По мере необходимости

По мере необходимости

Чем дальше хиреют наше образование и здравоохранение, тем острее мы сознаем, что в педагогике и медицине разбирается далеко не всё население страны, как это было принято считать.
Если в педагогике я еще малость смыслю, то в медицине – … скромно промолчу.
Не смотрю «медицинские»  программы на ТВ (я вообще ТВ редко смотрю), не читаю медицинские журналы, а в Интернете ищу только цены на лекарства и информацию о побочных эффектах от этих лекарств. Но тщательно изучаю записи в своих медицинских картах, если удается их выцарапать.
Самолечением тоже не занимаюсь, разве что, когда мой терапевт в отпуске, но опять же, за столько лет Дандуджян меня так выдрессировал на все терапевтические случаи жизни, что последние два месяца, пока он был на учебе, я обошлась своими силами, а именно – предпочла вообще не болеть по его профилю.
Однако, глазки меня подвели. И пока Павел Керобович повышал свой профессиональный уровень, я через Виталия Георгиевича Платонова, и.о. главного врача нашей  бывшей поликлиники № 181, а ныне   филиала № 2 поликлиники № 180 (вывеску тоже сменили), добивалась встречи с офтальмологом Алексеем Николаевичем Бухариным.
Получить талон через автомат никак не удавалось. И, видимо, я так осточертела автомату своими попытками, что он на какой-то раз мне  заявил, что  мой страховой полис вообще в базе данных не числится.
Если  пациент может надоесть  даже автомату, то что говорить о врачах…
Спасибо всем: Дандуджяну, который много лет назад первый раз направил меня именно к Бухарину, Платонову, который мне подсказал обратиться к своему заместителю Светлане Борисовне Либуркиной, Светлане Борисовне, медсестре Бухарина ( пока не знаю, как её зовут) и самому Алексею Николаевичу.
Встреча с Бухариным была назначена на 28 декабря, с 16 до 20 часов местного времени.
Но пару дней раньше я все-таки пришла к своему терапевту и, как всегда, заняла очередь. Правда-правда, заняла, без очереди я – ни-ни…
Как я была рада  увидеть в коридоре Ольгу Константиновну Федорову, медсестру, мы с ней много лет уже знакомы и у нас есть темы для разговоров помимо медицинских.
–  Я вас сегодня вспоминала: что-то давно вы у нас не были.
–  А что ходить, если моего врача нет.
–  Так он уже давно вышел, недели две – точно…
Значит, я чего-то пропустила. Или упустила. Ну да ладно. Поговорив о наболевшем, расстаемся с Ольгой Константиновной, но она еще не раз пройдет по делам мимо меня, пока я дождусь своего часа – зайти в кабинет. Именно часа, потому что просидела я в коридоре не менее полутора часов. Ничего, дело житейское, привычное.
А пока сидела,  в сотый раз  думала о том, как голос в кадре отличается от того же голоса за кадром.  ( я вообще люблю слушать голоса!) По эту сторону двери голос Павла Керобовича чуточку не  такой, как по ту сторону двери.  И еще. Народная примета: если  он повышает голос, значит, пациент скоро выйдет: последние указания, так сказать…
Но пока я еще в коридоре.
  –  Вы же вернетесь, Наталья Владимировна.
  –  Нет, уйду и с концом! – измученно отвечает Смирнова.
Впрочем, восклицательный знак здесь не уместен. Здесь нужен какой-нибудь смайлик, но не могу подобрать подходящий.
Не понимаю, зачем приставать к врачам в коридоре с такими вопросами. Каков вопрос – таков ответ.  Была такая рубрика в журнале «Юность», когда я в школе еще училась. До сих пор помню: «Эх, нелегко было нашим ребятам (о хоккеистах, прим. моё)» И ответ: «А разве ихним ребятам легче!» А разве нашим врачам легче, чем нам?
Лично я Смирнову обожаю. И если что, когда Дандуджян отсутствует, я иду  к ней. Помня при этом, что лечиться надо у одного врача. Но ведь не бывает правил без исключений.
Ага, кажется, мой черёд.
–  Здравствуйте, Павел Керобович. Здравствуйте (это я уже новой для меня медсестре, наша Танюша почему-то отсутствует, а я по ней тоже соскучилась).
Далее идет непереводимая игра слов, русских и английских. Латынь, говорят, нынче не в моде даже у медиков…
Павел Керобович предлагает мне на всякий случай посетить хирурга, и конкретно – Горлачева Игоря Юрьевича! О, я у него в прошлом году была,  мне понравилось.  Иду домой за картой (вечно я все забываю!), возвращаюсь  с ней к Дандуджяну, чтобы он меня к хирургу письменно послал, говорю, что я боюсь стучаться к Горлачеву, потому что на двери табличка «прием строго по талонам».
«Делаем» талон.  Способ изготовления не озвучиваю. Это эксклюзив.
Захожу в кабинет к Игорю Юрьевичу.
Далее идет непереводимая игра слов. Только русских.
Все говорят – платная медицина лучше, там отношение к пациентам лучше, там за деньги так оближут…
А мне не надо, чтобы меня облизывали. Мне надо, чтобы ко мне просто профессионально отнеслись. И врачи-мужчины в нашей поликлинике это делать умеют. В отличие от героя Джерома К. Джерома, который вошел в Британский музей с легким недомоганием, а вышел почти инвалидом,  в моем случае было все иначе.  И слово лечит. Но рентген тоже желателен.
Хорошо, беру талон на рентген. Спасибо, что дали…
А вечером около нашего дома встречаю Лену Молчевскую, напрашиваюсь на ЭКГ – все равно скоро придется делать. Лена приглашает меня на завтра. Получается, завтра у меня забег на несколько  дистанций. Что ж, придется потерпеть.
… В 14.20 захожу на рентген. Какая красивая женщина, Ольга Михайловна. И милая – лицо светится то ли добротой, то ли счастьем, то ли еще чем-то славно-хорошим, что у нее на душе и в сердце. Карту насовсем не отдаю – мне к Бухарину, занесу после него. Прийти за результатом завтра с двенадцати до часу? Не могу. В половине одиннадцатого? Хорошо.
После рентгена отправляюсь на ЭКГ. До начала приема еще целых 25 минут. Лена уже в кабинете. Не захожу. Слушаю из коридора, как она там шебуршится – чем-то гремит, чем-то скрипит, вода льется… Потом открывается дверь:
–  О, а ты чего сидишь? Заходи.
Ну ладно. Спасибо.
Нам есть о чем поговорить. О себе, о наших детях…
–  Кардиограмму кому отдать? Дандуджяну? Ты все еще к нему ходишь?
           –  Да, отдай ему… Ну, так он же у вас хороший специалист.
–  Хороший,  – уверенно соглашается Лена.
А что мне еще надо!
–  Как там у меня, все нормально?
Далее следует непереводимая игра цифр. Выводы делать будет врач.
–  Лен, хочу написать что-нибудь хорошее про нашу поликлинику.
–  Правда, Тань, напиши. Мы ведь сейчас присоединены…
           –  Знаю, знаю, знаю, знаю….
      А  сейчас пойду к другому хорошему специалисту. К Бухарину.
Заглядываю в кабинет, представляюсь, да, меня примут, но просят подождать, врач еще не пришел.   Я знаю, еще рано.
           Но я же не одна жду Алексея Николаевича. Подходит женщина, присаживается рядом…
– Никто не верил, все говорили, что бесполезно. Один Бухарин уговаривал меня сделать операцию. Я как будто заново родилась, в очках так не видела, как сейчас без  очков вижу. Я ему так благодарна…
Вот что значит – хороший врач!
Ждем, ждём, ждём…
Во время ожидания медсестра приглашает меня в кабинет и делает со мной все то, что она обычно делает. Врач придет –  уже все проверено, измерено…
Пришёл, закрыл за собой дверь.
Далее из-за двери слышится непереводимая игра слов, состоящая из одних идиоматических выражений.
Женщина, после которой пойду я, решается вступить в игру решительным: «Можно?»
–  Проходите.
Всё относительно, поэтому я не берусь оценивать, долго ли  ее принимали, и на её виноватое « Я не слишком долго?» я отвечаю: «Ну что вы!» Это привилегия врача – решать, кому на сколько у него задержаться.
Вхожу…
Далее, как мой читатель уже предугадал, следует непереводимая игра слов с  применением профессионализмов.
Такого радушного приема, честно говоря, не ожидала. Вот как будто только меня и дожидались. Я пришла – и все счастливы!
( – … Мы тебе к новому году сделаем глазки беленькие-беленькие…
У меня сразу вопрос: «Беленькие-беленькие – это как?», но я его проглатываю: врач знает, что говорит и делает. И потом, я ведь жалуюсь, что глаза устают и краснеют…)
Умеет же Алексей Николаевич создать настроение! И себе и пациентам. Вот это личность!
Столько хороших, умных, обалденно красивых медицинских работников – за два дня!!! Предновогодний подарок судьбы, не иначе…
Пойду-ка я карту в рентген-кабинет отнесу.
А Ольга Михайловна не одна. С ней еще женщина постарше в белом халате, рядышком сидит. Я разговариваю с Ольгой Михайловной, а отвечает мне почему-то эта женщина.
Я: возьмите карту, пожалуйста.
Ольга Михайловна: за ответом завтра с двенадцати до часу.
Я: не могу…
Женщина: ну тогда после Нового года.
Я: (ага, как же!) мы же договорились на половину одиннадцатого.
Ольга Михайловна: да, вспомнила, хорошо.
А назавтра мне снова – к Игорю Юрьевичу, но уже с описанием рентгеновского снимка. Вот за этим описанием 29 декабря, в субботу, я опять  иду к Ольге Михайловне.
–  Проходите.
Прохожу. Расписываюсь в получении то ли карты, то ли описания в этой карте. Прошу отдать мне снимок – не отдают. Спрашиваю попутно, что там, с моими косточками – не говорят. Медсестра вроде бы начала, но врач-рентгенолог ее на первом же слове прервал:
– Ольга Михайловна!
Какой загадочный мужчина – наш рентгенолог! И симпатичный такой! Но скрытны-ы-ы-й…
Ну ладно, Игорь Юрьевич расскажет. Да я и сама могу в карте прочитать. Нет, не могу! То есть могу, но не все… Таким почерком написано… А что читать, если я в этом все равно не понимаю, и мне нужны популярные объяснения.
И все-таки странно: я же про себя спрашиваю и спрашиваю у специалистов, а мне не говорят…
Игорь Юрьевич рассказал, обсудил со мной рассказанное, так славно поговорили, договорились о новой встрече…
Прихожу домой, подхожу к зеркалу, глаза свои рассматриваю – белые-белые, чистенькие такие. А я ведь еще не капала ничего! Ну, Бухарин! Ну, Алексей Николаевич! Ну, волшебник! Захотел, чтобы мои глаза беленькими стали – и вот, пожалуйста!
… Короче, на всякий случай накупила я лекарств, которые мне Бухарин с Горлачевым посоветовали. Но пока не пью. Как-то сразу глаза болеть перестали и косточки меньше донимают. Врачи так ведь и сказали: по мере необходимости…