ЭТЮД Часть 9

      
       (Иллюстрация автора)

       После Рождественской ночи, вплоть до Крещения снег больше не шел. Дороги были расчищены, светило солнце, и трещал мороз. Мы съездили в Москву и навестили всех наших родных. Мама хоть и обрадовалась, но увидев нас, заплакала. Марусю мы отвезли к бабушке и дедушке. Вадима, отчима Никиты,  она теперь величала дедом. Сами мы  погуляли по городу, я завезла Левке несколько работ. Он, почесывая затылок, сказал свою любимую фразу – «Ну ты, мать, даешь!» -  и опять замолчал, рассматривая картины. Вернулись  на хутор мы вечером накануне Крещения. Маруся разбирала свои новые игрушки, которые ей  подарили бабушка с дедушкой, я разбирала продукты, Никита таскал воду и наливал ее в большую бочку в сенях, чтобы мне не приходилось постоянно таскать воду из колодца самой.  Запарясь у печи, я   вышла в сени и кружкой зачерпнула  воду из бочки. Поднесла ее к губам, глотнула  - вода была студеная и вкусная. Я улыбнулась. Мне нравилось жить здесь!
   Раньше я даже представить себе не могла, что уеду из своей любимой Москвы в отдаленную местность, и поселюсь там. А теперь я не знала, как можно жить в этом пропыленном и зловонном от выхлопных газов городе! Моя теперешняя жизнь стала похожа на чудесную сказку. Я встретила любимого человека, стала ему женой, и матерью маленькой девочки, которую я полюбила как свою собственную дочь. Теперь у меня есть все, что нужно женщине для счастья - дом, муж, дети... Я надеялась, что вскоре смогу подарить мужу и Марусе маленького. Думаю, что они будут любить его. В том, что у меня будет сын, я, почему-то, не сомневалась!
   В сени вошел Никита с двумя ведрами.
  - Что ж ты тут раздетая стоишь? Застудишься. Иди в дом.
  - Не застужусь! - И чмокнув его в щеку, убежала в натопленную комнату.
   Маруся подняла голову и замерла. Я удивилась. Такого выражения лица я у нее еще не видела. На маленьком личике была тревога и испуг. Вскоре заволновался Курт. Он бегал по комнате и с утробным рыком рвался на улицу.  Маруся подбежала к окну в спаленке, и прижалась лбом к стеклу. Я подошла к ней и спросила:
   - Что, что ты высматриваешь? Что-то случилось?
   - Пока нет, но сюда идут люди. Много людей...
    Я выпустила Курта во двор к Никите.
    Через несколько секунд в комнату вошел Никита, держа за ошейник собаку.
   - У нас гости, - сказал он. Сидите в доме. Не высовывайтесь!
    Я испугалась...

    Народ подходил к дому небольшими группами. Мужики отдельно от баб. Некоторые были с детьми. Я подумала, что если бы они хотели сделать какую-нибудь пакость, то вряд ли бы взяли с собой детей и немного успокоилась. Никита стоял во дворе, рядом, прижимаясь к его ноге, стоял Курт. Ему явно не нравились наши ночные гости. Когда все они вошли во двор, то заполонили его полностью. Пришла почти вся деревня. Они постояли, молча, а потом, мужики сняли шапки и один громко сказал:
    - Мы с миром. Не пугайтесь.
    - Мне бояться нечего, - ответил Никита.
     Затем из толпы вышла Петровна и, подойдя к Никите, встала с ним рядом, лицом к людям.
    - Мы, того, прощения просить пришли, - сказал мужик. - Прости нас Никита, и забудь, что раньше было.
     Все  одобрительно загалдели. Кто-то выкрикивал:
    - Кто старое помянет, тому глаз вон!
    - Несправедливы мы были к вам. Озлобились мы. Знаешь ведь какая жизнь-то у нас тяжелая. А как до беды-то дошло, кто как не ты нам помог? - опустив глаза вниз, сказала жена Василия.
      Люди  закивали головами.
    - И что хутор тогда спалили, прощения просим, - сказала одна из женщин.
    - На Степановне грех! Она тогда нас всех взбаламутила! - закричал какой-то мужик.
    - Да,  девка-то у них уж до Никитки порченная была! - выкрикнула  пожилая тетка.
    - Добро, - сказал Никита. - Мы все поняли. И прощаем вас. Да и вы нас простите тоже! Бабушка моя никогда вреда людям не делала. Только помогала... А вот Марусю извините. По малолетству она, не со зла!
    - Да  Валька сама виновата! Нечего язык распускать! - засмеялись бабы.
     Я накинула на себя тулуп и вышла к ним.
     Люди замолчали. Потом мужик, который выступал за всех, сказал:
    - Пойдем мы. С праздником вас. И живите счастливо..... Детишек побольше! 
     В толпе раздался смешок.
    - А не боитесь, что колдунов-то много нарожаю? - спросила я.
     Некоторые засмеялись, кто-то  перекрестился, кто-то сплюнул, но все же прокричали:
   - Не, не боимся. Рожай!  Если что - поможем!
     Тут уж все громко расхохотались. И стали расходиться.
     Мы долго стояли во дворе. Я, Петровна, Никита и Курт.
     Маруся так и стояла возле окна.
   
   
    Я открыла глаза. Лежа в постели, я сладко потянулась и посмотрела в окно. Наступило Крещенское утро. За окном все сверкало и искрилось. Заснеженный лес и луг был похож на белую скатерть с   рассыпанным  на нее серебром и золотом.  Солнце заливало комнату, я встала с кровати и босыми ногами ощутила тепло деревянного пола, на душе было светло и радостно. Никита ушел на ферму. Маруся еще спала, после вчерашних переживаний, и я не стала ее будить. Я прикрыла занавески, чтобы солнце не било ей в глаза, и тихо прошла в сени. Там было холодно. Я взяла банку с молоком и влетела обратно. Налила себе в кружку холодного молока, отломила кусок еще теплого хлеба. Вкусно!
     Неужели уже Петровна приходила, подумала я. Хлеб-то теплый, прямо из печи. А я даже не проснулась! 
   - Таша, Таша! - позвала меня Маруся.
    Я подошла к ней, погладила ее по растрепавшимся волосам и улыбнулась ей.
   - Ты такая красивая! - сказала ей я.
   - Ты тоже!
   - Сейчас мы позавтракаем и можем пойти на речку кататься на коньках. Или на этюды.
   - Можем. Только ненадолго! Тебе нельзя мерзнуть, - сказала мне Маруся. - Можешь заболеть. У тебя ребенок в животе.
   - Нет. Ты что-то перепутала, - сказала  я и нахмурилась.
   - Ничего я не перепутала! - серьезно глядя мне в глаза, сказала Маруся. - Теперь тебе беречься надо. Я очень братика хочу! - и хитро улыбнулась.
    Я прижала ее к груди. И сразу ей поверила. Значит, так оно и есть! Живя в этой необыкновенной семье, я научилась верить  в чудеса!
    Пришел Никита.
    Я приложила палец к губам и подмигнула Марусе.
    Она сразу поняла, что от папы это пока надо утаить. 
   - Я не скажу ему, - шепнула мне она, - только...
   - Что... только?  - так же шепотом спросила  я.
   - Что вы там шепчетесь? - спросил улыбающийся Никита.
   - Это секрет, - важно округлив глазки, сказала Маруся.
   - Да, - подтвердила я.
   - Я знаю все ваши секреты. У нашей  Таши будет малыш. Я прав?
   - Откуда ты знаешь? - удивленно на него посмотрев, спросила я.
   - Знаю, - и, подойдя ко мне, поцеловал в губы.
    У меня захватило дух, и я с трудом вернула свои мысли в нужное русло...
   - Так, все-таки ты можешь видеть людей насквозь и заставлять людей подчиняться себе?! 
   - Ну, подчинять себе людей я совсем не хочу. А вот тебя... и посмотрел мне в глаза...
    Я задохнулась. От чувств, от красоты его глаз и от негодования!
   - Ах, ты! - закричала я. - Значит, ты мне соврал! ...Что не колдун!
   - Нет. Не соврал, просто не хотел тебя пугать.  Да и не колдун я!
    Они с Марусей глянули друг на друга  и дружно засмеялись.
   

    Наступила весна. Побежали ручьи, река, ломала лед и растекалась, стали возвращаться птицы, в лесу  на проталинах зацвели  подснежники,  березы заплакали соком, воздух звенел свежестью, а  теплые  ветры приносили запахи молодой травки с полей... Потом деревья начали покрываться липкой салатовой вуалью, изумрудным цветом зазеленели луга, расцвели медуницы и фиалки. Лес после дождя источал пряный аромат листвы и был свеж, как невинная невеста перед алтарем. Вскоре загремели первые грозы, в полях стали пастись стада, зацвели одуванчики и  ландыши. Птицы пели брачные песни, по ночам на нашей березе стал заливаться соловей. Он пел долго до самого рассвета, а мы с Никитой часто  любили друг друга под его трели. Наши чувства, казалось, стали еще сильней. Он предупреждал каждое мое желание, а я старалась угодить ему. Мой животик стал округляться, и это заметили люди. Нас больше не боялись и мы с Марусей, и с Никитой часто гуляя вдоль реки, заходили в деревню. Степановна поправилась, но все равно злилась и дулась на нас. Может, ей было обидно за дочь? Хотя Марина тоже не была несчастной. Она нашла себе мужа и уехала с ним заграницу. У Степановны не было теперь никого, кроме Маруси. И нас...
   Никита оформил документы на дочь. Мать Маруси подписала отказ от ребенка, и теперь я даже могла ее удочерить. Но мы решили, что сделаем это позже, после рождения сына.
   Мама часто приезжала к нам на выходные. Ей очень понравилось жить на природе. Она развела небольшой огородик. Посадила вдоль дома цветы.
   Как-то раз, мы с Никитой  сидели  на лавочке возле крыльца. 
  - В июне начнем строиться! - сказал он.
  - Ты хочешь построить дом? - спросила я.
  - Да, хочу большой дом, - он протянул руку, показывая на луг. - Там хорошее место. Твоя мама может жить с нами, если захочет. И малыш, когда родится, будет под присмотром бабушки. А потом, ему нужен простор!
    Ты хочешь, чтобы моя мама жила вместе с нами?
  - Я же знаю, что этого хочешь ты! - улыбаясь и целуя меня, сказал Никита.
  - Я так люблю тебя! - проговорила я и прижалась к нему.
  - И я тебя!
  - А ты не разлюбишь меня, когда я состарюсь? - спросила я.
  - Никогда! Мы состаримся вместе, - и покрепче прижал меня к себе.
  - А ты не боишься, что деревенские опять начнут нас преследовать? - с тревогой спросила я.
  - Думаю, нет, - задумчиво сказал он. - Раз они не побоялись и пришли к нам в Крещенскую ночь!
    - Объясни! - тихо попросила я.
    - Ну, говорят, что в Крещенскую ночь по земле бродит всякая нечисть, это старые поверья... Но ты не бойся, это все глупости! - и крепко меня поцеловал.
     - Я боюсь, - тихо сказала я. - Но не того о чем ты мне рассказал сейчас. Я рожать боюсь. Вдруг, у меня  начнутся роды, а мы не сможем выехать отсюда.
     - Не бойся ничего. Ты будешь рожать в самой дорогой клинике Москвы. Уж поверь мне! Я об этом позабочусь!
      И мы, вспомнив наши рождественские подвиги, дружно рассмеялись.
      К нам подбежали  Маруся и Курт.
     - К тебе Василий идет,  с ним его Татьяна и малыш.
     - А ты откуда знаешь? - спросил Никита улыбаясь.
     - Сам знаешь, откуда! - топнув ножкой, сказала ему дочь. Потом она хитро улыбнулась и пальчиком показала на приближающихся людей. - Я их еще в березняке заметила!
     Мы с Никитой опять засмеялись, а потом встали и пошли навстречу гостям.
     - Здорово! - сказал Василий, и подтолкнул к нам свою племянницу, которая смущаясь, подошла к Никите,  держа на руках сына.
     - Здравствуйте, - и передала Никите ребенка.
     Никита недоумевая, взял в руки малыша, который сначала хотел заплакать, нахмурив бровки, но потом глянул на него и замолчал.
    - Хочу просить тебя, - обращаясь к Никите, - сына моего окрестить. - Ты ведь ему не чужой!
     Никита заулыбался, и немного замешкав, спросил:
    - А как его зовут?
    - Никита, - ответила Татьяна, - и смущенно покраснела.
    - Спасибо, - и покраснел тоже. - Я польщен.
    - Заходите в дом, - пригласила я.
    - Да нет. Спасибо, - сказал Василий, -  пойдем мы. Так мы на тебя рассчитываем... - потом добавил, - Мы его в следующее Крещение крестить будем. Чтобы, значит, счастливым был, - потом помолчав, - Вы не стесняйтесь, если надо что, так я помогу.
    Никита, поцеловал будущего крестника в  покрытый нежным пушком родничок, отдал ребенка матери, и они ушли  в деревню.
    Мы долго стояли, провожая их взглядом, потом он обнял меня за пополневшую талию и повел в дом.
    Войдя в комнату,  мы застыли. От восхищения... На стене висела небольшая  картина -  на белоснежном  дворе, укрытый снегом стоял  наш маленький домик, лавочка, притулившаяся к крыльцу,  колодец  с ведром.  Возле дома береза, ветки которой были покрыты инеем, а на них, как гроздья рябины, сидели маленькие птички - снегири.
    Под картиной стояла Маруся и, улыбаясь, спросила:
   - Ну как, Таша? Получился у меня этюд?


   17 декабря 2010 г.