Домик в деревне

      Вечером позвонили наши друзья Нерчины. Они купили домик в деревне, и пригласили нас на выходные.               

-Замечательно! – отозвалась моя жена Люси, затем, без всякого перехода , метнув в меня взгляд –апперкот, добавила,- живут же люди…             
 
Понятно, это камешек в мой огород. Нерчины сначала машину, а теперь и дачу купили, а я –

недотепа, неудачник, наконец-то, с горем пополам, защитил кандидатскую. Молча, подбираю

камешек и несу до кучи.    

 Неожиданно быстро Люси меняет гнев на милость:               

-Так… отдых на природе, безусловно, прекрасно, но им же подарок везти надо…               

Я подумал, что это обстоятельство ничего не меняет, было бы желание. Покопался в памяти,

и, неожиданно для себя услышал свой голос:               

- У меня идея…               

-Говори! – с живым интересом отозвалась Люси, надев на лицо маску скептика.               

-А не отвезти ли Нерчиным барбекю, которое твоя мама подарила мне на тридцатилетие. Оно

больше двух лет в упаковке лежит. Где бы мы этой барбекюшницей пользовались на седьмом-то 

этаже?               

 От моей тирады Люси, не веря своим ушам, поперхнулась намешанным по тибетскому рецепту

сверхмодным эликсиром молодости. Прокашлявшись, вытерев глаза и нос, жена одарила меня

взглядом профессионального киллера, из известного сериала, и я понял, что обречен: тебе

конец, Макс, ты труп…               

-К вашему сведению, мой дорогой супруг,- набрав побольше воздуха в легкие начала

экзекуцию Люси, - эту, как вы выразились «барбекюшницу» маме подарила ее приятельница -

соседка на восьмое марта, а соседке презентовали на работе , когда выпроводили, то есть

проводили ее на заслуженный отдых. Люси перевела дух, а я подумал, что это не

«барбекюшница», а какая-то лягушка-путешественница, и кто меня дернул за язык брякнуть о

ней. Но было поздно сожалеть о моей непростительной глупости, Люси не остановят никакие

силы природы. У нее гениальная способность самогенерировать, и в процессе словоизлияния,

ее энергия не уменьшается, а вопреки всем законам физики и биологии, возрастает как

цепная реакция.

-А ты прекрасно осведомлен, что они обе живут на два этажа выше нас,- продолжала супруга,

плотоядно поглядывая на меня,- и  во- вторых , вдобавок ко всему прочему, это каким надо

быть неблагодарным человеком, затаить в себе черные мысли на целых два года, это дурной

тон, критиковать подарок. А я и моя мама…               

Та-ак, сохраняю спокойное достоинство, ухожу в «глухую защиту», сажусь в кресло под

торшер и баррикадируюсь «Комсомольской правдой», это наилучший способ переждать бурю.               

«Противоположная сторона», ничуть не обеспокоенная тем, что ее «бенефис» игнорируют, в

накатанном репертуаре продолжает вещать в превосходной степени  о себе  бело-пушистой и о

чуть ли не святой несчастной мамочке, которую, подумать только, посмели обидеть. А какой

я, вам лучше не слышать и не знать.               

Одновременно Люси, не умолкая ни на секунду, перегладила и уложила дорожные вещи: мне в

тощенький рюкзачок и себе в объемный чемодан. Не забыла упаковать барбекюшницу в огромный

пакет. Затем приняла душ, подсушила и накрутила на бигуди волосы, измазала лицо и шею

кремом. Если я скажу, что Люси может говорить круглосуточно, как радио «Маяк», то меня

обвинят в том, что я  преувеличиваю.  Да, согласен, если я и сочиняю, то совсем чуть-

чуть. Я прав хотя бы потому, как Люси легко и непринужденно ежедневно на трех языках

представляет интуристам  наши достопримечательности. И однажды на мой вопрос, не устала

ли она, заметила шутливо:               

-У меня же три языка, пока один занят, остальные отдыхают.               

Я успел прочитать «толстушку» от корки до корки, включая программы телепередач на всех

каналах. Внезапно звуковая канонада прервалась, наступила тишина. Несколько

обеспокоенный,  встаю и заглядываю в спальню, чтобы убедиться все ли в порядке. Ага, что-

то новенькое…         

  Люси сидела на полу, на ковре с закрытыми глазами и ртом, сложив ноги кренделем, и

пальцы калачиком. Гениально!  Я  человеку, придумавшему эту медитацию, во весь рост

поставил бы памятник.               

  Успокоившись, и завершив вечерний туалет, ложусь спать с приятным ощущением предстоящей

поездки.               

А рано утром: как гром среди ясного неба, или ушат холодной воды, или обухом по голове,

или все вместе и сразу раздался телефонный звонок тещи.   

-Дорогой,  обстоятельства сложились таким образом, что мы не можем поехать к Нерчиным,-

упавшим голосом произнесла Люси.

Я знаю название этим «обстоятельствам». И как это звучит не абсурдно, название им –

пироги. Моя любимая теща Анна Ивановна, несколько неожиданно для себя, превратившаяся в

свободную пенсионерку, поначалу, наслаждалась заслуженным бездельем. Затем ее активная

натура взбунтовалась праздному времяпрепровождению. Развив бурную деятельность,

новоиспеченная пенсионерка перепробовала все. Попытки как–то занять себя вызывали

уважение и сочувствие. И это продолжалось до тех пор, пока теще в голову не пришла

довольно привлекательная на первый взгляд идея, печь пироги. Я не нахожу разумного

объяснения, но толи процесс обучения, по разнообразным кулинарным книгам, затянулся или

рука у Анны Ивановны «тяжелая», но пироги  у нее не получались.  С  детства помню пышные,

необычайно вкусные пироги моей бабушки, и я тому  свидетель волшебство творилось без книг

и рецептов.               

  Все усугублялось тем, что  теща моя веганка. И, как следствие, пироги были с начинкой

не для гурмана. Если ничего не путаю,   в прошлые выходные была морковь, до этого свекла,

ну и каждый раз что-то в этом роде.               

Люси все что-то говорила и говорила, к удивлению не очень вразумительно излагая свои

мысли, неуклюже пытаясь в чем- то меня убедить. Из ее сумбура я уловил, что мама будет с

минуты на минуту.               

-С  чем? – перебил я Люси, подавляя в себе чувство тошноты.               

-Со щавелем, - как эхо отозвалась она. Мое богатое воображение представило этот сладкий

зеленый силос между двумя, плохо пропеченными слоями теста. Я поморщился от отвращения.               

-О, нет! – помимо моей воли вырвался у меня отчаянный крик и, я, сделав, над собой

усилие, проглотил рвавшийся наружу утренний кофе.               

-Извини, дорогая, но я не меняю принятого решения, и выбираю домик в деревне. Счастливо

оставаться с мамой – вегетарианкой и приятного аппетита,- выдавил улыбку и чмокнул  Люси

куда-то в ухо.               
 
 Краем глаза вижу, как вытягивается лицо остолбеневшей жены. Подхватив рюкзачок и

лягушницу, тьфу-ты, барбекюшницу,  отпер дверь и был таков… Вот это да…   Как я их…

Круто… Я  старался не допускать мысли, что просто трусливо сбежал, но остаться и давиться

тещиными «шедеврами», с застрявшим в горле комплиментом, было свыше моих сил.               

Итак, у меня две красненькие купюры, похожие на незабвенные советские «червонцы», на днях

помог одному мытарю написать дипломную работу. Я думаю достаточно, чтобы купить

крестникам гостинцы и мне на билеты.

Похоже, поездка состоится. Но в электричке эйфория потихоньку испарилась. Затаившаяся на

сердце кошка, выпустив коготки, пару раз скребнула:               

-Брысь, чудовище, оставь меня в покое, эти два дня мои, а что дальше будет, время

покажет,- старюсь поддержать сам себя. Но неприятный осадок не исчез.               

На станции меня встретили Нерчины: Иван да Марина и их сыновья – Марк и Максим.  Давным-

давно, еще на первом курсе настойчивый сибиряк покорил сердце неприступной Марины. И

теперь причинно-следственный результат этого тандема – пятилетки бандиты-близнецы Марк и

Максим висели на моих руках,  пытаясь по-братски разделить меня на две половинки. Почему

бандиты? Иван по телефону вечером поведал о последней проделке сыновей.  Все  могло

оказаться выдумкой, а между тем перед моими глазами на спине Марины  маячила свежая

живописная гематома, с красными вкраплениями по краям. В безобидно-познавательной

телепередаче прозвучало изречение: не то «дети – это спиногрызы» или «спиногрызы – это

дети», как будет угодно, впрочем, что в лоб, что по лбу. «Имеющий уши, да услышит». Для

двух пар пятилетних  ушей это открытие послужило сигналом к действию. Подкравшись рано

утром к сладко спящим, ничего не подозревающим родителям, впились им в спины своими

великолепными молочными зубками. Иван почти не пострадал – кожа дубленная, Марине

досталось больше.               

Деревня на берегу большого озера в окружении лесов не выглядела заброшенной. Как

объясняли по очереди Иван с Мариной, жили за счет отдыхающих. Я заметил объявление на

заборе: «Жилье со всеми удобствами, удочки, спиннинги», и на другом - «Жилье, проведу в

грибные места».               

Остановились около дома с высокой старой яблоней во дворе. Крепкий домик с мансардой,

которая заканчивалась балконом, отделан современными материалами: крыша, покрытая

металлочерепицей, стены обшиты сайдингом.  Выделялись деревянные окна.               

-А это заслуга Марины, сам знаешь педиатр, детям нужны экологически-чистые окна – ее

веский аргумент, пришлось подчиниться,- на мое замечание ответил Иван.               

-Так вы что, не в таком виде дом купили?- искренне удивился я.               

-Разумеется, нет, ни в коем случае не покупай дом после ремонта, возможно хозяева

попытаются скрыть гнилье,- обычно спокойный, немногословный Иван говорил с плохо

скрываемым раздражением,- извини Макс, но у меня уже есть опыт, столкнулся с мошенниками.

И тебе дружеский совет - выбирай дом как не накрашенную девушку  после бани, а ремонт сам

сделаешь, на свой вкус, и с улыбкой закончил:               

-В идеале, желательно самому построить…               

Затем мы пили в беседке чай с ароматным вареньем, загорали, купались в озере. А вечером

наслаждались бесподобным вкусом шашлыка. Это блюдо Иван как-то особенно готовил, научился

во время службы в Закавказье. Марина тоже удивила грибными, тающими во рту нежными

фантазиями.     Потом мы долго сидели, вспоминали благословенное студенческое прошлое,

бывших сокурсников.               

Я заранее предупредил Ивана и Марину, что намерен спать на балконе мансарды. Друзья

пытались удержать меня от этой затеи.               

-Макс, это не очень удачная идея, тебе могут помешать,- предупредила Марина. Муж с женой

многозначительно переглянулись. Мне показалось, что сопротивление их чисто символическое.               

-Иван! Ты поражаешь меня своей невозмутимостью, объясни Максу ситуацию,- забота Марины

выглядела трогательной.               

-Друзья мои, весьма тронут, но не лишайте меня удовольствия.               

-Марина, успокойся, если Макс вбил себе в голову, его не переубедить, ну разумеется,

дружище спи, где пожелаешь,- на губах Ивана мелькнула лукавая улыбка.               

Женщинам мерещатся разные опасности, подумал я преисполненный решимости провести ночь под

открытым небом. Тем более,  обстоятельства складывались благоприятно, лето выдалось

сухое, больше месяца не было дождей, и как следствие, отсутствовали комары и мошки.               

Я лежал на раскладушке, любуясь мириадами далеких звезд. Неземное сияние полной луны 

заливало все вокруг,  как будто  белые ночи  с берегов Невы, преодолев пространство и

время, чудесным образом оказались здесь. От тишины звенело в ушах. Незаметно  подкрался

сон.  В полудреме услышал скрип  открывшейся калитки.  Приподнявшись, посмотрел сквозь

перила. Мой балкон нависал над забором соседского, вымощенного разнокалиберным кирпичом,

ухоженного двора, по  периметру которого росли кусты малины и смородины, а возле крылечка

расположилась клумба с цветочным ассорти.               

Около калитки, крепко обняв столбик, стоял человек, потревоживший мой сон. Казалось, что

мужик спал. Одежда его состояла из несколько коротковатой полосатой майки – тельняшки и

камуфляжных штанов, которые сползли вниз, открыв, блестевший в лунном сиянии солидных

размеров живот. Завершала одеяние тканевая шляпа – панамка, съехавшая на бок и чудом

застрявшая на ухе. Для пьяного, человек был  на удивление чисто одет. Постояв, минут

пять, он оставил ворота в покое и отправился в путь, довольно удачно изображая траекторию

отдельно взятой точки в Броуновском движении. Мужик в невменяемом состоянии, с закрытыми

глазами, упорно двигался к своей цели. Нечаянно ударив босой ногой в сланце о бордюр 

клумбы, он на мгновение  замер, и не проронив ни звука, продолжил путь. Добравшись до

крылечка, с помощью рук взобрался и сел. Толкнув дверь, убедился, что заперто. Некоторое

время мужик сидел, раскачиваясь во все стороны, напоминая собой огромную куклу-неваляшку.

Затем в полной тишине, опираясь о стену, дошел до скамейки под окном. Посидел,

покачиваясь, вдруг резко наклонился вперед, стал что-то искать, производя руками круговые

движения. Не понимая, что он мог потерять, я боялся, что голова перевесит и мужик

приложится лицом на кирпичи. Наконец он извлек из-под скамьи сланцы. Невероятно! Мужик

аккуратно, по линии поставил их около скамьи. После этого, ладонью стряхнул песок со

ступней ног, вытер руки и улегся, уютно положив голову на панамку.            

  Что это? Одно из двух: армейская выучка или муштра жены.  Впрочем, может и третье -

человеческая натура, помешанная на порядке и чистоте. Я знаю, по меньшей мере, двух таких

людей. Один из них, мой старший брат. Я помню эпизод из детства: по осенней непролазной

грязи , он приходил в школу в чистых , начищенных ботинках, и учительница, удивляясь,

восклицала: «Толик, детка, ты, что по воздуху ходишь?» а к нему просто не приставала

грязь. И второй приверженец маниакальной чистоты и порядка – моя обожаемая теща. И этот

случай уже «клиника», и диагноз «мизофобия». Вследствие чего теща «потеряла» всех своих

подруг и родственников.  Нормальный человек не пойдет в гости, если узнает, что после его

визита дезинфицируются все ручки дверей и вообще все, к чему он прикасался. Не

сомневаюсь, возможны и четвертый и пятый варианты. Жизнь сложна и многообразна, а природа

человека загадочна и таинственна. Наш сосед после всех перипетий наконец-то успокоился. Я

тоже лег и почему-то подумал о Люси. Вернее я  о ней и не забывал ни на минуту. Она как

заноза в сердце постоянно напоминала о себе. Вспомнил о нашей первой встрече  в читальном

зале библиотеки. Я пришел за словарем, нужно было перевести научную статью, и знакомая

работница библиотеки, указав на худенькую темноволосую девушку в очках, тихонько сказала:

«Обратитесь к ней».

Услужливая память воспроизвела картину прошлого: внимательный серьезный взгляд сквозь

очки и строгий голос: - «Людмила Исааковна, для людей близких – Люси».               

Посмотрел на телефон. Сотовый целый день хранил молчание. Не стану будить мою «Чичероне»,

позвоню завтра, сейчас спать. И только я собрался заснуть, как в ночной тиши неожиданно

раздалось:
 
                «На речке, на речке,

                на том бережочке мыла Марусенька белые ножки…»

   Пел довольно приятным сильным голосом доморощенный менестрель, наш сосед. Лежа. С

закрытыми глазами. Более того, с первых слов, к счастью краткой серенады, из конуры,

притаившейся в зарослях смородины, вылезла псина, и стала подвывать. Не в такт, и

невпопад, залаяла собачонка,  – «звонок» соседей напротив. Где-то подальше трубным басом

откликнулся более солидный пес, и подхватил хор собачьих голосов. Как я ошибался, лежа в

тишине, полагая, что в деревне перевелись собаки. Эта какофония продолжалась часа два.

Замолкал сосед, успокаивались собаки. С перерывом в пять-семь минут Маруся начинала мыть

свои ножки, собачий хор со всей округи  помогал ей. Я с трудом удерживался от желания

убить солиста и, да простят меня защитники флоры и фауны, всех собак разом.  Осмотрел

свой арсенал:  сотовый телефон, «командирские» часы и Ивановы домашние тапочки. Остаться


без телефона не могу, часы жалко – подарок Люси, тапки не долетят – патовая ситуация. «И

это пройдет…» - подобно Соломону успокаиваю себя.               


К счастью, когда казалось, что Маруся до костей стерла свои белые ножки, мужик замолчал.

Не испытывая ни малейших угрызений совести, заснул сном младенца.               

Я закрыл голову подушкой, и «провалился в небытие». Мне показалось, что проспал пару

минут. Сквозь сон услышал: «Маруся, Марусь!» я проснулся окончательно. Было раннее утро.

Сосед, также лежа, не открывая глаз, взывал: «Маруся, Марусь!» дом хранил молчание. У

меня закралось подозрение, что дома никого нет.               

- Маруся, налей сто грамм…               

Окно безмолвствует.               

-Маруся, дай сто грамм, умираю, - взывала скамейка.               

-Умирай! Меньше пить будешь – вдруг ожило окно.

-А тебе меня не жалко? Вот уйду куда глаза глядят. Страна большая – пригрозил мужик,

пытаясь натянуть короткую тельняшку, и погладив живот, добавил, - а земля круглая…               

-Иди, иди, скатертью дорожка,- ответило окно мелодичным голосом.               

-А вдруг меня на органы разберут? – всхлипнул мужик.               

-Кому ты  нужен, у тебя все органы проспиртованы.               

-Ну,  тогда в рабство загонят. Заставят кирпичи делать,- голос со скамьи слегка задрожал.               

-Пусть заставят, хоть какую-то пользу принесешь.               

-Значит так, да? Спасибо на добром слове,- мужик замолчал, из глаза вытекла слеза,

перетекла через переносицу, упала в панамку.               

  Минут десять тишины, затем москитная сетка на окне открылась, показалась белая полная

рука со стаканом, прикрытым огурчиком.               

-На, подавись! – предложили из окна.               

«Се ля ви» - подумал я усмехаясь.               

На скамейке хранят гордое молчание.               

-Степан, бери, последний раз говорю, - в голосе послышались металлические нотки.               

-Поставь на подоконник – смиренно произнес Степан. Выждав некоторое время  сел, открыл,

наконец, небесно-синие абсолютно невинные глаза,  поймал стакан, и шумно выдохнув, выпил.

Затем, сделав знакомый по голливудским фильмам жест рукой, произнес: «Ес!,- и подмигнул

мне хитрым глазом.               

-Пошел ты, - сердито буркнул я и отвернулся.               

Уже засыпая, услышал звонок. Сел, дотянулся до телефона. Люси.               

-Алло, слушаю…               

- Максик, милый, привет, как ты там, я так соскучилась. Может мне приехать?         

-Ес! – сказал я, повторяя жест Степана.