Botylev Strasse

       В этот день ездили на улицу Василия Ботылева. Два дня назад у старого друга был День рождения. Не виделись с ним три года.
       Где-то в полдень позвонил Иона.
       — Ты ещё спишь? — Бодро спросил он. — Сладко! По-гуссарски.
       — Угу… — Промычал я в ответ. — На выходных всегда поздно встаю.
       — Небось брагу вчера пил. —Усмехнулся он.
       — Да, нет. Позавчера вот выпил пол стаканчика лёгкого пива.
       — Нас тут Фёдор к двум часам ждёт. Ты принципиально как, поедешь или нет?
       — Да, наверное. Пару дел закончить надо.
       Лениво потянувшись, я вылез из постели и пошёл в маленькую комнату, оценить фронт работ. Нужно было переставить этажерку из одного угла в другой, починить вилку у гирлянды.
       Пока жена кашеварила на кухне, достал и погладил свою гордость. Свой инструмент. Моей гордостью был перфоратор. Хороший такой весь. С ним завсегда любая работа спорилась.
       Пока буравил дыры в стене, слышу – звонок в дверь.
       — Пойдём, покурим, — не поворачиваясь сказал сосед.
       Захлопнув дверь, надел сменные тапочки для лестничной клетки, взял помятую пачку BOND и вышел к нему.
       Выкурили сигареты по две.
       — Вчера выложил свой рассказ о том, как ездил автостопом. Так представляешь, не верят читатели. Одна написала, что хорошо пошутил. Вот и думаю, обижаться мне или нет.
       — Тебе какая разница, напиши ей, что это была не шутка.
       — Я так и сделал. Но ты представь себе. Вот, например, Бог. Сидит на небе и знает, что кое-кто из его рабов тут на земле не верит в Него и в ус не дует. Ты как думаешь. Ему это не западло?
       — Ну и вопросами озадачиваешь меня, — сосед потушил бычок о мусоропровод, — не сверли больше.
       За завтраком сообщил жене радостную весть, что скоро выхожу из дому, на праздник к старому другу.
       Дорогой выпил пивка.
       — Ну, где ты? — Послышался нетерпеливый голос Ионы в трубке телефона.
       — На остановке 626-го, а ты?
       — Договаривались, вроде, что зайдёшь за мной.
       — Я уже не помню…
       — Понятно… — он с остервенением бросил трубку.
       Через пару минут он показался на остановке. Неизменно с заплечным мешком. Взяли ещё по банке какого-то пойла.
       — Я ему вот подарок купил. Газовая горелка с баллоном, кастрюлька. Всё что необходимо для приготовления глинтвейна. Как новый год?
       — Премию пока не дали. Это всё.
       — Исчерпывающая информация, — протянул он, — ну понятно.
       — Я на неё рассчитывал. Кстати, дай мне 200-300 рублей.
       — На бухалово?
       — Да ты что, совсем обалдел что ли?! На жизнь!! — Взбесился я. — Да, пожалуй. — Виновато признался я секунду спустя.
       — Сейчас, — Иона нервно рылся в кошельке, перебирая купюры, — На, вот… — сказал он, протягивая мне 500.
       — Молодец. — я презрительно взял её двумя пальцами. Денег не любил никогда, отчего, по всей видимости, они у меня не задерживались.
       — Ну, что смотришь, как солдат на вошь? Сдачу тебе, что ли, давать? — рассердился я, увидев его ожидающий взгляд. — Для друзей ничего не жалко!
       Вышли уже за городом на Ботылёв-Штрассе.
       Теперь очень удобно устроили 626-ой маршрут, как будто знали, что поеду своего друга навестить.
       Фёдора ещё не было.
       После звонка ему выяснилось, что он в метро у кассы стоит, интересуется, что взять.
       Иона что-то пытался ему объяснять на счёт сортов мяса, лучше всего подходящих для барбекю. Я, недолго думая, вырвал у него сотовый.
       — Колбасы Краковской возьми пару гнутых палок, задрал уже. — Я бросил трубку.
       Извечная и неизбывная Федина манера всюду и везде опаздывать рожала во мне некоторую двойственность чувств. С одной стороны я уже вскипал от бешенства, с другой – чувствовал к нему всё более нежную привязанность.
        «Всему причиной моя тонкая душевная организация…» - мечтательно улыбнулся я своим мыслям и решил больше не волноваться по этому поводу. Всё же у меня слабое сердце.
       Наконец он появился, вытряхивая из своей Субары какие-то пластиковые пакеты.
       — Вот это сразу, наверное, можно забрать… — Он бережно отдал мне картонный пакет с прессованным древесным углём, когда мы перестали целоваться. — А ещё это и вот это… — Заговорщеским полушёпотом добавил он, протягивая нам свёртки.
       Сам скрылся в подъезде с кучей прочих пластиковых пакетов, набитых каким-то будничным дерьмом. Ну, ещё бы, семья-то большая!
       Мы пошли ближе к берегу Москвы. Берег был высоким и трёхуровневым. Это умное слово я специально вставил, чтобы все читатели увидели, как хорошо я подкован в вопросах похода и всего такого.
       На самом деле, сообщил мне его Иона, который вот уже более двух лет истязает себя походами и сплавами по рекам и озёрам России. Впечатления, наверное, ошеломляющие…
       — Какой у тебя размер ботинок? — Иона осторожно взял меня за плечо. Ему это удалось легко, я ведь и не собирался никуда убегать.
       — А что?
       — Да вот, может быть, лыжи тебе подарю.
       — И что кататься будем?
       — Почему бы и нет?
       — Я своё уже откатал…
       — Да ладно, — игриво возразил он, отмахиваясь ладошкой, — шутишь что ли?
        «Лучше бы ты покатал кого-нибудь на волосатом мотороллере, детка…» - вздохнул я про себя.
       Мы спустились к Москве.
       Иона быстро нашёл привычное место для разведения барбекю.
       — Вот тут надо будет убрать снег.
       — Так что его топтать что ли?
       — Ну, уж это как тебе больше понравится…
       Я мечтательно принялся за дело, так как уже ничего и никого давно не топтал с таким остервенением. Расчувствовавшись, прослезился.
       — Хорошо. Как же хорошо это у тебя получается, Топтун ты мой! — Иона ласково улыбался, разворачивая свои баллоны и горелки.
       Из недров его рюкзака медленно и тихо выплыла трёхлитровая бутылка какого-то вина. Мы налили полный котелок. Разорвали пакетик со специями и принялись варить глинтвейн. Пока ждали Фёдора, успели эбануть по разочку.
       Наконец виновник проявился на горизонте, обвешанный мангалом и колбасками.
       Установили мангал. Набросали в него прессованный древесный уголь, похожий на сгоревшую в костре печёную картошку. Уголь никак не хотел разгораться. Уж чем мы только его не спрыскивали.
       — Нужно больше огня. Спрысни ещё! — Иона в исступлении обнимал Фёдора за бока.
       — Сейчас, ещё немножко, ещё чуть-чуть. — Фёдор деловито окатил угли жидкостью для розжига.
       В это время какие-то две тинки проползали по льду внизу, покрывавшему Москву. Обе почему-то на карачках.
       — Здрастье! — Заголосили они хором, махая ручноками, но не поднимаясь с колен.
       — Никто не хочет пуститься по девичьему следу? — Игриво спросил Иона.
       — Вслед за девчонками? — Фёдор извивался от хохота. Черезчурное веселье для него всегда было свойственно.
       — По следу, за этими девчатами? — Я понял шутливое настроение друзей и тоже заулыбался. — У нас свой путь. Не правда ли, друг мой? — многозначительно посмотрел я на Иону.
       — Правда, правда! Старый развратник! — Иона осклабившись тряс меня. Он любил прихватывать своих друзей в свои железные объятья.
       Извернувшись, мне таки далось вырваться.
       Вторая порция глинтвейна была готова и мы выпили уже втроём. Это была своего рода пьяная оргия, винная групповуха, приправленная мандариновой цедрой и ещё какой-то дрянью из пакетиков, увидев которую я многозначительно и с английским акцентом произнёс:
       — Cocainum!
       Уголь в мангале разгораться не хотел. Фёдор пошёл ломать ветки на деревьях вокруг. Особенно запомнилась мне такая его поза, когда, подобно мартовскому коту, он забрался на одно из них и, встав враспор между двух ветвей, принялся расталкивать их враскачку, пытаясь сломать.
       — За Фёдора! За человека, вокруг которого всегда кипит и поднимается жизнь, который засасывает, как воронка. — Иона был прав. Фёдор всегда был притягательным как магнит.
       — За тебя, Федь, — тихо улыбнулся я, — в тебе всегда чувствовалась напряжённая маленькая пружинка.
       Сказав это, я на миг погрузился в воспоминания о том, как мы лютовали когда-то на одной из подмосковных дач, изрядно набравшись. Старенькая кровать просто не выдержала борьбы, крякнула и развалилась на составляющие – на другой день пришлось склеивать ПВА. Классный клей, какой цвет, какая консистенция! Какие воспоминания навевает этот глинтвейн об ушедшей беззаботной юности.
       Тем временем ветки были поломаны и разгорались в мангале. Жар накапливался.
       Разгорячённые, мы стали доставать свои колбаски. Укладывали их параллельно друг другу на решётку для барбекю.
       Привычными хлёсткими и быстрыми возвратно-поступательным движениями Фёдор заставлял разгораться занявшиеся угли. Его руки с картонкой ходили ходуном.
       Сладко. — Мечтательно произнёс я, отхлёбывая глинтвейн из стаканчика.
       Мандариновая цедра делала своё дело. Везде и всюду чувствовался запах праздника.
       Разошлись мы не сразу, провожая друг друга дружественными напутствиями, пожимая друг другу руки.