Странные собаки

    Я купила дачу, до которой идти было 23 минуты от автобуса. Вот как-то, уже осенью, шла на дачу по обходной дороге, чтобы не наткнуться на собак.
   На главной дороге, возле строящегося дома, несколько собак родили одна за другой. Первый помёт уже подрос: щенки с лаем выскакивали из двора к проходящему. Но опасным был лишь рыжий Лис (сперва я называла его Рыжик, пока на дальнейшем пути не стал регулярно попадаться возле другого жилого дома абсолютно оранжевый пёс, который и стал Рыжиком). Вначале я ходила с палочкой (так было не страшно), но отгоняла Лиса не палкой, а изображая, как я с земли беру камень. Этому меня научил друг Аюб из Ингушетии.
   Когда я работала в Назрани, меня так напугали дикие собаки, что я купила игрушечный меч в ножнах, чтобы обороняться при их нападении. Но, вытащив его из ножен, увидела гнущийся ствол: смешно было рассчитывать, что я отражу этим мечом собачью атаку. Я подарила меч сыну Аюба и Хавы Адамчику, а себе купила игрушечное ружьё с пульками величиной с витаминку. Решила: целиться буду в глаз. Брат Аюба Борис не стал смеяться надо мной, как другие, а подарил мне настоящий кинжал длиной не меньше, чем игрушечный меч. Завёрнутый в газету, он еле влезал в мою сумку. Ещё я купила погремушку с пронзительным звучанием: отпугивать собак на расстоянии. И ружьё, и погремушка вскоре были подарены Адамчику и Ясминке, племяннице Хавы, взамен совету Аюба: наклоняешься к земле, будто берёшь камень, и собаки убегают прочь. Этот метод был мною опробован сразу же.
   Шла я с работы с окраины села по дороге. Вижу: меня увидели собаки издалека. Вожак и несколько шавок метнулись ко мне по бездорожью. Я иду и поверить не могу, что кинутся на меня прямо на трассе. И вот они с громким лаем уже подлетают к обочине. Я наклоняюсь, показывая, что беру камень с обледенелой поверхности, и вожак тут же разворачивается и бежит прочь. Недовольные шавки, остановившись, продолжают лаять, поглядывая на лидера. Но вожак продолжает уходить, и они вскоре присоединяются к нему. Просто волшебство какое-то!
   До этого я тоже шла из школы и тоже увидела, как меня увидели собаки на горе, отделённой от дороги перемёрзшим ручьём. Конечно, они понеслись ко мне со всех ног и уже преодолевали ров, когда я помахала проезжавшей машине. Я показала рукой на собак, машина сразу остановилась, и меня спасли.
   В первый же день моей работы в школе меня сразу же предупредили: не ходи в горы, там собаки. Я не обратила внимание: какие собаки могут быть в горах, тем более, рядом с селом? И сразу пошла на гору (ну, холм) после уроков знакомиться с природой, искать себе заветное укромное местечко. Добрела по снегу до крутого спуска к вымороженному руслу, сняла шубу, шапку и села на изогнутое дерево покурить, чтобы потом перейти на другой берег и продолжить поиски интересных мест. Вдруг с той стороны речки раздаётся многоголосый лай, усиливаясь и приближаясь.
- Боже, а село осталось по ту сторону холма!
   Я вскакиваю, трясущимися руками пытаюсь попасть в рукава шубы, намотать на шею шарф, срываюсь и бегу в гору. Почти моментально ноги сводит судорога и захлёбывается дыхание. Останавливаюсь, отдышиваюсь и иду пешком. Но страх гонит в бег, и снова судороги и одышка. Передвигаюсь по нескольку шагов, а вершина холма ещё далеко, а лай всё ближе.
   Понимаю, что через несколько минут меня настигнут. Что делать? И понимаю, что нет выхода. Тогда принимаю решение:
- Если догонят - не буду даже сопротивляться: пусть жрут. Но - пока не догнали - буду идти к спасению до последнего мига. И вот я уже на вершине, уже спускаюсь. Уже на дороге - и в ворота школы, закрываю калитку. Неужели спаслась? Спасибо, Господи!
   Вот так я начала бояться собак в Назрани. В школе мне рассказали, как собаки преследовали детей, идущих по дороге, и их спасла проезжающая машина. Я не могла понять, почему в Ингушетии отстреливают людей легко, а собак никто не трогает? Я тогда желала собакам смерти, они мешали жить, совсем не думала, что они тоже хотят жить.
   В детстве, помню, у отца была упряжка собак, они всегда были на привязи, даже когда мы ездили на рыбалку (их брали с собой). Но у нас были свободные щенки: чёрный Дозор и дымчатый Ветерок. Ветерок сразу пропал, говорили соседи, что его съели какие-то приезжие (дело было на Колыме). Дозора потом вместе с упряжкой папа кому-то отдал. Но собаки не кусались, мы легко к ним подходили, подкармливали.
   Потом, в Якутске, меня укусила за коленку соседская собака, когда я давала ей кости. Собака была на цепи, и до этого я свободно к ней подходила. С этого случая я стала бояться собак. Потом мне надоело дрожать от страха, и я стала ходить мимо собак, как мимо пустого места. Они меня не трогали, хотя и лаяли.
   Однажды меня осенило, что я в своём бесстрашии не знаю предела, и я снова стала страшиться четвероногих. Но, несмотря на это, меня возмущало, что свисающие с забора или вылетающие из-под ворот собаки перекрывают мне путь, вынуждая идти в обход. Это было уже слишком. И я пешком, или на лыжах, отбиваясь палками и ногами, шла напролом.
   Собаки набрасывались на меня и в темноте: подруги тут же скрывались за моей широкой спиной, как захлопнувшийся веер, а я в ужасе охрипшим голосом кричала:
- Стоять! Убью! - И собака в ужасе шарахалась прочь.
   Так я как-то спасала подругу Розочку от выскочившей из распахнутых ворот огромной мохнатой собаки. Почему-то в этот раз хищник кинулся не на меня, а на маленькую Розочку. На мое:
- Стоять! Убью! - эта громада повернулась ко мне и прыгнула уже на меня, потом отпрыгнула после следующего моего клича - и снова к Розе. Я снова:
- Стоять! Убью! - и собака опять прыжком ко мне. Хозяева, соседи, таксист - как вкопанные наблюдали эту картину молча, пока Роза не закричала:
- Держите свою собаку! Тут мужчины очнулись и за цепь увели разъярённого пса.
   Позже в якутской деревне одна злая чёрная собака у очень хороших людей не давала проходу мне (и многим), выскакивая из двора сзади. Мы работали на картошке и возвращались в село пешком. Среди толпы злая псина выбрала моего 11-летнего сына и бросилась с лаем на него. В тот же миг она получила ведром по башке и с визгом удалилась. Такой вот был Юрасик. В классе первом-втором (по словам старшего брата Алёши) было: идёт Юра из школы с ранцем за плечами. Ему перерезают дорогу пара мальчишек постарше. Видно, что они его напрягают (Алёша сидит у друга в гостях, из окна наблюдает). Юрасик деловито снимает ранец, ставит на землю, толкает первого, потом второго, надевает ранец и идёт дальше, не оглядываясь. Пацаны в растерянности, не преследуют.
   Я тоже размахивала ведром, но чёрная злюка отбегала и набегала снова. И мне на секции (по вечерам мы играли в волейбол с сельскими жителями) сказали, что зря я гуляю по тайге одна. Недавно директор пристрелил в окрестностях волка. Я была в ужасе, и мне рассказали, как надо действовать, если на тебя нападёт волк. Надо постараться втолкнуть в его разъярённую пасть кулак, чтобы он не мог её захлопнуть, и он либо задохнётся, либо надо постучать ему по голове.
   И я давай сразу тренироваться на чёрной собаке. Она выскакивала молча из-за моей спины, а я поворачивалась к ней с протянутым кулаком и гонялась за ней, чтобы кулак всунуть ей в пасть. В конце концов она пряталась от меня за забором.
   Но однажды на окраине этой же деревни на меня напали сразу две собаки. Как всегда, они увидели меня издали и, покинув хозяина, понеслись ко мне со всех ног. Одна была средней величины, вторая лайка - поменьше. Пока я с кулаком устремилась к одной, вторая укусила меня за ногу сзади, я кинулась к меньшей, и большая также цапнула меня. Я кружилась с ними, пока подошедший ближе хозяин не отозвал их.
   После этого случая люди советовали мне не обращать внимание на собак, и они не станут на меня кидаться.
- Они чувствуют, когда их боятся.
   Ну и вот, подхожу я, уже в городе, к дому сестры. Из соседской калитки выходит мужчина с двумя собаками: маленькой и средней. Собаки сразу кидаются ко мне, а я не обращаю на них внимание, даже не цепенею - не успеваю, просто иду. Они подбегают ко мне, кусают по разу и убегают к хозяину.
   Я подхожу к дому сестры, нажимаю на кнопку вызова на калитке и вижу высунувшуюся из-под ворот мохнатую голову Джека. Голова перерастает в туловище, и Джек с лаем обрушивается на меня. Даже мурашки не успели побежать по телу: он укусил мою сумку, которую я имею привычку носить через плечо. Джек вновь и вновь напрыгивал на меня и кусал сумку, пока калитка не открылась, и зять молча не отвёл собаку за цепь во двор. Я не пострадала, поэтому с улыбкой спросила:
- Так было задумано?
- Болт, наверно, открутился, - проворчал зять.
   Итак, вооружённая всеми способами защиты от собак, я понимала свою несосстоятельность, если собак будет несколько. Поэтому я и шла по обходной дороге, чтобы избежать нежелательной встречи. Я умом не боялась дачных собак: щенки были ещё мелковаты. Но когда ко мне мчались с лаем огромный Рыжик и хитрый Плутяшка (махал добродушно хвостом, принимал еду от меня, а в следующую встречу опять яростно облаивал, как и Лис с щенками), холод с головы до ног просто обмораживал меня, видно, душа уходила в пятки.
   Ну и вот, иду я по обходной дороге, а навстречу выскакивает огромный чёрный пёс. Я холодею, но мужчина у дороги говорит:
- Он не кусается, это ещё щенок.
Я прохожу мимо, забываю о "щенке" и вдруг слышу чьи-то быстрые прыжки. Мгновенные внутренние мурашки не отключают мозг, оглядываюсь: это Черныш ("щенок") несётся за мной, проскакивает и возвращается, и трусит рядом. Доходит со мной до дачи, заходит во двор, резвится, сопровождает меня в дом, из дома. На даче нечего особенно делать, и я заношу в ведре песок с улицы во двор. Разговариваю с Чернышом, даю ему хлебные палочки (больше ничего нет). Он изображает благодарность, разбрасывая палочки по земле.
   Несколько часов мы вместе. Я устраиваю навес для Черныша. Конуру построю в другой раз. Радуюсь, что у меня есть защитник. Теперь не страшно оставаться здесь одной. Но пора уходить, пока не стемнело. Переодеваюсь и выхожу из домика. Черныш то ли меня не узнал, то ли выучен сторожами дач лаять на воров, но бросается на меня с грозным рычанием, пытаясь то ли укусить, то ли напугать. Слова не помогают. Я отбиваюсь от него, не могу даже замок повесить на дверь, спиной к Чернышу встать. От дружбы не осталось и следа. Может, Чернышу поднадоело собственное лаяние, но мне как-то удалось запереть дом, двор и выйти на улицу. Черныш перестал напрыгивать на меня и засеменил рядом.
   А я шла по прямой дороге, хотя у меня не было еды для собак. Взяла лишь оставшиеся хлебные палочки. Рыжику и Плутяшке отдала палочки: путь был свободен, к Чернышу старожилы не "прикапывались". Лис же со своей сворой кинулся на Черныша, кусал его злобно. Я в это время тихо проскочила: собакам было не до меня. Черныш был мощнее Лиса и, отбив его нападки, догнал меня. Лис его не преследовал.
   По дороге на автобус я размышляла, как мне быть дальше с Чернышом. Я не прочь была иметь четвероногого друга, но не хотела бояться этого друга, его внезапной злобы. Села в автобус, когда Черныш отбежал, исследуя местность. Как ни странно, больше я его не видела. А Лис, увязавшись с соседом, побегал и в моём дворе, но не стал облаивать меня и задерживаться. А я теперь хожу на дачу только с едой, кормлю собак и добрею к этим животным. И не прошу никого отстреливать собак: они ведь тоже хотят жить.

19.01.2013