жаре,- возмущалась де¬вочка,- малины и в саду  завались,- притворно заныла девочка.
         - А кто виноват? Не нужно было терять,- вполне резонно парировал Петр Андреевич.
         - А вы, дядя Петя, отвернитесь. Я разденусь и нырну,- предложила она выход из положения.
"Логично",- подумал Петр Андреевич и удалился в лес  искать грибы.  Не успел он сделать и дюжины шагов, как со стороны озера донесся плеск воды и веселый смех:
         - Дядь Петя, идите сюда. Я уже…
Когда он вернулся, девочка находилась метрах в пятидесяти от берега, приближалась к водорослям. "Далековато, - подумал он,- случись что, я и помочь не успею. Пловец то я так себе. На воде держусь уверенно, но чтобы быстро доплыть...".
Лиза, увидев его, призывно замахала руками, высовываясь из воды почти по пояс.
         - Водичка прелесть! Давайте и вы...
         - Не могу. У меня плавок с собой нет. Сказать нужно было, что купаться будем.
- Чего уж там! Я отвернусь или нырну. Не стану подглядывать. Честно, честно,- и она скрылась под водой, сверкнув на солнце белоснежными ягодицами.
Петр Андреевич раздраженно вздохнул, но когда она вынырнула, сказал:
- Ты купайся. А я потом… Может быть.
Не учить же целомудрию чужого ребенка. Для этого  есть мама с папой.
        - Слабо? Да? Смотрите, как здесь глубоко.
Она сложила руки над головой, опять скрылась под водой и оставалась там почти минуту, которая показалась ему вечностью. И опять заскребло беспокойство.
- Дернул же меня черт пойти с этой взбалмошной девицей. Но откуда мне было знать. По виду то не скажешь. Мамина и папина доченька, вся из себя примерная, музыке учится,- бормотал Петр Андреевич, вперивши взгляд в темную глубину, решая, не пора ли заняться спасением.
- А я вот,- вскрикнула Лизонька, появившись над водой подобно дельфину. Сверкнув голой попкой, она опять скрылась в глубине. Но не успел он отреагировать на эту ее выходку, как она всплыла прямо перед ним, лежа на спине во всей обнаженной красе.
"Вот, попал! Как кур в ощип",- подумал Петр Андреевич и решил отправиться на поиск грибов. 
Грибов не было, да и бродить по лесу, зная, что порученный его попечению ребенок плавает в озере без присмотра, он не мог. Нужно было возвращаться на берег, рискуя застать девицу, загораю¬щую в обнаженном виде. Но выбора у него не было.
Когда он вернулся на берег, Лизонька, уже одетая, сидела на лежавшей у воды коряге, распустив мокрые волосы, шлепала ногами по воде, поднимая брызги, и напевала "пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет небо, пусть всегда будет мама…".  Он невольно залюбовался ею  и возникавшими в брызгах радугами. Прелестно.

Домой они возвращались более коротким, но менее живописным  проселком. Петр Андреевич всю дорогу молчал, девочка же щебетала как птичка, не требуя ответа.
Когда они возвратились, хозяева уже были дома.  Отец семейства в цветастом переднике на жирной в седых зарослях груди и потрепанных джинсах занимался мясом. Они привезли целую тушу барана, который был зарезан специально для них, и теперь он ее разделывал. "Куда столько?"- подумал Петр Андреевич. Отвечая на его молчали¬вый вопрос, хозяин сказал:
- Хватит вам на неделю. С собой немного возьму. Коллеги просили привезти. Не пропадет. Сейчас заготовим шаш¬лыки на завтра. У меня, скажу честно, это неплохо получается.
Еще они привезли живую курицу, которой завтра предстояло отп¬равиться в суп. Не ведая об уготованной ей участи, она, привязанная бечевкой за ногу, беззаботно бродила у задней стены летней кухни.
Когда Петр Андреевич, приняв душ, вернулся к веранде, там, накрывая на стол к обеду, мама с дочкой что-то оживленно об¬суждали и при этом хохотали. Увидя его, они замолчали, из чего он решил, что разговор был о нем.
       
После обеда, хозяева фазенды, так они называли свое жилище, устроили себе тихий час. Петр Андреевич, не привыкший днем спать, расположился в шезлонге под навесом, рядом за кухней, где, в ожидания приглашения в суп, бродила  привязанная за ногу кури¬ца.
День клонится к концу. Жара пошла на убыль. Оранжевый шар солнца, приближаясь к верхушкам недальней лесополосы, многократно удлинял тени. Воздух был недви¬жен. Ни звука, только кузнечики стрекотали, да мухи жужжали. Небо было ясным, белесым. Редкие перистые облачка зависли, высоко, высоко, еще выше тянул за собой белый след самолет. Ниже облаков, но тоже высоко, выписывая круг за кругом, парил ястреб, Полюбовавшись небом, самолетом и ястребом, Петр Андреевич углубился в обнаруженный на веранде старый номер "Огонька". И только он начал вникать суть юмористической миниатюры неизвестного ему автора, бородатенький образ которого был изображен там же, как вдруг, сов¬сем рядом, что-то  ударилось о землю, тонко вскрикнув, ша¬рахнулось в обобранные кусты смородины, пройдя сквозь них, зашуршало в огуречной грядке. Петр Андреевич удивленно посмотрел в ту сторону и увидел взлетевшего с грядки ястреба. Медленно набирая высоту, заваливаясь на крыло, хищник удалялся в сторону лесополосы, а  у его ног очумело трепыхалась привязанная за ногу курица.
Стервятник, кружа в вышине, высмотрел добычу -  спикировал на нее, схватил и хотел сделать крылья, но не вышло. Дернувшись на веревке, привязывавшей курицу, он с маху грохнулся о землю. К счастью, удар прошел для него без сильных повреждений, и он, выпустив добычу, благополучно улетел, хоть и не солоно хлебавши.
- Вы чиво, дядь Петь, совсем ку-ку,- донеслось из-за смородинных кустов, сквозь которые проломился ястреб.- Чем это вы в меня запузырили? Так можно и заикой сделать.
- Это не я. Это он,- Петр Андреевич показал на улетавшую птицу. Он  посмотрел в направлении голоса и обомлел: за  смородинным кустом стояла фиалкоглазая Барби, совершенно голая. Она так загорала всего в нескольких шагах от него.
"Это ты, дорогуша, совсем уже ку-ку",- подумал он и поспешил убраться в отведенную ему резиденцию, то есть к банному домику, где, кроме парильного помещения, имелась еще комната для гостей с мебелью, хо¬лодильником и даже маленьким телевизором.
Когда Петр Андреевич, отдохнув у себя в комнатке, пришел к ужину, курица, отделавшаяся при нападении только испугом,  пришла в себя,  как ни в чем не бывало, продолжала прогулки в отведенных ей пределах. Глядя на нее, он рассказал хозяевам о выпавшем на ее долю потрясении и походатайствовал о помиловании. Хозяева согласились с ним и дали ей вольную. Пусть идет куда хочет. Однако она не воспользовалась да¬рованной свободой и осталась во дворе.  Но это был ее выбор.
 
В первой половине следующего, воскресного дня все шло по намеченному плану. Жарили шашлыки и тут же поглощали их, запивая пивом, вином и пепси. Ленька поначалу воздер¬живался от острого, но поддавшись соблазну, съел немного шашлыка, и вскоре схватил¬ся за живот, застонал и заспешил в дом. Жена последовала за ним.
- Папе нехорошо,- сказала она возвратясь через несколько минут.- Мы отдохнем, а вы можете продолжить.
- Лиза, не смей пить вино,- крикнул Ленька из глубины дома болезненным голосом.
- И пива тоже,- дополнила его мама.- Пей пепси.

После того как хозяева удалились, трапеза сама собой свернулась. Да и есть уже не хотелось. Не желая ложиться спать и не имея охоты оставаться наедине с Лизой, Петр  Андреевич отправился бродить по саду,  осознавая  неуместность  своего пребывания в этих кущах. Вчерашние Лизонькины выходки только усилил его желание убираться подобру-поздорову.
Набродившись, он задумчиво шел в направлении отведенной ему резиденции, не подозревая, что на него идет охота. Подходя к домику-бане, он вдруг услышал:
         - Дядя Петя, идите ко мне! Скорей же!
"Лизонька? С чего вдруг",- подумал он, а оглядевшись по сторонам, понял, что звала она его из покрытого красными ягодами куста бузины, росшего в углу забора. Он приблизился к кусту, чтобы узнать, может, нужна помощь.
Присмотревшись, он в шаге от себя увидел  обладательницу нежного голоска. Девочка лежала совершенно голая: халатик расстегнут, тонкие длинные ноги раздвинуты, раскрывая слегка поросший светлыми рыжеватыми воло¬сиками еще не развитый детородный орган.
От неожиданности Петр Андреевич остолбенел, а оценив  ситуацию, вообще лишился дара речи.
- Ну что вы стоите! Идите ж скорее ко мне,- призывно шептала девочка. …………………………………………………………
………………………………………………………………………………..
………………………………………………………………………………..
- Что ты вытворяешь, негодная девчонка?- вырвалось у него по-взрослому несерьезно.
- А чё? От вас убудет? Здесь больше нет мужчин. Не к папке же мне приставать,- услышал он в ответ. Девица с бесстыдной наивностью смотрела ему в глаза, не смущаясь ни своей наготы, ни того, что пыталась сотворить.
         - Да как ты можешь? Ты же еще совсем ребенок.
Сердце его учащенно билось.
Только этого ему нехватало для полного счастья.
Он повернулся, намереваясь поскорее покинуть место неожиданной встречи.
- И никакой я не ребенок… Куда же вы?... Ничего же не было! Дядя Петя, вы же классный мужик! Идите, клёво будет! Не пожалеете,- говорила она и облизывалась, как кошечка.
Его потряс наглый цинизм в устах тринадцатилетней девочки. Да он в тринадцать…
- Замолкни ты,- Петр Андреевич повысил голос.
- А чего такого? Ничего особенного. Мы с маэстро... после уроков всегда… У него не стоит, поэтому мы так... С другими по-всякому... Давайте по-всякому... Ничего не будет. Я уже не целка... В нашей группе целок нет... Была одна. Дура набитая. Строила из себя не¬весть что, так мы ее... Две девчонки держали, а я ей "туда" два пальца и...,- она жестом показала на себе, как было проделано,- чтобы была, как все. От не отрывалась коллектива. Не позорила... Плакала дуреха... Было б о чем! Зато теперь со всеми...
- Ты оденься. Неровен час, увидят,- сказал  Петр Андреевич, делая вид, что не слушает ее крамольные речи.
Девочка поднялась с колен, однако вовсе не для того, чтобы последовать его совету. Не застегивая халатик, она двинулась на него с распростертыми объятьями.
- Давайте? А?– умоляла она при этом.- Папка с мамкой... Им сегодня не до нас. У них сегодня день любви… Нужно же когда-нибудь... Она сама бы вас уделала за милую душу, если бы его не было здесь. Когда его нет, она... Ха-ха-ха. Я ее как-то увидела с охранником… Так они позвали меня к себе. На троих...  Папка же всегда на работе... Работа… А вы еще, дядя Петя, очень даже... **
Петр Андреевич понял, что если не хочет вляпаться в историю, то самое время отступать, точнее, спасаться бегством. И он не говоря ни слова быстрым шагом, почти бегом, устремился к своему жилью и закрылся там, чтобы обдумать, как  быть дальше, поскольку девочка только-что чуть не изнасиловала его в извращенной форме. Слава Богу, обошлось.
Но из-за запертой двери донеслось:
- Дядя Петя, откройте. Это я.
Он затих, не решаясь даже дышать.
- Не молчите, я знаю, что вы там. 
Он тихо, чтобы не скрипнуть, опустился на тахту и стал ждать, пока девочка уйдет. К сожалению, единственное оконце в его комнате выходило на глухой забор, поэтому наблюдать за Лизонькиными передвижениями он не мог, а за дверью было тихо. Он уже собрался выглянуть, но тут ее голосок пропел:
         - Меня зовут пить чай. Приходите и вы. А к вам я ночью приду-у-у. Жди-и-те. Жди-и-те. Жди-и-те.
То, о чем девочка так запросто рассказывала, и что только что случилось, для Петра Андреевича было выше его, видимо устаревшего, разумения.
Немного успокоившись, он принялся анализировать: С одной стороны – происшедшее было отвратительно и мерзко. "Неужели Ленька не видит, что творится в его семье,- подумал он и тут же спросил себя: А ты бы увидел?" С другой стороны – такое выпадает раз в жизни, да и то не каждому.
- Пройдет еще несколько лет, и на тебя даже ровесницы перестанут обращать внимание,- сказал он себе.- А тут такая прелесть добивается. Бутон только-только расцветающий... Жизнь прошла, а у тебя ведь не было любви, такой, чтобы как в омут. У тебя и женщины все были или старше или такие же, как ты. Все деловые. Аккуратно раздевались, аккуратно отдавались,  также аккуратно одевались. И никакой тебе любови-моркови.
Он не допускал случайных связей, всегда имел дело только с хорошо знакомыми женщинами, и только  по взаимному согласию, не нарушая нравственных и прочих норм. Но что делать в создавшейся ситуации? Был только один ответ: "Бежать! Бежать без оглядки".
 - Уезжать  и чем быстрее, тем лучше,- шептал он, переодеваясь и собирая в сумку пожитки.- Если я останусь здесь на неделю, то они обе меня достанут: и  доченька, и ма¬мочка. А если до утра, то она ночью сделает, как обещала. Ее могут хватиться, и тогда скандала не миновать, даже если ничего не произойдет.

Когда час спустя Петр Андреевич пришел на веранду, все были в сборе. Лизонька все еще пила чай, на¬мазывая джем на ломтики поджаренного хлеба. При этом мило шутила с родителями, а ее прелестная мордашка, перепачканная джемом, строила забавные гримаски. Увидев его, она пососала большой пальчик, запустив его глубоко в рот, будто слизывая джем, подмигнула ему и предложила чаю. Петр Андреевич поблаго¬дарил, но сказал, что попьет немного позже. Когда он выходил, девочка, из-за маминой спины, одними губами прошептала:
- Я к вам при¬ду-у-у,- при этом звонко по-детски расхохоталась и опять пососала пальчик.
"А ведь точно придет. Ко мне ведь можно пройти незаметно. И может раскрутить меня на "по-всякому". Я ведь не железный",- подумал Петр Андрее¬вич.- Так на старости лет можно и схлопотать срок за растление малолетки... Но нельзя просто так вдруг... сорвать¬ся и укатить. Не поймут... Обидеться могут. Нужно было придумать правдоподобный пусть и не очень убедительный повод." Попив чаю, Петр Андреевич испросил разрешение позвонить домой. Во время разговора с женой, он, в расчете, что его могут слышать, несколько раз повторил, что обязательно будет, закончив, сообщил хозяевам, что ему нужно срочно домой: жена неожиданно заболела, а дочь с зятем в отпуске. Помочь ей некому.
По расписанию ближайшая электричка отходила через час, а до платформы от них – рукой подать.

Провожать Петра Андреевича отправились всем семейством: мама, папа и дочь. Шли не торопясь. Лизонька бесцеремонно взяла его под руку. Родители ушли немного вперед.
- Вы, дядя Петя, из-за меня уезжаете, да?- спросила она и прижалась к нему.- Останьтесь. Я больше не буду. Буду хорошей. Мне без вас будет грустно. Очень грустно.
"Мне тоже",- думал он, не решаясь даже открыть рот. Что он мог сказать этому юному, очаровательному и уже развратному ребенку? Лучше помолчать.
Запах ее пахнущих солнцем волос дурманил его.
Когда они пришли на платформу, до прихода электрички оставалось еще несколько минут.
Они стояли, молчали, и отчего-то все чувствовали себя неловко.
- Зря ты, старик, торопишься,- нарушил молчание Ленька,- Утром позвонишь еще раз. Если ей не полегчает - поедешь со мной на машине. А то пожил бы с недельку... В следующий выходной завалимся на рыбалку. Лодка. Костерок. Ушица с дымком! Прелсть!
Но уговоры на Петра Андреевича уже не подействовали. Он все решил.

Ленька все же обиделся, и больше ему не позвонил. Он, видимо, почувствовал, что что-то было не так, или счел бывшего однокашника слишком привередливым: "К ним, яйцеголовым, на паршивой козе не подъедешь." Петр Андреевич тоже ему не позвонил.
После того, что случилось, его, будто подменили. Его совершенно перестали интересовать женщины, но стоило ему вспоминать Лизу, ее русые, пахнущие солнцем локоны, фиалковые глаза, длинные, тонкие ручки и ножки, как у куклы Барби, всплывающий из воды плоский живот, как кровь ударяла ему в голову и стучала в висках, а сердце начинало учащенно биться в груди.
Он уже стал забывать Лизоньку, но она сама о себе напомнила, позвонила ему. Возможно, увидела его визитную карточку. Случилось это месяца через три после их встречи, перед октябрьскими праздниками.
- Дядя Петя, Петр Андреевич! Здравствуйте!– неожиданно услыхал он в трубке служебного телефона знакомый голос.- Это я, Лиза, Ли¬за-Лизонька. Помните меня? Вы у нас летом были на даче.
Петр Андреевич растерялся. Он несколько секунд собирался с мыслями, придумывая, как ему уйти от продолжения разговора с ней.
- Дядя Петя, это я - Лиза-Лизонька, Прохорова,- повторила она, не дождавшись ответа.- Не узнали? Приезжайте к нам, пожалуйста, поскорее. Запишите адрес.
Ошарашенный неожиданным звонком, Петр Андреевич схватил ручку и стал записывать. "Может что-то с Ленькой,"– подумал он, однако то, что он услышал дальше,  разозлило его:
- Я одна дома. Папа с мамой укатили в гости. Их не будет несколько дней... Я приехала на празд¬ник… Приехала, а здесь никого. Обещала, что не приеду, а приехала…. Они не знали.... Дома никого,  я совсем одна... Мне скучно и грустно. Я по вас скучала все это время. Очень, очень. Вы даже не знаете как.
- Прошу вас, Лиза,- наконец через силу выдавил из себя потрясенный Петр Андреевич,- Не зво¬ните мне больше никогда. Вы слышите меня? Ни-ког-да!
- Слышу, слышу. Но почему? Что я вам сделала такого?
- Если вы не прислушаетесь к моим словам, мне придется все рассказать  вашему папе. Поверьте, я не шучу! Я это сделаю, хотя мне будет очень неприятно. Надеюсь, вы меня поняли?
Он почему-то заговорил с ней на ВЫ. Не исключено, что именно это сильнее всего подействовало на нее.
- Вы что, дядя Петя, совсем ку-ку, да?- прокричала она со слезами в голосе, и в трубке послышались короткие гудки.
"Бедная Лиза, бедный я,- подумал Петр Андреевич,   чувствуя волнение. Оказалось, что эта прелестная развратная девочка была ему не только небезразлична, но и желанна. А еще ему было ее жаль, но он ничем не мог ей помочь. Как и себе. Эх! Лиза, Лиза-Лизонька, Лизавета Леонидовна. "Может быть, она прелестная Лаура, да я, хоть и Петр, но не Петрарка. Сохрани ее Бог,"- подумал он и навсегда закрыл для себя этот вопрос.