Как надобно писать

Писать нужно так, чтобы, читая о лимоне, невольно захотелось морщиться, чтобы от прочтения зимних пейзажей замерзали ноги, пощипывали щёки и нос, а тело покрывалось мелкой холодящей дрожью. Писать надо так, чтобы, читая диалог, человек слышал голоса говорящих. Чтобы всё, что выведено чернилами и напечатано принтером, складывалось в уме читателя в образы, живые и гибкие, реальные и движимые. Писать нужно, дыша лёгкими героя, задумываясь его извилинами, говоря его губами, шагая его ногами. Писать нужно так, чтобы в момент описания трагедии, ты плакал навзрыд, а, повествуя о болезни, хворать самому. Писать нужно таким образом, чтобы, рассказывая о прикосновении, ты чувствовал чьё-то тёплое присутствие и дыхание. И страшно, но вместе с тем неописуемо радостно для автора, если в секунды наивысшего вдохновения, выливающегося в строки, герои и картины возникали сначала туманными тенями на стене и потолке, а потом обретали чёткие черты и вставали, и двигались, и жили по твоему велению эти пёстрые образы прямо посреди мутно освещённой комнаты, и пол скрипел под их тяжестью, и стучали каблуки их обуви, и прогибался диван под садящимися, и еле слышно звенели хрустальные бокалы, отражая волны их голосов и плывущей из ниоткуда музыки. Чтобы и от этих людей на пол падали тени и превращались в героев второго плана. Пусть стены растворятся в глухом вечере городских улиц, пусть лицо твоё освещается подвешенными на столбы звёздами, а половик ползёт волнами, мелкой рябью и становится, в конце концов, мокрой, скользкой, последождевой брусчаткой. Чтобы по ней из распахнутого настежь окна, протерев шторами боковые окна, прогремела пухлыми шинами легковушка. Чтобы на потемневшем и взлетевшем в бесконечную высь потолке замерцали сверхновые галактики, денеболы, квазары и красные гиганты, припудренные межзвёздной пылью и перечёркнутые профилем Млечного пути. Чтобы ты мог, поёживаясь от вечерней прохлады, долго бродить по переулкам, созерцая космические просторы, пиная попадающиеся на пути камешки и ворохи осеннего опадка и вглядываясь в знакомые лица редких прохожих...

Чтобы то, что написано тобой, наполнилось духом своего бога-создателя и зажило своей жизнью, само верша свою судьбу, но под надзором творящей гармонии. Это и есть... счастье писателя.