Глобы 9. Влюбись в Дарью!

9.Влюбись в Дарью!

Яша вышел во дворик, погладил смиренную овечку. Та заблеяла благодарное: «Бе-э-э», глянула Яше в глаза и опять  вернулась к своему обычному делу. Она щипала травку и больше ни  о чем не думала. Бог создал для нее овечью голову: ни музыка, ни высшая математика ее не интересовали. «А священник ставил мне ее каждый день в пример: «Будь Яша, как эта овечка, и наследуешь царство небесное».
Яша добродушно усмехнулся. То же самое старик раза три повторил и Вилену. Мальчишка, по сути, еще не знает ни философии, ни высшей математики, ни музыки. Яша ожидал, что глобы поспешат выйти с ним на контакт. А они словно о нем забыли.
- Вот делишки! Что же им тогда надо?

Я уже взрослый. Мне вчера исполнилось восемнадцать. И я сильно предчувствовал, что вот-вот для меня откроется совсем новая жизнь. И я вовсе не имел в виду Яшины фантазии. Он для меня был интересным человеком со своими мирами.
Яша меня несколько раз выводил в поле и рассказывал подробно все, что на нем видит. Но честно говорю, я не видел там никаких пришельцев. Если они и прилетели с другой планеты, как утверждает Яша, то они для всего мира невидимы.
Я часто заходил к Яше в баньку, и тот всегда был занят глобами. Он прослушивал их разговоры через какое-то странное устройство: одна серебристая тарелка и два провода, идущие к наушникам.
- Не понимаю, чего же они на самом деле хотят. Влюбились они что-ли в эту Дарью Николаевну?
- В какую Дарью?
- В учительницу.
-Зачем она им?
- Подожди! Подожди! – замахал Яша рукой и опять стал вслушиваться в свой аппарат.
Прошло десять минут полной тишины, и даже жужжание мух не было слышно.
- Странно, - сказал Яша.
- Что странно?
 Яша снял наушники и положил на стол.
- Глобы боятся какого-то мальчишку. У них сейчас голова занята не мной. То и дело слышишь: «Мальчик где-то близко. Вычислите его как можно скорее! Ошибки быть не может!» У них круг сузился до одной школы. Теперь я понимаю, почему они ее сохраняли. Перекартуй этих детей – они бы себе осложнили задачу. Итак, им нужен мальчик. Особенный, возможно, с признаками гениальности. Будь он старше десяти, глобы его без труда бы вычислили. Их мышление я разгадал: они все вычисляют перебором вариантов, интуиция у них отсутствует. А мне она, драгоценная, тысячи раз помогла! И откуда-то она берется эта интуиция, у людей таких темных, как я!
- И что она вам подсказывает?
- Что среди самых худших детей этого ребенка искать надо. А первый класс-то там в этом году один. И учительница там молоденькая да красивая! А что, Вилен, давай-ка я тебя с нею познакомлю.
Ах, Яша знает, как меня в краску вогнать.
- А сколько ей лет? – спросил я робко. 
-Да девятнадцать с хвостиком.
Я любил только одну девушку. Ее звали Мирра. Она как все была в красной одежде, как все подстрижена коротко. А глаза ее всегда смотрели далеко вперед.
Я ее мог видеть на всешкольных собраниях. Девушки сидели в параллельном зале, отделенном от нашего стеклянной стеной. Я сидел с правого края, а Мирра – с левого. Нас разделяло всего пять метров. Пока директор подводил итоги недели, а это всегда было по воскресеньям, я украдкой поглядывал на девушку.
Две месяца она не замечала, что мой взгляд магнитит ее стройную гениально вылепленную фигуру. А, может быть, в чем я сам себе с трудом признаюсь, меня притягивала тайна ее высокой груди, очертания которой не могло скрыть даже ее широкое красное платье.
Так продолжалось долго, пока Мирра куда-то не исчезла. На ее месте стала сидеть утконосая девушка с очень маленькими глазами.
- Гертруда! – обратился к ней директор. – За прилежную мойку посуды и идеальную чистоту на кухне от имени Красного города я объявляю вам благодарность.
Гертруда встала и прижала прямую ладонь ко лбу – это значило: «Далеко смотрю, товарищ директор!» Под платьем у нее был вакуум. Она была круглая, как термос, и щеки у нее всегда пылали от температуры.
Ах, Мирра, Мирра, где ты теперь, прекрасное изваяние моей любви!

В дверь тихо постучали. Я сидел в своей комнате и читал интересную книгу «Революция машин». Еще мгновение назад я был так далеко от реальности. Уже третий день я блуждал в глубине веков – часто клал  книгу на колени – бродил по извилистым дорогам 18-19 веков. Уже дымили трубы и проезжали мимо меня первые омнибусы. Фонарщики зажигали всякий раз при моем приближении на столбах фонари. И все равно Европа была во тьме. И еще никто не знал, как ее вывести из мрака.
Однажды я набрел на поселок, построенный в виде параллелограмма. Его построил гениальный Оуэн. Там было много фонарей, и они горели день и ночь. Но и этого света было недостаточно, чтобы озарить души людей идеалом. И сколько сотен поколений бродили по этим беспросветным улочкам прошлого без всякой надежды отыскать добрый огонек.
После того, как постучали, прошла одна минута или целая вечность. Я не успел даже встать со стула, как дверь отворилась, и вошла очаровательная девушка с большими глазами. Она мило мне улыбнулась и подошла к моему столу:
- Я тебя не отвлекла?
- Да… Нет… Я только хотел встать, чтобы…
- А дверь была приоткрыта. Я минут десять наблюдала, как ты читал. Одну минуту смотришь в книгу, а затем – две минуты в окно.
- Ты наблюдала…
- Мне Яша говорил, что ты прекрасный мечтатель.
- И это тебя огорчило?
- Нет. Хотя я самая обыкновенная учительница. Скажу даже: новоиспеченная. Я только несколько месяцев работаю. А твой дядя…
- Какой дядя?
- Дядя Яков. Он просит, чтобы я разглядела среди моих учеников гения. Так смешно Яков сказал: «Мальчик там сидит и штаны протирает».
- И сколько у тебя мальчиков? – поинтересовался я.
- Тринадцать.
- И ты кого-нибудь разглядела?
- Как ты по-детски спрашиваешь. Я же не ясновидящая. Ну, конечно, я могу исключить самых худших, таких как Платон Сократов. Но Яков просит одного-единственного. И убеждает меня, что это вопрос жизни или гибели земли. Какой он смешной, этот Яша. Это правда, что он все знает?
- Не все, раз он не может отыскать гениального мальчика.
Затем мы забыли о Яше, о проблемах земли, о всех выдуманных опасениях, о странных его фантазиях.
Мы  с Дашей нашли что-то такое общее и близкое, о чем никогда нас не учили в Красном городе. Мы сидели с Дашей на диване, она была так близка ко мне и так тихо дышала. Я держал ее руку. И чувствовал ее мягкие подушечки пальцев. Как нежно они умели прикасаться. Сколько трепетного, тайного чувства в них было. Еще недавно я любил живое изваяние по имени Мирра.
Но дыхание любви обнажает наши души и сердца, и, оказавшись рядом, мы уже не можем ни раствориться, ни исчезнуть. Теперь у нас только одно чувство: всегда быть вместе. Кто-то переплел нас невероятно быстро невидимыми корнями.
- Ты знаешь, Вилен, когда мне Яков сказал про тебя…
- Я знаю. Он мне обещал привести молодую учительницу. И я вообразил…
- Кого ты вообразил?
- Тебя. Вот такой, как ты пришла. Только я думал, что ждать нужно будет очень долго. И не так быстро мы сблизимся.
- А я видела тебя и раньше, и знала, что ты такой красивый, только меня смущала твоя красная одежда.
- А ты долго искала мою комнату?
- О, в вашем городе невозможно долго искать. Яков мне все объяснил.
- Ты придешь завтра?
- Нет, ты приходи в мое общежитие. У вас здесь такой мертвый мир, а у нас очень весело.

Яков пришел вечером. Уже начало смеркаться, и я мечтательно лежал в постели и все думал, не во сне ли я все это видел. Вот скоро проснусь, и какое разочарование меня постигнет.
- Яша, ты во сне пришел или наяву?
Яша хитро улыбнулся.
- Это самый сладкий сон в твоей жизни, Вилен.
- Яша, дай я тебя пощупаю.
Яша протянул свою грубую, твердую как камень руку.
- Тебя из какой глины вылепили? – спросил я его.
- Из самой что ни на есть глиняной. Всех из нее лепят – ну и меня заодно.
Яша сел за стол так, чтобы я его  мог видеть, только запрокинув на подушке голову.
- Ну что, разглядела твоя девушка-сон в своих учениках кого-то особого?
- Яша, она – самое прекрасное творение, сотканное из утренней зари.
- И это творение хоть что-нибудь сказало тебе?
- Она, наверное, что-то мне говорила, но так тихо, что я слышал только ее дыхание.
- Дыхание – это хорошо. И сердца ваши бились в унисон. И в глазах – сладкая бездонность. И сплетение рук. Прикосновение губ.
- Яша, это, правда, был не сон?
- Скорее всего, что сон. Наяву она тебе хоть что-нибудь  должна была сказать про мальчика.
- Она сказала только, что у нее самый плохой ученик – Платон Сократов.
- Платон?
Вдруг лицо Яши стало глубоко задумчивым.
- Все это, Вилен, очень серьезная реальность. И пусть она продолжается в твоих снах. А мне нужно бежать. Не люблю суеты. Но в жизни без нее не бывает.