Прозрение о пушкинской поэме Медный Всадник

Прозрение о пушкинской поэме Медный Всадник

Игорь Лукашёнок

http://www.proza.ru/2013/01/14/2137

О поэме Пушкина «Медный Всадник» сказано к нашему времени уже столь много, что
можно выпускать отдельную книгу со статьями, посвящёнными только этой повести. Сам Пушкин не опубликовал её при жизни из-за жестоких цензурных ограничений, поставленных ему императором Николаем I. Однако, для биографии самого поэта данное произведение имеет весьма важное значение, которое советская филология слишком идеологизировала и даже социологизировала. В частности, не до конца прояснённым остаётся значение Петербурга как места действия этой трагичной, по форме и содержанию, «петербуржской повести» (новый вид литературного жанра, предложенный самим Пушкиным). Таким образом, целью данного сообщения является рассмотрение «Медного Всадника» с точки зрения психологических особенностей её автора, а также в контексте метафизики петербуржского пространства.         
Для начала скажем, что в образе Евгения Пушкин вывел себя самого. Спорить тут не о чем, ибо данное заключение подтверждается строками из поэмы. Герой петербуржской повести «живёт в Коломне» (Пушкин действительно жил в Коломне у родителей с 1817 по 1820 гг.), «где-то служит» (указание на неопределённое служебное положение самого Александра Сергеевича), «дичится знатных» (здесь приходят на ум поэтические строки из «Моей родословной» : « Я Пушкин просто, не Мусин, / Я не богач, не царедворец, / Я сам большой: я мещанин»). Кроме того, Евгений, придя в съёмную каморку, «размечтался, как поэт», а когда обезумел от горя и стал бродяжничать, то его « пустынный уголок/Отдал внаймы, как вышел срок,/ Хозяин бедному поэту». Сближения, я думаю, достаточно красноречивые.   
Теперь обратимся к образу города, в котором разворачивается трагедия Евгения, и который играет для мировоззрения Пушкина далеко не последнюю роль. О том, что Петербург место сколь необычное, столь и роковое, писалось разными его исследователями много раз. И всё же, именно Пушкин в «Медном Всаднике» впервые высветил проблему взаимоотношений Петербурга и Человека, сформулировал некоторые особенности этих взаимоотношений. Типовой портрет петербуржского аристократа Пушкин дал нам в романе Евгений Онегин. Главный герой этого романа холодный, чопорный, язвительный Онегин как нельзя лучше характеризует быт и нравы города на Неве. Евгений из «Медного Всадника» на «брегах Невы» не родился, но приехал со стороны. Он из тех людей, которые стремились в Петрополь со всей России в надежде сделать карьеру, получить хорошее место, заработать, а также проверить свои человеческие силы. Ведь Петербург для русских людей XIX века – это ещё и город-экзамен. Тот, кто его сдавал, выжив в болезненном петербуржском климате, в напряжённом деловом темпе столичной жизни, среди нечеловеческого масштаба  улиц и зданий, становился в твёрдости своей похожим на камень, из которого сложен сей чудотворный  град.            
И мы видим, что Евгений из «Медного всадника» уже во многом петербуржец, человек новой России, порвавший пуповину тех ценностей, которые связывали его со старой московской Русью. Поэтому он живёт себе один на съёмной квартире и «не тужит ни о почиющей родне,/ Ни о забытой старине». Одинокость и безбытность жизни Евгения – одна из главных примет петербуржской жизни. Уже одно это способно вогнать русского человека в тоску, родить в нём сплин (как это произошло с Онегиным), а тут ещё сомнамбулические белые ночи, поэтическая впечатлительность … И, самое страшное, гибель любимого человека, с которым мечтал создать семью и зажить на этом каменном корабле, беспрестанно атакуемом холодными волнами, тёплой московской жизнью, в окружении детей и внуков. Но не для уютного семейного бытования создавал Пётр город на Балтике. Он строил его для военных подвигов, для активизации коммерческой жизни России, для ассамблей и пиров. Петербург задуман так, что ему нужно отдавать все силы и здоровье, всю энергию жизни, как всецело отдавались грандиозным прихотям Петра те, кто попадал в его суровую орбиту. 
Если глядеть на ситуацию с моральных позиций, то становится очевидно, что первый  российский император совершает измену: реке Москве он предпочитает реку Неву, его мужняя любовь переносится от старой столицы к новой. Император символически умирает для Москвы и старой России, чтобы возродиться в любви к столице-европейке и тем новым ценностям, которые обусловили её появление. Финал этой драмы отображён в следующих строках поэмы:

                И перед младшею столицей
                Померкла старая Москва,
                Как перед новою царицей
                Порфироносная вдова.

Пётр в символическом смысле женится на Неве и Балтике (при живой законной супруге реке Москве), воспроизводя, с поправкой на русскую действительность, венчальный миф венецианского дожа с Брентой и Адриатикой. Таким образом, можно допустить, что Санкт-Петербург – это плод греховного союза, небесами не благословлённого. Это важное обстоятельство, если припомнить все жертвы, коими отмечено не только строительство Северной Венеции, но и её дальнейшее бытование в составе российского государства. Ужасное наводнение, описанное Пушкиным в «Медном Всаднике», в ходе которого гибнет Параша и её мать, также можно отнести к серии трагических последствий петровской измены. Да и свою личную трагедию Пушкин во многом связывает с фигурой первого российского императора. Ведь именно по его монаршей прихоти абиссинский  предок  Пушкина попал в Россию, был  приближен ко двору, оставил после себя потомство. В результате, Пушкин приходит к мысли, что у него два отца – реальный и безвольный Сергей Львович и символический, но  волевой, Пётр Алексеевич (давно бытует мнение, что не родись для России Пётр, не родился  бы для неё столетием позднее и Пушкин). Тогда и смысл противостояния Евгения (литературная сущность Пушкина) с Медным Всадником (скульптурная сущность Петра) приобретает не только философские, социальные или мифологические, но и вполне семейные коннотации.      
Глядим дальше… Греховный союз Петра и Невы, которая подвергнута пушкинским гением ряду выдающихся олицетворений («И, чуя вешни дни, ликует», «Нева металась, как больной», «Нева обратно повлеклась, своим любуясь возмущеньем» и т.д.)  никто не рискнул бы назвать гармоничным. Нева постоянно бунтует против своего символического Мужа, сопротивляется его власти, ищет выхода из гранитных оков, изрядно ей надоевшего, во многом насильственного брака. А страдает от супружеских страстей Петра и Невы их детище – странный, отчуждённый, в себя погружённый Петербург. На что же это похоже в конце концов? Не на отношения ли Пушкина с его родителями?!  Пожалуй, именно об этом и хочет сказать нам Александр Сергеевич вот в каких строках поэмы: 
               
                И, обращён к нему спиною,               
                В неколебимой вышине,   
                Над возмущённою Невою
                Стоит с простёртою рукою
                Кумир на бронзовом коне.            

Я трактую данный эпизод следующим образом. Разъярённая мать-Нева изливает свою злобу на отца-Петра. Последний замкнулся в себе и отвернулся. Жертвой конфликта становится сын-Евгений, умоляюще скрестивший руки на груди, испуганный яростью матери и равнодушием отца: «Без шляпы, руки сжав крестом,/Сидел недвижный, страшно бледный/ Евгений». В этом эпизоде, на мой взгляд, зашифрованы воспоминания Пушкина о своей жизни с родителями в Петербурге после окончания Лицея. Родители Пушкина часто ругались друг с другом. Смею предположить, что главным инициатором конфликтов была мать поэта Надежда Осиповна, так как именно она страдала частыми истерическими припадками.  Семейная драма залегла в сознание Александра достаточно глубоко и требовала выхода, исповеди. Метафора взаимоотношений родителей и сына в «Медном Всаднике» раскрыта предельно глубоко. Евгений – это, с одной стороны, прототип самого Пушкина с его семейными обстоятельствами, а с другой – антропоморфная часть Петербурга, приёмный сын Невы и Петра (так как приехал из другого города), постепенно окаменевающий, сливающийся с архитектурным ландшафтом мраморного исполина: «И он, как будто околдован,/ Как будто к мрамору прикован,/ Сойти не может!».            
И всё же, полноценной частью Петербурга Евгений так и не стал, экзамена не выдержал. Он должен был весь отдаться воле этого Города и его Создателя, но что-то «слишком человеческое» в нём восстало. Внутренние свои ценности он отважился поставить выше ценностей петербуржских, за что и был жестоко наказан физически (сошёл с ума), но духовно, безусловно, победил, до конца сохранив верность любимой и Бога в сердце. 




© Copyright: Игорь Лукашёнок, 2013
Свидетельство о публикации №213011402137