Человек многомерный. Очерк философской антропологи

ЧЕЛОВЕК
В шар земной упираясь ногами,
Солнца шар я держу на руках.
Так стою, меж двумя шарами —
Солнечным и земным.
Недра мозга, пласты мозга
Глубоки, словно рудные недра.
Я из них вырубаю, как уголь,
Выплавляю из них, как железо,
Корабли, бороздящие море,
Поезда, обвившие сушу.
Продолжение птиц — самолеты
И развитие молний — ракеты.
Это все я добыл из круглой,
Словно шар земной, головы.
Голова моя — шар солнца,
Излучающий свет и счастье,
Оживляющий все земное,
Заселяющий землю людьми.

Что земля без меня?
Неживой,
Сплюснутый и морщинистый шар
Заблудился в бескрайних просторах…

Эдурдас Межелайтис (пер. Б.Слуцкого)

Глава 1. Тема о человеке как центральная философская тема.
«Человек есть мере всех вещей». Человек как микрокосмос. Душа: разум и страсти.

Глава 2. Понятие философской антропологии.
Человек как «сверх-природный субъект». Недостаточность научных методов для понимания человека. Значение опыта переживаний души, мистического опыта, опыта искусства и художественной литературы. Единство самопознания и самосозидания. Самоуглубление. Понятие экзистенции.

Глава 3. Человек - особый род сущего. Человеческое в человеке.
«Человек разумный» - так ли это? Учение Фрейда о бессознательном и его значение. Многомерность человека. Человеческое в человеке: между биологическим и компьютерным. 

Глава 4. Человек: дух, душа и тело.
Понятия «Я», «сознание», «личность». Понятие духа. Понятие души и его отличия от понятия духа. Взаимосвязь души и духа. Тело и его духовные функции. Преодоление бинаризма души и тела. Человеческое как становление.

Глава 5. Бытие человека. Категории человеческого бытия.
«Самое дорогое для человека – свобода». Одиночество социальное и одиночество экзистенциальное. «Тревога», «забота», «тяжесть». Любовь. Дружба. Творчество. Творчество и борьба. Творчество и «креативность». Эстетический аспект творчества.


Глава 1. Тема о человеке как центральная философская тема.
Многовековой опыт развития философии убеждает, что существует центральная философская тема, вокруг которой группируются все другие темы, проблемы, вопросы философии. Это тема о человеке.
“Человек всегда был, есть и будет наиболее интересным явлением для человека”, - писал древнегреческий мыслитель Эмпедокл. С древности люди задумывались над собственной природой. “Познай самого себя” - это изречение со времен Сократа стало девизом многих философских произведений. Тот же Сократ любил повторять, что его интересуют не деревья в лесу, а люди в городах. “Что такое человек и каково его истинное назначение. Это основной вопрос - последняя цель всей человеческой мысли”, - отмечал русский философ Семен Людвигович Франк.


Помимо естественного интереса человека к познанию самого себя, существует ряд причин, позволяющих считать тему о человеке центральной философской темой. Дело прежде всего в том, что в рамках философского знания возникает потребность свести разнообразные темы к единому центру. Надо учесть, что всеохватность, присущая философии, неравнозначна раздробленности и разбросанности. Следовательно, философии необходим центр, способный соединить разнообразную проблематику в единое целое. Будучи по преимуществу рациональной формой знания, философия стремится к стройности, систематичности, обоснованности. Поэтому ей необходим единый отправной и конечный пункт, к которому, словно лучи, сходились бы все темы философии: необходима центральная философская тема. Почему такой темой является тема о человеке?
Очевидно, что вопросы универсального значения, которые ставит и решает философия, имеют смысл не сами по себе, а применительно к человеку. Философия решает вопросы о предельных основаниях бытия для того, чтобы уяснить место человека во вселенной, разгадать смысл жизни человека и его предназначение в мире. Задумываясь над проблемами устройства Вселенной, философ (в отличие от астронома или физика) ни на минуту не забывает о главном, что его волнует как философа, - о смысле человеческого существования. Все разделы философского знания прямо или косвенно служат поискам ответов на вопросы о человеке. К чему бы ни обращалась философия, какие бы предметы ни попадали в ее поле зрения, ее взор неизменно возвращается к человеку. Для философии вполне справедливо изречение древнего философа Протагора о том, что «человек есть мера всех вещей».
Философия рассматривает человека как своеобразную Вселенную. Так, в античной философии человек понимался как “малый космос” - микрокосмос. Малый космос, т. е. человек, рассматривался в качестве аналога большого космоса - макрокосмоса, т. е. всей Вселенной. Этим подчеркивалось, что человеческая душа может быть столь же богатой и разнообразной, как и Вселенная, которую мы наблюдаем. “Душа, - отмечал Аристотель, - есть в известном смысле всё”. С этим изречением согласились бы многие направления и современной философской мысли. Пристальное внимание философов к теме о человеке ведет свой отсчет от античности, от древнегреческой философии. Особая заслуга в постановке философской проблемы человека принадлежит Сократу (470/469-399 гг до н. э.). Именно Сократ был первым философом, поставившим в центр своих размышлений человека, смысл его существования, особенности человеческой природы.
Согласно Сократу человек есть существо, которое постоянно ищет самого себя, осмысливает, испытывает себя и условия своего существования. Критическая, испытывающая установка по отношению к жизни и определяет ценность жизни: “А без испытания... жизнь не в жизнь для человека”, - говорит Сократ. 
Согласно Сократу главной частью души является разум, которому противостоят страсти или аффекты. Последние суть не что иное как вожделения и желания, влекущие человека к неумеренности, чрезмерности и тем самым, разрушающие равновесие души. Разум же есть источник того, что Сократ называет “самообладанием”. Самообладание - это власть разума над стихийно-жизненными порывами, т. е. над страстями. По Сократу свободен тот, кто умеет управлять страстями, кто умеет их ограничивать. Развивая свое мысли о человеке, Сократ создал стройное этическое учение, поэтому его принято считать одним из основоположников этики - науки о морали и нравственности. И хотя сократовское представление о человеке и душе, в ходе дальнейшего развития философии, было основательно расширено и дополнено, а во многом и пересмотрено, тем не менее, оно остается и до сих пор своеобразным отправным пунктом для размышлений о человеке.

Глава 2. Понятие философской антропологии.
Двадцатый век прошел под знаком своеобразного “антропологического бума” в философии. Особенно важно то, что произошли серьезные изменения в подходах к осмыслению человека. Эти изменения оказались связанными, в частности, со становлением антропологии как особой философской дисциплины.
Исходным положением современной философской антропологии является то, что она ставит человека в центр мироздания. Человек при таком подходе рассматривается в качестве своеобразного “ключа” ко всем проблемам, даже к тем, которые на первый взгляд воспринимаются как не имеющие отношения к теме о человеке. Главным предметом изучения становится духовный мир человека, а все остальное располагается “вокруг”, на “периферии”. Философско-антропологический подход имеет дело не с фактом человека как объекта научного познания (биологического, психологического, социологического и т. д.), а с фактом человека как субъекта самосознания. Субъективный мир человека предстает как особая вселенная, являющая собой центр мироздания.
С философско-антропологической точки зрения человеческая духовность превосходит все природное бытие, принципиально не сводима к нему. Поэтому философская антропология в известном смысле освобождает себя от зависимости от строго научных представлений, ибо человек для нее не столько природный объект, сколько сверхприродный субъект. С другой стороны, человек, предстает как малая вселенная, включающая в себя все качества вселенной большой - древняя идея о микрокосмосе и макрокосмосе чрезвычайно популярна в современных размышлениях о человеке. В человеке скрыты тайные космические силы. Все заключено в человеке. Глубинные проявления человеческой субъективности такие как страх, гнев, эротическое влечение и другие являются лишь аналогами таинственных космических сил. И наоборот, таинственные глубины человеческой души являют собой высвобождение космических начал. Вглядываясь в себя, можно увидеть проявления космических сил, познать тайны космоса. Древнее изречение “познай самого себя” приобретает новое звучание - познавая себя, познаешь глубинную сущность Вселенной, почувствуешь ее пульс, недоступный прямому наблюдению.
Человек заключает в себе целый мир в зародыше, в миниатюре. Одновременно - человек объединяющее начало, он способен объединить все многообразие живых и неживых существ. В нем, словно в фокусе, сходится все многообразие мира. Но это означает, что судьба человека зависит от судьбы природы. Человек ответствен за весь строй природы.
Таковы некоторые из исходных идей, характерных для современной философской антропологии. Многие из них имеют мистическую окраску и мистическое происхождение. Это не случайно: целый ряд направлений современной мысли не скрывают своих симпатий к древнему мистическому опыту. Стали популярны произведения древних и средневековых мистиков и их последователей.
Для современной философской антропологии характерно иное отношение к вненаучным формам духовного опыта и познания, по сравнению с тем, каким было это отношение в философской классике ХIХ века и в философии, ориентирующейся исключительно на науку. В частности, философская антропология не относится свысока и пренебрежительно к идеям мистического познания, хотя и не принимает их безоговорочно. Философская антропология учитывает научные данные из самых разнообразных сфер знания. Вместе с тем, в ней не приемлемо прямое приложение научных законов. Здесь важен сам процесс самопознания и напряженного самонаблюдения. Важен опыт искусства и художественной литературы, в которых человеческие переживания и весь внутренний мир человека, предстают в непосредственной данности. Антропологические проблемы - это проблемы чисто человеческие, поэтому нельзя отстраниться от них, как от чуждого явления.


В философской антропологии самопознание служит не только целью, но и методом. Отсюда следует, что мысль, направленная на самого себя, идет как бы по кругу. Человек постоянно возвращается к себе, но каждый раз по-новому и в обновленном виде. Тем самым, познавая себя через осмысление опыта жизни, опыта литературы и искусства и др., человек тем самым созидает, творит самого себя, творит в своей уникальности и неповторимости, - не как абстрактный человек, не человек «вообще», а как конкретная личность.
Философская антропология призывает к самоуглублению. Самоуглубление – это необходимая «пауза» в текущей суете повседневных дел и забот, переориентировка взгляда с внешнего мира на внутренний, это анализ прожитого и переживаний, с ним связанных, это самособирание души для последующей деятельности. Поэтому главная  проблема и центр современной философской антропологии - это человеческая личность.
Человек здесь предстает не в качестве абстракции, не в качестве человек вообще, а как экзистенция. Карл Ясперс писал: “Слово “экзистенция” стало характерным термином. Оно придало особое значение задаче философии, почти забытой на время: увидеть реальность в ее истоках и схватить ее таким же образом, как я мысленно взаимодействую с самим собой, через мысленное действие”.  Экзистенция - это человеческая самость (от слова “сам”). Это мое “я”. Экзистенция говорит о том, что человек созидает самого себя не по заранее заданному плану или готовому образцу, а самостоятельно в своем внутреннем мире. Наличие внутреннего “я” несомненно для каждого, но оно ускользает от того, чтобы выразить его прямо и непосредственно. Однако без попыток определить свое “я” жизнь личности невозможна. Философская антропология подчеркивает важность обращения к своему “я” и невозможность того, чтобы ограничиваться объективно-научным подходом. Для последнего доступны только внешние и внутренние проявления, но не непосредственная жизнь экзистенции. Пристальное внимание к экзистенциальным вопросам существенно отличают философскую антропологию ХХ - ХХI веков от философских взглядов на человека, известных в прошлом.

Глава 3. Человек - особый род сущего. Человеческое в человеке.
Для философской антропологии характерно признание  того факта, что человек есть исключительное существо или особый род сущего. Рядом с человеком просто некого поставить, если даже принять во внимание все многообразие известных творений природы: человек разительно отличается от всего. Каждый человек осознает отличие человеческого рода от иных существ, поэтому это есть факт самосознания, общий всем людям. Он находит свое подтверждение во многих проявлениях. Человек познает и преобразовывает природу, человек создает произведения искусства, планирует и рационально организует свою деятельность, обустраивает и усовершенствует свой быт. Человек создал особый, грандиозный по масштабам, мир: общество, культуру, производство. Технические достижения поставили его в господствующее над остальной природой положение. Все эти факты позволили и позволяют говорить о человеке как о существе разумном, думающем, способном к мышлению. Человек есть Homo sapiens -“человек разумный” - такова известная формула, выражающая специфику человека и его особое положение в мире. Вместе с тем легко убедиться, что эта формула неполна, поскольку раскрывает только одну сторону дела. Многие факты говорят о противоположном - о неразумности человека.
Современная философия не закрывает глаза на проявления агрессивности, на скрытые и темные импульсы, на “ночного” человека. Она не рассматривает их как что-то случайное и второстепенное. Невозможность уклониться от теоретического признания темной стороны человеческой природы стала особенно очевидной после появления психоанализа - теории, автором которой явился известный психолог и философ Зигмунд Фрейд (1856-1939).
Учение Фрейда весьма сложно и имеет множество аспектов. Толкованию и критике фрейдизма посвящена обширнейшая литература. Для нас важно обратить внимание на то, что Фрейд обнаружил, сколь значительную роль играет в жизни человека бессознательное.
Согласно Фрейду, бессознательные импульсы и влечения лежат в основе всех проявлений человеческого духа, в том числе самых возвышенных и благородных.

Человек по сути постоянно переживает конфликт между сознанием и бессознательными влечениями. Особое место среди последних занимает сексуальное влечение, которое Фрейд обозначил особым термином “либидо”. Именно либидо обуславливает собой творческую активность человека во всех сферах деятельности: искусстве, научном познании, и в конечном итоге во всех проявлениях жизни.Действие либидо не осознается непосредственным путем, но может быть выявлено специальными психологическими методами через анализ снов и других неконтролируемых проявлений психики (отсюда и название теории - “психоанализ”).
Бессознательное влечение, дающее человеку главный заряд психической энергии, может функционировать двумя различными способами. Во-первых, оно может сублимироваться. “Сублимация” буквально означает “возвышение”. Иначе говоря, человек смутно чувствует импульсы влечения, но это толкает его к развитию активности в какой-либо из сфер культуры и творчества; человек неосознанно возвышает (сублимирует) влечение. Благодаря этому он может достичь успехов в избранной сфере деятельности, в том числе значительных, - в зависимости от силы влечения и правильности процесса сублимации. Сублимация - это нормальный способ функционирования бессознательных влечений.

Другой способ называется “вытеснением”. Вытеснение по своей направленности противоположно сублимации. Человек неосознанно загоняет свои влечения в самые дальние уголки психики, накладывает на них жесткий запрет. Но от этого они не исчезают. Они становятся источником отрицательной энергии, рождают агрессивность. Вытеснение приводит к различным психическим расстройствам и неврозам. Фрейд разработал специальные методы восстановления нормальной психической жизни посредством выявления скрытых влечений. Будучи выявленными и поставленными на свет сознания, они утрачивают свою разрушительную силу. В последующее время усовершенствованный психоанализ стал во многих странах чрезвычайно популярным средством психологической терапии.


Учение Фрейда о бессознательном показывает сколь сложен человек и сколь ошибочно рассматривать его только лишь как сознательное и исключительно разумное существо. Более того, человек склонен к самообману; он неосознанно обманывает сам себя. Фрейдизм стал одним из тех факторов, которые нанесли сокрушительный удар по плоско-рационалистическим представлениям о человеке.


Вместе с тем в изображении Фрейда человек предстал как существо, руководимое исключительно низменными устремлениями. Это произошло потому, что теория Фрейда производит низведение (редукцию) всех высших проявлений человеческого духа до низших. На эту сторону фрейдовской концепции обратили внимание такие мыслители как Макс Шелер (1874-1928), Борис Петрович Вышеславцев (1877-19540), Семен Людвигович Франк и ряд других.  У Фрейда вольно или невольно получается, что за всякими возвышенными устремлениями следует подозревать нечто примитивное и низменное. Собственно говоря, ничего возвышенного как такового и не существует: есть только психологическая иллюзия или непроизвольный самообман.


Семен Франк назвал редукцию Фрейда “циническим мировоззрением”, Б. Вышеславцев характеризовал сведение на низшее как “профанацию”, Макс Шелер - “игрой на понижение”.
Согласно названным авторам, понятие сублимации у Фрейда оказывается пустым, ведь если высшее подлинно не существует, то не остается того, к чему возможна сублимация. Критики предложили толковать фрейдовскую концепцию не как отражающую реальность, а как предостережение об опасностях, заложенных в глубинах психики человека. Последующее психоанализа, осуществленное в трудах К. Юнга, Э. Фромма и других, было, в частности, связано со стремлением избавиться от редукционизма Фрейда.


Для философского понимания человека концепция психоанализа не прошла бесследно. Стало ясно, что рассматривать человека следует более внимательно и глубоко, чем это представлялось ранее.

Человек не только рациональное существо. Он скорее есть “точка пересечения двух миров” - мира “горнего”, возвышенного и духовного, и мира “дольнего”, природного. И в этом состоит его специфика как особого рода сущего.

Природа человека многообразна. Не все в ней может быть отнесено к собственно человеческому.

Можно определить человека как политическое (общественное) животное. Именно так определил его еще Аристотель. “Человек есть животное, испытывающее раскаяние”, - так определил его З. Фрейд. Человек есть “еще незавершенное животное”, - это определение принадлежит Фридриху Ницше. Все эти и иные определения схватывают некоторые черты многообразной природы человека. Но если идти по такому пути, то придется каждый раз ограничиться констатацией чего-то важного, но не исчерпывающего. Кроме того, в этом случае ускользает сама специфика человеческого.

 
Видимо, в многообразной природе человека следует очертить круг того, что является “человеческим в человеке”, отграничив его от того, что таковым не является. Так, стремясь выделить собственно человеческое, современный русский философ Федор Гиренок полагает, что человек есть «человек грезящий». «Человек познающий», «человек любящий» и др. – все это, также грани или стороны многообразной природы «человеческого в человеке». Очевидно также, что выделяя собственно человеческое, нельзя обойти вниманием нравственную сторону. Тогда определение выглядело бы так: человек есть существо, способное различать добро и зло. Нравственность есть то, что возвышает человека над природным миром. Так полагал, например, И. Кант.

Владимир Соловьев (1853 - 1900) выделял в человеке три качества, составляющие суть человеческого: стыд, сострадание, благоговение перед высшим. Согласно Соловьеву человек испытывает чувство стыда перед низшими проявлениями своей природы. Он обладает способностью сострадать не только другому человеку, но и всякому живому существу. Наконец, он способен преклоняться перед тем, что считает святым или возвышенным (т. е. ценностями): перед памятью предков, перед свершениями прошлых поколений, перед истиной, добром и красотой, перед Богом.

Отметим, что сегодня известное определение человека как существа разумного – homo sapiens, вызывает у большинства философов в лучшем случае ироническую улыбку: «Насколько же смехотворно определение человека как  homo sapiens, выдвинутое Линнеем и всем ХVIII веком!»
 
Определение homo sapiens было высказано ныне почти забытым зоологом Карлом Линнеем, т. е. человеком, по роду своей профессии далеко отстоящим от изучения человека. Да и известность его была не столь велика, чтобы вскользь сказанная им фраза могла бы приобрести поистине историческое значение. Причина популярности определения человека как существа разумного состояла, прежде всего, в том, что оно было созвучно эпохе Просвещения, - созвучно вере в то, что наука и просвещение приведут человечество к лучшему будущему. Именно эта вера (как мы уже отмечали во 2-ой части книги) стала характерной для общественных настроений 18 -19 веков. Но она была основательно подорвана как последующим ходом самой истории, так и более углубленным философско-психологическим изучением человека, в частности, учением о бессознательном. Подверглось переосмыслению и само понятие разума.

 
«Sapiens» в переводе с латыни означает в большей мере «знающий», «способный познавать», чем «разумный. Но если в 18-ом – 19-ом веках казалось, что человечество уже очень много знает и со временем все тайны мироздания станут ему известны, то ХХ (в частности, как следствие двух научных революций) выяснилось, что по мере приращения знания растет не только объем познанного, но и не в меньшей прогрессии возрастает и объем непознанного. Разумеется, данное обстоятельство не ввергло человечество в гносеологический пессимизм: наука и научные знания по-прежнему остаются важным фактором общественной жизни. Однако надежд на науку и просвещение как самые эффективные рычаги улучшения человека и общества заметно поубавилось.

 
Более пристальному анализу подверглось и понятие разума. Что значит быть разумным? Что такое разум? «Разум – это вычислительная машина, используя которую можно все сосчитать и измерить». 

Действительно, например, играя в шахматы, человек просчитывает варианты, его ум работает подобно вычислительной машине, чтобы путем совершения серии логических операций, выбрать оптимальный вариант. Разум (ум) и человек в этом случае подобны компьютеру. Но, сегодня машина выигрывает даже у маститых гроссмейстеров, чемпионов мира по шахматам. Можно ли из этого сделать вывод, что машина стала человеком, - только более умным? – В смысле разума, в смысле интеллекта – да, стала, и даже превзошла. Но сам факт реальности мощного машинного интеллекта говорит о том, что человеческое не сводится только к разуму: оно более многообразно и более сложно.
Таким образом, тезис, который можно признать с достаточной степенью уверенности, состоит в следующем. 

Человеческое не сводится к физиологии, биологии, животности, - это с одной стороны. С другой, - человеческое не есть чистая разумность, интеллект, подобный машинному. Но в промежутке между этими полюсами располагается целый ряд понятий, совокупность которых, позволяет очертить контуры того, что можно назвать человеческим в человеке.


В современной философской антропологии для раскрытия сущности человеческого, как правило,  используются понятия: “Я”, “сознание”, “личность”, “дух”, «душа», «тело».


Глава 4. Человек: дух, душа и тело.
Понятие “Я” побуждает человека осознавать свою уникальную и отличную от других экзистенцию - ощущение своего собственного существования. Когда говорят “Я”, противопоставляют себя всякой другой реальности. Противопоставление возможно благодаря второму понятию - “сознание”, которое есть ясность, сконцентрированная в “Я”. Все остальное остается как бы в темноте как не принадлежащее мне, как чужое. Понятие “личность” фиксирует мою автономию - самозаконность, суверенность. Здесь “Я” выступает  как сознательное “Я”, как то, что свободно и ответственно осуществляет самостоятельный выбор. Следовательно, личность подразумевает присутствие волевого начала, собственной воли личности. Названные три понятия базируются на том, что их объединяет и частью чего они являются. Они составляют части духа.


Понятие духа первоначально имело исключительно религиозный смысл. Так, в христианстве Дух Святой есть одно из лиц божественной троицы. Выражение же “духовная жизнь” означало и нередко означает сегодня жизнь религиозную. Это та часть жизни человека, которую он непосредственно посвящает Богу. Со временем понятие духа приобрело более широкий смысл, далеко выходящий за пределы религиозного. Однако известная связь между религиозным и философским понятием духа сохранилась. Дух - это сфера ценностей неутилитарного характера. Это также сфера идеалов. В духе человек поднимается до определения и уяснения высших ценностей. Он мысленно освобождается от непосредственных потребностей и рутины повседневности. В то же время человек может быть охвачен не только духом добра, но и духом злобы. Но и в том, и другом случае дух остается тем, что выше человека, управляет им. Если духовная жизнь складывается благополучно, то человек устремляет свою душу ввысь в поисках возвышенного смысла и идеалов, способных облагородить его жизнь и его самого. В духовном процессе, при условии внимания к нему со стороны самого человека, формируются принципы, которые он считает незыблемыми и во имя которых он порой готов пожертвовать своей жизнью. Понятие духа фиксирует ориентацию человека на отыскание устойчивых оснований своего бытия.
Наиболее полно духовная жизнь реализуется в сферах духовной культуры: искусстве, литературе, науке, религии, философии и др.
Понятие души еще более древнее. Если понятие духа мы находим только в развитых религиозных системах, то понятие души присутствовало уже в первобытных верованиях. Примитивные племена склонны были одушевлять не только человека и животных, но и всю природу.

Понятие души сопоставимо с понятием духа, но не тождественно ему. В духе человек как бы поднимается над собой, душа же есть непосредственно данное. Душевная жизнь (в отличие от духовной) - это сфера непосредственных переживаний, впечатлений, мыслей. В понятии души больше присутствует интимно-личностный аспект. В понятии же духа ярче выражено общее, универсальное. Душа более подвержена колебаниям и более подвижна, чем дух, который стремится сохранить устойчивость и основательность.
В связи с ростом влияния естествознания вновь и вновь возникают попытки исключить понятие души (как и духа) из философии и в целом из культуры. Сторонникам естественнонаучной ориентации эти понятия представляются не достаточно строгими, не соответствующими стандартам научности. В частности, их пытались заменить понятием сознания. Однако сознание есть важная, но только одна часть души, наряду с другими. Это стало особенно очевидно с признанием существования бессознательных структур человеческой психики.


Понятию души действительно свойственна некоторая неопределенность, отличающая его от многих понятий естественно-математических наук. Но в этой неопределенности можно усмотреть не только недостаток, но и преимущества. В силу своей неоднозначности, понятие души ассоциативно. Оно вызывает множество ассоциаций художественного, поэтического, религиозного и другого характера. Ассоциативность понятия души подчеркивает сложность и многоплановость душевной жизни. Сохранение в философии понятия души поддерживает связь философского знания с другими формами культуры, в которых идея души играла и играет значительную роль. Наличие в современной философии понятия души позволяет также не утрачивать связь с историей и культурой прошлого, которая немыслима без понятия души.


Понятие тела отражает материально-вещественную сторону человека. Изучением телесных проявлений человеческого существа непосредственно заняты конкретные науки: биология, анатомия и физиология, медицина и др. Философию же интересует не столько тело само по себе, сколько взаимная зависимость тела, души и духа. Физиологическое есть лишь материальный носитель души и духа. Но физиологические процессы сами по себе не являются, ни духовными, ни душевными. Поэтому знание физиологии никак не помогает нам понять душу и дух, подобно тому, как знание внутреннего устройства телевизора, никак не поможет нам понять сюжет и смысл фильма, демонстрируемого на его экране.
Вместе с тем, тело выполняет важные духовно-душевные и коммуникативные функции.


«Человек – это прежде всего тот, кто заключен в определенное тело», - пишет известный философ Х. Ортега-и-Гассет. – Столь простой и непреложный факт, определяет, однако, конкретную структуру нашего мира и вместе с тем нашу судьбу».
«Тело в которое я заключен, превращает меня в пространственную фигуру. Оно отводит мне определенное место, не давая мне быть вездесущим», - отмечает Ортега. Иначе говоря, благодаря телесности каждый из нас всегда осознает себя в определенной точке пространства и времени. Не требуется, специально доказывать, насколько это важно: не случайно первым вопросом человека, по какой-либо причине, хотя бы на минуту потерявшего сознание, как правило, является вопрос: «где я?». Ориентация  в пространстве и времени создает необходимую предпосылку для самосознания, для осознания того, «кто я», каково мое не только пространственно-временное, но и социальное место среди других людей, а значит, наша ориентация в пространстве и времени создает предпосылки для выбора и цели и способов деятельности.


Вместе с тем, телесность как бы центрирует наше «я»: где бы я ни был, я всегда воспринимаю себя в модусе «здесь», все другое – всегда в модусе «там». Только при этом условии, возможно различения себя и другого человека, и следовательно, возникновение отношения «Я» и «Другой». А ведь отношение «Я» и «Другой» является исходным, выступает своеобразной клеточкой всех общественных отношений.
Тело обозначает зримые и осязаемые границы моего «я». Нам неприятны не санкционированные нами прикосновения к нашему телу, а часто мы ощущаем дискомфорт и от того, что незнакомый человек прикасается к нам, или приблизился на недопустимо близкое расстояние к какой-то из частей нашего тела, именно потому, в этих случаях нарушается суверенность нашей личности, происходит морально незаконное вторжение в зону моего «я».  Тело как бы очерчивает пространство моей суверенности, моей независимости.
Вместе с тем, наша телесность дает возможность другими людям воспринимать нас как реальность, а не как фантом или мираж. Та же телесность определяет и наше восприятие самого себя не как мнимости, а в качестве самой подлинной реальности, «реальности из реальностей».  В обоих случаях особую роль играет осязание. И зрение, и слух дают нам «картинку», удаленную от нашего «я». Осязание же предполагает непосредственное соприкосновение и поэтому является наиболее надежным свидетельством достоверности. Как известно, Фома Неверующий в знаменитом евангельском сюжете говорит Христу: «только тогда поверю в Твое воскрешение, «когда положу свою руку в раны Твои».
Исключительно важным фактором межчеловеческих отношений и жизни вообще, является то, что тело служит своеобразной «защитной оболочкой» для жизни нашей души. Тело скрывает от других наши внутренние переживания, мысли и чувства. Тем самым, оно дает нам возможность хранить и оберегать наше сокровенное, - те мысли и чувства, которые мы не можем или не хотим выставлять напоказ. В этой связи уместно сказать о роли глаз, или вернее, - взгляда.

«Глаза – зеркало души» гласит известная поговорка. Однако упомянутый ранее Х. Ортега-и- Гассет несколько видоизменяет ее. «Глаза – окна души», - пишет он. Действительно, глаза – словно брешь, пробитая в теле: через них другой может проникнуть в мое сокровенное, а я получаю доступ к тому, что сокрыто в его душе.

Встретившись взглядом с другими человеком, мы вольно или невольно заглядываем в его внутренний мир, и одновременно приоткрываем для него свой. Хорошо известно, что порой взгляды, могут сказать больше, чем слова. Конечно, взглядом можно управлять, взгляд может быть притворным. Но притворятся не возможно постоянно. Особенно важен взгляд в жизни женщины. Ортега-и-Гассет даже утверждает, что если женщина не придает значения тому, каков ее взгляд, не понимает его роли, то такая женщина явно страдает недостатком женственности.
Наконец, отметим, что тело служит своеобразным средством коммуникации. Нашей осанкой, походкой, жестами, выражением лица и, конечно, выражением глаз каждый из нас уже, что-то говорит окружающим, - говорит еще до того, как вступил с ними в непосредственное вербальное общение.
Внимание к телу, характерное для современной философии, связано с отчетливым осознанием того, что «в человеческом мире духовное является не иначе как одеждах технологий, языка, жеста, традиций, поступков – в чувственно предметной оболочке».  Отмечу, вместе с тем, что понятию тела уделялось большое внимание в христианской философии эпохи патристики (см. часть 2. раздел «Философское значение Библии и святоотеческой литературы (патристики)». Патристика сняла дуализм души тела (т. е. их противопоставление, «бинарность»), присущий античной дохристианской философии. Понятие святых отцов «обожение тела» очень близко к современным представлениям о духовных функциях тела. Поэтому современная философия, в понимании соотношения души и тела не столько сделала новый шаг, а сколько вернулась к древним истокам.
Конечно, человек не есть бесплотный, т. е. бестелесный, дух. Но очевидно, что физиология, т. е. вещество человека не есть сам человек. Что же такое человек? Как уже отмечалось, не все в человеке является собственно человеческим. Целесообразно, следовательно, отличать человеческое в человеке от того, что таковым не является, но тоже присутствует в человеке. Человеческое, с одной стороны, не есть скотское. С другой стороны, человеческое не есть “ангельское”. Собственно человеческое располагается между животной и идеальной сторонами человека. Следовательно, человек - это возможность стать человеком. Это свобода выбора. Человек может пасть даже ниже животного состояния. Но он может и возвыситься до высоких образцов благородства и духовности. В каждой точке своего бытия он заново стоит перед проблемой выбора. Человек как бы не завершен, он есть непрерывное становление. Свобода человека делает его отношения с миром и с самим собой исключительно сложными, подвижными, изменчивыми.


Таким образом, без свойств чисто духовных невозможен человек. Благодаря духу, человек всегда есть нечто большее, чем то, что можно сказать о нем в данный момент.
Дух преобразует все природно-животные стороны человека. Дух в человеке не существует без биологического субстрата, но не равен ему. Дух преображает животную природу человека, которая от этого не теряет своей биологической природы, но окрашивается по-человечески. Воздействие духа превращает жизнь из животного процесса в человеческий, а простое воспроизводство и смену поколений - в развитие истории и культуры.
Понятие духа открывается через самоанализ, через самоуглубление, через всматривание в свой внутренний мир. Как только человек понимает, что он (то есть его “Я”) есть дух, он превращается в хозяина самого себя. Дух постигает только тот, кто чувствует в себе его присутствие и развивает его в себе. Дух это скрытое сокровище, открывающееся через преодоление разбросанности, через сосредоточенность. Сохранение духа выступает необходимым условием личной независимости и свободы. Дух есть то, что находится в постоянном противоборстве, в постоянном движении. Жизнь духа есть жизнь человеческого “Я”, с ее сомнениями и колебаниями, с радостями и печалями. Понятие духа подводит нас к пониманию важности рассмотрения человека не только в статике, но и в динамике, в процессе жизни. Выясняется, что человек - это его бытие, его специфически человеческая жизненная ситуация, отличная от ситуации иных существ.

Глава 5. Бытие человека. Категории человеческого бытия.

Ощущение в своем сознании “Я” выступает ощущением того, что человек превосходит господствующие в природе связи причинной зависимости. Он не хочет быть только причиной или следствием в соответствии с физическими законами. Он хочет свободно выбирать и управлять собой. Перед человеком стоит множество препятствий, которые он вынужден преодолевать, побеждать или обходить.

Говорить о личности - это значит говорить о том, что она окружена бесконечным рядом опасностей. Жизнь состоит из ощущения своего “Я” и стремления его сберечь, с одной стороны, а с другой - из сопротивления желанию утратить сознание своего “Я”. Таким образом, человеческое бытие в определенном смысле дуалистично. Каждый шаг человека ограничивается условиями и требованиями, предъявляемыми природной средой и обществом. В большинстве случаев человек им подчиняется, потому что невозможно физически и морально вести постоянную борьбу.

Однако именно исключения из этого правила пробуждают в нас подлинно человеческое. Поскольку мы не прекращаем искать способ проявления своей самости (“я сам”), постольку  самость имеет предпосылки не быть утраченной навсегда. На самом деле, мы в глубине своей, никогда не утрачиваем своей самости, ибо всегда желаем решать, осуществлять свой собственный выбор. Таким образом, выбор является важнейшей составной частью человеческого бытия, одной из категорий, отражающих важные особенности человеческого существования.
В современной философской антропологии, как правило, отвергаются всякого рода экстремистские выводы относительно возможности человека игнорировать природную и социальную среду. Экстремизм типа субъективного произвола (“что хочу, то и сделаю”, “надо только захотеть” и т. д.) не осуществим в реальной жизни современного человека (впрочем, как и в прошлом). Однако большинство философов-антропологов отвергают и другую крайность, противоположную субъективному произволу: рассмотрение человека как некоторого пассивного продукта внешних обстоятельств, чья миссия лишь в том, чтобы соглашаться с обстоятельствами. Постоянное соглашение с обстоятельствами, с общественной средой было бы равносильно утрате собственного “Я”. В действительности человек колеблется между двумя крайностями - между полным одиночеством и поглощенностью обществом, уничтожающим индивидуальность.

Человек - это не целиком автономное “Я”, способное обойтись без других. Но он и не растворяется в других, иначе не осталось бы “Я”. Человек признает воздействие на себя общества и культуры, но “Я” должно оставаться самобытным на фоне социального и культурного воздействия. Поскольку мы люди, каждый из нас обладает потенциалом антисоциальности. Мы способны, если не практически, то хотя бы мысленно, к выражению недовольства существующими общественными порядками, отнюдь не всегда с разрушительной целью, а потому прежде всего, что нам, по словам Достоевского, дороже всего свое собственное “свободное  и вольное хотение”. В творчестве Достоевского впервые было отчетливо показано, насколько дорога для человека свобода - свобода самостоятельного выбора, собственного решения. Творчество Достоевского оказалось удивительно созвучным двадцатому веку, не случайно, что подлинное признание Достоевского-мыслителя состоялось именно в истекающем столетии.


Ф. М. Достоевский (1821 -1881) принадлежит к числу не только выдающихся писателей-художников, но и мыслителей-философов. Произведения Достоевского содержат целостную систему философских взглядов. Центральное место в учении Достоевского занимает философская антропология. “В своем анализе Достоевский постоянно стремился сосредоточить свой взгляд на “человеческом в человеке”, - отмечает известный современный исследователь его творчества Райнхард Лаут.  Н. Бердяев писал, что “Достоевский - не художник-реалист, а экспериментатор, создатель опытной метафизики человеческой природы. Все художество Достоевского есть лишь метод антропологических изысканий и открытий”.

 
По Достоевскому коренная причина сложности человеческого бытия состоит в том, что человек есть существо, страстно желающее свободы и страшащееся несвободы. Как только человек замечает, что он в определенном плане ограничен или стеснен, он тут же устремляется против этого ограничения. Люди мирятся с существующими законами природы и общественными установлениями, потому что при такого рода ограничении им остается большое поле свободы. Однако человек немедленно пытается отвергнуть то, что он должен делать исключительно в силу внешнего принуждения.

Если человек видит, что не в состоянии действовать в соответствии со своими желаниями, то он готов пойти на все, чтобы настоять на своей свободе или, по крайней мере, уничтожить несвободу. Он проклинает виновника, мешающего его цели, будь то общество, Бог или слепые законы природы. Человек готов даже к тому, чтобы отвергнуть предписания своего собственного разума, если ощущает, что они стесняют его свободу. Человек не хочет согласиться с ролью “штифтика” - “ и что же такое человек без желаний, без воли и без хотений, как не штифтик в органном вале?”

 
Человек восстает против такого состояния воли. Воля хочет быть госпожой самой себе, человек хочет своеволия. “Человек, всегда и везде, кто бы он ни был, любил действовать так, как хотел, а вовсе не так, как повелевали ему разум и выгода” , человеку нужно только свое собственное, свободное и вольное хотение. Подчиняться только велениям разума он не может, даже если при этом он был сверхсчастлив. Он должен примешивать к положительной разумности момент собственной фантазии, чтобы доказать, что он всегда остается свободным человеком, а вовсе не “штифтиком”. Своеволие защищает самое дорогое и самое главное - нашу личность и нашу индивидуальность. Жизнь есть нечто свободное, живое, а не функционирующее по законам и формулам, она не является чем-то оцепеневшим, мертвым. Всякая же формула, всякий научный закон построены на искусственном омертвении жизни, на условном исключении из нее непредсказуемости и произвола.


Достоевский направляет свои идеи против всякого рода односторонних рационалистических представлений о человеке (теории “разумного эгоизма” и т. п.). Однако размышления мыслителя не сводятся к подчеркиванию стремления к свободе. Достоевский обращает пристальное внимание на этическую сторону проблемы. По Достоевскому исключительная важность для человека “свободного и вольного хотения” отнюдь не равнозначна нравственному безразличию или аморализму. Напротив, свобода человека возлагает на него самостоятельный выбор между добром и злом и за все последствия такого выбора.

Тема о том, “все ли дозволено”, т. е. каковы границы нравственного поведения человека постоянно интересовала Достоевского, он возвращался к ней во многих произведениях. Вместе с тем, в творчестве мыслителя звучит мотив беспокойства относительно того, что люди не смогут выдержать испытания свободой. В возможности добровольного отказа от свободы Достоевский открывает еще одну важную грань сложной диалектики свободы. Эта диалектика находит свое наиболее полное выражение в знаменитой “Легенде о великом инквизиторе”, рассказанной Иваном Карамазовым в романе “Братья Карамазовы”.


По признанию многих исследователей “Легенда” принадлежит к числу самых гениальных произведений Достоевского. Ее изучению и комментированию посвящена обширная литература. “Легенда” многозначна и символична. В ней заключен глубокий и многообразный смысл. Первостепенное значение имеют не подробности и детали (события происходят в ХVI веке, инквизитор - высокий представитель католической церкви и т. д.), а именно философское содержание легенды. Обратим внимание в частности на то, что в этом произведении Достоевский, продолжая свою тему о свободе человека, подчеркивает ее новый аспект. Здесь речь идет о том, что свобода, без которой человеческое существование немыслимо, есть не только желанное для человека, но и тяжесть, которую он не всегда в состоянии нести. Писатель не дает окончательного ответа относительно того, в какой мере люди способны преодолеть искушения во имя сохранения свободы. Он скорее предупреждает и верит.
Осуществление выбора выражает свободу человека. Но выбирая поступок, тот или иной вариант поведения, личность выбирает себя. Она строит себя, создает свой духовный облик. Бытие, состоящее из множества актов выбора, собственно и есть жизнь личности, или сама личность, взятая в динамике, в движении. Таким образом, вместе со свободой возникает ответственность. Прежде всего ответственность за себя, за свою судьбу. Каждый из нас в глубине души знает, что только он сам ответствен за свою судьбу, за свои удачи и неудачи даже в том случае, когда нам хочется списать свои промахи на кого-то другого или на обстоятельства. Но дело не только в этом. Жан-Поль Сартр писал: “Я ответствен... за себя самого и за всех и создаю определенный образ человека, который выбираю; выбирая себя, я выбираю человека вообще”.  Иначе говоря, своим поступком я выбираю не только свою судьбу и самого себя, но некоторым образом воздействую на других людей. Поступив так или иначе, я как бы говорю другим: “именно так и следует поступать. Я задаю некоторый образец или модель поведения: “выбирая себя, я выбираю человека вообще”, - по словам Сартра. Это значит, что человеческое бытие характеризуется тем, что можно назвать “тревогой” (Ж.-П. Сартр), “заботой” (М. Хайдеггер) или “тяжестью” (Н. Бердяев).
Названные понятия говорят о том, что жизнь человека невозможна без груза ответственности: за себя, за близких, за свою страну и, в пределе - за человечество в целом. Многие из нас бегут от этой ответственности, делают вид, что не ощущают ее. Но она настигает и тех, кто, казалось, избавился от нее или делает вид, что не замечает ее. Полностью избавиться от заботы, тревоги или тяжести невозможно. Свободен от них лишь психически больной человек, наркоман, да и то не в полной мере. Собственно психические недуги, самоубийства, пьянство и наркомания суть попытки ухода от тяжести жизни или свидетельства превышения той меры тяжести, которую человек в состоянии вынести. В ряде случаев обстоятельства жизни могут складываться столь неблагоприятно, что человек оказывается на в силах вынести увиденное и пережитое. Однако и в самом совершенном обществе (если такое общество вообще возможно) человек вынужден будет нести определенные обязанности, заботится и тревожится.

Именно поэтому тревога, забота или тяжесть являются не социальными, а экзистенциальными категориями. Они выражают то, что присуще человеческой жизни как таковой, независимо от времени, места и социально-экономического устройства общества. Жизнь всегда есть некоторая тяжесть. Следовательно, жизнь требует мужества жить, решимости переносить ее груз. Это связано еще и с тем, что человек в глубине своей есть одинокое существо.
Одиночество - также одна из экзистенциальных категорий человеческого бытия. Имеется в виду одиночество, связанное с самостоятельностью человека, с самобытностью его “Я”, с актом собственного выбора, т. е.  экзистенциальное одиночество. Экзистенциальное одиночество следует отличать от одиночества социального. Последнее обусловлено социальными факторами. Оно может быть связано с несовершенством общества, с равнодушием людей. По тем или иным причинам человек оказывается в изоляции от общественной жизни, теряет друзей, лишается нормального круга общения. Печальным примером социального одиночества является оставленность человека в старости, что, к сожалению нередко происходит, в том числе, и в нашем обществе. Пожилой человек тяжело переживает отсутствие возможности поделиться своими переживаниями с близкими. Равнодушие больно ранит душу, существенно усугубляя и без того нелегкий период старости. Общество, а тем более близкие, обязаны предпринять все меры для исключения из общественного бытия одиночества по старости. В большинстве случаев принципиальных препятствий к этому не существует - все зависит от людей, от развитости их чувства сострадания и взаимопонимания. Во многих странах давно существует также широкая сеть учреждений и организаций, занятых социальной работой, которая включает в себя в том числе и заботу о престарелых и одиноких.
Другой вид социального одиночества - так называемое “одиночество в толпе”. Своеобразный парадокс его состоит в том, что человек постоянно находится в кругу людей: на работе, дома, на досуге. Всюду его окружает множество людей. Он постоянно вынужден вступать в более или менее тесный контакт с другими. Массовый характер современного общества принуждает человека к непрерывному общению. Однако в большинстве случаев общение носит формальный характер: люди остаются замкнутыми в себе. Дело, в частности, в том, в современном обществе человек во многом подчинен выполняемым им социальным функциям. Ему вообще грозит превращение в некоторую социальную функцию, вытекающую из его служебных и иных обязанностей. Выполняя функцию, человек волей-неволей надевает на себя защитную маску. Он скрывает свое внутреннее “Я”. Но жизнь только лишь как функционирование калечит духовный мир: человек становится “одномерным человеком”, - по выражению немецкого философа Герберта Маркузе (1898-1979).
Из духовного мира “одномерного человека” выпадают богатство и полнота бытия. Он суживает свой внутренний мир до крайне ограниченного круга интересов. В частности, жизнь такого человека может превратиться в бессмысленную гонку за потреблением все большего числа материальных благ. Однако тяга к полноценному общению и в этом случае неустранима. Тяга к общению - свойство человеческого в человеке. Поэтому одномерный человек внутренне тяготится своим положением. Его гнетет чувство своей ненужности, своей заброшенности, чувство глубокого одиночества. “Одиночество в толпе” преодолимо через умение наладить полноценное личностное общение хотя бы в узком кругу друзей и близких, через открытость самому себе, через расширение горизонта интересов. Особую роль в этом могут играть произведения искусства и литературы. В крайних случаях необходимы меры социальной помощи, такие как “телефон доверия” и различные формы человеческой взаимопомощи.
В отличие от социального одиночества экзистенциальное одиночество принципиально не может быть исключено из жизни. Оно является одной из фундаментальных характеристик человеческого бытия. Человек осуществляет свой выбор, решает сам, оберегает собственное “Я”. Кроме того, он изменчив: настроение и мысли могут поменять в следующую минуту после разговора с близким. Поэтому нельзя передать себя другому человеку. Этого невозможно сделать даже при условии очень тесных или интимных отношений с другим.
Одной из самых интимных форм отношений является любовь. Любовь также как ранее перечисленные выступает фундаментальной характеристикой (категорией) человеческого бытия.
Любовь многообразна. В истории философской и религиозной мысли, в произведениях литературы и искусства выявлены, раскрыты и красочно описаны различные виды любви. Есть любовь эротическая. Это стремление к красоте и силе. Есть любовь агапэ. Это любовь одаряющая, милосердная и сострадательная. Есть любовь каритативная (каритас). Это любовь как нежность. Есть любовь страстная. Это вожделение, стремление обладать. Эти виды любви могут существовать как раздельно, так и вместе, в составе конкретного проявления любви. Так, половая любовь может включать в себя все отмеченные виды любви, или сводиться к одному или нескольким. Половая любовь – это любовь между мужчиной и женщиной, включающая сексуальные отношения. Отметим, что использование по отношению к ней слова «плотская», не допустимо, поскольку в этом случае избежать «ловушки» бинаризма души и тела становится невозможным.

Конечно, половая любовь немыслима без страсти, а также без эроса. Но в ней также может присутствовать и момент нежности (каритас), и моменты милосердия и сострадания (агапэ). Богатство проявлений половой любви делает ее роль абсолютно незаменимой для ощущения полноты и радости жизни. 
Кроме половой любви, бытие человека включает братскую любовь к ближним, любовь к природе, любовь к знаниям, к любимому делу, наконец, любовь к Богу.


Любовь во всех случаях выступает способом преодоления духовной самоизоляции, экзистенциального одиночества. Любовь соединяет, в то время как равнодушие или ненависть отгораживают, отстраняют человека от мира и других людей. Любовь предполагает рассмотрение другого как части меня самого. Поэтому она открывает человека навстречу другому. Важно однако иметь в виду, что через любовь экзистенциальное одиночество преодолевается, но не устраняется полностью.
Любовь - лучший из возможных, но не абсолютный способ преодоления одиночества. Экзистенциальная природа последнего неустранима. Это имеет место и в половой любви.  Половая любовь есть целостной духовно-телесный комплекс отношений. Кроме того, она является одной из форм культуры, и одновременно, - продуктом длительной культурной эволюции человечества. Если половая любовь сводится только к страсти, - то есть к сексуальным отношениям, - то единение возможно лишь на короткий момент. Партнеры по сексу часто остаются абсолютно чуждыми друг другу. Чувство одиночества может при этом даже возрасти. Если же половая любовь помимо страсти включает в себя Эрос, агапэ и каритас, то в этом случае отношения любящих будут несравненно богаче и полнее. Полноценная половая любовь, включающая взаимную нежность, милосердное и сострадательное участие любящих, меняет ощущение жизни, придает ей радость цветущей полноты. Такая любовь способна устранить субъективное чувство одиночества. Однако любящий не может и не должен раствориться в любимом. Он не может и не должен потерять свое лицо. Это означало бы не только утрату собственного “Я”, но и поставило бы под угрозу саму любовь. С. Франк писал: “Любовь не есть холодная и пустая, эгоистическая жажда наслаждения, но любовь и не есть рабское служение, уничтожение себя для другого. Любовь есть такое преодоление нашей корыстной личной жизни, которое и дарует нам блаженную полноту подлинной жизни и тем осмысляет нашу жизнь.”


Важной категорией человеческого бытия является дружба, - явление в реальной жизни не менее редкое, чем подлинная любовь. Но от этого не теряющая своего значения. Русский философ П. Флоренский тщательно рассмотрел вопрос о дружбе на основе анализа текста Библии и произведений Святых отцов. Значение дружбы подчеркивается в этих текстах, в частности, в практически-жизненном аспекте. «Двум лучше, чем одному, так как в них есть доброе вознаграждение за труд их; потому что если они упадут, то один поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадет, а другого нет, который поднял бы его. Также, если лягут двое, то тепло им; а одному, как согреться? И если станет пересиливать кто-нибудь одного, то двое противо-станут ему. И нитка втрое сплетенная не скоро порвется». Однако первостепенное значение уделяется духовному аспекту дружбы. Этот аспект находит яркое выражение в ниже следующих идеях.
«Взаимным трением и приспособлением друзья воспитывают друг друга: «железо острит железо» и человек острит взгляд друга своего. Друг – опора и покров в жизни: «верный друг – крепкая защита», кто нашел его, нашел сокровище. Верному другу нет цены. Верный друг – врачевательство для жизни, и верующие в Господа найдут его. Истинный друг узнается лишь в несчастии: «друг любит во всякое время и сделается братом во время бедствия»

Дружба ничем не может быть разрушена, кроме как тем, что прямо направлено протии самого единства друзей, что ударяет в сердце Друга как Друга, - вероломством, издевательством над самой дружбой, над святынею её. Ссоры, несогласия, конфликты не разрушают дружбы. «Даже, если ты на друга извлек меч, не отчаивайся: ибо возможно возвращение дружбы. Если ты открыл уста против друга, не бойся: ибо возможно примирение. Только поношение, гордость, обнаружение тайны и коварное злодейство могут отогнать всякого друга». «Открывающий тайны, потерял доверие, и не найдет друга по душе своей. Люби друга и будь верен ему. А если откроешь тайны его (другим людям – В. Ш.), не гонись больше за ним. Ибо как человек убивает друга, так и ты убил дружбу… Рану можно перевязать, и после ссоры возможно примирение. Но кто открыл тайны, то потерял надежды на примирение».
Вместе с тем, «услышав слово на друга своего, расспроси друга, может быть и не сделал он того; и если сделал, то пусть впредь не делает. Расспроси друга, может быть, не говорил он того; и если сказал, то пусть не повторит того. Расспроси друга, ибо часто бывает клевета. Не всякому слову верь».

Высшее доверие, какое можно оказать человеку, это, - не смотря на худые суждения о нем, не смотря на явные факты, свидетельствующие против него, не смотря на всю действительность, говорящую против него, - все же верить в него, т. е. принимать на веру лишь суждения его совести, его собственные слова. А высшее прощение – в том, чтобы и это приняв, вести себя так, как если бы не было ничего, забыть о происшедшем. Такое доверие и такое прощение нужно оказывать другу. Вот почему он – самое близкое к сердцу существо; вот почему Библия, желая указать на внутреннюю близость Моисея к Богу, называет его «д р у г о м  Божиим».
 
 Еще с одной категорией человеческого бытия является категория творчества. Надо учесть, что способность быть человеком есть способность быть не равным своей деятельности. Иначе говоря, человек превосходит то, что он совершил. Человеческие способности потенциально безграничны. Это значит, что человек есть универсальное существо. Он открыт для новых свершений и нет принципиальных ограничений для изобретения все новых и новых видов деятельности и овладения ими. Принципиальная безграничность человека лежит в основе динамики его бытия. Следовательно, творчество выступает наиболее адекватной формой существования человеческого в человеке. Творчество невозможно без индивидуальных усилий. Оно всегда индивидуально-личностно.

Василий Розанов (1856-1919) писал, что “ в отличие от животного человек в индивидуальности своей несет свой существенный особый смысл; в ней же лежит родник всякого духовного творчества”.  Поэтому человек “приносит нечто новое в мир, всегда не общим, что есть у него с другими людьми, но исключительным, что принадлежит ему одному”.
Творчество не следует путать или отождествлять с борьбой. Если вдуматься в смысл понятия борьбы, легко убедится, что она есть перераспределение данного, наличного, ведь сама по себе борьба ничего не рождает. Она не привносит в мир ничего позитивного, не обогащает его. Отождествление творчества с борьбой неправомерно возвеличивает борьбу. Оно настраивает на непрерывную конфронтацию. Такое отождествление нанесло и продолжает наносить серьезный ущерб нашему обществу. Творчество часто существует в “поле” борьбы, которая, как правило, разгорается вокруг нового изобретения, открытия или проекта. Но очевидно, что это борьба именно “вокруг” и “по поводу”, но не само творчество. В идеальном варианте следует продумать процесс внедрения нового так, чтобы по возможности избегнуть конфронтации. Нередки случаи, когда неверный путь внедрения, провоцирующий ожесточенное сопротивление, приводил к блокированию позитивной идеи на долгое время.


Сказанное не отменяет того, что творчество по своей сути всегда есть “непослушание”. Согласно Н. Бердяеву, оно противоположно послушанию. Это значит, что творчество всегда есть некоторый вызов. Это вызов устоявшимся представлениям, взглядам, институтам. Оно требует духовной твердости и мужества.
Прежде всего, нужно суметь освободиться от принудительного и обязывающего воздействия привычных представлений в самом себе. Нужно стать духовно свободным. Приобретенные знания и навыки не должны висеть тяжким грузом, мешающим произнести новое слово. Нужно суметь сказать “нет” себе прежнему. Отрицание того, к чему привык и с чем свыкся, отрицание рутины собственного бытия - необходимый элемент творческого процесса. Говоря словами Фридриха Ницше, завоевать себе свободу и священное “нет” - для этого нужно стать львом”.  В знаменитой притче “О трех превращениях” Ницше в аллегорической форме рисует этапы творческого процесса. Первый из них связан с приобретением знаний и навыков, накоплением информации. На этом этапе человеческий дух впитывает в себя наличные достижения культуры. Ницше сравнивает такое состояние духа с верблюдом, на которого навьючивают все больший и больший груз. Правильно будет интерпретировать первый этап как обязательный, поскольку без него последующие фазы выродились либо в пустое отрицание, либо в беспочвенное фантазерство. Второй этап ( о котором мы уже упомянули) - “этап льва”. Здесь нужно набраться решимости, чтобы отбросить то, что кажется привычным и незыблемым. Наконец, третий этап, на котором дух обретает способность к свободному творчеству. Дух уподобляется ребенку, он раскован и естествен: “дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, самокатящееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения.”  Названные этапы следует считать не только фазами творческого становления человека в процессе его духовного созревания. Они также сосуществуют и присутствуют в каждом акте творчества: что-то усваивается, что-то отрицается, что-то возникает в непринужденной игре творческих сил.

Вместе с тем, творчество не есть то, что вошло в современную лексику под названием «креативность».

Креативность – это придумывание, изобретение чего-то необычного, непривычного. Креативность – это изобретательность, умение продемонстрировать неожиданные повороты мысли, сюжета, это остроумие и  т. п. В этом аспекте креативность входит в состав творчества, является его компонентой. Однако в наши дни, цель креативности нередко состоит, исключительно в том, чтобы привлечь внимание, вызвать интерес зрителя, читателя, слушателя. Для нее не имеет значения, каким средствами эта цель достигнута, и тем более то, к чему привлечено внимание. И в этом креативность радикально расходится с творчеством.
В отличие от креативности (как она понимается выше) для творчества сознательный выбор цели и средств имеет первостепенное значение. Это связано с тем, что целью творца, отнюдь не является привлечение внимания широкой публики к своему творению или к собственной персоне. Творец исходит из задачи обогащения окружающего новыми смыслами, т. е. из важности и значимости решения той или иной задачи. Внимание широкой публики, может
прийти, а может и нет. Проблема славы, «раскрутки» относится к  «полю», которое в большинстве случаев окружает творчество, - к тому же полю, где располагается и борьба вокруг творчества, о чем уже речь шла выше.
В творчестве происходит саморазвитие человека, расширение и обогащение его духовного мира. В этом состоит парадоксальная природа творчества. Кажется, что в творчестве человек отдает себя вовне, другим людям, обществу. Это действительно так. Но одновременно происходит духовное обогащение творца. Творческий акт не может происходить за счет убывания сил творящего. Иначе творческий акт превратился бы в духовное истощение. Значит, творчество это не только отдача, но и приобретение. Конечно, творческая деятельность, как правило, требует затрат умственной и физической энергии, подчас немалых. Однако важны не сами по себе затраты труда, не сам труд, а его смысл. Творец обогащает окружающий мир и самого себя новыми смыслами.

Так, архитектор или строитель, застраивая или перестраивая жилой район, изменяют городской ландшафт. Они придают ему новый смысл, новый порядок, новую структуру, новую конфигурацию. Они насыщают его определенными символами. Созданное (помимо своего непосредственного функционального назначения) будет рождать определенные настроения, воздействовать на духовный строй людей. Мастер художественной фотографии вообще ничего не преобразует в окружающем мире. Но его деятельность будет творческой, если он нашел неожиданный ракурс, обратил внимание на характерную деталь, если его произведение заставляет задуматься над тем, что порой на первый взгляд кажется привычным. Иначе говоря, если он придал известному неизвестный ранее смысл.

Следовательно, творчество не следует связывать с безудержной жаждой преобразования  внешнего мира - природы и общества. Напротив, следует задуматься над тем, какие смыслы мы породим своей деятельностью, какие чувства, мысли и настроения будут пробуждать наши произведения.