Тронемся в путь караванный эпохи своей диссиденты

Тронемся в путь караванный эпохи своей диссиденты,
По птицам стреляя глазами, слагая о нас киноленты,
Не чувствуя время сухое, кого-то умывшее кровью -
Мы заняты делом, не сказкой: мы снова сживаемся с ролью.
Наш день - тот же день, что и стадный, но мыслью наполнился зрелой...
Мы смотрим - мы видим ошибки кричащие власти неспелой,
Мы тихо уходим в брезгливость к преступнику, вставшему в позу,
Беззвучно приносим к могиле убитых ораторов розу.
Одну - это символ их жизней, смахнутых... иль смытых рекою
Из денег, из газа и нефти, из власти, что стала слепою,
И шире глаза открываем, и крепче врастаем в эпоху -
Приносим дыхание наше не ИМ, но собратскому вздоху.
Мы тронемся в путь караванный эпохи своей диссиденты,
Но не за границы ристалищ, а вглубь о стране киноленты,
И будет страна режиссёром своих горьках съеденных будней:
и будем мы рядом друг с другом: глухие, но смертные люди.
Посмертно узнаем друг друга, став символом умного слова,
Пусть будет старинно всё это, пусть будет печально, не ново.
Мы выдохом плаваем честным и станем библиотекой,
Открытой для чтения дальним потомкам, не ставшим калекой.
И каждый из нас может сразу, не выслав товарищу руку,
Рукопожатьем остаться, как горло, спешащее к звуку;
А слово шагает всечастно к любому диктатору в позе:
"Ты сделал меня диссидентом - случившимся классиком возле"