Сквозь призму судьбы

Глава 1

– Ну и какие будут предположения?!
– Да никаких!
– Это как? И что мы будем делать?
– Заткнись, а?! Пожалуйста. Я сам ни черта не знаю. Я думаю.
– А мне что делать?
– Заткнуться!!! – стекла в машине задрожали.
– Хорошо, я заткнусь, но только не ори на меня после того, как ты попадешься…
– Я попадусь, если ты не заткнешься!!! – от этого крика задрожали не только стекла. Я сделала вывод, что лучше правда замолчать. Что и сделала.
Прошло 2 часа. У меня закончились сигареты, и я робко подала голос.
– Я есть хочу…
– А, что? – я, наконец, поняла, что ему на  меня наплевать. Вышла из машины и пошла по мокрому тротуару, до ментовки, которая находилась в соседнем дворе. Я вообще-то не собиралась его сдавать, но и ввязываться до конца в эту чертовщину мне тоже не хотелось.
Мельком глянув в витрину, я ужаснулась: огненно-рыжие волосы в беспорядке растрепаны по плечам, глаза, которые были песочного цвета, почему-то потемнели, глазные белки красные, щеки впалые, лицо бледное, как лист бумаги, без того тонкий вздернутый нос стал еще тоньше, как будто обтянутый кожей.  Пыльные узкие джинсы на тощих ногах, грязные кроссовки и мужская кожаная куртка размеров на …дцать больше. 
– Ну, и куда ты?! – услышала я сзади. Он меня догнал.
– В ментовку иду.
Мой более чем спокойный голос его вконец удивил.
– Какого черта?
– Есть, – ответила я с ухмылкой.
– Ты что – дура? – ошалело спросил он. – Совсем «ку-ку», да?
Кажется, он совсем растерялся. Мне от этого почему-то стало смеш-но. Всегда спокойный, расчетливый, а порой и жесткий криминальный ав-торитет по кличке Волк теперь был крайне взвинчен. Я рассмеялась. Это было последней каплей. Кажется, он подумал, что у меня совсем съехала крыша. В принципе, так оно и было. Просто меня изрядно утомила эта не-благополучная криминальная история. У меня начиналась истерика. Де-нис это понял. Схватив меня за рукав, он с силой затащил обратно в ма-шину. «Все-таки классная тачка!», – в который раз подумала я, вновь ока-завшись в этой машине, которую угнала неделю назад, у ее же законного владельца. Вот тогда и началась эта история, впрочем, она началась 16 лет назад, но попала в нее я на прошлой неделе.
Воспоминания нахлынули на меня. Сколько же всего произошло за эту сумасшедшую недельку… Ох, ну и дура же я! Легко. Легче легкого удалось этим гадам втянуть меня в сию проклятую историю. И, что самое интересное, он провернули это так, якобы я сама втянулась! Вот теперь пожинаю плоды своей глупости и наивности… И ведь никто не спасет, наоборот, с радостью уберут...
А началось все с того, что один парень из соседнего дома по имени Ромка рассказал о своих проблемах, «под градусом», в смысле, когда мы вместе выпивали, вот уж не помню, как я оказалась в его компашке, да еще пила с ними… Я же не пью. Что тогда произошло-то? Впрочем, уже не так важно.  Я предложила свою помощь. Любопытство, как известно, не порок, а большое… в данном случае, большие проблемы. Вот теперь корю себя за это. А проблемы у Ромы были занимательные. Точнее, не его проблемы, а сама история, о подлинности которой я узнала позже….  Ну и закрученный детективчик получился.
Значит, Ромка, кстати, полный недоумок (это я поняла, к сожалению, позже) повздорил не на шутку с очень знаменитым в определенных кругах криминальным авторитетом Волком и напакостил ему, т.е. подложил сви-нью. Тот не остался в долгу и обещал ему… кхм... убить его, мягко гово-ря.  Поэтому у Ромки начались дикие проблемы. Волк обещания выполня-ет, он решил достать Рому из-под земли, что, кстати, и стал делать. Из-за этого Ромка начал скрываться от «шестерок» Волка, «мальчиков», так их называю я.
Они и правда еще мальчики, не представляю, где Волк откапывает таких себе в шестерки. Парнишки лет семнадцати с ясными глазами и чистыми помыслами, любящие мамку и мечтающие об аспирантуре… сначала. Потом уже звери, способные ради главаря на все. Что он с ними делает, что вдалбливает в их головы?! Ужас! Но все равно некоторые из них «туповаты», из-за этого у Волка бывают проблемы. Что мне на руку. Так, значит, скрывался Ромка, пока не понял, что это бесполезно: рано или поздно они его найдут. Волк жестокий и не любит, когда ему переходят дорогу. Убьет – это в лучшем случае.
Тут на пути Ромке подвернулась непутевая я. К моему великому, правда, запоздавшему несчастью. Он рассказал мне о своих проблемах, и я, в силу своего чрезмерного любопытства, решила избавить Ромку от проблем. Зря! Потому что не Ромку избавила от проблем, а себе нажила. Вот черт, а!  Бывают  же в жизни огорчения, типа той злополучной пьян-ки. Я предложила Ромке отвлечь внимание Волка на себя (зачем мне это понадобилось!?). И не нашла лучше повода, чем украсть у него его наи-любимейшую машину, о его пристрастиях к машинам, а особенно к своей личной, я знаю давно. Да уж… приходилось встречаться с Волком и раньше, при не очень хороших обстоятельствах.
Вообще он меня бесит, не терплю  его, всегда с ним собачимся. Но при всем этом я не считаю Волка моральным уродом и дебилом… Он, на-оборот,  с мозгами и осторожный. Да, и темная лошадка он, короче. Что и доставляет мне неприятности, а иногда и опасности, хотя я не боюсь Вол-ка, но все равно от него можно ждать всего – это такой человек, что при должных обстоятельствах не пощадит никого. В данном случае, меня он почему-то пощадил, не почему-то, а потому что я с ним переспала.  Где вообще были мои мозги или они у меня вообще отсутствуют?! Да, навер-ное, отсутствуют, если бы были, я бы сейчас не сидела в машине Волка, рядом с ним, и не вспоминала бы всю эту канитель…. На чем я останови-лась… ах, да!
Значит, с Ромкой мы разработали план, что я угоняю машину Волка. Он естественно обозлится и решит вернуть тачку, а меня достать из-под земли. Я ему и раньше доставляла неприятности и злила его, а теперь от-крытое воровство, у бандита, в общем, моя участь должна была быть жут-кая. Что шло в данный момент на руку скрывающемуся Ромке, т.е. Ромка выигрывал время. О том, что будет со мной, если Волк меня найдет, мы с Ромкой тогда как-то не подумали, эта мысль меня посетила слишком поздно, когда я уже уезжала на машине Волка, со скоростью больше ста кеме  в час и продолжала разгоняться.
Угнать его красотку мне не составило труда. Стащила машину я прямо из-под носа Волка средь бела дня, точнее, рано утром. Этот чудак пошел в магазин, а ключарики по привычке оставил в зажигании (ну не идиот ли?!). Я-то следила за ним и, увидев, что он ушел в магазин, а ма-шина-то – вот она, и ключики-то – вот они… недолго думая,  села в ма-шину, повернула ключи в зажигании и… уже неслась по проспекту Побе-ды. Я врубила музыку в машине на полную катушку и подпевала, мне это безумно понравилось. Я даже будто ощущала крылья за спиной, нажимая сильнее на педаль газа. Обожаю такие моменты в жизни, когда я… сво-бодна, когда я наравне с ветром. Именно тогда и только тогда я ощущаю себя чуточку счастливой. Раньше мне никогда не приходилось водить ТАКИЕ машины.   
Nissan Skyline GTR в кузове R34... Черный цвет, тонировка... Двига-тель объемом 2.6 литра, две турбины и «заводские» 280 л.с., которые лег-ко превращаются в 480.  Гоночные диски OZ. Мечта...
Еду я, музыку слушаю и думаю, что будет дальше? Куда мне теперь ехать и что делать? Вот только тогда, слишком поздно, посетила меня мысль, что же будет?! Нормальная девушка, поехала бы назад и вернула машину, наврав владельцу, что втюрилась в него, и это была бы попытка познакомиться. В принципе, знакомиться, мягко говоря, поздновато. Уже знакомы и давно. Но может, было лучше сказать, что втюрилась. Уж луч-ше уязвленная гордость, чем проблемы. Но не я! Я не такая! Мой девиз: уж влипла, так до конца! Да и не могла я ему сказать, что втюрилась. Жаль. Проблем стало намного больше и, причем, они стали серьезнее. И что делать? Зачем я повелась на Ромкины уговоры? Точнее, сама предло-жила помощь. Позлить Волка? А зачем мне это надо стало? Мало что ли я с ним собачилась?
Мой взгляд привлек мигающий огонек лампочки. Приехали. Бензин на исходе, а денег на него нет. Я остановила машину. Побарабанила рука-ми по рулю, вздохнула. Зазвонил мобильник. Я посмотрела на номер: Волк… мда... вот только этого мне не хватало, он же по мобиле может оп-ределить мое местоположение, а бензина у меня нет, машину оставлять нельзя, надо все доводить до конца. Я вздохнула и отключила мобилку. Как же быстро он меня вычислил! Хотя и надо было поговорить с Вол-ком…  но не сейчас? Пришлось выбирать. Ох, жизнь моя – жестянка! И что теперь делать?! Ума нет – считай, калека! Что я творю со своей, и так никчемной жизнью?! И почему умные мысли приходят так поздно?! ОХ!
Я с трудом доехала до пригорода. Сильно опасалась, что не хватит бензина. Его хватило. Я остановилась недалеко от пригородной станции Грабово. Загнала машину в лес и оставила там. Вышла из машины, взяла свою небольшую спортивную сумку, больше похожую на рюкзак, в кото-рой была обычная толстая школьная тетрадь, пара-тройка шариковых ру-чек и всякая женская ерунда, щелкнула брелком. Вздохнула, увидев грязь под ногами. Черт! Еще и по грязи ходи из-за собственной глупости, да еще и неприятный холодок по телу. Зима же, точнее, ее подобие, а я в лег-кой куртейке да кроссовках. Ну, что ж… за все в этой нелегкой жизни приходится платить. Так что… выбора нет. Кинув на шикарную машину прощальный взгляд, как бы извиняясь за хамское обращение, смело по-шлепала по грязи до дачного домика, находившегося в самом конце по-селка. Эта была дача моей тетки. Она сюда наведывалась частенько, но в основном поздней весной, летом и ранней осенью. Зимой ее здесь не дож-дешься. Мне это на руку. Спрячусь от Волка здесь, и втихую попробую вести свою игру. Если получится. Опять из моей груди вырвался тяжкий вздох. Влипла. Нравится мне что ли?! Так… опять я занимаюсь натациоч-тением  самой себе. Это вредно!
Добралась я до домика, как говорится, не без приключений. Матеря на всю Россию Грабово, грязь, теплую зиму и любопытных соседей, я не заметила собаку. Злую овчарку Жучку. У нас была взаимная неприязнь. Особенно, когда она не на цепи. И вот, мысленно матерясь трехаршинным матом, я не заметила эту псину. Она меня помнила и помнила мою, кину-тую в нее со злости, палку. Очень плохо, что она все это помнила.  А я вот тоже помнила, как она покусала до потери сознания мою кошку и сосед-ского пацана. Пацан хотел дать ей мяса, а она, глупая, кинулась на него с воем. И у бедного мальчика теперь в ухе дырка, на губе шрам и он боится животных. Жаль паренька!
Эта шавка, поняв, что я ее не вижу, ринулась на меня. Реакция у ме-ня отменная, поэтому я успела забежать за дерево. А вот Жучка не успела, поскользнувшись на грязи и врезавшись со всего маху в ствол дуба, она закатила бесстыжие глазки и принялась выть, как сирена. И что ей не за-ткнуться? Все равно воем не поможешь. Я уж думала, что отделалась лег-ким испугом, но не тут-то было! На дикий вой Жучки прибежала ее не-нормальная хозяйка. Н-да! Только свидетелей мне еще не хватало! эта со-бачница-неудачница теперь позвонит моей тетке и наябедничает ей. Пусть только попробует! 
Хозяйка принялась на меня орать похлеще своей бешеной собачки! Мол, я такая дрянь, животных обижаю, наглая малолетняя девчонка (в этом она права), и просто – дура.
А она-то кто?! Нашлась тут королева …опинска! Повариха села Ту-туновка! Поломойка в магазинчике. Всю жизнь сидела на шее у муженька. Устраивала бедному мужику разбор полетов каждый день. Хороший дядька был. Спокойный, мирный, добрый и мудрый. Что его связывало с ней? Детей вроде нет. Может, любил так сильно?! Неет! За такое любить невозможно! Никто бы подобного просто не вытерпел. Нес, бедняга, каж-дую копейку в дом, а эта лентяйка заварит ему «Роллтон» и пойдет прихо-рашиваться. Модница деревенская! Орала еще на бедного Степана Кирил-ловича, что он мало зарабатывает. Попробуй трактористом заработай! Па-хал весь день от рассвета до заката, измотался и помер от истощения. Или оттого, что уже ее терпеть не мог, а сказать совестно. А ведь каждую ко-пейку в дом, не пил, жену уважал, ценил, не бил, а надо было для профи-лактики разочек-другой, слушал ее, на руках таскал! За что? Наверное, со-вестливый был человек. Очень добрый. Память ему…
Значит, орет эта ненормальная, собака воет. У меня разболелась голова.
– А ну, заткнулись все! – рявкнула я. Мне это надоело. Пока я тут этих слушаю, Волк может уже добраться сюда. В принципе, наверное, мне это и надо, но не на глазах у соседей.
 – Ты чего на старших огрызаешься, маленькая дрянь?!
Кто тут дрянь! От этого слова мне стало как-то нехорошо. Все на-строение испортила.
– Я не огрызаюсь – это, во-первых, во-вторых – вы бы за Жученькой своей последили, а то она что-то на людей бросается, прям, как вы!
– Я?! Да как ты….
– Смею, и еще как! Вы меня оскорбляете! – с этими словами я пошла прочь, быстрее, к дому тетки. Хватит с меня уже проблем и скандалов. Я оглянулась. Тетя Валя стояла с открытым ртом. Она явно не ожидала, что я дам ей отпор. Я удовлетворенно хмыкнула. Пусть привыкает – не в сказ-ке живет. Я не собираюсь ее терпеть, как Степан Кириллыч.
Но и на этом мои злополучные приключения не закончились. Дойдя, наконец, до этой ненавистной дачи, я поняла, что забыла ключи. Точнее, не забыла – я сюда вообще-то и не собиралась. И от ворот и от дома нет ключей. А я не Волк с его отмычками. Придется перелезать через забор и потом лезть в окно.
Через металлический забор я перелезла легко. Это для меня не про-блема. Рост у меня небольшой, вес тоже. Лет до десяти на улице все дере-вья и заборы были мои. Да и одета я была в джинсы, кроссовки и корот-кую куртку.  Но вот открыть дверь я не могла. Придется лезть в окно. А с этим проблема: оно было закрыто на задвижку с внутренней стороны. Вздохнув и ругнувшись, я достала перочинный ножик и стала поддевать им задвижку.  Задвижка плохо поддавалась, да еще рама жутко мешала мне. Я поранила себе руку и сломала 3 ногтя. Промаялась я полчаса. Вскоре, с божьей помощью, а может из-за моей злости, я смогла поддеть задвижку и отодвинуть ее. Мне повезло, что она горизонтальная. Иначе бы, маяться мне до приезда Дениса. Потом мне бы уже ничего не понадо-билось. Что нужно трупу, кроме погребения?  Я почему-то не сомнева-лась, что он найдет меня здесь. Зачем я его жду? Надеюсь, что в доме все-таки смогу спастись? Дольше потянуть время? Мда, ну и странная я, чес слово! Собираюсь спокойненько ждать своего убийцу. Или я уверена, что он не убьет меня? Это все Рома…
Забраться в открытое окно было просто. После этого я решила ос-мотреть потери, которые возникли вследствие открывания окна. Как я уже сказала, у меня поранена рука, она кровоточила. И рана была засорена краской от рамы и грязью. Это плохо… как бы ни заражение. Рама и окно тоже были не в лучшем виде. У рамы я отодрала краску, а у окна – часть рамы. Оконное стекло было испачкано. Я быстро закрыла окно и прибила оторвавшуюся раму. Посмотрела на это безобразие. Плохо… тетка весной приедет, решит, что к нам залезли, и поднимет кипиш. Ну и пусть! Только после этого я пошла обрабатывать свою руку. Та тоже была в «отличном» состоянии.  Часть крови запеклась, но кровь продолжала идти… какая-то уж больно багровая. Грязь по краям раны, все щиплет. Я хорошо промыла рану. На мое счастье, на этой полузаброшенной даче все-таки отыскалась аптечка. Я нашла в ней йод и бинт. Обработала рану йодом и забинтовала. Стало намного лучше. Я прошла на кухню. Холодильник, как водится, от-ключен. Еды там, естественно, нет. Нашла чай. Предусмотрительно по-смотрела на дату изготовления…. Мда… 4 года уже прошло. Нет, это оп-ределенно употреблять нельзя. Я облокотилась на холодильник. Ладно, голодать будем. Зато похудею… Нормально... Я ЖРАТЬ ХОЧУ! Нет, она могла Роллтон для приличия тут оставить?! Мне что червяков есть? Я ж не китайка!  Тем более, их надо жарить вроде, а не на чем. Сковородку тетка на зиму домой забирает. Кому она сдалась?! Что за люди? Даже по-есть перед смертью не дадут!
С мыслью о еде я не заметила звука отмычки в замке. Точнее, заме-тила. Еще подумала, как хорошо, мне дверь открывают, не надо потом в окно лезть. Дура. Не надо быть гадалкой, чтобы понять, что это меня на-шел Волк. Быстро, однако. Я вышла из кухни. Он посмотрел на меня оце-нивающим взглядом,  будто давно не видел. Впрочем, так оно и есть.
Я тоже на него уставилась. Давно не стриженный, светлые волосы беспорядочно торчат в разные стороны, глаза сменили цвет с зеленого на какой-то насыщенно-морской. Спортивная фигура, холодный взгляд. Его повадки и движения красноречиво выдавали его чувство превосходства над другими, уверенность в себе. Дорогие брюки известной фирмы, чер-ная шелковая рубашка навыпуск, кашемировое пальто и стильные туфли «Goergo». Я по сравнению с ним выглядела дешевкой: кожаная куртейка, длинный черный свитер, джинсы и кеды. Волосы собраны в хвост.
– Привет, детка, – он ухмыльнулся, и его лицо стало похоже на рожу наглой гиены. Господи, как я его ненавижу! И боюсь теперь... но буду прикидываться, что нет.
– Ну, привет, –  хмыкнула я. – Зачем пожаловал? Извини, накормить нечем, сама голодаю.
– Почему нечем, очень даже есть чем, – Волк уставился на мою грудь. Я вздохнула и решила прикинуться дурочкой:
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, за моральный ущерб заплатить придется, – заявил нахал, са-дясь на диван и закидывая ногу на ногу.
Я вздохнула, поняв, что не отделаюсь. Ведь, знала же, что так и будет! Что придется его отвлекать любыми способами. Договорилась же с Ромой.
– А если я откажусь?
Он прищурился:
– У тебя нет выбора! Ты ведь жить хочешь?
Вот ведь гад!
– Ну, предположим, хочу. Что дальше?
– Почему бы тебе тогда не заплатить мне за моральный ущерб, спо-собом, более приятным, чем смерть? – он сидел и курил, нахально меня разглядывая.
– Это каким, интересно? – я стояла, устало прижавшись к стене, с самым несчастным видом. Может у него есть хоть капля совести и сочув-ствия?! Их не оказалось. Волк, выпуская дым колечками, усмехнулся:
– Сама догадываешься.
Я вздохнула. Ну, что прикажете делать?!
– Ну, догадываюсь. Ты рассчитываешь, что я с радостью соглашусь?
– Нет, конечно! Но тебе придется со мной переспать, – рассмеялся он.
– ???
– Ну… Начнем по порядку, – он откровенно смеялся. – Во-первых, ты пошла на сговор против меня с каким-то уличным пацаном. Во-вторых, ты украла у меня мою машину. Откровенно, нагло, прямо из-под носа. В-третьих, доставила мне при этом массу неприятностей. И теперь ты еще спрашиваешь, почему? Да я тебя после этого убить должен! А я тебе еще как джентльмен даю выбор. Интересная ты девушка, Ангелина.
– А если я откажусь? – я прищурилась.
– Я тебя убью.
Нормально! Вот так спокойно, просто: «Я тебя убью». И нет про-блем. Я опять вздохнула. А ведь и правда убьет. Он ведь может… Глядя в его глаза, я понимала, может.
– Что ты ко мне привязался? Что, других баб нет?
– Другие? – он опять выпустил дым. – Да, они  с радостью. А потом не жалеют.
– Ну и что ты тогда ко мне привязался?! – я уже готова была орать от отчаянья.
Он встал с дивана.
– А я тебя хочу.
– Но я-то тебя не хочу! – крикнула я, отступая на всякий случай назад.
– Странно…
– Что?!
– Все хотят, а ты нет.
– Я не все!!! – я уже кричала.
– Я это уже понял. Поэтому я тебя хочу.
Я закатила глаза, вздохнула и покачала головой.
Он хмыкнул.
– Ты ничего не можешь мне предложить?
– Нет, я тебе могу еще предложить: свалить отсюда! И побыстрее.
Я уже начинала бояться. Меня не радовала перспектива быть изна-силованной.
– Без тебя не уеду, – заявило «милое» создание (чтоб оно провалилось!).
– Мило! Ты что: без меня жить не можешь?! Влюбился до потери пульса?!
– А вдруг? – Он стоял, скрестив руки и чуть наклонив голову, при-жавшись плечом к стене.
– С трудом верится, – фыркнула я и презрительно отвернулась к окну. 
– Ну, это твое право: верить или нет, – его насмешливый тон выво-дил меня из себя.
– Слушай, катись, а! – я не выдержала. – Представь, что меня нет. Ну, или то, что я грязный лохматый мужик… И зовут меня Вася. Ну и иди. Отвяжись.
– Ну, представить вместо тебя мужика – это очень сложно, – усмех-нулся бандит.
Я фыркнула:  Твои проблемы…
– Нет, Детка, ты ошибаешься. Проблемы у тебя, – Волк стоял и сме-ялся, глядя мне в лицо. Сколько в нем наглости!!! Как я его ненавижу!!! Как он может так поступать?! За что мне все это?! За мою глупость и любо-пытство... Любопытство, как известно, кошку погубило! Он подошел ко мне.
– Ну, так что?
– Я не хочу с тобой спать, – заявила я и с вызывающим видом по-смотрела на Дениса. Ничего он мне не сделает! Интересная мысль, учиты-вая то, что я трясусь от страха.
Он рассмеялся. Потушил сигарету. – А я не прошу со мной спать. Я прошу всего лишь заняться со мной любовью.
– Любовью? – теперь я насмешливо подняла бровь. – Не получится.
– Да? Почему же? – Он подошел еще ближе. Дальше была стена. От-ступить мне некуда.
– Потому что для занятий любовью нужны чувства, а их нет. Хотя у меня есть одно – ненависть. Но, согласись, это не подходит для любви. Так что занятий любовью у нас не получится. Извини, не сможем просто. – Я нервно рассмеялась. Прижалась к стене и посмотрела на него с нена-вистью.
– Какие мы осведомленные в любовных делах! А я и не думал! – протянул он, еще более заинтересованно разглядывая меня.  – Ну, любо-вью не получится, давай хоть сексом.
Я вздохнула:
– Здесь не на чем.
Он кивнул на диван. Я посмотрела на диван.
– Он продавленный, скрипит и на нем неудобно.  Что ж делать-то? Вот влииипла... Доигрался кот на скрипке.
– На полу.
– Жестко, – я издевалась, с усмешкой на устах. Тянула время.
– Матрас постелем.
– Не хочу на матрасе, – я капризно топнула ногой, а мой взгляд стал откровенно смеющимся. Я даже еле сдерживала смех. – Он грязный.
– Простыня сверху.
– На полу холодно. – Черт, как же время оттянуть? Я на самом деле не хочу с ним спать! Мне хотелось плакать от бессилия и беспомощности…
– Я тебя согрею.
Как смешно наблюдать, за Волком, когда он бесится. Делает все, что угодно. Отвечает резко, смотрит жестко, злится, морщит нос.
– Нет! – я надеялась, что ему надоест, и он уйдет. АГА! Как же! Он поступил по-другому. Когда он бесится из-за девушки, он заставляет ее молчать. Поцелуями.
Мне стало противно. Я попыталась его оттолкнуть. Не очень-то по-лучилось. Он прижал меня к стене и сам сильнее прижался ко мне. Его поцелуи становились настойчивее, руки пробирались под одежду нагло, уверенно, жестами собственника. Он ни на секунду не усомнился в своих действиях. Ни на каплю не задумался о последствиях. И не позволил сде-лать это мне.
Вдруг мне это понравилось, я уже не отталкивала его, а сама неосоз-нанно обвила руками его шею и стала отвечать на его поцелуи. Так стран-но: всего лишь одно прикосновение его рук, его губ и мне захотелось быть с ним всегда, принадлежать ему до конца. У меня кружилась голова... Я жаждала этого, я хотела его. Я совершенно перестала контролировать се-бя, свое тело. Я сильнее прижалась к нему. Я не могла себя сдерживать. Всего одно нежное прикосновение, один нежный и ласковый, полный любви, поцелуй. Один проникновенный взгляд в глаза. И я забыла про все на свете. Он... был ... я... В итоге мы оказались на том самом продавлен-ном диване к удовольствию обоих.
В общем, это было нечто! Так хорошо мне не было никогда. Это бы-ло великолепно… нет… замечательно… нет, наверное, так бывает один раз в жизни. Никогда такого не было. Впервые в жизни я получила так много тепла и ласки за маленький промежуток времени. Это было бесцен-но. И не было слов. Даже все эмоции куда-то пропали. Отключились на какое-то время все органы чувств. Он был такой ласковый и нежный. Мне не попадались на пути такие парни. А кто мне, по сути, попадался? А ни-кто. Всего-то один раз до этого было, да и при каких обстоятельствах! А он… с ним было ощущение теплоты, заботы и... как будто казалось, что я ему нужна. Но мне было почему-то очень грустно. Я подумала, что он все равно не понимает тех чувств, что сейчас бушуют у меня в душе. Ему все равно. Таких, как я, у него вагон и маленькая тележка, для него это при-вычное дело. Я вдруг расплакалась. Неожиданно даже для самой себя. Я не хотела показывать свою слабость перед ним, но не смогла сдержать слез. Мне было обидно.
– Ты что? Что случилось-то? Тебе не понравилось?
Ха! Вот так! «Тебе не понравилось?». Понравилось! Черт возьми, для него важнее, что о его умении в постели подумает девушка, а не что-то еще. Черт меня побери! С кем я связалась? Вот дурочка глупая… Наив-ная…. Подумала, понадеялась, что он все-таки «прекрасный рыцарь»! Как же! Таких рыцарей…
– Все нормально. Просто… холодно.
– Ты плачешь, потому что тебе холодно? – он был удивлен.
– Да, – мой тихий и грустный голос заставил его задуматься. Волк ласково укутал меня в простыню, прижал к себе и обнял. Я уткнулась к нему в шею и заревела еще сильнее. Мне было очень плохо. Обидно. Он считает меня обычной шлюшкой, наверное. И думает, что у меня нет чувств.
– Ты чего плачешь? Это у тебя не первый раз. Тогда в чем проблема?
Я не ответила, опять уткнулась к нему в шею. Он взял мое лицо в свои руки и посмотрел мне в глаза.
– Это второй раз, – прошептала я, вытирая слезы. Я вздохнула и от-вела взгляд. Снова заплакала.
– Он тебя изнасиловал?
– Да… Слезы текли по моему лицу. Денис поцеловал меня и прижал к себе, гладя ладонью по волосам. Я вздохнула.
– Успокойся, я все понимаю. Понимаю. Ты мне веришь? – его ласко-вый голос, пронзительный взгляд и внешнее спокойствие успокоили меня. Мне даже почему-то захотелось ему верить. Его голос окутывал надежно-стью и верой, убаюкивал, успокаивал.
– Верю,  – прошептала я. – Знаешь, я тебе сейчас расскажу.
Волк меня поцеловал.
– Рассказывай. Все рассказывай.
Я вздохнула, вытерла слезы и решилась все рассказать Волку. Мне просто требовалось выговориться. Неважно кому. Даже малознакомому бандиту. Теперь это не имело значения. Я чувствовала, что если не рас-скажу сейчас Денису все, то я не знаю, что сделаю со своей жизнью. У меня больше нет сил держать все в себе. Я рассказала ему о своей первой любви и о первом предательстве, о первой боли, о первом разочаровании в любви. Я рассказала Волку о Кирилле.
Тогда мне было около четырнадцати лет. Я, как говорится, бродила по миру одна. Я даже и не искала парня. Но все-таки уже хотелось с кем-то встречаться. Ко мне подошел однажды парень. Звали его Кирилл. Он мне сразу понравился. Мы познакомились на центральной улице города – Московской, он также бродил один. Мы провели вместе целый день. Гу-ляли, смеялись, общались. У нас оказалось много общих интересов. На следующий день он позвонил и сказал, что влюбился с первого взгляда. Я поверила, даже не ожидая подвоха, сама влюбилась. Мы стали встречать-ся. Ему было семнадцать.
Я рассказала Кириллу о том, что у меня мало друзей и все они уже взрослые, нет родителей и часто я чувствую себя очень одиноко. Тетя, ко-торая меня воспитывает, на работе, пытается меня прокормить, я часто предоставлена сама себе. А в школе я ни с кем не общаюсь, потому что классно учусь и с характером. Гордая. Меня довольно часто не понимают. Я боюсь предательства. Моя лучшая подруга меня предала однажды. Жес-токо и подло. Мне не хватает любви и тепла. Понимания не хватает. Я не знала мать, не знала отца. Моя мама покончила с собой, когда родилась я. Отец... о нем не знает никто. Мама забеременела, и ее кинул этот ублю-док. Бог ему судья… Банальная история. Мамочка просто не выдержала своего позора. Конечно, в девках родить... любовью одарена я не была ни-когда. Скорее затрещинами и одними «сделай то, сделай это». У меня ни-когда не было денег, хорошей косметики и красивой одежды. Я научилась добывать все это сама. Рано пошла работать. Слишком рано втянулась в ночные гонки. Гонки стали для меня глотком свободы, смыслом жизни; за рулем я забывала обо всем, вся боль, все страхи, весь негатив отступали, исчезали. Я жила только в такие моменты. Жила в полном смысле этого слова. Без скорости у меня начиналась ломка, как у наркомана. За рулем я полностью контролировала себя, свои эмоции, происходящее, но никогда не могла контролировать свою зависимость от гонок, от скорости.
Я ему все рассказала. Маленькая глупенькая девочка. А Кирилл  улыбнулся и сказал, что никогда меня не бросит, что любит меня и уж тем более не предаст. И не обидит, и никому не позволит. Я была счастлива. Я думала, что я самая счастливая, что я, наконец, обрела свое счастье, нашла своего принца. Что я, наконец-то не одинока. Что у меня есть тот, кому я нужна. Нет. Все это счастье рухнуло в одночасье. Он меня предал. Жесто-ко предал. Он не сдержал своих слов, он мне изменял, и он меня обидел. Обидел это мягко сказано. Он меня изнасиловал.
Он обещал, что никогда меня не обидит, не предаст меня, а сам… Он меня изнасиловал. И избил. Изнасиловал. И избил… Эти мысли и эта ужасная картина, эти минуты до сих пор время от времени прокручивают-ся у меня в голове.
Он просто был в гараже, а я пришла к нему. Думала, там отец с ним. Я вообще не ожидала от него ничего такого. Я верила Кириллу и любила его. Я никогда даже не думала, что он так поступит. Я верила. Верила... Он был единственным, кто был у меня. Единственный, кто дарил мне кро-хи любви. Пришла в гараж, он там был один. Я зашла. Он вдруг взял и по-целовал меня. Я не ожидала этого и растерялась. Я ни о чем не подумала, когда он закрыл ворота гаража. Я ничего не подозревала. Он подошел ко мне. И поцеловал еще раз. Его рука скользнула мне под юбку. Я дерну-лась, и… упала на пол от пощечины... он меня избил, сначала я сопротив-лялась, потом я не могла сопротивляться. И он меня изнасиловал. Я про-сила, умоляла, плакала. Ничего его не остановило. Я поняла, что он меня никогда не любил. Просто издевался, притворялся, врал. Он ждал момен-та. Кириллу от меня было нужно только одно. Он свое получил. Незакон-но, подло, грязно. Но получил. Он предал меня, предал свои слова. Сделал мне больно. Хотя обещал, что никогда… Я рыдала, лежа на грязном га-ражном полу. А он лишь смеялся.
– Спасибо, крошка, мне было классно. Я даже не думал, что ты ока-жешься целкой, – это были последние слова, какие я от него слышала. Слова, произнесенные с издевкой, нацеленные унизить меня окончатель-но. Я ушла из гаража. Дома на счастье никого не было. Я никому не стала рассказывать о произошедшем. Моя тетя или меня не поняла бы, решив, что все дело во мне, или просто не вынесла бы этого. Я и так приношу ей кучу проблем. Если бы не ее совесть, то она бы давно от меня избавилась. Меня трясло, я рыдала. У меня была истерика. Я залезла под душ и долго там выла. Первым желанием было перерезать себе вены или наглотаться таблеток. Потом я остановила себя.
Я ушла на недельку из дома и бродила по городу. Ночевала, где при-дется. Много думала о случившемся, и о том, как жить дальше. Как пере-жить эту боль, которая прочно поселилась в душе, как справиться со стра-хами, с недоверием к людям, как справиться с цинизмом, презрением к парням. Я стала бояться людей, парней, друзей. Мне кругом виделись предатели. Я боялась всего. Меня в транспорте кто-нибудь нечаянно кос-нется – я вздрагивала. Посмотрят как-то неприветливо, я сжималась и на-чинала бояться. В школе учитель чуть повысит голос, я убегала на первый этаж, под лестницу, и долго там плакала и не могла успокоиться. Если до-ма тетя пыталась меня обнять, я уклонялась. Стала избегать друзей, не рассказывала никому секреты. Иду в магазин – оглядываюсь, боюсь. До школы бегом, из школы домой бегом. Сразу домой и сижу в кресле или за столом тихо-тихо. Не гуляла, не разговаривала с друзьями. Забилась. Всех боялась. Отказывалась ходить в магазин, просто выходить на улицу. Не гуляла с друзьями. Мое странное поведение стали замечать окружающие.
Но всему есть предел. Мой лучший друг, Димка, не выдержав, спро-сил, что случилось. Я быстро ответила: «Все в порядке» – и отвела взгляд. Он усадил меня на диван и все выпытал. Я сломалась под его вопросами и, разрыдавшись, все рассказала. Друг был потрясен. Я попросила его не рассказывать никому. Он вздохнул и пообещал. Я обрадовалась, что хоть Димка – не предатель. Он мой хороший друг. Наши матери были подру-гами. Потом его мать скончалась от рака. Диме было тогда девятнадцать лет. Нас ничуть не смущает разница в возрасте. Я верю ему и доверяю. И никогда в нем не сомневаюсь. Только в нем. После того, как Димка все узнал, он стал моим «психологом». Короче, через месяц я уже не шугалась людей. А еще через месяц я стала прежней заводилой, хохотушкой, бес-шабашницей. А тете мы соврали, что у меня просто начался переходный возраст. Хорошо, что у этой истории не было других последствий. Димка помог мне в трудные минуты моей жизни. Спас меня. Я ему очень благо-дарна. Это мой лучший друг.
Я закончила свой рассказ и посмотрела на Дениса. Его взгляд был сочувствующим и понимающим. На него это не похоже. Или я его плохо знаю? Он будто вспоминал что-то.
– Прости, если бы я знал, я бы вел себя по-другому…
Я встала с дивана, закуталась в простыню и отошла к окну.
– Это уже не имеет значения. – Я смотрела в окно. За оградой двое мальчиков лет тринадцати лупили, почем зря, маленького, лет семи, маль-чишку. Увидев это, я подумала: «Как же, все-таки, жесток этот мир и лю-ди, живущие в нем. Мы обижаем других людей и часто  даже не задумы-ваемся, какую боль при этом им причиняем. Нам все равно, что мы дела-ем. Мы не привыкли отвечать за свои поступки. Каждый старается только для себя и боится протянуть руку помощи нуждающемуся в поддержке человеку. Боится погрязнуть в беде вместе с этим человеком. Мы не заду-мываемся о последствиях, некоторым наплевать даже на родных. Иногда мы не стараемся понять и выслушать человека. Отталкиваем его от себя. Мы жестоки и не отдаем себе в этом отчета. Мы лжем, делая выгоду себе, подставляем других, уходя от ответственности. Ни к чему хорошему это не приведет. Но в данный момент человечеству на это наплевать. Никто этого не понимает и не старается. А если и понимает, то ищет виноватых. Не задумываясь, что сам виноват. Каждый считает себя ЧЕЛОВЕКОМ, но не каждый – ЧЕЛОВЕК».
– О чем задумалась? – Денис явно чувствовал себя виноватым. В обычное время ему просто наплевать на то, о чем думают другие и что творится у них в душе.
– О жизни, – я ответила довольно холодно.
– Да? Мне интересно. Поделишься размышлениями?
– Нет.
– Почему? – он попытался изобразить грусть и заинтересованность.
– Это тебя не касается. Живи спокойно. – Я почему-то была зла на него. Отчего вдруг такая злость? Сама ведь во всем виновата. А он просто нахал и все. Он же не заставлял меня угонять тачку и прочее. И зачем я на это пошла? Надеялась, что смогу избежать расплаты с Волком? Я разве не знала, как с ним расплачиваются все девушки за все подряд? Моя жажда позлить его привела меня к вот такому исходу...
– Вот, ты опять такая, – протянул Волк разочарованно.
– Какая? – спросила я резко.
– Девушка, которая меня ненавидит. И которой наплевать на чувства других.
– Что?! Да как ты смеешь так говорить? Я… мне ни на кого не на-плевать! И вообще... Как ты узнал, о чем я думаю?!
– У тебя все на личике написано, – он усмехнулся. Я вздохнула. Ну что мне с ним делать? Я опять всхлипнула.
– Ну, вот только слез не надо. Терпеть этого не могу. Успокойся! – он поморщился.
– Если тебе это противно – уходи! Я тебя не держу! Можешь идти. Моральный ущерб возмещен  – катись. Проваливай! Ты такой же, как и Кирилл… и ничего ты не понял. Все вы такие. Катись! – Я кричала. Заку-сила губу, чтобы не расплакаться. Раскатила губки! Он тебя понял, он хо-роший… все они хорошие…
Он подошел ко мне, обнял за плечи.
– Ну, успокойся, все нормально. Если хочешь, я уйду. Уйду.
Я заплакала. Он оделся и ушел, хлопнув дверью. Я села на пол и за-ревела в голос. Он ушел. Навсегда. Я его не остановила. А он… а я... нет, это не правда, я не люблю его. Не люблю. НЕТ! Я сидела на полу, в про-стынке, и рыдала. Горько. Меня опять предали. На этот раз намного силь-нее. Это хуже, чем тогда. Намного хуже. Лучше бы он меня избил, убил, изнасиловал, но не так. Не так! Он же все узнал! Все!!! Узнал. Он понял меня. И ушел... Он единственный, кому, кроме Димки, я решилась расска-зать! Доверилась. А он ушел... я ему не поверила. Он ушел, потому что я ему не поверила. Зачем? Почему я ему не поверила? Почему он не дал мне второй шанс? Я бы успокоилась и поверила. НЕЕЕТ!!! Вернись! Я раска-чивалась на полу из стороны в сторону, слезы текли по моему лицу, а я твердила вслух:
– Вернись, вернись... Вернись! – я закричала так, что у меня уши за-ложило. Я даже зажмурилась. Я услышала, как хлопнула входная дверь. Медленно открыла глаза. Волк стоял в дверях. Его глаза и лицо не выра-жали ничего. Он смотрел на меня как-то безразлично и глухо, как  будто видит в первый раз.
– Одевайся, пошли, – бросил он грубо.
– Куда? – мой шепот сорвался, окончание потерялось во всхлипыва-ниях. Денис поморщился.
– Я сказал: одевайся и пошли. Нечего мне истерики закатывать. Все равно со мной не прокатит.
Я кивнула и побрела собирать разбросанную одежду. Стала одевать-ся. Руки у меня дрожали, меня вообще колотило. Истерика. Я одевалась, но никак не могла собраться. В итоге я не смогла застегнуть белье. Я про-мучилась минут пять. Мои руки дрожали, и я никак не могла свести за-стежки. Волк подошел и помог мне одеться. Но его движения были гру-быми. На мое «спасибо» он хмыкнул:
– «Спасибо» в карман не положишь.
– Я знаю. Тебе нужно только одно. Понимаю. – Я хотела расплакать-ся. Денис рассмеялся.
– Я пошутил. Я не настолько корыстен, чтобы требовать секса за это.
– Как знать… – Буркнула я.
– Поехали, сейчас узнаешь. Кстати, извини, я был не прав. Я даже не собирался уезжать, как видишь. Мне просто надо было успокоиться. Ты выводишь меня из себя. Мир?
Я кивнула. Улыбнулась. Подчиняясь какому-то непонятному ин-стинкту, я обняла его и... поцеловала. Он удивленно поднял бровь. Я ви-новато пожала плечами и обезоруживающе улыбнулась. Денис рассмеялся и кивнул. Неужели мы сможем понимать друг друга без слов и не ругать-ся? Нонсенс... прогресс!

Глава 2

Мы подошли к его машине. На этот раз была серебристая Audi S4.
– Поведешь? – усмехнулся Волк.
Я покачала головой.
– Нет. С меня хватило.
– Чего? – он улыбался. С тех пор, как мы вышли с дачи в обнимку, Денис только и улыбался. Так мы и шли до станции в обнимку.
– Расплаты за угон, – улыбнулась я в ответ.
Волк хмыкнул:
– Как хочешь.
Я села на пассажирское сиденье, сумку кинула на заднее.
– Пристегнись.
– Ну и советы он гонщику дает! Я фыркнула.
– Не зазнавайся. В жизни всякое бывает.
– Не философствуй!
– Тебя это бесит? – он на секунду отвлекся от дороги, посмотрел на меня.
– Да.
– Ради тебя не буду. Ты мне дорога.
Я опять фыркнула. Он меня специально злит?!
Ехал он быстро и довольно профессионально. Не подрезал, не нару-шал правила, не скакал из ряда в ряд, ехал плавно и быстро. Движения его рук были уверенные, а взгляд спокойный и расслабленный. Ездит даже лучше одного моего знакомого – профессионального гонщика.
– Совсем не плохо, – оценила я.
– Спасибо. А ты думала, одна такая, – улыбнулся он. Его взгляд из-лучал радость и понимание.
– Нет, у меня не завышенная самооценка, в отличие от некоторых.
– Резко у тебя меняется отношение к окружающим, – заметил Денис.
– Привыкай, – я дернула плечом. – Я такая и меняться не собираюсь.
– Я уже понял. Жаль.
Кажется, у него сменилось настроение. Я посмотрела на него украд-кой. Задумался о чем-то, загрустил. Может, вспомнил чего? Не буду спрашивать. Я знаю, если у Волка нет настроения, лучше молчать. Только наорет и ничего не скажет. Проще молча переждать эту бурю.
– Тебе жаль? – я попыталась наигранно удивиться через некоторое время.
– Не надо, – поморщился он. – Тебе и так все ясно.
– Не буду, если тебя это задевает,  – усмехнулась я. Денис промолчал.
Тем временем, мы доехали до какого-то склада. Склад находился на окраине города, в заброшенном районе. Выглядел он запущенно. Обшар-панные стены, штукатурка осыпалась, кое-где стали крошиться кирпичи. Стройматериалы, из которых был построен склад, выглядели старо. Ка-кие-то странные... старые, как будто склад был построен лет тридцать назад. Склад разваливался. Его запустили. Зачем он ему? Волк с ума сошел? Зачем он меня сюда притащил? Пока я размышляла об этом, Денис открыл дверь склада, больше похожую на большие ворота (они были железные).
– Зачем мы сюда приехали? – мой голос выдал меня. Денис понял, что я нервничаю.
– Успокойся, я не кусаюсь. Ты же знаешь, – улыбнулся Денис. Я впервые обратила внимание на его улыбку. Она была широкая и открытая. Такая по-детски беззаботная. Задорная, веселая. Мне это почему-то по-нравилось.
– Нет, ты не кусаешься. Ты только в постель затаскиваешь, – бурк-нула я, но все же зашла вслед за Волком в помещение склада, прижимая к груди сумку, как  будто там сокровище. 
Внутри склад выглядел не лучше. Здание было настолько запущен-ным и неухоженным, что в нем было противно находиться. Кругом грязь, паутина, старье, инструменты, брезент валяется в углу, и ящики, ящики... «Отделка» говорила о том, что здание стоит на этом месте с семидесятых-восьмидесятых годов. Еще до перестройки! Обалдеть! Тут все напоминало о прошлом. Все те немногие вещи, какие здесь находились. Они все были из годов маминого детства. Как это было давно! И почему их никто не вы-кинул, а склад не снесли? Я-то думала, таких зданий в этом районе боль-ше нет.  Его перестраивают.
– Впечатляет? – голос Волка вывел меня из забытья.
– Да. Сильно. Чей это склад? Мне кажется, он стоит тут с семидеся-тых годов. И тут не делали ремонт с самой постройки склада, – ответила я и чихнула. Ну и пыльно тут!
– Ты права. Склад этот принадлежит мне. Теперь мне...
– Зачем он тебе? И почему бы не сделать здесь ремонт, если тебе уж так важен этот склад. Почему бы его не отремонтировать? – Мой голос прозвучал тихо и еле слышно, ответил эхом и унесся куда-то вглубь. Зна-чит здание намного больше, чем я предполагала.
– Мне он нужен как память об одном трагическом дне моей жизни. Дне, который перевернул всю мою жизнь и сделал ее такой, КАКАЯ ОНА У МЕНЯ СЕЙЧАС. И я хочу, чтобы здесь все оставалось так, как было в тот день, – Денис отвел взгляд. – Этот склад как напоминание о том, что я должен сделать.
– Что это был за день? Что случилось?
Я поняла, что что-то не так. Но надо осторожно все выяснить.
– Для этого я и привез тебя сюда. Чтобы рассказать тебе одну исто-рию. Историю моей нелегкой жизни. Я надеюсь, что после этого рассказа ты поймешь меня.  Мне это очень важно. Я хочу, чтобы ты поняла меня. Мне кажется, что ты единственная, кто поймет меня. Ведь я узнал о тебе и о твоих ранах. Я хочу, чтобы ты знала о моих. Так нам будет легче. Мне кажется, что я начинаю к тебе привязываться. (Это меня обрадовало). Ес-ли ты думаешь, что у меня нет чувств и мне безразлично то, что произош-ло между нами несколько часов назад, это заблуждение.
Теперь его голос был грустным и тихим. Каким-то безжизненным.  Он посмотрел на меня. В его взгляде отражались боль и отчаянье.
– Я хочу, чтобы ты все знала... но история будет долгой, я предлагаю присесть, – Денис кивнул на ящики, стоявшие у стены. Я молча прошла и села на один из пыльных ящиков.
– Значит, согласна выслушать? – уточнил Волк. Я кивнула.
– Хорошо, – он сел рядом со мной и достал пачку сигарет. «Kent Surround Futura», – машинально молча прочитала я. Мысленно усмехну-лась. Почему все мои знакомые курят именно его? Впрочем, это не мое дело. Точно не мое. Я посмотрела на Волка. Он сидел на пыльном ящике в дорогущей одежде, прижавшись к грязной стене, и курил. Смотрел он своими ясными зелеными глазами куда-то в потолок. Сидел и о чем-то думал. Я не могла по взгляду понять, о чем он думает. У него пронзитель-ный, красивый, притягивающий взгляд, но... иногда, когда Денис думает или грустит, в этих глазах нет выражения. Они становятся какими-то пус-тыми и безжизненными.
– Я слушаю, – тихо сказала я. Денис посмотрел на меня, грустно улыбнулся и начал свой рассказ.
Родился Денис 26 марта 1985 года. Его отец – Волков Александр Ва-сильевич 1960 года рождения, а мать – Волкова Мария Анатольевна 1963 года рождения.
Отец Волка родился и вырос в Москве, при Советском союзе. Мать родилась во Франции, ее родители были русскими эмигрантами, затем вернувшимися в Советский Союз. Отец Дениса принадлежал к крими-нальному миру, мать, отчасти, тоже. У них был налаженный поток кон-трабанды из Франции в Россию. Поставляли они спиртные напитки. Неле-гальный поток «огненной жидкости» поступал исправно и доход с этого был не маленький. В России много было в те времена любителей качест-венных спиртных напитков, в принципе, и в наше время они не переве-лись. Но так же, как и в те времена, качественная выпивка была роскошью для большинства. Алкоголь, поступавший из-за границы, был дешевым, правда, здесь его нелегально продавали по более высокой цене, но мень-шей, чем другие напитки в СССР, поставляемые легально. Часть неле-гальных спиртных напитков поставлялась в сеть магазинов «Березка», там же можно было купить дефицитный товар за валюту или обменять ее. В те годы наличие любой валюты, кроме рубля, на территории СССР счита-лось противозаконным. Было два вида таких «Березок»: валютные и чеко-вые. Первые были посерьезнее. В них часто наведывались иностранцы, да и не каждому был туда доступ. Директорами одного из таких заведений как раз и были Волков Александр и Подольский Антон.
В годы начала перестройки, когда началась шумиха с алкогольной кампанией и нетрудовыми доходами, они смогли уклониться от ответст-венности и продолжить свой бизнес. Но уже не вместе. Отец Дениса под-ставил Антона Подольского, о котором история умалчивает по неизвест-ным непосвященным людям причинам. Антон и Александр вместе вели это противозаконное мероприятие. Александр, поняв, что правительство догадывается о его делах и махинациях с финансами и скоро выйдет на него, подложил компрометирующие доказательства виновности Антона Горбачеву на стол. Как и через кого он это смог сделать, никто не знает. И в этой истории вообще много неясностей. Мотивы Александра также бы-ли не ясны.
Горбачев, узнав, что его приближенный, используя служебное поло-жение, поставляет контрабанду в Советский союз, отстранил его от долж-ности, исключил из партии и сделал ему «выговор с занесением в личное дело». Антона арестовали. Но ему удалось сбежать из тюрьмы с помощью влиятельных друзей и нелегально выехать из страны. Он эмигрировал во Францию. Александра так и не смогли уличить в виновности по данному делу. Против него не оказалось никаких улик. Он был чист. Числился в своем же деле второстепенным лицом. И давая показания в суде, лишь от-некивался, говоря, что ничего не знал о настоящих проделках Антона. Александр был очень осторожен и знал, что делает. Так, его осторожность помогла ему. «Березку», конечно, прикрыли, но Александр нашел другой выход и продолжил поставку контрабанды, используя тот же французский источник.
После перестройки Антон Подольский вернулся в Россию с под-дельными документами, проще говоря, с другим именем. Антону удалось, сбегая, прихватить все бумаги своего дела, свои документы и все, что могло говорить о его существовании. Поняв, что Антон скрылся с доку-ментами, Горбачев не стал его разыскивать, решил, что имя Антона По-дольского лучше убрать совсем, тем более в КПСС о нем не знали, он был внешним, так сказать, политическим деятелем. Вообще не знал никто, что Антон был политическим деятелем страны. Таким образом, Антон По-дольский и его имя канули в лету надолго. Навсегда.
Уже в Российскую Федерацию Антон вернулся Васильевым Андре-ем Викторовичем. Антон нашел Александра и решил ему отомстить. Ра-зузнав, где Алекс хранит контрабанду, Антон решил расквитаться с ним на этом самом складе.
И вот, когда Денису было семь лет, он потерял родителей. Их отнял Антон. Склад принадлежал отцу Дениса. Он хранил на нем поставки кон-трабанды до их сбыта. Он был построен в 1976 году, потом его выкупил отец Дениса.
Итак, что же случилось на этом складе 17 июня 1992 года?  Родители Дениса привезли его на склад – не с кем было дома оставить. Сами ушли вглубь помещения. Прошло несколько часов. В это время родители Дени-са решали какие-то свои вопросы, Денис спокойно сидел и играл с про-зрачным камушком, неизвестно откуда появившимся на этом складе. Мальчику и в голову не могло прийти, что это драгоценность. И вот, в ту самую роковую минуту на склад ворвались трое. Денис, заслышав шум открывающейся двери, испугался и спрятался за ящики. Его не заметили. В следующую минуту мальчик смотрел как эти люди (если их можно на-звать людьми, при данных обстоятельствах) избивали его мать и отца. До Дениса долетели обрывки фраз: «Ублюдок, ты, мразь, и жена твоя – шлю-ха!», «Где бриллиант, сволочь?!», «Ищите камень!». Последняя фраза ад-ресовалась двоим из трех мужчин. Те послушно стали рыскать по складу. Денис сидел за ящиками в темном уголке. И слушал диалог. В основном говорил мужчина, избивавший его отца. Кажется, это он был главный.
– Я тебе верил, Алекс, а ты вот как поступил...  меня предал. Мы бы-ли в общем деле. Ну, ты и сволочь. Я убью тебя. Где алмаз?! Ты хоть ал-маз мне отдай!
– Это мой камень, точнее, Машин… – сопротивлялся отец Волка. Мужчина ударил его по лицу и по почкам.
– Плевать я хотел, чей он, мне нужен этот камень, твою мать! – рявкнул преступник. Денис вздрогнул.
– Антон, я не знаю, где камень, у меня его давно нет. Я его потеряла, клянусь, Антон. На складе его тем более нет, – говорила мать Дениса. Ее спокойный и тихий голос, мелодичное сопрано, втекал в сознание, застав-ляя запомнить его навсегда.
– Молчи, сука! Ты мне врешь! – Антон ударил мать Волка. Та от удара упала на пол.
– Антон, у нас нет камня. И... это не я тебя подставил, не я. – Захле-бываясь кровью, отец Волка чуть не плакал. – Клянусь, Антон, ты мне как брат...
Вместо ответа Антон опять ударил отца Волка. Пришли те двое, до-ложили, что камень они не нашли.
– Где он?! – обратился Антон к Марии. Бедная женщина забилась в угол, по ее лицу текли слезы. – Я не знаю, – прошептала она. – Его нет на складе. Возможно он где-то дома.
– Ладно, пришибу твоего супруженька, ты и заговоришь. – Антон был жестоким и его движения были грубыми.
– Нет! – Мария закричала и попыталась закрыть избитого супруга своим телом. Антон грубо отшвырнул ее и выстрелил в Александра. Жертва захрипела, схватилась за живот и закрыла глаза. Мария зарыдала. Антон схватил ее за волосы и вытолкал из склада с фразой:  «Поедешь со мной, сука. Всю жизнь свою поганую со мной будешь». Мария плакала, но не сопротивлялась. Денис из-за ящиков последний раз посмотрел в яс-ные зеленые материнские глаза. Несмотря на малый возраст, Денис понял, что мать спасала его. Она не сопротивлялась и не делала попыток сбежать, иначе бы Антон нашел Дениса и убил его. Мать жертвовала собой ради сына. Она всегда учила его: не высовываться, что бы ни происходило во-круг, будто чувствовала беду. Волк знал, что никогда не забудет горячо любимую мать. Он решил, что вырастет и обязательно ее найдет. Денис плакал. Обида маленького мальчика возросла до желания отомстить. Волк был с рождения сильным мальчиком. Он посмотрел из-за ящиков на Ан-тона. Решил запомнить его навсегда. И отомстить. Жестоко отомстить. За отца... и за мать. Антон был худощавым блондином, высоким, с серыми невыразительными глазами. Носил усы. Ходил в костюме и... почему-то всегда в шляпе. Они ушли со склада. Они уходили, а Денис запоминал внешность Антона, глаза матери, ее черные кудрявые волосы, грациозную фигуру и божественный голос. Денис подбежал к умирающему отцу.
– Папа, папа, – закричал мальчик, плача и тряся мужчину за плечи. Александр через силу открыл глаза.
– Денис, мальчик мой, – прохрипел он. – Ты слушай, не бойся, слу-шай внимательно. Денис, трясясь и плача, кивнул.
– Это Подольский Антон, возможно сейчас у него другое имя и дру-гая жизнь. Насколько я знаю, он теперь бизнесмен. Но он плохой, очень плохой. Ты маму найди, потом... Бойся его. Он тебя найдет. Ты умный мальчик, ты справишься. Опасайся его, остерегайся… Узнай о нем все, ты знаешь, обратись к дяде Леше. Помни, мама... она тебя любит. Все... иди. Выйдешь и иди прямо по дорожке, помнишь, как мы ехали? Вот так и иди. Там будет милиция, ты ей все расскажи, но про камушек, про алмазик молчи. Где он? Денис плача вытащил из кармана камень. Отец кивнул.
– Береги его, сын, он тебе пригодится. Это камень твоего дедушки. Береги его. Мама любила этот камень. Ты у меня умный, славный... бере-гись Антона, сынок… и камушек, и мама... – Александр замолчал.
– Папа!!! – Денис плакал долго и отчаянно. Потом он посмотрел на камень. Тогда он мало понимал в этом. Красивый камень. Ограненный алмаз с уникальным глубинным цветом. Он переливался всеми цветами радуги, как бы улыбался, призывал, манил своей красотой, подмигивал своему обладателю. Денис спрятал его в карман куртки. Закрыл труп отца брезентом и вышел со склада. Он с трудом открыл дверь, выйдя на улицу, упал на землю. Денису еле хватило сил встать. Его трясло. В голове би-лась лишь одна мысль: «Это камень твоего дедушки. Береги его. Мама любила этот камень. Ты у меня умный, славный... берегись Антона, сы-нок… и камушек, и мама...». Денис вытер слезы, достал камень. На солнце он выглядел еще ослепительнее. Мальчик смотрел на камень и как будто был далеко от всего произошедшего. Камень давал силу и уверенность в себе. Денис опять спрятал камень и пошел по дороге. Он не помнил куда идти, но все равно шел. Он шел, и в голове были мысли: «...Он плохой, очень плохой. Ты маму найди. Бойся его», «Помни, мама... она тебя лю-бит». Мама, мама... мамочка!!!
– Мама, я тебя тоже люблю. Я найду тебя. Клянусь, найду. Я отомщу Антону. Я не маленький. Папа в меня верит. Я обещаю. – Мальчик уже не плакал. Он бросал вызов судьбе. Да, он прав, он уже не маленький. Жизнь – жестокая штука…
Денис замолчал.
– А где сейчас этот камень? – спросила я. Мой голос дрожал, сорвал-ся. Денис вздохнул.
Достал из кармана куртки камень. Я увидела это сокровище и ахну-ла. В ту же секунду я с силой ущипнула себя. Нет, мне ничегошеньки не снилось. Это все было наяву. Я видела эту красоту в реальности. Он был великолепен!!! Камень переливался даже в тусклом помещении склада. Цвет алмаза был густо-синий. У камня была форма правильного много-гранника. Совершенная форма. Алмаз был крупный.
– Красиво... очень, – с трудом произнесла я.
Денис усмехнулся:
– Я знаю.
– А ты его не сдал в скупку или там... почему?
– Он мне дорог, Ангелочек. – Его грустный шепот вернул меня на землю. – Это камень МОЕЙ матери.
– А...ну да. Что было потом?
– Потом? – вздохнул бандит. Посмотрел на потолок. Закурил опять.
Мальчик пошел по дороге прямо, как и говорил отец. Вскоре он на-ткнулся на пост ГАИ. Подошел к людям в форме. Хотел было все сказать, но замолчал. Испугался. Заплакал.
– Мальчик, что с тобой случилось. Ты весь в крови.
Милиционеры кинулись к Денису.
– Там... на складе... папу убили. Моего папу. И маму похитили. Я спрятался. Я не знаю, что они хотели, но они забрали маму и убили  папу.
– Это склад за городом, за пролеском? – милиционеры были расте-ряны. – До него же 3 километра идти  от нашего поста, да как же ты до-шел, маленький?
– Я не знаю... не помню... дошел... помогите, я боюсь. Мама, папоч-ка, как я теперь буду?
– Тихо, успокойся, все будет хорошо.
Милиционеры завели Дениса в постовую будку, напоили чаем с ва-лерьянкой. Приехали из прокуратуры. Когда Денис немного успокоился, его стали расспрашивать. Денис помнил наказ отца молчать о камне, он молчал. Денис сказал, что не запомнил тех людей, которые убили его ро-дителей. Он сказал лишь, что видел их, видел, как отцу выстрелили в жи-вот, как маму забрали и ушли. Он подошел к папе, но тот был уже мерт-вый. Кто, что говорил, мальчик не запомнил. Это все, что сказал ментам Волк. Он им соврал. На самом деле он все прекрасно помнил, просто он хотел расквитаться с Антоном сам. Зачем сажать его в тюрьму, если мож-но убить его, но сначала выпытать, где мама. Так думал маленький Денис. Милиционеры лишь вздохнули, услышав невнятный ничего не дающий рассказ. А на что они надеялись?
– У тебя есть бабушка, дедушка, родственники мамины, папины? – устало спросили стражи порядка. Мальчик покачал головой. Потом вспомнил, что отец велел ему ехать к дяде Леше.
– Есть, брат папы, дядя Леша.
– Ты адрес назвать можешь? Знаешь, где твой дядя Леша живет? – допрашивали менты.
Волк быстро назвал адрес. Его отвезли к Алексею.
– А милиционеры не стали проверять, по базе данных, кто такой дя-дя Леша и где живет?! – удивилась я.
– Нет, подумали, наверное, что ребенок не умеет врать.
– Наивные у нас менты, – сделала вывод я.
– Ангелина, ты можешь не перебивать? – вдруг разозлился Волк.
– Извини, – кивнула я.
Когда дядя Леша увидел маленького Дениса и милиционеров, он все понял сразу. Но когда его догадки подтвердились, не выказал шока и удивления. Алексей лишь кивнул и сказал, что оформит опекунство над Денисом. Милиционеры ушли.
– Ну, Денис, расскажи мне правду, – велел брат папы, усаживая мальчика на диван. Денис вздохнул и рассказал все, что произошло на складе, что он услышал и что понял.
– Значит, тебе нужно все знать? – Дядя покачал головой. – Что ж, я расскажу... но Алекс не прав, но... ладно.
– Тот, кто совершил убийство твоего отца, на складе, есть некто По-дольский Антон Владиславович. Сейчас это преуспевающий как в легаль-ном, так и нелегальном бизнесе авторитет. Знаешь разницу и слова «ле-гальный» и «нелегальный»?
Денис кивнул:
– Папа рассказывал.
– Хорошо, маленький, слушай дальше.
– Антона сейчас зовут Васильев Андрей Викторович, он поменял документы заграницей. Он смотался от власти, понимаешь, да?
– Конечно, я уже не маленький. Папа мне много рассказывал. Я все знаю. Я знаю, что они были бандитами. Дядя вздохнул. Он был удивлен тем, что его брат все рассказывал маленькому сыну. 
– Ну, раз знаешь, то слушай дальше. Тебе папа про «Березку» рас-сказывал?
– Да.
– Так вот, Антон таким образом отомстил твоему папе за «Березку».  Он решил, что смерть – это самое страшное... Алмаз где? – резко сменил тему разговора Леша.
– У меня, – сказал Денис и достал алмаз.
– Это хорошо, – удовлетворенно кивнул дядя.  – Береги его. Надо те-бе рассказать про него, да?
– Да, – мальчик говорил грустно и устало. Дядя Леша заметил это.
– Знаешь, – сказал он. – Давай-ка, завтра расскажу тебе все осталь-ное. Ты очень устал. Иди, спать. Заботливый родственник проводил маль-чика в комнату и уложил спать. Странно, но мальчик мгновенно заснул. Денису, как он помнит, ничего не снилось. Наверное, это к лучшему.
Утром дядя продолжил свой рассказ. Он рассказывал об алмазе.
– Твоя мама, Денис, тоже замешана в криминальных аферах. Алмаз, который перешел к тебе, принадлежал раньше ей. Он древний. Еще рань-ше он принадлежал твоему прадедушке со стороны матери. Корни этого алмаза вообще теряются чуть ли не в средневековье.  Про этот алмаз хо-дит фантастическая легенда.

***
Давным-давно дедушка твоего прадедушки сам выплавил этот ка-мень, когда его предала жена. Он решил, что камень будет ему отрадой, после убийства жены. Он не смог пережить ее измену и убил обоих. Ко-нечно, потом он понял, что поступил неправильно и что любит жену, но было поздно. Он решил создать камень, чтобы он напоминал ему о люби-мой, но неверной жене. Он незаконным путем добыл драгоценное иско-паемое. Возился с ним очень долго, вкладывал свою душу в этот камень. Сам занимался его огранкой, обрезкой. Все делал сам. Он полюбил этот алмаз, который был для него б;льшим, чем просто драгоценность. Когда камень был готов, он показался нашему предку настолько красивым, что он не стал его даже вставлять в ожерелье или еще как-то обрамлять. Он просто всегда носил его с собой в тряпочке. Ночами он любовался камнем в свете луны, днем – солнца. Этот человек полюбил алмаз, как некогда любил свою неверную жену. Он разговаривал с ним, целовал его, не рас-ставался с ним, проводил с ним все свое время. Этот камень заменил ему людей. Заменил ему жену. Он создал камень в память о любимой жене. Он не мог теперь жить без этого камня.
Однажды на пути его судьбы попалась ведьма. Она пришла к нему поздней ночью. Сошла она с лунной тропы, в тот момент, когда убийца жены разговаривал со своим любимым камнем. Ведьма выглядела как ан-гел, но все же это была ведьма. Ее белокурые волосы были длинны до пояса, она была одета в пурпурные одежды. Ее прозрачные, голубые глаза сияли без выражения. Они были холодные. Это и было признаком того, что перед мужчиной именно ведьма. Она велела мужчине отдать ей ка-мень, тот не повиновался. Тогда она сказала ему, что алмазы – живые су-щества. Они могут подарить счастье, а могут и накликать беду и даже убить хозяина. Ведьма сказала, что именно этот камень обладает необы-чайной силой, по сравнению с другими. Ведь в этот камень вложена, по-мимо всего, сама душа создателя и его любовь. Алмаз может сделать все. Сейчас в руках его обладателя страшная разрушающая сила, которая мо-жет принести беду. Если он отдаст ей камень, то ничего не случится, а ес-ли нет... может случиться что-то непоправимое. Ведь этот алмаз обагрен кровью. Предок создал его для замены убитой жены. Человек сказал, что его любимый камень смогут у него отнять только после смерти. Ведьма нехорошо блеснула глазами и растворилась во тьме. Больше она не беспо-коила любителя драгоценностей. Через 3 дня хозяин камня гулял в парке. К нему подошла еще одна ведьма, она сказала про алмаз то же самое, но не просила ей его отдать. Лишь дала заклинание.  «Оно, тебе пригодиться, смертный, прочти его пред смертью и будешь с камнем навеки».  Хрип-лый голос незнакомки и такие же холодные глаза повергли в ужас созда-теля камня. Но он как заколдованный взял ее заклинание и ушел. К нему ночью опять пришла первая ведьма. «Что ты творишь? Ты создал магиче-ский артефакт невиданной силы. Смысл его силы заключен в великой и сильной любви. В нем МАГИЧЕСКАЯ сила. Камень может УБИТЬ. Отдай камень нам, и мы спасем тебя от беды».
– Отстаньте от меня, все вы, грязные маги и духи, вы лишь иллюзия, есть я и камень, и никто его не заберет! – В гневе закричал мужчина.
– А как его звали? – спросил дядю Денис.
– Этого я не знаю. Никто не помнит.
– А что было дальше? – мальчику понравилась легенда, похожая на увлекательную сказку.
Дядя слегка улыбнулся, посмотрел ласково на сына погибшего бра-та, погладил его по голове и продолжил рассказ.
Ведьма сказала, что не позволит беде наступить. Она хранительница света, и должна сохранить жизни людей. Предок упрямо покачал головой, тогда ведьма с помощью магии взяла камень в свои руки, а сердце мужчи-ны проткнула клинком. Она молилась за то, что взяла грех на душу. В это же время обладатель сокровища, умирая, читал заклинание, которое утром дала ему другая ведьма. В тот момент, когда человек закончил читать за-клинание, он увидел свет. Но это был не свет перед смертью. Это сиял ка-мень. Этот алмаз, магический артефакт, вбирал душу умирающего хозяи-на в себя. Ведьма закричала, но ничего не могла сделать. Душа навеки по-пала в камень. Она и по сей день в нем. Душа непредсказуема, как и сам камень. Они соединены навеки. И никто не знает, чем может обернуться использование камня. Сейчас его считают лишь бесполезным талисманом, но это не так.
Заклинание и душа хозяина только добавили силы великому арте-факту. Теперь обладатель камня мог получить славу, деньги, а главное, ответную любовь, а мог и ничего не принести, кроме несчастий и смерти от руки любимого человека или гибели любимого. Этот камень перешел по наследству сыну создателя. И так далее до твоей мамы. Ничего не слу-чалось раньше, потому что камень переходил из рук в руки, как положено. А теперь, я не знаю, что будет. Антон решил завладеть камнем. Я не знаю, как поведет себя камень. Ты должен быть крайне осторожным с этим кам-нем, Денис. Камень стоит огромное состояние. На аукционе за него дадут большую сумму. Но ты ни в коем случае не продавай камень. Он может навредить. История знает много случаев, когда камни губили своего хо-зяина. Понимаешь?
Мальчик кивнул. Ему понравилась сказка. Алексей понял, что пле-мянник считает это сказкой.
– Денис, это не сказка. Ты должен знать, что на тебя возложено, – серьезно сказал дядя.
– Хорошо, – ответил Денис.  – А что будет со мной?
– У меня будешь жить, – как можно ласковее ответил Алексей.  – Со мной. Хочешь?
– Не знаю, но у меня нет выбора… – На глазах мальчика выступили слезы, однако он быстро смахнул их.
– Ты, прав, выбора нет, но я постараюсь стать хорошим другом и на-ставником, – продолжал дядя. Денис согласился.

***
– Он, и правда, был отличным другом и наставником, он заменил мне отца, – говорил Денис, и мне становилось все грустнее и хуже. Как он так может? Пережить такое! Это все так сложно... невыносимо. Мне его жаль. Я вздохнула. Денис посмотрел на меня и грустно улыбнулся. На-верное, только Волк может через силу улыбаться, когда рассказывает о грустном и тяжелом. 
– Он был для меня всем. Он радовался, когда я радовался, он гру-стил, когда грустил я. Он утешал меня, помогал мне, – продолжал вспо-минать о дяде мой знакомый (если после всего случившегося его можно назвать просто знакомым). – Он был для меня лучшим другом. С ним я делился всем. Он помогал мне во всем, в том числе и в борьбе с Антоном.
– Денис, почему был? – шепотом спросила я.
– Его убил Антон, когда мне было восемнадцать лет. – Волк отвер-нулся. Я обняла его, а он убрал мою руку. – Не надо. Я ненавижу жалость. Это предательское чувство.
– И милиция опять не узнала: кто это? – я была поражена, я была в шоке. Денис покачал головой.
– Они подстроили автокатастрофу. Никто ничего не смог выяснить, кроме того, что его сильно избили перед смертью. Но я знаю, что они его пытали, они искали меня. Дядю убили, потому что он помогал мне встав-лять палки в колеса Антону. Сейчас Антона, как я уже сказал, зовут Ва-сильев Андрей Викторович. Он живет по поддельным документам. У него своя фирма по перевозкам грузов, но, кроме этого, мои источники выяс-нили, что он все так же занимается контрабандой.

Глава 3

– Офигеть! Вот это да! А меня-то зачем в это впутывать и причем тут Ромка?
– А Ромка – сын Антона, он младше меня на два года. Такая редкая сволочь и мразь. Извини, других слов нет, – Волк опять закурил, повертел в руках зажигалку и со злостью зашвырнул ее в угол склада.
– Очень интересно: от кого у Антона сие мерзкое создание? – Поче-му меня это заинтересовало? Не могу понять. Что-то, какая-то мысль, но она ускользнула от меня.
– Откуда я знаю?! Небось, какая-нибудь шлюха залетела от него и смогла повесить ребенка на эту мразь. Мало ли у Антона баб?
– Да, наверное, ты прав, но зачем меня-то впутывать, я причем здесь? Что они от меня добиваются? Зачем я?
– А затем, что ты, извини, конечно, наивная девчонка, – Денис при-стально посмотрел на меня.
Я поперхнулась:
– Я?!
– Да, ты. Со своей глупой ненавистью ко мне.
Волк спокойно смотрел на меня.
– А что, ненавидеть запрещено? – я встала с ящика и повысила го-лос. Он рассмеялся.
– Нет, ненавидь, сколько хочешь, только не так, как ты это делаешь!
– А как я это делаю?
– Можно ненавидеть, но зачем ложиться в постель с объектом нена-висти? Такая ненависть нынче в моде?
– Ты меня заставил! – взвыла я.
– Черта с два! Я тебя заставил? Ты иди в садик эти сказки рассказы-вай! – Волк засмеялся опять.
– А что не так? Хочешь сказать, это я тебя к стенке прижала и разде-вать стала?!
– Примерно так, – захлебываясь от смеха, согласился нахал. Я пока-чала головой.
– Ты лучше бы объяснил, что мне делать и что происходит, – заши-пела я.  Волк проигнорировал мое злостное шипение.
– Пошли в кроватку, и я скажу, что тебе делать. А так... не скажу! За все надо платить, детка, – Денис сидел на ящиках и смеялся, глядя на ме-ня. Я со злости пнула ящик ногой, тот неожиданно упал вместе с Волком.  Последний этого не ожидал и поэтому лежал на полу с очумевшим лицом. Так ему и надо! Я мстительно рассмеялась.
– Обижать девушек нехорошо! – громко добавила я.
– А я не обижаю тебя, я над тобой смеюсь. – Он ухватил меня за ло-дыжку, и я оказалась на нем. В какую-то секунду я опять окунулась в его глаза, покорилась их чарам, но лишь на секунду. Потом я оттолкнула его со злостью и обидой.
– А как же феерический секс? – разочарованно произнес насмешник.
– А руки тебе для чего? – огрызнулась я.
– Ну, девочка. Это не интересно.
– А, значит, уже пробовал! – воскликнула я и засмеялась.
– Знаешь, это все пробовали.
Денис встал с пола и поморщился.
– Что? – спросила я.
– Все-таки ушибся. Головой, – добавил Денис, заметив, что мой взгляд скользит по его телу.
– Извини, я не хотела, – ответила я, быстро подняла глаза.
Он хмыкнул:
– Нет, ты не хотела, ты ангел. Так на чем мы остановились?
– На том, что я ухожу! – я гордо вздернула подбородок и направи-лась к воротам.
– Стой, я пошутил. Ты ведь не хочешь неприятностей?
– Ты мне их уже доставил!
–Я? Минуточку, детка. Давай-ка разберемся. Разве я заставлял тебя угонять мою машину? Разве я о чем-то просил? Ты сама знала, на что шла. Я лишь поступаю, как считаю нужным в данной ситуации. Кстати с поль-зой для себя.
– Нет, ты прав. Я сама создала себе кучу проблем. По собственной глупости.
Я вздохнула.
– Уважаю. Умеешь признаться. – Он протянул мне руку. – Давай ис-правлять твои проблемы вместе. Точнее, теперь наши.
– Сначала извинись! – потребовала я.
– За что это, Ангелочек? – удивился Волк.
– За что? А кто сейчас смеялся надо мной, между прочим, неспра-ведливо?!
Волк опять рассмеялся.
– Ладно, все. Извини, – сказал Денис, – и не надо свой характер по-казывать. Я его спокойно могу заткнуть. И вообще-то не в твоих интере-сах со мной ругаться. У нас общие проблемы, но у тебя их больше. Усек-ла, детка? Я-то могу слинять и выбирайся тогда сама из всего этого.
Я обреченно кивнула. В словах Дениса я ничуть не сомневалась. Все так и есть.
– Ну, так что, мир? – Денис протянул мне руку. Я ее пожала и по-просила:
– Объясни, что происходит сейчас и что делать.
– Ничего особенного.
– Денис! – не выдержала я.
– Ладно. Садись. Будешь опять слушать истории. – Волк вздохнул, сел на ящик, а я села к нему на колени. Бандит удивленно посмотрел на меня. Я обняла его за шею и сказала:
– Холодно.
На складе и вправду было очень холодно, зима еще все-таки, а склад не отапливается. Денис обнял меня и прижал к себе, я положила голову ему на грудь.
– Денис, все так серьезно? Мне что-нибудь угрожает? – взволнован-но пролепетала я.
– К сожалению, да.
– Что? – я подняла голову и посмотрела Волку в глаза.
– Я тебя убью, – смеясь, ответил гад.
– Это все? – ехидно поинтересовалась я.
– А тебе мало? Я могу еще...
Я треснула его по голове:
– Я серьезно!
Денис повалил меня на пол и прижал своим телом:
– Никогда не поднимай на меня руку.
Я лишь дернула плечом, пытаясь высвободиться. В конце концов, мы опять сели на ящик.
– А если серьезно, то ты стала пешкой в чужой игре...
– Мне такая роль не нравится! – возмутилась я.
– Раз не нравится, слушай. И не перебивай, что за привычка?
– Хорошо. Я слушаю. Внимательно.
– Неделю назад Ромка – сын Антона – участвовал в гонках. Я тоже участвовал в этих гонках. Гонки были на время. По ходу гонки у меня от-летел патрубок, проводящие газы через турбонаддув. Из-за этой проблемы снизилась мощность и скорость. Я пришел на финиш вторым, но только на одну секунду... У нас произошла ссора и мелкие разборки. Это не так важно. В общем, его объявили победителем. А я человек мстительный. Я ему забил стрелу...
– Можно я тебя перебью?
– Ты уже перебила, – закатил глаза Волк.  Я улыбнулась.
– А все-таки, из-за чего вы поцапались на гонке?
– Ну... из-за этой гонки, и там еще наши личные разборки. Рома же, не переваривает меня, он знает о той истории.
– Ясно.
– Я тебя еще не утомил рассказами? – улыбнулся Денис, я прижалась к нему сильнее:
– Нет, мне интересно. Это в моих интересах... – Поспешно поправи-лась я, видя, довольную улыбку Дена.
– Я забил стрелу Ромке, собрал своих ребят, – Денис остановился, посмотрел на меня.
– Что? – испугалась я.
– У тебя помада стерлась, – он произнес это нежно. Провел пальцем около моих губ, потом по губам. Я убрала его руку:
– Денис! Рассказывай.
– Нам некуда спешить, – Волк наклонился к моим губам.
– Денис!
– Ладно, но ты не представляешь, что со мной делаешь, – прошептал он мне в ухо. Я попыталась встать с его колен, но Денис меня не отпустил:
– Все, ладно. Успокойся.
– Так ты будешь рассказывать?! – я занервничала, потому что Волк действовал на меня притягивающее.
– Не нервничай. Я не кусаюсь. Я тебе уже говорил.
Он прижал меня к себе сильнее.
– Угу, говорил. Теперь говори по делу.
– Какая ты деловая, – почесал затылок мой соблазнитель.
– Да, я такая!
– Я забил стрелу Ромке, мы с ним «побеседовали». Этот урод ушел, но обещал вернуться, как говорится. Сказал, что я буду в аду гореть, си-ним пламенем, а при жизни он мне похуже устроит. Для этого он немного покопался в моей биографии, вот уж не знаю, как, и отрыл в ней тебя.
– А я-то что?! – я вскочила на ноги и стала мерить шагами склад.
– А ты меня ненавидишь, девчонка бойкая, вот он и подумал, почему бы не втянуть тебя на время, чтобы отвлечь меня. Кстати сказать, ему это удалось.
– И что теперь? – Мне это нравилось все меньше и меньше.
– А теперь он тебя убьет. – Волк опять закурил.
– Зачем?!
– Ты свою миссию выполнила. Отвлекла меня, а теперь тебя надо списать, ты много знаешь. Он тебя непременно убьет.
– Если ты все знаешь. Знаешь, что я тебя отвлекаю, то зачем отвлека-ешься? И вообще, что происходит?! Я ничего не понимаю! – Я сорвалась.
– Если не понимаешь, зачем лезешь? – Волк сидел с невозмутимым и спокойным видом.
– А Ромка выглядел таким беззащитным, он навешал мне лапшу на уши, что ты такой плохой, что ты зверь, а он беззащитный маленький мальчик. Все это выглядело так правдиво... Я и повелась!
Волк опять начал смеяться.
– Ангелочек, ни за что бы ни подумал, что ты такая ... наивная! Че-стное слово!
И тут меня осенило. Так неожиданно!
– А вдруг это Рома говорит правду? Вдруг ты и есть «зверь»? Ты же все знаешь? Откуда? Вдруг это ты мне сейчас врешь? – Я сама ошалела от неожиданной догадки. – Ты знаешь про наш план, ты поехал за мной. За-чем? Почему ты нам подыгрываешь? Ты сейчас сидишь и все рассказыва-ешь, зачем? Что ты задумал?! Я на всякий случай схватила с пола сумку и отошла от Дениса подальше, к воротам склада.
– Ангелочек, ты чего? Иди сюда.
– Нет, не подходи ко мне! Я тебе не верю! Ты мне врешь! А потом и вовсе угробишь. Нет, не верю! Я звоню Ромке. 
Я трясущимися руками достала телефон из кармана джинсов и стала нервно набирать номер:
– Алло, Ром, знаешь у меня этот в ловушке. Давай я тебе скажу, куда приехать...
Денис вырвал у меня телефон, нажал отбой. Мне стало страшно. Очень. Как никогда. Что теперь делать? Это я у него в ловушке. И он УБИЙЦА. Теперь я в этом не сомневалась.
– Отдай телефон, – неуверенно попросила я.
– А что тебе еще дать?! – рявкнул Волк. Я вздрогнула, сжалась.
– Телефон, – пропищала я.
– Подойди ко мне и забери его сама, – усмехнулся Волк, он стоял далеко от выхода. Я вздохнула и медленно пошла к нему.
– Иди, давай, я не кусаюсь, – издевался этот ненормальный. Он вы-тянул руку с телефоном перед собой:
– Кис, кис, кис. Иди сюда. 
Я демонстративно, с обиженным видом, остановилась.
– Не хочешь, не надо. Твой телефон, – нахал пожал плечами и поло-жил телефон в карман куртки.
– Денис, верни телефон. Это не твой телефон, – жалобно заныла я.
– Вот именно. Твой. Вот, подойди и сама его забери.
– Дени-и-ис... не издевайся...
– А я и не издеваюсь, – с невинным видом заявил он. Я стояла около входа с несчастным видом и теребила прядь волос.
– Ты нахал и... эгоист, – заявила я.
– Спасибо, – спокойно ответил вор. Я удивилась, почему он не разо-злился и не ответил на оскорбление.
– Отдай телефон. Принеси его сюда, – попросила я.
– Я не обязан потакать твоим прихотям.
Я решилась и пошла к бандиту. Как же я в тот момент боялась. Он же убийца! Он же Ромку решил замутить! Он и меня убьет. Он специаль-но меня телефоном заманивает... сейчас заточку вытащит, и пишите пись-ма! Он меня убьет... Черт, а! Я подошла, Денис молча отдал телефон.
– Это все? – глупо спросила я.
– А что тебе еще надо? – Удивился он. Я тупо уставилась на Волка. Он не собирается меня убивать, пытать и т.д.?
– Хотя, если хочешь, чтобы я заплатил тебе за секс на даче... – Дого-ворить этот козел не успел, я отвесила ему звонкую пощечину и направи-лась к выходу. Я даже не испугалась последствий. Он же не стал меня убивать... к тому же он сейчас сам был не прав...
– Ты хорошо подумала? – Услышала я сзади.
– На счет чего? – Я повернулась.
Денис стоял, опершись рукой о стену, а другой потирал щеку.
– Ты хорошо подумала? – повторил он. – Ты уверена, что поступа-ешь сейчас правильно?
– Да. Я тебя боюсь.
– Глупости. Если бы я всерьез хотел тебя убить, то я уже сделал бы это, – поморщился бандит. – Ты мне не веришь? Я отрицательно покачала головой.
– Дура ты, – заявил криминальный авторитет, – если бы я хотел тебя убить, я бы не сидел сейчас здесь и не бредил свои раны, рассказывая тебе ПРАВДУ, не пытался бы предупредить тебя и не предлагал бы свою по-мощь. Сама логически рассуди.
Я вздохнула:
– Не верю. Откуда ты все знаешь?
– Ты сама все рассказала.
– Что? Когда? Чего? Ты все и сам знал!
– С чего ты взяла?
– Там, на даче... ты предъявы кидал... сказал: «Ты связалась с улич-ным пацаном...»
Денис поморщился:
– Черт... внимательная. (Меня захлестнуло чувство торжествования).
Вздохнул:
– Ладно. Сдаюсь. Садись и слушай дальше. Сейчас все поймешь.
– А...
– Да иди ты сюда! Я же сказал, что не буду тебя убивать!
Я осторожно подошла к ящикам и села. Денис сел рядом. Я с трудом заставила себя остаться на месте, хотя мне хотелось убежать куда по-дальше. Я перестала доверять Волку, потому что ничего не знала и не по-нимала. Я запуталась. И Ромка... сказал, что Денис хочет убить его... а тот и не собирается... или...
– В общем, к тому времени я уже начал разыскивать затаившегося Ромку. Он трус, и после того, как не досчитался зубов, будет тихий-тихий. Жуткий трус, шестерка отца, скользкий тип.
– Денис, ты на характеристику не отвлекайся. Суть излагай.
– А ты куда-то торопишься?
– Вообще-то домой. Мне завтра в школу!
– Да, да, ты же еще школьница, – с напускной иронией произнес бандит.
– Да, вот именно! Школьница! А ты меня к себе в постель! И не стыдно?! Я же еще школьница! – полушутя-полусерьезно подтвердила я.
– Нет, не стыдно. Мне вполне хорошо.
У меня слов нет! Господи, какой же он... нахал... эгоист... и... кошмар!
– Ну и ладно! Это все на твоей совести! – Заявила я.
–Только на моей?! – Волк аж поперхнулся. – А ты тут не причем?!
– Ладно. Все. Проехали, – я устало махнула рукой.
– Точно. Времени мало, – спохватился Денис. – Рассказываю даль-ше. Ромка находит тебя. К этому времени я и мои шестерки уже вышли на него. Мне не составило труда подслушать ваш разговор. Проанализировав ваш план, я понял, как вас обломать. Даже помог вам исполнить ваш план. Думаешь, я по расхлябанности оставил ключи в зажигании, а машину от-крытой? Нет, конечно. А дальше дело техники. Зашел в магазин и сразу вышел. Ты ничего не заметила, была сильно увлечена угоном моей тачки.  Тем временем я сел в машину одного из своих людей и пристроился за то-бой в хвост. Хвост ты тоже не заметила, хотя я думал, что ты заметишь. Когда ты кинула машину в лесу, я прошелся пешочком от трассы до леса, к своей машине.  Честно говоря, я офигел – ты ее даже не закрыла! Бур-жуйка! Дальше я дал тебе время на разборки с дачей и окном, плюс доро-га. Потом я заявился сам.
– И какие у тебя были мотивы? – запоздалый вопрос с моей стороны.
– Ну, первый мотив был переспать с тобой, что я уже сделал, – бан-дит отвел глаза. – Второй мотив: защитить тебя...
– Посмотрите, какое благородство, – фыркнула я.
– Ты  не понимаешь, во что лезешь... глупости совершаешь, не дума-ешь... кто же тебе поможет?!
– Я?
– Ты! Умный человек бы не стал делать то, что за этот день натвори-ла ты!
– А ты прям такой умный! Нет бы, просто нас обломать, и спокойно убрать Ромку, без всяких заморочек, а ты подыгрываешь. Придумываешь какой-то там план. Что-то там творишь... чего ты добиваешься?
– Правильные вопросы задаешь,  – недовольно буркнул Денис.
Я хмыкнула.
– Я добиваюсь доказательства виновности Антона и рассмотрения судом правдивой версии тех событий, повторного расследования дела смерти моего отца. Тогда менты не разобрались, не поверили мне, куль-турненько дело прикрыли, я это так не оставлю. Еще я собираюсь найти мать. Я поклялся, и я сделаю. Я человек принципа.
– Я заметила...
– Сейчас не в этом дело. Сейчас... расскажу тебе, как выйти из исто-рии с минимальными  потерями.
– Ага. Слушаю.
Мне почему-то стало страшно. Опять.
– Испортить ситуацию ты успела, – позвонила Ромке. Делать этого не стоило. Но... ладно, скажешь, что у тебя села батарейка.
– Чего?
– Не перебивай! Я думаю.
Минут через пять я снова завела:
– Волк, я не хочу больше...
– Молчи.
Я вздохнула и терпеливо заткнулась.
Минут через десять:
– Сделаешь вид, что ваш план удался. Наврешь Ромке.
– Но...
– Ангелина, сейчас ты едешь в город, звонишь Ромке и говоришь, что ваш план удался. – Терпеливо, но твердо повторил бандит.
– Я?! К Ромке?! Нет!
– Почему?
– Ты сам сказал, что он меня убьет.
– Пока что нет. Ты еще ему нужна. Кто-то же должен «отвлекать этого противного и злого Волка».
Я улыбнулась:
– Откуда ты знаешь, что Ромка мне сказал?
–Я же говорил тебе, что подслушал вашу трепню... ты вообще слу-шать умеешь или что?
– Умею, не заводись. А то я обижусь...
– Нашла время обижаться! – рявкнул Денис. – Хочешь, чтобы из те-бя фарш сделали? Я подпрыгнула.
– Это как? – Вылетело у меня.
Волк вздохнул, как будто хотел что-то сказать, посмотрел на меня, покачал головой и промолчал. Я обиженно засопела.
– Прекрати... дуться... сейчас не время... – ласково сказал бандит. – Повтори, что ты делаешь?
– Еду к Роме и  говорю, что его план удался, – обреченно вздохнула я. – Только, я все равно ничего не понимаю... зачем?
– Чтобы он думал, что все идет как надо. Чтобы он не догадался, что ты его предала. Чтобы ты осталась жива. Тем временем я уберу его с поля действий... хотя бы на время, потому что за всем этим стоит Антон. Я в этом уверен.
– А если, тебе не удастся убрать Ромку? Если ты меня подставишь? И вообще...
– Я постараюсь тебя не подставить... обещаю. Не бойся. –  Что-то он стал подозрительно ласковым. – Начну скрываться, если Ромку не уберу. Когда поговоришь с Ромкой, то позвонишь мне. Я дам тебе знать, что де-лать дальше. Никакой самодеятельности, поняла?
Я кивнула.
– Скорее всего, Ромочка скажет тебе дальше меня отвлекать. Он же трус. И не знает, что ты его предала. – На этой фразе Денис усмехнулся.
Я поняла, что в этой усмешке какой-то более глубокий смысл, и по-чувствовала себя пешкой и в Волковских руках. От этого ощущения мне стало не по себе... как-то мерзко. Но что оставалось делать? Я, скрепя сердце, обреченно кивнула.
– Ладно, Волк, я поеду к Роме, скажу все, как надо... как ты про-сишь... буду играть. Но... завтра. Сейчас мне надо домой. Наверное, уже беспокоятся.
Бандит посмотрел на часы:
– Ты права. Три часа, иди домой.
«Иди домой». Спасибо, что отпустил! Одной идти?! Несколько км, пешком?
– Ты не мог бы меня подвести? – осторожно поинтересовалась я. Де-нис внимательно посмотрел на меня и сказал ласково, но твердо:
– Нет, у меня дела.
– Хорошо. Понимаю. Извини, что доставила проблем. До встречи. Я позвоню, когда поговорю с Ромкой.
– Пока, – сухо ответил Денис и добавил немного ехидно:
– Удачи.
Я пошла к выходу.
– Ангелочек... Я обернулась.
– Извини меня за хамское поведение... ты мне нравишься... я просто очень разозлился. 
Я неопределенно пожала плечами.
– Помоги мне. Я не вру, Ангелина. Я опять пожала плечами и ушла, услышав в след:
– Ты мне реально нравишься! Я знаю, не время, но я предлагаю тебе быть моей девушкой! Я рассмеялась, надеясь, что он не слышал моего смеха.
Я вышла со склада и наткнулась на проблему... Я запуталась во дво-ре склада. Масса ворот, коридоров, выходов, строений. Но возвращаться и просить помощи у Дениса мне не хотелось.  К тому же, не позволяла гор-дость. Я решила, что сама разберусь. Блуждала полчаса... Напсиховала-ась... Наконец вышла со склада. Но как найти дорогу от склада к трассе, как добраться домой?! Идиотка! Надо было все-таки уломать Волка... те-перь мучайся. Я пошла наугад, не заботясь ни о чем; мои мысли плыли в другом направлении... Я думала о Денисе... вспоминала.

Глава 4

Выйдя за пределы склада, я почувствовала, что с души как камень упал. Надо же! Ну и история! Подумать только, в семь лет увидеть смерть своего отца и суметь еще после этого спастись самому... куда-то дойти... что-то сообразить... не каждый сможет. Я бы точно не смогла! Какой же Денис сильный! Я им восхищаюсь. Пережить удары судьбы, встать на но-ги, сделать карьеру, и все это сам, один. У него хватило сил, стремлений, желаний. Многие бы не выдержали, сломались бы... а он... он смог про-должать жизнь, научился терпеть боль. Я вижу, что ему больно, хоть он и скрывает это. Я его понимаю. Я вспомнила, как мне было тяжело от того, что у меня нет родителей. Да и до сих пор тяжело. Очень. Я всегда спра-шиваю у Бога, почему я? Почему у меня нет родителей? Мне же так оди-ноко... Очень-очень. Я же страдаю. Денис – тоже. Я... я не такая сильная. Я плачу ночами, мне страшно и больно. Я не сдерживаюсь. А Денис? Я вспомнила, как он грустно улыбался. Пусть грустно, но улыбался! Я бы уже разревелась.
М-да...  сильно у меня поменялось отношение к Волку. Я шла по до-роге и смотрела на безоблачное небо. Долго думала. Мне стоило подумать обо всем случившемся. Склад находился даже не на окраине города, а во-обще за ним. Дорога у меня будет длинная, времени на раздумье и приня-тие решения предостаточно. Главное, добраться в город до темноты, кото-рая очень скоро наступит, иначе, будет сложно... Итак...
Он предложил мне быть с ним. Он попросил у меня помощи. Теперь, когда я знаю правду, а я уверена, что Волк не лжет, то, наверное, мне сле-дует принять его сторону. Я поступила слишком подло по отношению к Волку, даже ни в чем не разобравшись. Просто решила отомстить баналь-ным образом. Что ж, Ромка обманул меня, и теперь, горя праведным гне-вом, я желаю восстановить справедливость в лице Волка.
Думаю, я приму решение в пользу Дениса. Мне будет очень полезно иметь хорошие отношения с таким типом, как он. Тем более, меня обма-нули! Нахалы! Пока не отомщу – не успокоюсь! И помощь Волку – самая лучшая месть Ромке! Не знали, с кем связались! Волк – хороший парень и он ни в чем не виноват. Скорее, он жертва. Ромка представил его в таком свете! А я еще и повелась, потому что... сама считала Дениса подонком и кретином; хотела отомстить за прошлое. Пошла на поводу своих эмо-ций… Но, зная правду, я отомщу скорее Ромке! За... за Волка?! Этого мне еще не хватало! Этого не может быть! Я не могла в него влюбиться! Я не могла вторично совершить такую глупость. Что я делаю?! Я зареклась влюбляться. Это очень глупо и больно!
Я шла через лес. Взглянув опять на небо, я вздохнула и прибавила шаг. Небо затянулось тучами и обещало грозу… зимой? на мою отчаян-ную голову. Через несколько минут я взвизгнула, накрываясь курткой. Пошел крупный дождь со снегом. Утопая кроссовками в вязком снегу и лужах, я побежала через жидкий лес, чувствуя, как сумка неприятно бьет меня по бедру. Чертыхаясь, я постепенно замедлила бег. Никогда не умела бегать. И легкие не те. Я чувствовала, как вода стекает по волосам за ши-ворот. Зябко поежилась. Облизнув губы, я заметила привкус соленых ка-пель. Ну что я расплакалась? Что же я наделала? Зачем я опять... нет! За-быть его, забыть! Не люблю, ненавижу, этого не может быть! Черт возь-ми, я же его забыла! Я выкинула его из своего сердца навсегда! Еще год назад. Я не могу себе позволить влюбиться в черствого эгоиста. Тогда ему было наплевать на меня, он не понимает любви, вряд ли сейчас что-то из-менилось. И слушать его нельзя! Все его слова – пустота. Он просто так их говорит! Он хочет, чтобы я повелась! Нет! И не смотреть в его глаза! Я не могу себе позволить такой роскоши, как любовь! Нет, уж, спасибо! Один раз обожглась. Больше не хочется. Ежась от холода, я шла по дороге со своими воспоминаниями.
...Волка я знала давно. Мы познакомились при довольно комичных обстоятельствах.  Я была на вышеупомянутой даче с теткой, в Грабово. Мне было девять лет. Но уже в столь юном возрасте я была бойкой неуго-монной девчушкой. Все-то мне надо, все-то мне интересно. Даже вспоми-нать смешно. Как же бедная тетушка со мной управлялась? Я же все везде обойду и всех достану. Сидеть на даче было скучно, и я пошла, гулять, точнее, шастать по соседским огородам. Есть у меня такой грешок... сты-рить под шумок яблочко или грушу... что попадется. Так, ради забавы. Ро-дителей нет, моим воспитанием мало кто занимается. Вот и воспитыва-лась сама, не слишком удачно. Думаю я, значит, как перелезть мне через ограду с колючей проволокой. Новые соседи, какие-то дикие. Зачем они колючую проволоку нацепили? А яблочки-то у них весят нехилые. Так и хочется... И что?! Нет бы мне плюнуть на эти нехилые яблоки и отпра-виться промышлять в другой огород, так нет! Я упертая! Захотелось именно этих яблок, чтоб меня... Как говориться, жадность фраера сгубила!
Я полезла по решетчатому забору, залезла до колючки и неловко за-дела ее рукой. От неожиданной боли я сорвалась с забора и шмякнулась на твердую, но грязную землю. Больно ударилась спиной и головой, щи-пало руку, которую я разодрала до локтя. Я посмотрела на свою несчаст-ную конечность.  Кое-как приняв сидячее положение, я всхлипнула, потом и вовсе разревелась, слизывая кровь с ладони. Слезы, сопли, слюни, кровь. Обидно, досадно и яблок хочется.
Тут мимо меня проходит парнишка. Высокий, веселый, беззаботный. Идет себе вприпрыжку, улыбается во все 32 зуба. Подошел ко мне.
– Девочка, а что случилось?
– Да пошел ты! – крикнула я. – Не видно что ли?
– Слышь, ты умная что ли такая... Я к тебе нормально обращаюсь... – Начал парень и осекся. – Ну, успокойся, давай помогу. Вставай, на земле холодно. (И как могло быть холодно летом?!) Парнишка помог мне под-няться.
– Чего ревешь-то?!
Я продемонстрировала пареньку оцарапанную руку.
– И всего-то?! – поморщился парень. – Царапина, а слез до хр... вы-ше крыши. Я рассмеялась, услышав начало мата. Маленькая, глупенькая; хохотушка по всякому поводу и без него.
– Ну вот, уже лучше. Не реви. Давай лучше знакомиться, меня Волк зовут.
– Почему Волк?! – у меня глаза округлились. – Какое-то странное имя, я раньше не слышала.
– Ну, это не имя, а кличка, – вздохнув, признался новый знакомый.
– А какое твое настоящее имя? – Господи, как я глупа была в 9 лет!
– Не скажу. – Нахмурился паренек. – Зови Волком.
– Ладно, – деловито кивнула я.  – А я Ангелочек. Меня так тетка зо-вет. АН – ГЕ – ЛО – ЧЕК.  Вид и тон маленькой девчушки были настолько серьезны, что Волк рассмеялся.
– Значит, я тебя буду звать Ангелочком. Я с важным и гордым видом кивнула. Волк опять рассмеялся. Повеселила я его... за все наше знакомст-во... ох, как повеселила. Большей дуры он, наверное, и не знал.
– А ты чего все время смеешься? – спросила я.
– Да так... ты руку-то расцарапала о проволоку, как я понимаю? Пы-талась перелезть через забор? – Волк задрал голову вверх и уставился на проволоку.
– Ага.
– А зачем? И ты не испугалась? Такая маленькая...
– А я яблоки захотела стырить! – Бесхитростный я ребенок. Наив-ная. – И я вообще ничего не боюсь!
– А тебе не стыдно воровать в таком возрасте? – На меня так странно посмотрели, еще глазами похлопали от удивления. Интересно, он тогда прикалывался? Сам-то! Говорить не охота...
– Неа! Я хочу яблочек.
– Я тоже, – признался Волк. – А в калитку зайти не судьба?
– Так она закрыта... – пришло мое время недоуменно хлопать глазами.
– Давай замки научу открывать, – предложил  Волк.
– Ой, а чем?
– А чем хочешь! Могу отмычками, могу пилкой для ногтей.
– Вау!!! – взвизгнула я. – Давай пилкой! А ты откуда умеешь?
– Я вор… – пожал плечами Волк.
Мда... нормальный ребенок испугался бы и сделал ноги, пока цел. Но я разве нормальная?! Я с восторгом пошла на «преступный сговор».  Минут через десять я самолично вскрыла замок на калитке и вступила на чужую территорию. Еще через пять минут я, довольная собой, восседала на самой лучшей яблоне.
Я узнала, что Волк – мастер по открыванию любых замков, чем по-пало. Талант у парня! Он ему нашел весьма прибыльное применение. Ма-лолетки-воры не редкость. А вот малолетки-воры – местные авторитеты среди таких же – вполне. Обычно малолетки сбиваются в стайки без во-жаков. Создают свои законы и исправно их соблюдают. Банда на равных. Но Волк явно не относился к таковым. У него было что-то свое, чем он и заправлял. Мне это понравилось. Круто иметь такого друга! Но наши до-роги разошлись и надолго. После того, как мы, своровав яблоки с чужой дачи, съели их, Волк сказал: «Ну, пока!» и ушел в противоположную мне сторону. И лишь спустя пять лет мы встретились вновь...
Я горестно вздохнула, вспомнив, «мучительный» год безответной любви. Посмотрела на небо. Теперь уже самый настоящий дождь лил и не хотел прекращаться. Мои кроссовки промокли насквозь, я тоже. Дрожа всем телом и чертыхаясь, я безуспешно пыталась согреться. Даааа... Ум как деньги: либо есть, либо нет. У меня нет ни того, ни другого.  Кутаясь в холодную и мокрую куртку, я вновь погрузилась в воспоминания...
... Я тогда едва пришла в себя после происшествия с Кириллом.  В тот день ИКС я гуляла на улице. В очередной раз поругавшись с тетуш-кой, я выбежала на улицу, хлопнув со злости дверью. Погода на улице сразу отбила у меня злобу и обиду. Шел август, но лето и не думало ухо-дить. Золотистое солнце ласкало людей и птиц своим щедрым теплом. Последние пели от счастья, чем радовали людей еще больше. Я тоже ра-довалась хорошей погоде, солнцу,  наступающему закату. Я вообще – ро-мантик. Мне бы только море, закат, дорогу и машину… ветер в волосах. И я буду счастлива.
Я сидела на лавке в соседнем дворе в теньке и просто балдела. Ду-мала, куда пойти, с кем прогуляться.  Ко мне подошел... Кирилл.  Я очень испугалась. Быстро вскочила с лавки и попыталась уйти. Кирилл с усмеш-кой преградил мне дорогу.
– Привет, крошка, соскучилась? – его смех действовал мне на нервы. Я очень испугалась. Отступила на два шага назад, прекрасно понимая, что это не поможет.
– Нет, – честно призналась я и вздрогнула. Перед моими глазами вновь всплыли ужасные и трагичные воспоминания. Мной завладели па-ника и страх. Отчаянье подступило к груди. Я судорожно вздохнула и ог-ляделась в поисках защитников. Их не было. «Господи, нет, только не это. Только бы это не повторилось. Не надо. Господи... »
– Неужели? – Кирилл саркастически усмехнулся. Я промолчала, нервно кусая губы.
– Что же так? А, крошка?  – Кирилл явно издевался. Ему это нрави-лось. Я поняла, если все повторится, то я не переживу. У меня и  так мно-го несчастий в жизни. Не смогу пережить. Я нервно облизнула губы:
– Кирилл, что тебе надо?
– А тебе не ясно? – заржал он. Я вздохнула. Яснее некуда! Что же делать-то? Беспомощно еще раз посмотрела по сторонам. Ну почему по этим улицам мало кто ходит?!
– Кирилл, отстань, уйди! Дай пройти! – я закричала, надеясь, что кто-нибудь услышит.
– Тихо, сучка! – прошипел мой враг. – Убью. Я зажмурилась, сжа-лась... и услышала где-то рядом:
– Начни с себя, сволочь! Я медленно открыла глаза.  Около Кирилла стоял незнакомый взрослый парень. Он обратился ко мне:
– Девочка, у тебя проблемы?
– Вали, куда тащился, урод... – начал Кирилл и замолчал, когда обер-нулся.  Незнакомец довольно хмыкнул, оценивая реакцию. Тот был выше Кира, сильнее, а главное умнее. Это было очень заметно. Кирилл удивленно, со страхом смотрел на парня. Последний схватил моего обидчика за шкирку. Спокойно и эффектно, как терминатор во второй части, в начале. Я удиви-лась, не смогла вспомнить своего защитника. Хоть тресни! Стою, как дура, и не могу понять: кто это. Пока я перебирала в уме знакомых, незнакомец на-давал Кириллу по почкам, не менее эффектно. И красочно.
– Девушек обижают только слабаки и придурки, – невозмутимо, тихо и приторно-ласково говорил мой спаситель Киру. – Значит ты – слабак, при-дурок и полный идиот. Еще раз я увижу тебя рядом с этой девушкой, я тебе яйца отрежу. Обещаю. Усек?  После этих слов, незнакомец начистил Кирил-лу лицо... нахальную рожу. Когда, наконец, бывший, шепелявя из-за нехват-ки зубов, пробормотал: «Не надо, понял». Только тогда его мой спаситель и отпустил. Но перед этим лишил его штанов и наподдал пинков под зад.
– Сам пошел, урод! – крикнул вслед мой защитник.
Я восхищенно посмотрела на незнакомого парня. Это был высокий молодой человек со смуглой кожей и спортивной фигурой. Заходящее солнце отражалось в его зеленых, нет, изумрудных глазах. Каких-то... не-много грустных и насмешливых. Ироничных. А взгляд... манил, заворажи-вал, заставлял сердце учащенно колотиться, так, как будто передо мной сто-ял не простой парень, а потаенная мечта любой девушки. Взгляд заставлял забыть обо всем, кружил голову, соединял сердца... Тонкие губы искриви-лись в дружественной усмешке. Ветер играл с его волосами, из-за чего они на голове незнакомца растрепались в беспорядке. Правильные черты лица и чуть аристократичный нос делали его внешность почти совершенной. А кар-тинно-длинные ресницы заставляли улыбнуться. Да, кто он?!
– А ты кто? – осмелилась спросить я. Парень хмыкнул.
– Друг, – туманно ответил он. Я смущенно улыбнулась.
– Не помнишь? Совсем? – ласковый голос и насмешливый взгляд. Я отрицательно покачала головой. Незнакомец вздохнул.
– Яблоки, пять лет назад, Грабово.
Я нахмурилась.
– Замок, пилка для ногтей, – продолжал напоминать мой знакомый. И тут я вспомнила. (Он что, не мог сразу сказать: мол, я Волк?!)
– А, это ты, привет. Извини, не узнала. Кстати, спасибо тебе... я бы не справилась.
– Не за что, – рассмеялся парень. – Честно говоря, сам сначала не уз-нал, просто подошел помочь. Ты очень сильно изменилась. Совсем на се-бя не похожа... такая интересная.
– Спасибо, – ответила я.
Знакомый улыбнулся:
– Помнишь, как меня зовут?
– Да, – кивнула я. – Волк. Трудно забыть.
Он усмехнулся:
– И я помню – Ангелочек.
Я кивнула и улыбнулась.
– Вообще-то меня Ангелина зовут.
– Прекрасно, – нараспев сказал Волк и предложил:
– Давай провожу.
– Давай, согласилась я. Волк подставил локоть, я его обхватила и мы пошли к моему дому.
Тогда-то я и влюбилась в Дениса, уже не по-детски. В тот день. Мне он показался героем и принцем. Самым классным и добрым парнем. Лас-ковым и милым. Он мне показался идеалом моих мечтаний. Просто ла-почка, как говорится. Я забыла про ошибку с Кириллом. Но моя любовь оказалась невзаимной. Когда Волк проводил меня до дома, он так же, как и в прошлый раз сказал «Ну, пока!» и ушел.  Он даже не понял моего вос-хищенного взгляда. А я всю ночь ревела в подушку. Неужели я его боль-ше никогда не увижу? В прошлый раз, когда он так же ушел, прошло пять лет. Я его увидела спустя пять лет! И возможно не увижу столько же или вообще никогда. Так думала я ночью, лежа в кровати. И сердце у меня раз-рывалось от боли. Но судьба поступила со мной намного хуже. Наверное, если бы я и не увидела больше Волка, то я бы его забыла, но... Следующим днем я встретилась с ним у моего друга Димки. Волк оказался его прияте-лем. Ну и дела! При Димке мы оба сделали вид, что не знаем друг друга. Почему? Не ясно и по сей день. Димка нас «познакомил», мы втроем поси-дели – поговорили. Это был самый счастливый день в моей жизни.
Когда Денис ушел, я кинулась к Димке расспрашивать о нем. Дмит-рий как-то странно на меня посмотрел, мол, влюбилась что ли? Но все-таки рассказал о Денисе-Волке. Все друзья и знакомые зовут его Волк. Почему? Не сказал. Рассказал, что живет в соседнем доме, рядом с Дим-кой. Он бандит и вообще не очень хороший по характеру человек... и не только по характеру. Почему Димка с ним дружит? Это его дело.
– А что это ты так им заинтересовалась?
– Я? Просто... новый знакомый... и просто стало интересно, – начала увиливать я. К счастью, Дима ничего не заметил.
– Он не очень хороший, – повторился друг и добавил с опаской: – Лина, смотри не влюбись!
Я лишь вздохнула. Поздно ты меня предупредил, Димочка! Слиш-ком поздно! Я уже в него втюрилась. На свою голову. Глупышка! Что бы-ло потом?
А потом мы часто виделись то у Димки, то на улице, то на гонках, то в одной компании. Общались, прикалывались, но не более. Иногда я сиде-ла на лавке у его подъезда днями, караулила, надеясь увидеть любимого человека. Ходила за ним... Ночами я мечтала о том, что однажды он при-знается мне в любви, что мы будем вместе, мы будем любить друг друга; я часто представляла, как он будет дарить мне цветы каждый день, как мы с ним гуляем вместе, катаемся на машине, целуемся... А он... Он не замечал меня. Ему было не до малолетки, любившей его. Не до маленькой, не осо-бо приметной девушки (хоть мне и говорят много лестных слов, но я не считаю себя красавицей, скорее, наоборот). У него были свои интересы, и я в них никоим образом не вписывалась, как ни старалась. Так я мучилась целый год. Страдала, плакала, мечтала, злилась.
Однажды я не выдержала и решилась на отчаянный шаг. Я твердо решила рассказать ему о своей любви. Я подумала и пришла к выводу, что терять мне нечего. Ну, узнает... не поймет – ничего... а поймет... просто супер. Как я ошибалась! Как мне было потом больно, обидно.
В одно роковое утро я позвонила Денису по телефону (номер нашла у Димки), предложила встретиться. Волк был очень удивлен моему звонку:
– Зачем, Ангелочек, что тебе надо?
Я задержала слезы и сказала как можно тверже:
– Надо поговорить, срочно, – а про себя подумала: «пока я решилась».
– Ладно, – со вздохом согласился мой возлюбленный, – через три-дцать минут в «Айсберге», успеешь?
– Да! – дрожащим голосом ответила я и, кинув трубку, рванулась к шкафу с одеждой. Как обычно, я волновалась, суетилась, бесилась и ниче-го не успевала. В итоге я опоздала на десять минут.
Я вбежала в кафе. На мне была черная короткая юбка, черные босо-ножки на высоких каблуках с тонкими ремешками и ярко-зеленая кофточ-ка с глубоким вырезом. Густо намалеванные ресницы, яркие румяна, а на голове в довершении всего две косички. Глупая, наивная и влюбленная по уши дурочка. Я увидела его сидящим за столиком, засмотрелась, споткну-лась. Он посмотрел на «аншлаг в моем исполнении» и усмехнулся.
Сейчас, вспоминая все это, я понимаю, что он просто издевался. Как Кирилл... хотя нет... хуже. Кириллу нужен был секс, а этот... просто уго-рал. Ему просто захотелось поржать.
Я подошла и села за его столик.
– Привет, Ангелочек, зачем тебе понадобилась моя скромная особа? Опять тот урод достал? Сейчас разберемся... – У него как всегда был на-смешливый тон и чуть ироничный взгляд.
– Нет, я по другому вопросу, спасибо, он больше не пристает...
– Что тогда? – нахмурился парень.
– Понимаешь, Волк, я... кажется, я...
Зажмурившись и замерев, я выпалила:
– Я люблю тебя.
– Что? – он рассмеялся от души. – Девочка, не смеши меня. Любви нет! Есть секс и расчет. Поймешь сама, когда вырастешь. Ну, какая, какая любовь? Да ты сама-то понимаешь, что сейчас несешь? Не говори мне по-добных глупостей. Я в это НЕ ВЕ-РЮ! Я не верю в любовь. Все это лжи-вый бред.
– Почему? – с отчаянием спросила я, мой голос сорвался, я заморга-ла, чтобы не зареветь от стыда и досады.
– Рассуди сама... Ну, пусть есть твоя любовь... Что это такое? Как ты можешь меня любить? Ты меня не знаешь совсем. Не знаешь, какой я, что у меня за характер...  за что ты можешь меня любить? – Он сидел, вальяж-но раскинувшись на стуле, чуть прищурив глаза, с усмешкой и курил. Пристально следя за мной. Я сидела напротив него, опустив голову, не смея что-либо ответить. Нервно теребила браслет на запястье. Я вся дро-жала, у меня было желание куда-нибудь провалиться, исчезнуть, раство-риться. Большей глупости я совершить не могла. Однозначно.
– Ну, так что? – поторопил меня объект мечтаний.
– Ну... у тебя привлекательная внешность, – я почувствовала, что краснею.
– О, да... – Самодовольная усмешка.
«О, черт, черт, черт!!!»
– Ну, я пойду, – я встала из-за столика, не поднимая глаз, – пока... Я уже собиралась рвануть из кафешки, куда глаза глядят, но Денис ухватил меня за запястье.
– Куда? Неужели ты не хочешь об этом поговорить?
У меня вырвался нервный смешок. Он издевается? О чем тут можно говорить?
– Никому не говори, ладно?
Денис расхохотался в голос. Симпатичная официанточка сразу обра-тила на нас внимание и досадливо поджала пухленькие губки. Ей явно приглянулся Денис. Других посетителей, кроме нас, в кафе не было. К счастью.
– Обещаю. Не скажу! – Денис загибался от смеха. На моих глазах выступили слезы, но он их не заметил.
– Ангелок, насмешила, чес слово...
–Ты ведь не расскажешь? – Чуть не плача вопрошала я.
Объект моих мечтаний вновь расхохотался, официанточка прожгла меня ревностным взглядом. «Да твой он, черт возьми, подавись!»
Денис ответил весьма серьезно:
– Если ты хочешь, чтобы наш разговор остался сугубо конфиденци-альным, то ты облагаешься налогом в размере миллиона рублей, сроком до завтрашнего дня, с процентами за задержку.
– Тебе больше ничего от меня не надо?! – огрызнулась я.
– Ну, если ты не против... то сегодня в 21:00... – нараспев издева-тельски произнес Волк.
– Пошлый циник! – я резко вырвала руку и ушла...
Я бежала как подкошенная, куда глаза глядят, не разбирая дороги, спотыкаясь о неровности асфальта, сталкиваясь с прохожими и не чувст-вуя земли под собой. Ничего не понимая и не соображая. Забежала в ка-кой-то двор, рванула дверь первого подъезда, поднялась на девятый этаж, крышу. Сильный порыв ветра растрепал мои волосы, чуть не сшиб с ног и остудил намерения. Я обессилено села на крыше. Подтянула ноги к груди и заревела в голос, трясясь всем телом, задыхаясь от горя и отчаяния.
Я прорыдала на крыше долгое время. Никак не могла успокоиться, просто накопились разные эмоции. Все обиды, проблемы, переживания, любовь... все это выливалось из меня, заставляло в какой-то момент пере-жить заново и уходило, к счастью, не возвращаясь. Чувства бились через край, выливаясь в виде истерики и нескончаемого потока горьких злых слез. Мое нежное и наивное сердце, верящее в любовь, разрывалось на части. Я не верила в очередную подлость судьбы. В ее злую насмешку над собой.
Может, хватит уже гадостей на мою голову?! Не пора ли остано-виться судьбе? Слишком много плохого для одной хрупкой и ранимой де-вушки, которая ни в чем не виновата!  Боже мой, как он мог так посту-пить? Я не верю. Он казался таким хорошим. Таким... серьезным, взрос-лым... А на самом деле... Эгоист. Идиот. Нахал. Господи, за что? Ну, даже если ты меня не любишь, зачем насмехаться над наивной влюбленной ду-рочкой? Зачем так зло смеяться? Ты же казался мне идеалом. Я думала, что ты меня поймешь... о чем я вообще думала?! Как можно было о чем-то мечтать. Ведь предупреждал меня Димка! Нет, не верю. Я так хотела, что-бы ты меня понял. Чтобы не было этой крыши, этих слез, этого отчаяния. Я ведь всего лишь хотела... понимания... ласки... того, что мне так не хва-тает. У меня ведь никого-никого нет. Ни матери, ни отца. Почему ты так поступил. Что смешного в моей любви?
Неужели ты и впрямь такой же, как все? Такой же глупый и... не знаю. Я даже не понимаю, какой ты есть. Я и не хочу больше понимать. Я ненавижу тебя. Просто ненавижу. Зачем любить того, кто над тобой сме-ется. Зачем любить человека, который ничего не понимает. Разве после того, что случилось в кафе, разве после этой унизительной для меня сцены можно любить его? Он просто не достоин.
– Я ненавижу тебя! Ненавижу, слышишь! Ты сволочь! Ты ничего не понимаешь! Ты не достоин моей любви! Я отомщу тебе! Клянусь! Я за-ставлю тебя прочувствовать все то, что чувствовала я за последние меся-цы! Обещаю! Ты еще горько пожалеешь! – Кажется, я сорвала голосовые связки. Но мне было наплевать. Мир наивной, влюбчивой и ранимой де-вочки раскололся на мелкие осколки. Все это вмиг распалось, заставляя смотреть на реальность по-другому. Недоверчивее и реалистичнее. Я ре-шила, что больше не позволю кому-то так поступить с моим сердцем. Странно, говорят, что любовь проходит со временем. Мне понадобился какой-то миг. Но ведь и есть другая поговорка: «От любви до ненависти – один шаг». Наверное, я только что испытала это на себе. Что ж, неплохой жизненный урок. В следующий раз, когда придет время посмотреть в чьи-то глаза, я посмотрю в их глубину, а не на обманчивую поверхность.
Я поднялась на ноги. Вытерла слезы, посмотрела на живописный вид города. Улыбнулась ему. Я почувствовала, что все так и должно быть. Я сильная. И я переживу многое. Главное – я отомщу. Я справилась с любо-вью. Ее больше нет. Но есть ненависть. Да, она плохой советчик. Но луч-ше ненависть, чем слезы. Я ненавижу его и никогда не прощу этой обиды. Он еще о многом пожалеет. Клянусь...

Глава 5

 ... И чего я добилась? Вспомнив секс на даче, разговор на складе, я усмехнулась. Мысли о мести в тот момент волновали меня меньше всего. Месть. Ха! Какая же я глупая. Я хотела отомстить, подставить, заставить страдать, а вместо этого... помогаю ему... почему? Любовь? НЕТ! Глупо! Тогда, на крыше, я поняла, что ненавижу его. Что ненавижу таких людей, которые смеются над  чувствами других. Я презираю таких, как он. Зачем я сейчас вообще думаю о нем? Да зачем он мне вообще сдался?! Черт бы с ним! И с его жизнью. Я вычеркнула его из своей памяти год назад. Я не видела его год, с того самого дня, как сказала ему про любовь. Зачем я опять связалась с ним? Чтобы опять пострадать, помечтать о мести и вы-черкнуть его? Или наоборот? Или... ну вот я запуталась. Поздравляю, дет-ка! Ты снова со своей добротой и всепрощаемостью влипла. Нет бы сей-час быстро прийти домой и забыть про него! Отключить мобильный, за-рыться поглубже, забить на всех и пусть сами разбираются: кто, кого, ко-гда, из-за чего грохнул! О чем я думаю! Какая помощь?! Я еще не отом-стила... или отомстила? У него теперь проблемы... но мне нужны не про-блемы, а чтобы он страдал от любви. Точно! У меня есть все, чтобы заста-вить его любить, а потом так же посмеяться! Я так и сделаю! Пусть пому-чается! Я влюблю его в себя, поиграю с ним, а потом скажу: «Извини, до-рогой, это была игра!» Или что-нибудь еще скажу, что б уж наверняка больно было!
Я с удивлением заметила, что нахожусь в своем дворе. Мысли порой увлекают слишком сильно. Хорошо хоть подсознание работает. А то бы заблудилась в лесу, так же, как в своих чувствах. Решено. Помогу Волку разобраться с Ромкой и Антоном, лишь потому, что они меня подставили, а потом займусь его чувствами. Поиграю в увлекательную игру под назва-нием «Любовь». Посмотрим, кто кого. Или не поступать с ним так? Ведь это так жестоко... или? Но если я так не поступлю, он не поймет моей бо-ли. С другой стороны, зачем причинять ему такую же боль? При этом зная, как это мучительно. Неужели я способна на такое, ради мести? Вот тебе и Ангелочек... Нет, если я так поступлю, я перестану себя уважать. Неужели я могу опуститься до насмешек в адрес влюбленного человека? Откуда столько цинизма? Прямо как Волк... Я усмехнулась. Слишком подло. Я запуталась. Ладно. Разберусь. Конечно, со своими желаниями и чувствами разобраться труднее, чем с Антоном, но ведь я смогу...
Я зашла домой, мокрая, продрогшая, когда уже стемнело на улице, оставляя за собой влажные следы, прошла в комнату и рухнула на диван. Сумка осталась валяться рядом со встроенным шкафом-купе в коридоре. Черт, как же я устала. Морально и физически. Больше морально. Кажется, я выдохлась. Сегодняшний день вымотал меня до предела. Еще этот про-клятый Волк... свалился на мою голову... Стоп. Это уже смешно. Сама уг-нала его авто, спровоцировала его на... секс, доставила ему массу проблем своей глупостью, заставила открыться, вспомнить прошлое и еще смею его в чем-то упрекать?! Я сама во всем виновата. И все из-за своей глупой мести. Он прав. И зачем мне все это понадобилось? Стало легче оттого, что у него проблемы? Нет. Какое-то внутреннее удовлетворение? Нет. Сладкое чувство от утешения своего самолюбия? Нет. НЕТ, НЕТ, НЕТ! Черта с два, чего я добилась? Идиотка. Просто сумасшедшая. Господи, ну почему я сначала делаю, а потом думаю? И что мне теперь делать? Акту-альный вопрос, интересующий меня с точки зрения  отсутствия логиче-ского ответа на него. Вот загнула... Надо принять душ, выпить чай и ото-спаться. Иначе пара-тройка часов под дождем и снегом в кроссовках сде-лают свое вирусное дело с глубоким удовлетворением. Не стоило так мно-го вспоминать... я начинаю путаться. Зачем мне все это понадобилось? Месть... подлая и низкая штука. Надо сказать Волку, чтобы не жаждал мести в адрес Антона, а то будет так же, как со мной. Все. Проехали. В от-ключку. Мое больное подсознание вопит о беспредельности материаль-ных аспектов относительно оного. Я схожу с ума. Однозначно. Еле нашла в себе силы доползти до ванной комнаты. В ванной я чуть не снесла большое зеркало, когда залезала в саму ванну, и минут двадцать просто сидела в ней, глядя на ярко-рыжий кафель.
Не помню, как дошла до кровати в своей комнате, но проснулась я от звона будильника и поняла, что школа накрылась. Я заболела. Причем основательно. И все из-за Волка. Какого черта он потащил меня на склад? Мог бы и на даче все рассказать, а потом и великодушно до дома подки-нуть... Нет. Я заболела по собственной глупости.
Чертыхаясь от сотрясающей весь организм боли, я нехотя встала с постели с намерением найти градусник. Не нашла. Я бесцельно бродила по квартире и во всех углах искала этот проклятый градусник. Смотрела даже там, где по логике он не мог оказаться. Открыла холодильник, тупо минуту таращилась на его содержимое (стаканчик йогурта и банка про-сроченного пива), выругалась, захлопнула со злостью дверцу. Температу-ра, температура... узнать бы насколько высокая... Я закашлялась. Черт! Вечно все некстати. Ходишь, ходишь иногда в мерзкую погоду, надеешься заболеть перед школьной контрольной, и фиг вам. А тут... проблема на проблеме и валяйся с гриппом. Я бы с куда большим удовольствием пова-лялась с Дени... ИДИОТКА! Голова предательски закружилась. Я легла на кровать и из последних сил позвонила тетке.
Лучше не придумаешь! Она уехала в командировку! Обалдеть! Я швырнула трубку. Я умираю, а мне в ответ: «Выпей аспирин». И все ше-стнадцать лет так! Конечно, я понимаю, что я для нее обуза! Я вспомнила, что, как я вчера пропала с утра и до вечера, так она ни разу не позвонила, узнать, где же ее неугомонная племянница. Везет же моей подруге. У нее есть родители, которые ее воспитывают, любят, ждут. А я своих даже и не знала. Обидно. Но я привыкла к этой боли. Она уже почти не ощущается. Что-то вроде непонятной привычной тоски, которая гложет потихоньку все время. Тоски, которую воспринимаешь как должное, с которой ми-ришься, понимая, что ее не перебороть и никуда от нее не деться. Конеч-но, у меня есть тетя, которая (надо отдать ей должное) не сдала меня в дом малютки, после самоубийства своей сестры. Она оформила опекунство и принялась выращивать непослушное и упрямое чадо. Очень ей благодар-на. Но, к сожалению, вскоре ей надоело это «увлечение». Ее всегда боль-ше интересовали мужчины и деньги. Молодящаяся нимфоманка! Конечно, она возможно и любит меня, несколько своеобразно, но я ее любви не ощущаю. Чаще всего тетя пропадает либо у любовника, либо на своей лю-бимой работе переводчицы. Редко когда я вижу ее стройную, диетообраз-ную фигуру дома. Может, это и к лучшему? Как знать. Но в данный мо-мент мне хочется, чтобы кто-то был рядом, утешил меня, помог мне. При-нес лекарство, вызвал врача, нет врача не надо. Я их боюсь. Хотя бы про-сто хоть кто-то был рядом. Я очень одинока. За что? Ответа нет. На мно-гие вопросы у меня нет ответов. Я чувствую, что... ничего не чувствую, кроме боли. Разве может быть человек совсем одиноким?
Так, Ворошилова Ангелина Викторовна (Отчество мне досталось от деда, которого не стало шесть лет назад. Господи, дедушка, как я хочу, чтобы ты был. Ты был так мне дорог), не раскисай. Вот пройдет завтра температура и все придет в норму. Может, одноклассники сейчас над кон-трольной парятся, а ты отдыхаешь. Последняя мысль доставила мне ехид-ное удовольствие. И я провалилась в сон.
А проснулась, можно сказать, в предсмертных муках. Ощущение, как будто по тебе МАЗ проехал. Со стонами я добрела до ванной и там обнаружила градусник. Удивлению не было предела. Я воззрилась на из-меритель температуры чуть ли не со щенячьим восторгом. Градусник в ванной... что ж за домовой-то такой? Узнав температуру, я, мягко говоря, офигела: 40,5. Без комментариев. Я добрела до постели и снова заснула.
Так, наверное, прошел весь день. Не знаю. А часов в десять вечера меня разбудил телефонный звонок. Я прокляла все на свете. Нашарила ру-кой трубку и просипела: – Да.
– Привет, только не говори, что ты спишь, время детское, – развесе-лый и бодрый голос Волка. Что б его... черти!
– Который час? – с усилием просипела я.
– Всего двадцать два десять по московскому времени. А ты дрых-нешь...
– От-ва-ли! – мне это слово далось с трудом. Я даже не знаю, рас-слышал ли его мой чертов собеседник. Трубка уже валялась... где-то. Я ей шваркнула об стену и уже не обращала внимания на настойчивые звонки. Даже заснула.
А когда проснулась, то услышала какой-то смутно знакомый шорох.
– Что это? – вслух подумала я. Приложила руку к голове, которая оказалась горячей.
– Ты чего? – услышала я и повернула голову. В дверях моей комна-ты стоял Денис, облокотившись на косяк.
– Что надо? В смысле, ты как сюда попал? Откуда адрес-то знаешь? – Мой шепот был еле различимый, я закашлялась. Горло болело очень сильно. Даже сильнее черепа.
Денис усмехнулся:
– Так же, как и на дачу, а узнать адрес элементарно, если ты не в курсе. Не знать таких вещей и еще совать свой любопытный нос в крими-нал. Я бы на твоем месте ходил в школу, прилежно учился и юбки под-линнее одевал. Я лишь вздохнула.
– Ты как? Живая? – присмотревшись ко мне, спросил Денис.
– Предпочла бы сдохнуть, – честно простонала я и закрыла глаза.
– Заболела? – сочувственно поинтересовался криминальный автори-тет. Я кивнула.
– А температура есть?
Я молча ткнула рукой в градусник. Волк посмотрел на него и при-свистнул.
– Сорок и пять?! А ты аспиринчику глотнула?
Я отрицательно мотнула головой.
–Значит, нет? – уточнил Денис. Я снова кивнула. Горло болело не-щадно. О том, чтобы говорить, можно не мечтать.
– А с голосом что?
Кажется, он волнуется, мне это очень понравилось.
– Говорить сложно и больно, – прошептала я. Больше всего мне бы-ло обидно, что Волк видит меня растрепанную, не накрашенную и вообще не поймешь какую! А какое мне до этого дело? Я что опять в него втюри-лась?! НЕТ! Пошел ОН! Это ПРОСТО ИНСТИНКТ! Я обессилено закры-ла глаза. Голова болела сильно, даже думать больно, туман.
– Ангелина... Ангелочек...
Я разлепила веки и уставилась на Дениса с нескрываемым удивлени-ем? Что надо-то? Зашел, наверное, о делах выяснить, увидел, что я болею, что тогда он тут делает?
– Выпей аспирин.
Я простонала, с трудом оторвала голову от подушки и проглотила лекарства.
Когда я проснулась, мне стало чуть легче. Я встала с кровати и дош-ла до ванной. Посмотрела мимоходом в окно: уже было утро... или день. Я помотала головой. Ничего не понимаю! Какое сегодня число? Что вчера было? Проклятье! Что происходит с моей жизнью? В очередной раз вы-сказавшись в адрес судьбы и своего ума, вернее, его отсутствия, я собрала силы и привела себя в порядок.
В коридоре я наткнулась на Дениса. Странно, я подумала, что он вчера ушел...
– Привет... – глупо начала я.
– Здорово, – усмехнулся он, но потом сменил тон на более серьез-ный, – как ты? Уже лучше?
– Да, спасибо. А ты что, не ушел вчера?
– Нет, я сидел около тебя.
– Зачем? – мне стало так радостно!
– Я беспокоился за тебя. У тебя не спадала температура, ты бредила.
– Серьезно?
– Да. Я за тебя волновался. Боялся, что станет хуже. А ты ничего не помнишь?
Я помотала головой:
– Нет, я ничего не помню.
– Иди, спи тогда. Ты все еще болеешь. После вчерашнего тебе нельзя куда-то мчаться. Ты еще слаба. Температуру мерила?
– Денис, я... в порядке... со мной все хорошо... почти. – Ненавижу выставлять себя слабачкой! Никогда не распускала сопли. Терпеть не мо-гу, когда жалеют. Подумаешь, болею. Не конец света!  Мы чем-то с ним похожи. Он тоже не показывает эмоций. Да и в профессии гонщика нельзя позволять эмоциям брать верх над собой. Иначе это может закончиться всем чем угодно, включая смерть.
– Почти не считается! Марш в постель! Сорок секунд даю, бегом!
– Денис...
– Ангелина, я серьезно, иди спать. Мало ли что. Ты же еще болеешь, – Волк умоляюще посмотрел на меня.
– Я не то хотела сказать. Я хотела поблагодарить тебя.
– За что? – удивился Денис.
– За то, что ты забеспокоился, пришел, поухаживал за мной. Не спал... волновался... помог мне... это так мило и приятно. Со мной давно так никто не возился. Я уже забыла, как это. Мне так приятно. Спасибо тебе.
Денис улыбнулся:
– Беги спать, Ангелина. Я подошла к нему, встала на цыпочки и по-целовала. Волк проводил меня до кровати, уложил и накрыл одеялом. Он уже собирался уйти из комнаты, я позвала его:
– Волк...
– Что?
– А ты сказки знаешь?
Он улыбнулся, посмотрел на меня умилительно:
– Прости, я не знаю. Мне их дядя никогда не рассказывал. Меня счи-тали взрослым.
– А хочешь, я тебе расскажу?! – я приподнялась на локте.
– Тебе отдыхать надо, – Денис улыбался. Он выглядел таким заботли-вым и ласковым, что у меня колыхнулось что-то в душе. Стало тепло и при-ятно. Ощущение одиночества куда-то отступило, оставив место радости. 
В общем, моя болезнь прошла быстро. Наверное, любовь вылечила. Любовь?! Что за бред? Всего лишь дружба. Дружба! Не хочу страдать. Настрадалась уже.
Я опять продрыхла весь день. Проснулась утром следующего дня, чувствуя себя превосходно. Бодренько выпрыгнула из кровати и побежала в ванную. Минут через тридцать я влетела на кухню и обнаружила там своего спасителя. Именно спасителя. Ведь не первый раз он мне помогает. Если бы не он, то два года назад Кирилл снова бы издевался надо мной. Если бы не он, то несколько дней назад меня бы просто сыграли как двой-ку и кинули в отбой. Хуже, как шестерку. Он сидел и пил кофе, о чем-то думал. Услышав мои шаги, Денис поднял голову от чашки и устало улыб-нулся мне.
– Как ты? – его голос прозвучал тревожно, а глаза выдали его натя-нуто-нервозное состояние.
– Нормально, – я пожала плечами, доставая чашку из шкафа. – А ты?
– Тоже ничего.
Я видела, что Денис врет. По его виду я безошибочно определила, что все эти дни Денис не спал, а сидел около меня. И очень волновался. Неужели я ему нужна? А вдруг, правда? В моей душе зародилась надежда, что у меня появился человек, которому я нужна! Какое же это счастье!
– По тебе не скажешь, – осторожно сообщила я, наливая кофе.
– Ничего, переживу, – Денис улыбнулся. Я улыбнулась ему в ответ.
– Спасибо... за все.
– Тебе тоже. (блин, какая же классная у него улыбка!)
– А мне-то за что? – Я искренне удивилась. За то, что доставила ему массу хлопот?
– Да так, – он загадочно посмотрел на меня и отвел глаза.
– А все-таки? – настаивала я.
Он подошел ко мне, обнял, посмотрел в глаза. У меня что-то заще-мило в сердце. Я хотела отвести взгляд от его пленительных изумрудных глаз, но не смогла.
– Просто за то, что ты есть, – услышала я тихий и проникновенный шепот. Улыбнулась, закрыла глаза и поняла, что мое сердце захлебывает-ся бешеным ритмом. Я постаралась утихомирить его и рассмеялась как можно непринужденнее:
– Скажи спасибо моим родителям!
Он промолчал. Наверное, он знал, что для меня это больная тема. Димка рассказал? Не важно. Зачем он меня соблазняет? Хочет повторе-ния? Или вправду влюбился? А может, решил поиграть, как и я? Вызов? Что ж, принимаю! Я задорно улыбнулась, подмигнула ему и занялась сво-им завтраком, от которого Денис отказался. Он что, святым духом питает-ся? А может просто не любит йогурты? Интересно, а что он любит? А кто ему готовит? Джинсы с рубашками гладит? Бредовые мысли... почему ме-ня это волнует. Я решила сменить тему, только, чтобы отвлечь саму себя. Интересно, а почему он всегда-всегда улыбается? У него же такая сложная жизнь... я вот не всегда улыбаюсь...
– Денис?
– Слушаю.
– А почему ты так часто улыбаешься?
– Ангелин, после всего пережитого... мне не хочется больше гру-стить, терзать себя. Я не хочу жить с прошлым. С плохими воспомина-ниями. Они тормозят жизнь. Зачем это мне? Я стараюсь радоваться жизни и идти вперед, по возможности, не оглядываясь назад и не помня боли. Она мне не нужна. Зачем грустить и терзаться, мучить себя и других? Ведь можно просто жить, заниматься любимым делом, идти к поставлен-ной цели и не жалеть не о чем.
Он посмотрел на меня серьезно и с каким-то любопытством. Навер-ное, хотел угадать, поняла я его или нет. Я улыбнулась. А что, он прав. Всё! С этого дня больше не раскисаю и не ною, что у меня нет родителей. У многих их нет. Живут же люди! И ты проживешь. Денис к примеру. Си-дит, радуется, умные мысли говорит. А ему ведь тяжелее гораздо. Я-то своих и не помню даже. Пора уже и мне за ум браться. Не все так плохо. Неужели жизнь налаживается? Я улыбнулась еще раз.
– Денис, я еще не звонила Ромке, – я виновато посмотрела ему в глаза.
– Я догадался. Это пока что не важно. Приди в себя. Много всего про-изошло с тобой за эти дни. Скажешь Ромке, что заболела, а я на крючке. Вот, прихожу – ухаживаю. Между прочим, чистая, правда. Я на крючке. 
Он притянул меня к себе. Я отстранилась.
– Я боюсь. Очень.
– А машину у меня красть ты не побоялась? Я такой Благородный Рыцарь Круглого стола? Спасаю прекрасных дам от их же проблем? Что, не боялась?
Через несколько минут:
– Что молчишь? Не боялась? Или не подумала о последствиях?
– Я не подумала, – тяжкий вздох о вынужденном признании. Он по-смотрел на меня... скептически. Сел на табуретку, закурил. Помолчал ми-нут пять, задумчиво глядя на дым. Остановил на мне осуждающий взгляд, выпуская дым, прищурившись, спросил:
– И... часто ты сначала делаешь, а потом думаешь?
Я виновато опустила глаза в пол. Еле подавила желание пошаркать ногой. Денис рассмеялся, чуть не упав со стула.
– Посмотрите на нее, невинная овечка на заклании. Не совершила ни одного непотребного поступка и не понимает, почему над ней занесен нож!
Он опять насмехается! Я чуть не заплакала. Я его не понимаю. То он сама доброта и пылает сочувствием, то играет в злостного насмешника. Чего он добивается? Он, что, всерьез надеется, что я поведусь на его сло-ва? Если так, то он крупно просчитался! Я не позволю себе вновь в него влюбиться! Ни за что! Из-за принципа!
– Да, черт возьми, невинная овечка! А ты матерый волчара, от кото-рого опасностью веет за версту, а уж хитростью... я лучше промолчу! Ты хитрее трех евреев!!!
– И что с того? Да, я осторожный человек и мне это очень помогает в жизни. Тебе бы поучиться этой осторожности. И я вообще не понимаю, как ты, гонщица, позволяешь себе эмоции? Причем первые попавшиеся, которые тобой УПРАВЛЯЮТ. Не понимаю.
– Я тоже не понимаю. И мне не легче, – я жалобно всхлипнула. – Я не понимаю, что со мной происходит. Я запуталась.
– Ладно. Всё. Не хнычь. Разберемся. Обещаю. – Денис обнял меня.
Я и впрямь ничего не понимаю. В особенности, как вести себя с Де-нисом? Я его не понимаю. И себя. И зачем я ною? Со мной раньше такого не было! Позволила себе брякнуть, что боюсь. Я вообще веду себя с ним не так как со всеми.
– Ладно. Так что мне делать? Звонить Ромке и вешать лапшу?
– Именно. И очень серьезно. Договорились?
Я кивнула. Что ж... влипла, так действуй. Бояться нет времени.
– Бояться нет времени, – я не заметила, как сказала последнюю фра-зу вслух. Бандит усмехнулся.
– Ты права. Действуй, Ворошилова.
– Не фамильярничай! – огрызнулась я. – Бесит, Волков.
Волк рассмеялся.
– А ты, оказывается, нервная. Будь спокойней.
В этот момент мне захотелось его стукнуть.
Где-то в комнате надрывался мой мобильный. Вздрогнув от неожи-данности, я уставилась на Дениса.
– Ты собираешься отвечать на звонок?
– Д-да... – прошептала я. Ко мне вернулся страх. Я просто была уве-рена, что звонит Ромка. Значит, мне придется сейчас врать, чтобы спасти свою жизнь, чтобы прикрыть Волка. Но чем все это закончится? Если ме-ня вычислил Денис, то и Ромка может узнать, что я его предала. И что со мной будет? Черт, что же я натворила-то? Я жалобно всхлипнула, но все же пошла искать телефон, издававший настойчивый звук. Что ему гово-рить-то? Вздохнув, прикрыв глаза, я с опаской ответила:
– Слушаю.
– День добрый, Ангелина. Что там у тебя? Я устал скрываться.
В комнату зашел Волк. Подойдя ко мне и обняв, он прислонил ухо к трубке и стал слушать разговор с Ромкой.
– Ангелин, как успехи? – Ромка разыгрывал испуганного мальчика. Говорил тихо и несвязно. Я тряхнула головой, пытаясь стряхнуть оцепе-нение. Легкие, но недовольные тычки Дениса вводили меня в напряжение. Я собралась с силами:
– Все удачно, Ромочка. – Если мне нагло врут и подставляют меня, почему я не могу? – Он повелся... я сейчас разыгрываю болеющую… да и на самом деле приболела… он со мной... он все бросил... у меня зависает... уже дня... – я вопросительно посмотрела на Дениса, он показал на пальцах количество дней, которые я проспала, – ... три ... нет, конечно, он не ус-лышит, в магазин пошел…
– Отлично, Ангелинка – ты чудо. Ты меня спасла! Поиграй еще чуть-чуть... ладно?! – тон откровенно радостный. Как же, все идет по плану!
– Конечно. Ром, но сколько дней еще? Я тоже уже не могу его выно-сить, да и в школу пора.
– Ангелиночка, лапочка. Потерпи, девочка. Я тебе говорил, какой Волк. Он меня убьет. Ангелинка, помоги. Спаси меня. Я в такой попе... Ну что тебе стоит?
Я усмехнулась. Ну, конечно! Ничего не стоит! Что такое моя жизнь... да, тьфу на нее! Кого интересует, что случится с шестнадцатилетней Во-рошиловой Ангелиной, которая по любопытству, глупости и из-за детской неуемной жажды мести вступила в крупную игру акул криминала, в каче-стве пешки. Не подумав о последствиях. Даже не поняв, что за дворовыми разборками может таиться крупная игра.
– Ладно. Рома, а где ты скрываешься? Вдруг мне придется срочно с тобой связаться... не по телефону... вдруг что произойдет, – начала лепе-тать я, когда увидела гримасы Волка, ясно вопрошающие: «Где он?». Я оцепенела от страха, от осознания всей опасности происходящего. Во что я влипла? Волк использует меня как пешку, Ромка тоже. И если кому-то из них понадобится меня убрать... ни один не станет долго думать. Ни для кого я ничего не значу в этой игре. Даже для Волка... чего бы он там не говорил...
– Ангелина, все будет нормально. Тебе не придется со мной связы-ваться напрямую. Зачем тебе знать, где я?
Волк крепче прижал меня к себе, давая понять, что я в ловушке, что мне некуда деться; его жаркое дыхание щекотало мою шею.
Я судорожно воздохнула.
– Ром, а вдруг?
– Не парься, Ангелина. Все ОК! – интонация моего собеседника ста-ла раздраженной и нарочито медленной. Я с досадой посмотрела на Дени-са. Тот кивнул на трубку.
– Роман, я хочу знать, где ты. Мы вместе работаем или как? Я что-то не понимаю. У нас, кажется, был другой базар... что-то ты темнишь... – я произнесла это из последних сил, надеясь, что мой тон звучал настойчиво и недовольно. – Кинуть решил?
Волк усмехнулся. Меня это взбесило. Чего усмехается? Мол, влипла, дурочка, крутись, а я посмеюсь? Может послать его? Ага... а Ромка? Ведь Волк либо меня сдаст, либо убьет... черт, да пошли они все! Нашли иг-рушку... Ромка время тянет, Волк прикрывается, а я что? Надо начать вес-ти свою игру. Осторожно и осмотрительно. Подстраховаться. Ведь при-дется шкуру спасть. Чувствую, что придется – добром это не кончится. Ставки высоки: алмаз, деньги, свобода, жизнь... жизнь... на последнем месте в моих мыслях... почему? Надо выйти из игры, пока не поздно. Стоп! Уже поздно. Ты вошла в эту игру, и уйти, не дойдя до конца, тебе никто не даст. Это тебе не музыку Черных улиц слушать и о приключени-ях мечтать. Это реальность. И... надо играть до конца.
– И? – в моем голосе проскользнула злоба.
– В Москве, – с досадой признался отпетый обманщик. – Я не ки-даю... все норма... все путем... все по плану... – Детский лепет на лужайке. Это ты так думаешь!
– Какого черта ты там делаешь? На кой … ты меня здесь с ним оста-вил?! – я была в шоке. – Мы так не договаривались...
Ха! Какой договор? Тебя с самого начала разводили! И сейчас он врет. Да и не в Москве он вовсе, скорее всего... а что если он уже знает, что я его предала? И прикидывается, как и я? Или вообще меня скоро уже уберут?
– Ангелина, тебе-то что? Ну, там я или сям? Делов-то... Потуси с этим еще немного и сваливай... типа... «Я тебя не люблю, извини, ариви-дерчи, малыш, наши отношения были ошибкой!»
– Хорошо. А если он узнает? Куда я свалю?
– Как он узнает? – устало спросил Роман. – Если только ты ему рас-скажешь... – От этой фразы я похолодела. Знает! Точно знает! Не знал бы, не сказал!
– Дурак что ли? – я постаралась сказать это как можно шутливо и непринужденно.
– Тогда не парься. Я позвоню.
– Рома, а каким образом ты хочешь подставить Дениса? – этот во-прос вылетел у меня сам по себе.
– Наркотики. Я позвоню.
Ромка положил трубку. Я обессилено стала оседать на пол, меня поддержал Денис.
– Все. Тихо. Успокойся. Ты умничка. Ты молодец. Спасибо тебе. Все хорошо. – Волк успокаивающе обнял меня. Я повисла на нем, опустошен-ная и грустная. Зачем? Зачем мне захотелось отомстить? Как все испра-вить? Мне захотелось плакать, от досады, за ошибки, которые я допусти-ла. Я кое-как сдержалась. Не люблю показывать слабость. Обидно. Досад-но. Но я им это так не оставлю! Ни за что!
Я со злостью отстранилась от человека, которого ненавидела в этот момент больше всех. Это все из-за него! Если бы я в него не влюбилась, если бы я ему не призналась, если бы не пошла на крышу, если бы не по-клялась отомстить. Если бы не встретила в роковой час Ромку, если бы не зависла с ним в одной кафешке, если бы не решила ему помочь, чтобы до-садить все тому же Волку, если бы не угнала тачку Волка, если бы не по-ехала с ним на склад... Слишком длинная цепь ошибок, которые уже не исправишь. «Если бы...» – ненавижу это выражение. История, как гово-рится, не терпит сослагательных наклонений.
Я смотрела на Дениса и чувствовала себя беззащитной и слабой. Что будет со мной? Останусь ли я жива? Как будет идти моя жизнь дальше? Что станет с ним? Какие у него ко мне чувства?  Как мне быть? Что делать с ситуацией, в которой я оказалась? Как относиться к Волку? Много во-просов, ни одного ответа. Как... хватит вопросов! А то скоро придется вы-пускать «Профессиональный вопросник для самых устойчивых и стрессо-устойчивых», потому что слабоустойчивые люди просто убьют меня этим вопросником, содержание которого составляет миллион глупых и трудно-разрешимых вопросов о моей никчемной жизни.
– Что с тобой? Ты такая испуганная... Ромка же не сказал ничего страшного... что это ты? – Денис участливо заглянул мне в глаза. Я отвер-нулась.
– Все в порядке. Просто... устала. Не поняла, во что впуталась. Про-сто не знала. Только сейчас осознала. – Я села на диван.
– Ну да. Ты просто думала, что обведешь вокруг пальца парня, к ко-торому испытываешь неприязнь. А тут все перевернулось. Пришлось пе-респать с плохим парнем. Жизнь в опасности. Какие-то истории страшные рассказывают, про убийства, про криминал, про проблемы. Что-то от тебя еще хотят. Спасаться надо. Все серьезно. Конечно, страшно. – Денис иро-нично усмехался. – Понимаю.
– Денис, не надо. Я и правда ничего не знала. Я поверила Роме. Я думала, что он прав. Я и впрямь ничего не знала. Я даже не думала, чем все обернется.
– Ладно. Ошибка совершена. Назад не вернешь. Давай пытаться ис-правлять.
– Я Роме подыгрываю, а ты что в этот момент делаешь?
– Убираю его с поля действий и спасаю свою свободу. Меня с нарко-тиками решили подставить... интересно... как?
– Как ты Ромку убирать собрался?! Ты же в такой сложной ситуа-ции! Найдешь, схватишь за шкирку, запихнешь в багажник и в лес отве-зешь? Может, по дороге в хозмаг заскочим, лопату купим? – Мои нервы не выдерживали.
– Хм... знаешь, Ангелина, неплохая идея, – Волк полушутя-полусерьезно подмигнул мне. Я устало простонала.
– Денис, я серьезно, что ты решил? Что ты будешь делать? Вдруг ты по неосторожности меня выдашь? Я хочу знать.
– Я не склонен шутить. «В лес отвезу», – Денис протянул мне руку. – Поехали в твой хозмаг. Надо засветиться. Окончательно сбить их с толку.
– Кого их? – я уже ничего не соображала.
– Антона и Романа. И их шестерок.
– А может не стоит так напрягаться? Я что-то не хочу... – мое жа-лобное нытье уже даже меня бесило.
– Ангелина, прекрати бояться. Ты умная и смелая. Что ты боишься? Я с тобой. Если что, я благородно не позволю тебя убить. Я ни за что тебя не выдам. Я тебе обещал.
Я улыбнулась. Будем думать, что у меня есть человек, которому я нужна, который мне поможет. Конечно, слово Дениса... нельзя этим сло-вам верить… ни одному. Но все же сейчас он вроде мне помогает. По су-ществу, он должен был вызнать у меня всю информацию самым возмути-тельным образом, а потом убить. Чтобы под ногами не путалась. А он ме-ня спас, помог мне... в общем, я не думала, что буду когда-то благодарна Волку.
– И потом, я не могу поверить, что девчонка, которая отважно лазает по заборам, испугалась какого-то криминального авторитета на пенсии и Ромки с дешевыми понтами. Ну, уж не страшнее забора, – Денис задорно подмигнул мне.
– Ты помнишь об этом?! – я очень удивилась. Я думала, что он забыл...
– Я все помню, – Денис многозначительно улыбнулся.
– Жаль, – усмехнулась я
– Неужели ты меня совсем не любишь? – Наиграно заканючил Де-нис, поняв, о чем я вспомнила.
– Не люблю, Волк. Более того, ненавижу. Веришь?
Вор посмотрел на меня серьезно, задумчиво. Пытаясь понять: вру ли я. Он смотрел долго и пристально. Наконец уверенно ответил:
– Не верю.
Я вздохнула и не стала его разубеждать, потому что... сама себе не верю...

Глава 6

– Куда пойдем? – спросил Волк, когда мы вышли из моей квартиры на улицу. Он обнял меня за талию и притянул к себе. Нет, так дело не пойдет. Я твердо отстранилась. Вор усмехнулся и снова настойчивее при-тянул меня к себе. Я смирилась с судьбою: мы пошли по тротуару в об-нимку. Я в черном облегающем повседневном платье, кашемировом паль-то и высоких замшевых сапогах на шпильках. Распустила волосы, которые каскадом падали на плечи и спину. Накрасилась, что со мной бывало ред-ко. Он – как всегда шикарно одет и самоуверен. Раз ввязалась, то надо иг-рать до конца. Играть со всеми. Терпеть. Чтобы выжить. Может, я преуве-личиваю ситуацию? И Денис тоже? Для чего это ему? Влюбился? Я мыс-ленно подтрунивала над собой, чтобы было не так страшно.
– Пошли в кафе «Айсберг». У меня с ним «приятные воспоминания», – усмехнулась я.
– Идем. Кстати, с той официанточкой – Оленькой – я в тот день вре-мя провел довольно удовлетворительно. Вы с ней так увлекательно поеда-ли взглядом друг друга из-за меня, – рассмеялся нахал.
– Ты так и будешь подтрунивать над моей мимолетной влюбленно-стью в тебя?
– Да. Это забавно.
Я разозлилась, но вспомнила о своем намерении сделать Волку больно. Если он влюблен, то я... равнодушна! Вот так-то вот! Он никогда не узнает, что я пережила, что было на крыше, и как сильно я его любила!
– Знаешь, это и впрямь так забавно! Я была в тебя влюблена! Поду-мать только... какая глупенькая была!
– А сейчас? – решимость Дениса из его тона медленно свалила в минус.
– Нет. В лучшем случае, равнодушна. Мне сейчас всего лишь надо из истории выпутаться.
Денис улыбался.
– Если ты равнодушна, то почему помогла Ромке, угнала мою машину?
Я прикусила язык. Решила играть с типом намного старше себя, опытнее и умнее? Думать надо!
– Когда ты угоняла мою тачку, тобой двигало одно из чувств: лю-бовь или ненависть. Что?
– Ненависть... но она проходит. Лишь ехидное удовольствие, что доставила тебе массу проблем.
– Утешила свое уязвленное самолюбие, – ехидно уточнил Денис.
– Пусть так, – спокойно согласилась я, – как думаешь, что они там творят против тебя? А может, ты в курсе и держишь все под контролем? Что происходит, Денис?
– Пока точно не могу сказать. Мои ребята ищут Ромку, а Антон... с ним нужно быть осторожнее… – Ден стал серьезен.
– Так займись Антоном!
Мне станет легче хотя бы. А то завис тут... обнимает, намекает...
Мы дошли до кафе. Денис усмехнулся. Я тоже.
– Я с большим удовольствием займусь лучше тобой, – жарко про-шептал он на ухо Волк. Я слегка толкнула его локтем, и он отстранился.
– Твое сердце сделано изо льда. Я не могу его растопить! За что?! О, моя неразделенная любовь, как ты жестока, – наигранно застонал Ден.
– А у тебя сердце из камня, и мне уже все равно, – я произнесла это насколько могла равнодушным голосом. Денис наигранно вздохнул. Я с достоинством проигнорировала вздох «безнадежно влюбленного в коро-леву рыцаря».
– Ну что? Пошли кофе попьем, а я заодно и покушаю? – в голосе бандита я услышала легкой укор.
– Я тебе предлагала завтрак – ты отказался.
Я подмигнула ему:
– Не бойся, не отравлю. Ты мне пока еще нужен.
– Да я и не боюсь. Просто не хотел есть твою стряпню – она навер-няка невкусная. Ты же у нас гонщица, тебе не до домашних женских дел,  – съязвил Волк.
Я хмыкнула:
– Мне нравится.
Денис не нашел, что ответить. Лишь отодвинул для меня стул.
– Благодарю, – искренне сказала я, но потом усмехнулась, – не ожи-дала от тебя знаний этикета. Кстати, джентльмен, кофе за твой счет.
– Без проблем. Можешь меня разорить, – улыбнулся Денис.
– Ммм... купи мне яхту? – я невинно захлопала ресницами.
– И ты будешь на ней Суру рассекать? – засмеялся Волк. – Забавно. Только чтобы увидеть это, я куплю тебе яхту.
– Нет, я не буду Суру рассекать. Если яхта будет стоить целое со-стояние, я согласна поставить ее в гараже и стирать с нее ежедневно пыль.
– Надо же... какая любовь к яхтам. Тебе надо было не гонщицей быть, а пираткой. Этакой красавицей-разбойницей с ржавой абордажной саблей и горящим взором. Внешность и голос подходят – так что подумай.
Я рассмеялась.
– Отлично. Я согласна. Уйду из гонок и буду бороздить бескрайние морские просторы. Все равно яхта в гараж не влезет.
– Да. Точно. Может, найдешь райский необитаемый уголок, тогда по старой памяти пригласи, лады?
– Обязательно!
Так непринужденно смеясь, мы сидели в кафе и не думали, что будет дальше. По правде говоря, мы совсем расслабились и забылись, даже не подозревая, чем это обернется.
Но тут неожиданно снова позвонил Ромка.
– Ангелина, нужно срочно встретиться. Обстоятельства изменились.
– Ты же в Москве...
– К вечеру приеду.
Я посмотрела на Волка. Тот кивнул.
– Хорошо. Где? Во сколько?
– Давай ночью. На гонки прилетишь?
– Да. Собиралась.
– Там и встретимся. До связи! – Рома резко отключился.
Я вспомнила о своей любимой машине, которая сейчас одиноко стояла в гараже. Сколько в нее вложено сил и средств...! Черная Тoyota Сorolla 1986 года выпуска с белыми виниловыми полосками на бортах, ко-торые очень эстетично сочетаются с белыми дисками. Черная тонировка. Кузов имеет рубленую форму как у «восьмерки» и дополняется обвесом.
По мере появления денег я меняла свою машину. Убрала заднее си-денье, дверную обшивку заменила алюминиевыми панелями. Доработала двигатель, трансмиссию, тормоза. Заменила приборы, поставила новые гоночные сиденья и, по совету Волка, установила каркас безопасности. Тетушка знала, что я увлекаюсь гонками, но не подозревала, какие деньги крутятся в этом, да и о машине с гаражом не догадывалась... Впрочем, она практически не интересовалась моей жизнью и тем, что я творю в свобод-ное время. Я всегда предоставлена сама себе.
– Эй, ты тут? – Волк пощелкал пальцами перед моими глазами.
Мои мысли вновь вернулись к Роме, к Антону, к происходящему.
– Денис, я сегодня на гонки. Там и встречусь с Ромкой.
– Да, пожалуй, надо. Скажет, что тебе дальше со мной делать, поту-суйся там немного для отвода глаз и осторожно ко мне. Я пока поеду ис-кать бриллиант-подделку. Подлинник надо будет надежно спрятать. Меньше проблем будет, если его не будет с нами, – Ден говорил тихо, по-додвинувшись ко мне.
– Как?! Ты сможешь спокойно его припрятать? А вдруг кто найдет?! Куда ты его спрячешь-то? – возмущенно прошептала я.
Со стороны казалось, что влюбленные перешептываются о своих чувствах. Как смешно…
– Пока не знаю, но это лучше, чем ничего. Подвергая риску алмаз, я могу натворить таких бед. Ангелина, я и сам не верю в эту легенду, но она уже унесла жизнь. Самую дорогую для меня жизнь.
– Да, я понимаю.

***
Ближе к ночи я подъехала к району, идеально подходящему для про-ведения гонок: узкие улочки, много светофоров, парочка прямых.
Остановившись на стоянке около торгового центра, я стала ждать Рому, слушая музыку и изредка поглядывая в зеркало заднего вида, кото-рое было слегка влажным из-за прошедшего дождя.
Вскоре я увидела подъехавшего на своем Лексусе Романа.
Я сделала вид, что не заметила его. Рома вышел из машины, дошел до моей красавицы, открыл пассажирскую дверь и хлопнулся на сиденье.
– Привет. Пойдем, кофе попьем? Тут в торговом центре есть пре-красное кафе в восточном стиле. Тебе понравится. Ночь обещает быть ве-селой. Тут какой-то новенький мажорчик решил с тобой погоняться.
– Что?! – я рассмеялась. – Он хоть кто такой?
– Зовут Стас. Двадцать три года. Насмехается над тобой. Ты его сде-лаешь?
– А то ты меня не знаешь, – я ослепительно улыбнулась.
Официант принес кофе. Я уютно расположилась за столиком у окна с видом на стоянку. В этот момент в кафе зашел парень. Он был одет в спортивную куртку, джинсы и кеды. Брюнет. Смазливая внешность и ка-кой-то неприятный взгляд.
– О, а это и есть тот самый Стас, – шепнул мне на ухо Ромка, махнув ему рукой. Стас медленно подошел, сел за наш столик. Все это время я не спускала с него глаз, оценивала.
– Так вот какая ты, легендарная Ангел, – гнусаво-насмешливо про-говорил тот.
Я смерила парня презрительным взглядом.
– Что хочешь-то?
– Узнать, правда ли ты настолько хороша, как о тебе говорят, – его усмешка мне не понравилась. Создавалось впечатление какой-то подста-вы, как будто этот странный Стас здесь вообще по другому поводу. Он насмешливо разглядывал меня. Мою кожаную куртку, привезенную тетей из Милана, дорогие джинсы Levis, прикупленные в бутике на деньги с го-нок и кеды Nike. Любила я одежду. Очень… Любовь к хорошей одежде и подтолкнула меня на поиски способов заработка денег. Тетя-то хоть и прилично зарабатывает, хоть и ездит по своей работе по заграницам, но на меня тратит минимум… Ах, да… Стас…
– Я никому ничего не собираюсь доказывать, – равнодушно сказал я, глотая горячий кофе.
Проследив за моими действиями, парень еще раз усмехнулся и сказал:
– Через полчаса у памятника. Мне просто интересно.
– Ладно...

Я допила кофе, рассказывая Роме байку о том, что Денис влюбился, забыл обо всем на свете, кроме меня, забросил дела, и сутки напролет проводит со мной.
– Ай, умница, Ангелинка, – глаза Ромы нехорошо заблестели.
– Что дальше? – я изобразила скучающий вид, хотя в душе все пере-вернулось.
– А ничего, детка! Я уже все сделал! – Ромка встал и ушел, не про-щаясь, не говоря ни слова, как будто он заранее знал, что все решено. Что решено?! Значит, он уже подставил Дениса?!
Я, чуть не выронив телефон, нервно начала звонить Волку.
–Денис?! Алло?! С тобой все в порядке? – я себя выдала. Выдала свое беспокойство за него. Голосом, эмоциями. Я заведомо проиграла. Но сейчас мне было не до этого, совершенно, мне хотелось одного – знать, что все в порядке.
– Все под контролем. Что случилось? – голос Дениса и впрямь был спокойным.
– Ромка сказал, что все уже сделал! И ушел. Мне страшно, Денис...
– Не бойся. Тебе ничего не угрожает. Ты честно отработала свою часть вашего договора. Он же не знает, что ты мне все рассказала. Я тебя не подставлю. Ни при каких условиях, слышишь? Обещаю. Успокойся.
Успокаивающий, бархатный голос Волка... Боже мой, пара предло-жений и я верю ему! Я спокойна! Это сумасшествие... что я творю?! Но голос сердца выступает против разума и произносит:
– Да? Хорошо... Я тогда поставлю на место одного типа и увидимся.
– Лина? Какого типа? Что у тебя там происходит?
– Какой-то Стас. Захотел проверить мои способности. Не волнуйся. Одна гонка и я прилечу.
– Ангелин, сейчас не время. Давай ты докажешь ему свою крутость в следующий раз? Мне все это не нравится!
– Да перестань ты. Он всего лишь какой-то посторонний.  Всего одна гонка, – я закрыла крышку телефона. Еще чего! Будет он мне тут указывать!
Вернувшись в машину, я лихо развернулась и полетела в сторону на-значенного места.

***
Я приехала к месту проведения гонок. Моросил мелкий противный дождик. У колес с асфальтом было плохое сцепление. Подъехав к старту, я тряхнула головой. Очень сильно хотелось спать, но я не обратила на это никакого внимания. Так бывало и раньше, и я справлялась. И сейчас не уеду. Что это за наглый тип? Я поставлю его на место в два счета! К тому же, я не могу жить без скорости. И вот, в который раз, я уверенно сорва-лась с места, четко переключая передачи. Первая, вторая... все отлично. Как всегда ощущение полета, превосходства, чувство свободы.  Я усмех-нулась, глядя, как этот самоуверенный мажорчик отстает на корпус.
В этот момент дорога начала расплываться.  Я опять тряхнула голо-вой, сосредотачиваясь на гонке. Мне сейчас нужно думать о другом... уве-ренные движения, прибавила скорость, но Стас стал выходить вперед. Что происходит? Что со мной? Передачи, гонка, Стас. Я не позволю какому-то наглецу подпортить мне репутацию! Сейчас на повороте его сделаю! Ма-невр в стиле самоубийцы и... я не поняла, что происходит. Я была уверена в своих движениях, но... На повороте я не справилась с управлением. Ка-кого черта?! Последнее, что я помнила, это то, что я красочно влетела в фонарный стол правым боком своей красавицы.
Очнулась я в больнице. Резко села, но меня тут же уложили обратно чьи-то сильные и заботливые руки.  Пару минут я моргала, не понимая, что происходит.
– Что случилось?
– Авария. Ты, мягко говоря, не вписалась в поворот.
Это был Денис. Он был здесь.
– Что ты здесь делаешь? – я изобразила удивление и злость, хотя в душе была очень рада, что рядом более-менее близкий человек. Да. За эти несколько дней он стал мне близким. И... я не жалею. Ни о чем.
Зашел врач. Мужчина средних лет. Высокий. Седой. В потрепанном халате.
– Девушка, что же Вы так...
– Что случилось? – требовательно перебила его я. – Я не могла про-сто так уснуть за рулем!
– В том-то и дело. У вас в крови обнаружена большая доза снотвор-ного. Вы что, пытались убить себя?
– Ни в коем случае! Не понимаю, доктор... Я не употребляла сно-творного!
– Но у Вас найдено в крови снотворное. Хотите сказать, что его Вам подмешали? И вообще у Вас, милочка, большие проблемы. По докумен-там Вы являетесь несовершеннолетней. Вы управляли чужим транспорт-ным средством. Без водительского удостоверения. В состоянии наркоти-ческого опьянения.
– Можно Вас на минутку? – Волк уверенно взял врача под локоть и увел из палаты. Я села на койке и тряхнула головой, волосы упали на ли-цо, переливаясь оттенками рыжего в лучах солнца, которое било в пыль-ное больничное окно.
Меня пытались отравить? Снотворное? Точнее убить. Я должна была уснуть за рулем и разбиться. И им почти удалось это сделать. Неужели Ром-ка все знает? Я вскочила с постели и стала мерить шагами двухместную па-лату. Оглядевшись, я заметила, что в палате я одна. Ладно, не важно…
Да что же это такое? Что может сделать шестнадцатилетняя школь-ница? Зачем меня убивать? Да затем, что теперь я слишком много знаю. Сейчас Антону не захочется, чтобы общественность узнала о его крими-нальном прошлом. Об убийстве на складе… Неужто они подумали, что Ден мне все рассказал?! Зачем бы ему вообще это понадобилась? На са-мом деле он мог убить сразу же, чтобы под ногами не путалась и не от-влекала… Скорее всего, Антон и Ромка считают, что Денис мне все рас-сказал… Может, за нами вообще постоянная слежка? Вот черт! Теперь меня точно убьют. Я прижалась лбом к холодной стене, потому что голова сильно болела и кружилась, и обреченно заскулила.
– Ты чего вскочила? Тебе нельзя! У тебя сотрясение! – Ден тут же уложил меня на кровать.
– Денис! Они все знают! Они хотели меня убить! Денис, этот Стас – он специально спровоцировал меня на гонку, а пока в кафе я отвлекалась на Стаса, Ромка подсыпал мне снотворное!
– Да! Только не кричи на всю больниц, – тихо пробормотал Ден.
– Денис, мне страшно. Если они попытались убить меня один раз, то и попытаются и второй. И нет гарантий, что у них не получится. Мне страшно.
Я опустила глаза и заморгала, чтобы не заплакать.
– Ладно. Успокойся. Я с тобой, – Волк обнял меня, – не позволю им тебя убить.
– Что за снотворное? Какое сотрясение? Почему врач ничего толком не объяснил?
Ден встал со стула. Прошелся по палате. Нашел тарелку, оставлен-ную кем-то. Достал сигареты из кармана. Закурил.
– Скорее всего, феназепам. Подействовало средство достаточно бы-стро. Ты потеряла управление на дороге и влетела в столб, причем, чуть ли не обняв его машиной. Каркас безопасности – это то, что спасло тебя. Он распределил нагрузку по всей машине.... Не будь каркаса, ты бы сей-час лежала в месте помрачнее, чем эта больница. Лина, за тобой постоян-но следили мои люди. И когда мне доложили про какого-то Стаса, я сразу понял, что что-то не так, но ты же никогда никого не слушаешь! Ты кину-ла трубку и я тут же полетел к тебе, но не успел. Приехал, когда уже где-то вдалеке выла сирена скорой помощи. Я не стал их ждать. Довез тебя сюда. Это частная клиника. Тут безопасней. Машина твоя любимая, есте-ственно, всмятку.
Последнюю фразу он произнес с особым прискорбием, зная, на-сколько дорога мне моя рухлядь. Дороже жизни, получается…
– Какой кошмар… но откуда они знают, что я теперь не с ними?
– Да им все равно: с кем ты. Ты знаешь, что было. Можешь расска-зать. Этого достаточно.
– Но…
– Прости меня, Ангелин. Я не должен был втягивать тебя в эту исто-рию. Прости. Я не должен был рассказывать тебе о прошлом. Я должен был сам разобраться с Антоном. Я хотел припугнуть и проучить тебя. Не более. Обеспечить безопасность и исчезнуть, но я влюбился в тебя как мальчишка и захотел удержать. Я и представить не мог, что тебе будет уг-рожать такая опасность. Реальная.
– Денис…
– Ангелина, я перед тобой виноват. Но я сделаю все, чтобы они по-платились за содеянное. И не позволю им тебя убить, даже ценой своей жизни.
– Ден, хватит речей. Что делал ты, пока я… развлекалась? Он прику-рил третью сигарету за полчаса.
– Я сгонял к знакомому ювелиру и купил у него подделку. Осталось припрятать подлинник и… думать, что делать дальше.
– А как ты собираешься это сделать, какие у тебя планы?
– Пока не знаю… выкручивался бы в одиночку – поступал, как взбредет в голову, а тут твоя жизнь. Ею рисковать нельзя.
Я вздохнула. Глупая. Теперь сама в опасности и Дену руки связала.
Я услышала в коридоре больницы какой-то шум, а потом звук вы-стрела. Закрыла себе рот рукой, чтобы не закричать. Ден тут же кинул мне мои вещи. Я вскочила с кровати, некстати закружилась голова, но Денис поддержал меня, пока я одевалась. Потом почти на себе потащил куда-то. Я смутно помнила происходящее. Сознание было затуманено головокру-жением и страхом. Я бежала, зажмурившись, не обращая внимания ни на что, кроме головокружения, тошноты и слабости. Я снова слышала вы-стрелы, я чувствовала, что Волк бежит, утаскивая меня за собой или на себе? Я понимала лишь одно: нас убивают, а я хочу жить. Последний раз я услышала звук выстрела и… провал.

***
Где я? Умерла что ли? С моих плеч упала куртка Дениса. Оглядев-шись, поняла: лежала я на полу, укрытая этой самой курткой. Рядом, при-валившись к стене, спал Ден. Я, держась за стену, встала. Прикрыла глаза, привыкая к головокружению и тошноте.
– Денис, – тихо позвала я. Он проснулся. Дернулся. Устало потер глаза. Посмотрел на меня больными глазами.
– Мы на старом заброшенном заводе. Пока живы. Хвоста не было. Здесь абсолютная безопасность. Но долго здесь находиться нельзя. Нет еды, воды и у тебя сотрясение. Что делать? Не знаю. Прости.
– А что случилось с тем убийцей? Это же был убийца? Он пришел убить нас?
– Да. Но, кажется, убил врача и ранил медсестру. А потом… погиб сам от шальной пули.
На последней фразе бандит отвернулся. Минуту я воспринимала ин-формацию.
– Ты убил его?! – я вытаращила глаза и осела на пол.
– Ангелина, если бы я его не убил, то он бы убил нас. Давай без ис-терик и упреков. Думаешь, мне легко теперь с этим жить? Я не убивал раньше, если честно, вопреки твоим предположениям.
Я съежилась в комочек, вжавшись в стену, и заплакала. Сильно. На-взрыд. Я осознавала, что была очень близка к смерти, что из-за моей глу-пости человек пошел на убийство и пострадали невинные люди. Что все настолько…
– Ангелочек, успокойся! Сейчас не до истерик, слышишь? – Денис присел рядом на корточки и взял мое лицо в свои ладони.
– Прости меня, Денис. Что же я натворила?! – я нервно кусала губы.
– Ты разворошила улей, честно говоря. Но это сейчас уже не важно. Нужно выбираться. Без паники только. Мы справимся. Верь мне.
Бандит нежно поцеловал меня в кончик носа, снова укрывая курткой.
– Где нам скрыться? Денис, мы же здесь максимум два дня протя-нем, – жалобно заныла я.
– Знаю. Я думаю. Посиди тихо и ничего не бойся. Как твое самочув-ствие?
– Голова кружится…
– Это из-за сотрясения. Потерпи чуть-чуть.
Я села на пол, накинув на плечи куртку Дена, почти завернувшись в нее. Где моя куртка, я не знала. Как мы сюда попали – тоже. Но решила не задавать вопросов, думая о своем.
Как же выбраться из всей этой истории? Наверное, единственный шанс – это посадить Антона и Романа, но как? Сейчас уже не подкопаться ни к чему в той истории. Что, придем в милицию и скажем, мол, так и так. Эти-то нас пытались убить, потому что мы им мешаем и знаем о преступ-лении шестнадцатилетней давности? И ничего, что у нас нет доказа-тельств, мол, найдете, вы же менты?
А кто может доказать…? Мать Дена…
Замкнутый круг какой-то. Где ее искать? Это знает Антон, но он, ко-нечно же, не придет и не скажет: «Детки, я держу Марию там-то, там-то, заберите-ка ее и идите-ка в ментовку, сдайте меня, а?»
Может, правда, рискнуть, придя в милицию? А как я объясню, что Ден убил убийцу? Или просто промолчать насчет этого? Нет… Господи, найти мать Дениса – это реально единственный шанс. Я… уже даже знаю, знаю, как ее искать!
Тут мне стало грустно… Я свою мать даже не знаю. Я никогда не ощущала любви, понимания, тепла. Я не знаю, что такое нежное объятье на ночь, поцелуй. Мне некому выговориться, просто поделиться пережи-ваниями на душе. Если в детстве у многих проблемы исчезали сразу после того, как они прибегут к маме с разбитой коленкой, то мне приходилось, нахмурившись, чтобы не заплакать, идти за йодом и бинтом.
Я часто представляла маму. Ее глаза. Волосы. Как она смеется, как мы с ней вместе что-то готовим, гуляем. Я видела ее лишь на черно-белых фотографиях. Она очень похожа на меня, то есть, конечно, наоборот. Я на нее. Только у нее кудрявые волосы, а у меня волнистые. Она любила пла-тья, шпильки, а у меня, в основном, за исключением выходного «наряда», потрепанные кеды, кроссы и джинсы, джинсы, джинсы. Много джинсов, на которые я зарабатываю сама. Гонками. Глаза у меня мамины. Такие же песочные. Большие. Но губы, скорее всего, папины. Правда, я его никогда не видела. У мамы тонкие губы, а у меня пухлые.
Эх, мама…
У Дениса есть мама. И он живет мыслями о том, как вернуть ее… Я ему немного завидую. Но завидовать в моем случае – какой в этом смысл? Ему нужно помочь. Пусть хоть он будет счастлив. Он этого заслуживает, а я… я помогу ему в этом. Волк – хороший человек, у него очень трудный жизненный путь, с детства. Но он – мужчина. Это я позволяю себе иногда сопли развесить, а ему это непозволительно. Поэтому он иногда поступает неправильно по отношению к людям. Жестоко. По отношению ко мне, на-пример… в четырнадцать лет. Но я простила Дениса. Лучше всегда про-щать людей – так легче жить. На душе легче.

– Денис, пойдем отсюда? Пожалуйста… мне плохо.
– Ангелочек, терпение. Я как раз думаю, как нам уйти отсюда, оста-ваясь в безопасности.
– И как же? – я в очередной раз тряхнула головой, отгоняя голово-кружение. – Денис, может, поедем на склад? Там нас не станут искать, по-считав, что мы туда не сунемся, думая, что это опасно.
– А это мысль. Ты гениальна, маленькая чертовка! – глаза Дена за-блестели.
Выйдя с завода, мы подошли к машине. На улице снова был дождь, мои ноги, обутые в кроссовки, утопали в каше из воды, снега и песка. Был день… Утром, когда я еще была в больнице, было солнце. А сейчас погода снова испортилась. Я посмотрела на машину.
– Денис, можно я поведу?
– Ты что! У тебя же сотрясение!
Взгляд Дениса выражал непоколебимость его решения. Я молча села на пассажирское сиденье. Так же молча, пристегнулась. Наблюдая за мной, Денис усмехнулся. Завел машину.
– Денис, а что с… ниссаном? – мне определенно не нравилась эта Audi S4. То есть, нравилась, конечно, но я переживала за ту машину.
– Что-что. Где бросила, там и стоит…наверное… не до нее как-то было, – Денис вжал педаль газа в пол. Мне стало грустно. Чужую класс-ную машину бросила на произвол судьбы, свою – всмятку.  Дениса выну-дила убить человека. Сама на грани смерти, да и Денис в серьезной опас-ности, я ему еще мешаю, руки связала своим присутствием в этой исто-рии, а все ради чего?
Украдкой наблюдая за Денисом, я поняла, что он нервничает.
– Денис, куда мы едем?
– Недалеко есть деревня.
– И что мы там забыли?
– Нам необходимо сменить машину. Выяснить, что делает Антон, что он предпринимает против нас. И… решить, что делать дальше. Тем более, тебе нужна медицинская помощь и хороший отдых.
Последняя фраза была произнесена с особой нежностью.
– И как мы будем это делать? – я хотела хоть как-то, любым спосо-бом отвлечь Дениса. Было очень заметно, что он переживает из-за меня, нервничает из-за неизвестности.
– Я позвоню одному из своих ребят. Он доложит обстановку и при-гонит другую тачку. Смышленый парень. Он справится.
– А ему можно доверять? – я сама занервничала, вцепившись в ре-мень безопасности.
– Все относительно, Ангелин, но мы же ему ничего не скажем? – Де-нис, поняв мое состояние, попытался подбодрить меня, подмигнув после сказанной фразы.
Я тяжело вздохнула. Обстановка была напряженной.
– Эй, верь мне. Слышишь, все у нас получится. – Денис остановился на въезде в деревню. Его легкий поцелуй чуть упокоил меня. Но напряже-ние и ощущение беды не пропадали. Я нервно оглядывала из окна маши-ны деревеньку.
Обычная деревня. Частные дома, огородики, амбары всякие. Ма-ленькая деревня. Под ногами каша.
– Ну, что, какой домик выберем, чтобы попросить звонка? – весело спросил бандит и щелкнул меня по носу, – не унывай, красотка!
Я натянула улыбку.
– Денис, можно я в машине посижу? – состояние было ужасное.
– Конечно, – Денис вышел и аккуратно закрыл дверь машины.
Я вздохнула и с тоской уставилась в окно. На улице бандит весело улыбался хозяйке дома, что-то втирал, размахивая руками в сторону ма-шины. Наверное, врал про какую-нибудь поломку и, что нужна помощь друга, а телефон сел… Стандартная история, но, видимо, она сработала. Вскоре он вошел в дом вслед за хозяйкой, отряхиваясь от дождя как кот или пес.
Надо же, сколько у Волка оптимизма, терпения и обаяния. Даже в такой чудовищной ситуации он держится. Подставы, угоны, я со своей местью, глупостью и проблемами, убийство, а он не опускает рук, не те-ряет блеска в глазах, полон сил и уверенности в нашей победе, еще и меня вдохновляет.
Я улыбнулась. Волк – уникальный человек. За то короткое время, что я провела с ним, я узнала его совершенно с разных сторон. Он гордо несет впереди себя свою индивидуальность и никогда не станет кем-то из толпы, но, в то же время, он никому не навязывает своих принципов и убеждений. Его выделяют непоколебимость нравов, уверенность, спокой-ствие. Он твердо делает то, что считает нужным и, в отличие от тех, кто хочет нас убить, несет ответственность за свои поступки. Разве можно в сравнительно молодом возрасте быть таким? Умен, оптимистичен, пред-приимчив, многогранен, добр, с обаятельной улыбкой…
Похоже, я серьезно люблю его.
Мои размышления прервал Денис, садившийся в машину.
– Позвонил? – я нервно достала сигарету из Денисовой пачки, кото-рую у меня тут же отняли с нравоучениями про мое сотрясение, про бу-дущих детей и неоднократной констатацией факта, что я девушка.
– Позвонил. Отъедем от деревеньки. Ден развернул машину и быст-ро уехал. Выехал на трассу. Остановился. Заглушил мотор и закурил сам.
– А как же будущие дети? – съязвила я.
– Ты мне родишь двоих? – в глазах Дена запрыгали бесенята, он улыбнулся, ожидая ответа на провокационный вопрос.
– Нет, – буркнула смущенно я. Денис пожал плечами:
– Значит, могу спокойно курить.
– Ты мне расскажешь, о чем ты договорился и что мы делаем даль-ше? – меня раздражали его намеки. Зачем, зачем они? Он развлекается, глядя на мою реакцию?
– Расслабься, я пытаюсь тебя развеселить. Все нормально. Ждем моего человека тут.  Я вздохнула, поудобнее села и задремала.
Мне снилось, что я куда-то иду. В какой-то гараж, в котором были ящики, стулья, было грязно, почти темно и очень неуютно. Я осматрива-лась, прищурившись, и увидела, что в углу валяется окровавленная тет-радь. Мне стало очень страшно, захотелось кричать и убежать из этого страшного места, но ворота были закрыты. Я начала стучать в ворота и кричать, чтобы меня выпустили, но никто так и не открывал…
– Ангелина, проснись, слышишь меня? – Денис держал меня за пле-чо, а я сидела в машине.
– Да, сейчас, уже проснулась… – я заморгала, приподнимаясь.
– Ты чего кричала?
– Не знаю, дрянь какая-то приснилась… – я тряхнула головой.
– Неудивительно в твоем нынешнем состоянии. Ничего, забудь свой сон и пойдем. Нам пора.
– Что? Куда? – я все еще не отличала сон от яви.
– Да приди же ты в себя, – Денис тряхнул меня за плечи. – Нам ухо-дить надо. Срочно. Этот недоумок привел хвост.
–Что?! – Я тут же проснулась и полезла в … уже знакомый и полю-бившийся  Nissan Skyline. – Антон?! Рома?!
– Хуже, – мрачно буркнул Денис, срываясь с места, – менты.
– А ты говорил, что на него можно положиться… – испуганно про-лепетала я.
– Надеяться можно только на себя. И ни на кого больше. Запомни раз и навсегда, – быстро переключил передачу, – я просто предположил, что он справится, потому что ситуация итак хуже некуда. Мои предполо-жения не оправдались. Что ж, будем импровизировать, – Денис резко кру-танул руль, обогнал грузовик.
– Куда мы едем?!
– Пока на склад, а там, надеюсь, разберемся. Нам повезет, обещаю... – Бандит улыбнулся, выехал на встречку, обогнал пробку и вернулся в надле-жащий ряд. На спидометр я намеренно не глядела, боясь стать заикой. Где-то вдалеке выли сирены машин стражей порядка, а мое сердце провалилось куда-то в желудок. Совсем не хотелось смерти или проблем с законом. А риск получить то или иное сейчас возрос до максимальной отметки.
– Денис, какие менты? За что? Неужели за то, что ты… – Я осеклась, но решила продолжить, – что ты убил того… кто хотел убить нас???
– Твою … – Денис вынужденно затормозил, увидев пробку.
– Денис! Все пропало, что с нами теперь будет?! – Я обернулась и увидела парочку машин «ВАЗ 21059» совсем рядом. Ваз… 21059… пре-красно… спец. выпуск для спец. служб. Сто сорок л.с., роторный мотор… Великолепно!
– Денис, ты видишь?! Ты это видишь?!
– Заткнись! И не ной под руку!
Ден вырулил на обочину со словами «а, ладно» и полетел дальше.
Я вцепилась в ремень безопасности, жалобно скулила и представля-ла тетку с передачками, грязную камеру, охранников, заключенных про-ституток и детоубийц.
– Что ты ноешь? Гонщица хренова! У нас полный привод, щас ото-рвемся!
– Ага, оторвемся, как же, – буркнула я почти про себя, поглядывая в зеркало заднего вида. – Поотрываемся на нарах, – уже вслух с каким-то странным писком в голосе.
– Заткнись! – Ден вернулся на дорогу, потом выехал на встречную по-лосу, снова в свой ряд, резко свернул куда-то. – У них-то задний привод.
Мимо мелькали какие-то посадки, поля, реденькие дома. Сзади назой-ливо выли сирены, а из колонок машины доносилось Bee Gees – Stayin’ Alive . Сюрреализм, ей Богу… Мне казалось, что я сойду с ума. Нестерпимо болела голова, страх подкатывал к горлу комком. Хотелось в обморок. А в голове, как старая штукатурка, оседали все краски нелепости ситуации.
Ден, наплевав на все, носился из ряда в ряд, создавая аварийную си-туацию на дороге. Подрезал, обгонял, делал все, что нельзя делать, порой даже в ритм веселой песенке с жизнеутверждающим текстом. Проезжаю-щие рядом и сзади начинали нервничать, сигналить нам, кто-то останав-ливался и прижимался к обочине. На дороге началась паника и суета. Че-рез какое-то время Ден добился того, чего хотел. Какой-то неприметный «Opel» врезался в бочину одной из преследовавших нас машин. Вторая машина красочно поцеловалась с нервными «Жигулями», которые очень долго решали, в какой же ряд сбежать от нашего ская… Слава Богу, без жертв, – мимоходом отметила я… Бандит не на шутку увлекся, его шаль-ная улыбка заставила улыбнуться и меня. Уверенность в успехе постепен-но возвращалась ко мне. Крутой поворот Денис прошел не снижая скоро-сти, свернул с трассы на какую-то узенькую дорожку и, убедившись, что погони больше нет, сбавил скорость.
– Ну вот, а ты боялась – только юбочка помялась, – подмигнул мне Ден. – Сейчас на склад приедем. 
Теперь он ехал расслабленно и со скоростью не более 80км/ч. Я ус-тало прикрыла глаза – кружилась и гудела голова.
Видимо Ден мельком глянул на меня и рявкнул:
– Почему ты не пристегнута?!
Я медленно открыла глаза. Он молча пристегнул меня и покачал го-ловой.
– Что? Волнуешься за мое тело? – Язвительно спросила я.
– Да пошла ты… Из-за тебя у меня куча проблем! Нет бы, рисковать только своей задницей и не бояться, а тут за тебя бойся!
– Да, знаю-знаю... не кричи на меня, – я обиженно отвернулась к окну. 
– Ладно, все, успокоились. Извини меня, – бандит сжал мою руку.
– Так за что конкретно нас ищет милиция? Почему?
– Солнце, откуда я могу знать?
– Денис, мне страшно… и я очень плохо себя чувствую
– Терпи, солнце. Надо держаться. Осталось чуть-чуть, – Денис гово-рил со мной как можно ласковее.
Неудивительно, что он так нежен. Бледная, измученная, руки дро-жат, глаза слипаются.
– Поспи. Примерно полчаса еще ехать будем, – Денис погладил меня по щеке, но я по привычке резко отстранилась. Что за телячьи нежности? Давайте еще сопливое болото разведем тут.
– Недотрога, – рассмеялся он, – спи, тебе еще понадобятся силы.
Я и вправду задремала.  Снова снился какой-то кошмар: крики, вы-стрелы, темнота, боль и страх… жуткий, сковывающий страх. Я дернулась и проснулась.
– Что такое? – Обеспокоенно спросил Ден.
– Снова кошмар, – я потерла глаза и попробовала пригладить растре-панные волосы. Посмотрела в окно. Местность уже была очень знакома.
– Минут через пять подъедем к складу. Там хотя бы есть вода, – опо-вестил меня Волк.
– Да, знаю, – я часто заморгала, отгоняя темноту в глазах.
Мы подъехали к воротам склада, точнее, не доехали, увидев распах-нутые ворота и машины нашей доблестной милиции. Волк среагировал быстро. Развернулся и поехал в сторону города. Менты тоже тормозить не стали, сорвались с места и за нами.
Погода и каша на дорогах совсем не способствовали удачному побе-гу от стражей порядка, хотя у них, конечно, «ВАЗ», но все же... это же спец. выпуск... для спец. служб… Судя по увиденному мной в зеркалах заднего вида, водителей нисколько не смущало то, что у нас как бы скай. Они уверенно нас догоняли и вполне адекватно реагировали на устраи-ваемый Деном, как и в прошлый раз, беспредел. К счастью, мы довольно быстро въехали в город, а там Денис решил оторваться по узким дворо-вым улочкам.
Из бардачка машины заиграла стандартная мелодия «Нокии».
– Ответь, – не отрывая взгляда от дороги, буркнул Денис.
Я открыла бардачок, с трудом нашла в груде хлама валяющийся там телефон.
– Да. Денис просил ответить, он рядом.
– Дела плохи. Его подставили с наркотиками. Еще усиленно пыта-ются навесить пару мокрух, а также воровство какого-то бриллиантика. Он знает, кто подставил. Он не уйдет. Пусть даже не рыпается. В бли-жайшие полчаса или час его все равно найдут и посадят… – Звонивший механический голос сразу же отключился.
Я похлопала глазами.
– Денис, мне сказали, что тебя подставили с наркотиками и убийст-вами, а еще с воровством какого-то бриллиантика, – тихо пробормотала я, пытаясь понять, что происходит и чем все чревато.
– Знаю! – Денис нервно катался по закоулкам города.
– Нас посадят?!
– Не истери, – поморщился Ден. Он выбрал какой-то обычный двор, каких сотня в городе, правда, почему-то рядом пункт милиции. Остано-вился аккуратно под деревом, около которого были лавки, строительный мусор. Так что сразу-то и не заметишь машину. Заглушил мотор. Закурил.
 
Глава 7

– Ну и какие будут предположения?!
– Да никаких!
– Это как? И что мы будем делать?
– Заткнись, а?! Пожалуйста. Я сам ни черта не знаю. Я думаю.
– А мне что делать?
– Заткнуться!!! – стекла в машине задрожали.
– Хорошо, я заткнусь, но только не ори на меня после того, как ты попадешься…
– Я попадусь, если ты не заткнешься!!! – от этого крика задрожали не только стекла. Я сделала вывод, что лучше правда замолчать. Что и сделала.
Прошло 2 часа. У меня закончились сигареты, и я робко подала голос.
– Я есть хочу…
– А, что? – я, наконец, поняла, что ему на  меня наплевать. Вышла из машины и пошла по мокрому тротуару, до ментовки, которая находилась в соседнем дворе. Я вообще-то не собиралась его сдавать, но и ввязывать-ся до конца в эту чертовщину мне тоже не хотелось.
Мельком глянув в витрину, я ужаснулась: огненно-рыжие волосы в беспорядке растрепаны по плечам, глаза, которые были песочного цвета, почему-то потемнели, глазные белки красные, щеки впалые, лицо бледное, как лист бумаги, без того тонкий вздернутый нос стал еще тоньше, как будто обтянутый кожей.  Пыльные узкие джинсы на тощих ногах, грязные крос-совки и мужская кожаная куртка размеров на …дцать больше. 
– Ну, и куда ты?! – услышала я сзади. Он меня догнал.
– В ментовку иду, – мой более чем спокойный голос его вконец удивил.
– Зачем? – только и смог вымолвить криминальный авторитет.
– Есть, – ответила я с ухмылкой.
– Ты что – дура? – ошалело спросил он. – Совсем «ку-ку», да?
Кажется, он совсем растерялся. Мне от этого почему-то стало смеш-но. Всегда спокойный, расчетливый, а порой и жесткий криминальный ав-торитет по кличке Волк теперь был крайне взвинчен. Я рассмеялась. Это было последней каплей. Кажется, он подумал, что у меня совсем съехала крыша. В принципе, так оно и было. Просто меня изрядно утомила эта не-благополучная криминальная история. У меня начиналась истерика. Де-нис это понял. Схватив меня за рукав, он с силой затащил обратно в ма-шину. «Все-таки классная тачка!», – в который раз подумала я, вновь ока-завшись в этой машине, которую угнала неделю назад, у ее же законного владельца…
Бандит резко вырвал меня из моих воспоминаний:
– Ангелина!!! О чем ты думаешь?! Какого черта ты вышла из маши-ны и рискуешь «спалить» нас?! Я тут, черт возьми, аккуратно маскируюсь, заметь, довольно успешно, уже два часа, а ты… – Денис махнул рукой.
– Денис! У меня сотрясение! Мне плохо!
– Ты еще больше покури, может, умрешь вообще. Проблем меньше будет! – с какой-то злостью сказал Волк.
– Что?! – я отвернулась и смахнула слезы. – А что же ты сразу-то меня не убил? Тогда, на даче? Трахнул бы и убил! Ты ведь за этим шел! Это же твой стиль! Ты же… бандит.
– А ты – дура! Мало у тебя в жизни проблем было?! Чего полезла-то?! Теперь вот жди, когда меня посадят, а тебя убьют!
– Так давай сделаем так, чтоб не нашли! Чего мы тут сидим?!
– Тебе ясно по телефону сказали. Что тут непонятного? Бесполезно скрываться! У Антона связи в самых верхах милиции. Он пальцами щелк-нет, и мы уже в федеральном розыске!
Я заплакала. Похоже настал конец моей и без того не очень удачной жизни. А все из-за того, что я просто люблю. Люблю человека, хотя вну-шала себе, что ненавижу. Господииии, какая же я дура. Он прав. Я самая настоящая дура.
– Знаешь что, уходи, Ангелин. И постарайся спастись от этих тварей, – Ден смотрел на меня с какой-то странной грустью, – не ломай себе жизнь, не упрямься. Уходи.
– Почему…? Ведь, если по-честному, то… это все из-за меня.
– Глупая. Эта история началась 16 лет назад и вовсе не из-за тебя. Ты просто разворошила улей, подлила масла в огонь. И всего лишь.
– Знать бы, с чего она началась, эта история… – пробормотала я.
– Я же рассказывал, – усмехнулся Волк.
– Нет, Денис, тут что-то не так. Я знаю. Чувствую. Извини, но у тебя явно не достает информации. Какого-то пазла в мозаике.
– Извини, Ангелин, но тебе пора уходить. Хватит. Поиграли и ладно. Спасай себя. Можешь смело выступать против меня, еще повесить на ме-ня и изнасилование. Играй на их стороне, чтобы жить дальше. Не знаю я. Делай что-нибудь Ты жить должна и стать счастливой, понимаешь?
– Почему? Но ведь ты…
– Не думай обо мне, – улыбнулся Денис и выпалил, – я дурак, каких поискать. Я люблю тебя. Просто мне нужно было время, чтобы осознать и признать это.  А теперь… Проваливай отсюда.
– Что ты…сказа…
– Алмаз лежит у тебя в гараже. Теперь он – твой! Дарю! Как память обо мне. Найдешь одну из моих машин на стоянке у рынка! «Приора», черная. Ключи в моей куртке! Давай, проваливай. Ну же… уходи!!! – Ден вытолкал меня из машины, развернулся и уехал.
Через пятнадцать минут я услышала рев сирен и поняла, что для не-го все кончилось. Он принес себя в жертву. Эмоций не было. Сил идти ку-да-то тоже, но я понимала, что меня будут искать. И милиция, и люди Ан-тона, и Рома, и еще какие-нибудь «личности».

***
Плача, я брела в гараж. Какая же глупость. Какая нелепица. Какой-то насмешливый тон у Госпожи Судьбы. С самого моего рождения. Все че-рез одно место! Я зашла в гараж и пнула пластиковую бутылку из-под ми-нералки. Только вот, казалось… Обрела то, что хотела, но тут же отняли. И так всегда!
Кто-то скажет, что все бред, Судьбы не существует, а я сама винова-та.  Я осмотрела пустой гараж и разревелась еще сильнее. Было безумно жалко свою машину. Я вложила в нее силы, время, душу.
Машина была моим детищем, смыслом жизни, любимым времяпре-провождением. Да, она была моим хлебом, в конце-концов! Я жила не только страстью к тюнингу и скорости, я жила на деньги, заработанные гонками! Тетя, конечно, содержала меня, но она давала мне омерзитель-ный минимум. На платья, косметику, развлечения она никогда не давала средств. Считала это не нужным девушке-подростку, экономила на мне.
Сев на пол и подтянув ноги к груди, я уткнулась лицом в колени и долго сидела так. В этот момент я ненавидела себя, мне хотелось исчез-нуть из этого мира. Я приношу людям только проблемы! Я так безнадеж-но бесполезна, беспомощна и глупа! Разбиваю жизни и машины... И больше ни на что не способна. Пустышка.
Через какое-то время холод заставил меня подняться с пола. Я мери-ла шагами гаражное пространство, пытаясь согреться. Плотнее завернув-шись в куртку Дениса, оставшуюся на мне, я решила, что надо снова раз-реветься от своей глупости, бесполезности и проблемоприносимости. Но потом передумала. Вспомнила о драгоценности. О своем решении помочь Денису и найти его мать.
Я должна исправить то, что натворила. Вытащить Дениса из тюрь-мы, доказать, что во всем виновен Антон, найти Марию! Я бросилась ис-кать в гараже алмаз. Вышвырнув в истерике половину хлама, я так ничего и не нашла. Может, Денис неудачно пошутил? Куда можно запрятать дра-гоценный камень?! Со злости и растерянности я пнула ногой запаску. Та упала, а из нее медленно, как в фильме, выкатился злополучный камешек. Что б его!
Я подняла драгоценность, стряхнула с нее пыль. Вновь непроиз-вольно поразилась и восхитилась чистотой работы, четкостью граней, глубиной цвета и… какой-то мистической притягательностью камня. Он как будто жил, переливался, манил, завораживал. Он казался живым и вправду дарил какое-то внутреннее спокойствие и уверенность своему об-ладателю.
Держа в руках драгоценность, я успокоилась окончательно и еще сильнее убедилась в своих намерениях. Иначе не может быть. Я должна исправить… Должна спасти… Должна. Завернув камень в куски старой футболки, валявшиеся в гараже, и положив его в карман, вышла из гаража. Закрыв его,  остановилась в нерешительности. Осмотрелась. Уже стемне-ло. Дворы выглядели мрачно и безлюдно. Сколько времени, я не знаю. Куда идти? Сразу за машиной или домой? А безопасно ли появиться до-ма? Насчет склада я тоже подумала, что там искать не станут, и ошиблась. И эта ошибка очень дорого мне стоила.
Я достала ключи из кармана куртки. Подбросила их в воздух, пой-мала. И пошла по направлению к рынку уверенным шагом. Идти стара-лась по центральным улицам, где шастала молодежь и спеша проходили одинокие пешеходы. Глупо, наивно, но хоть какое-то чувство мнимой безопасности было со мной. Мне пока везло (если это можно назвать ве-зением) – дождь закончился, и на тротуаре «асфальт» был уже не такой мокрый и скользкий.
Когда я пришла на стоянку, осмотрелась, то сразу же увидела нуж-ную мне машину.
Я с опаской приблизилась к ней. Все с той же опаской открыла двер-цу автомобиля, села. Три минуты почему-то трясясь от страха, уговарива-ла себя завести машину. Наконец, я повернула ключи в зажигании и мед-ленно, аккуратно, соблюдая все правила дорожного движения, поехала, куда глаза глядят. По-хорошему, надо бы рискнуть и заехать домой, все-таки состояние ужасное. Но мне было страшно. Да, признаюсь. Мне до дрожи было страшно возвращаться домой. Вдруг меня там уже ждут?
Я управляла автомобилем на автомате, мысли мои были с Денисом. Как он там? Что теперь с ним будет? Неужели его посадят за убийство того, кто пытался убить нас? Это глупо, несправедливо. Но… такие странные за-коны в стране, в которой я живу. Приходится больше от государства защи-щаться, чем от бандитов, маньяков и прочих нарушителей спокойствия.
А вот что с Денисом? Мне его очень жаль… Что если я не смогу ему помочь? Даже думать страшно об этом. Сама себя не прощу тогда. А ведь хотела помочь, только вышло как всегда. Вместо помощи навредила. Те-перь он вообще в тюрьме.
Я ехала, не выбирая направления. Инстинктивно рулила куда-то, на-ходясь в состоянии, близком к прострации. Очнулась, когда была уже за городом. До меня медленно доходило, что я нахожусь на объездной доро-ге недалеко от старого аэропорта, где устраиваются вполне легальные гонки. Параллельно этой дороге, проходит еще одна, но я инстинктивно выбрала эту, потому что на ней нет постов ГАИ. Остановившись на обо-чине, заглушила мотор.
Просиживая время и страхи в машине, я смотрела в зеркало заднего вида. Слезы текли по моему лицу;  активная, веселая и беззаботная жизнь была там, на той дороге, а я здесь. Один на один со своей бедой, в маши-не, слушая шум деревьев и далекой, за несколько километров, магистрали. «За что?» – спрашивала я себя и не находила внятного ответа. Я опустила стекло, прислушиваясь к звукам моторов. В отчаянье посмотрела на ясное, звездное небо. Дождь давно прошел, и звезд было необычайно много. Они казались ласковыми и спокойными, манили к себе в звездную высь. Я су-дорожно вздохнула, пытаясь успокоиться, и покачала головой: рано туда. Я же должна найти Марию. Вытерла слезы, но уезжать не спешила. Эта дорога успокаивала, родной шум машин вселял уверенность.
Я завела мотор «Приоры», но руки дрожали. Снова повернула ключ в зажигании, машина послушно замолчала. Что я здесь делаю? Нужно уезжать! Иначе со мной может случиться что угодно… Сотрясение же. Пересилив себя, завела мотор и через силу тронулась с места. Я ехала, а гла-за мои застилали слезы. Я задавала себе один и тот же вопрос «За что?». Но не находила ясного ответа. Отчасти я сама во всем виновата, отчасти он, от-части обстоятельства. За что? За риск, за глупость, за просчет… за любовь. Чертово, сучье чувство, путающее все карты. Я снова остановила машину. Пустынная ночная магистраль моей призрачной жизни усмехнулась надо мной. Какой жалкой и глупой я казалась сама себе. Я натворила таких бед, что даже не могу спокойно вернуться домой. Да черт с ним, с домом, кото-рый никогда и не был-то приветливым настоящим домом. Ведь я подставила человека. Вместо того, чтобы помочь, за решетку упекла.
Голова закружилась. Я прикрыла глаза, провела ладонью по лицу. Выждала несколько минут – вроде стало получше. Состояние ужасное. Нужно домой. В любом случае. Я заставила себя поехать домой. По доро-ге боролась со страхами и смутными предчувствиями в душе. Вдруг меня ждут там? Тогда я уже ничем не смогу помочь Денису. Или они подума-ют, что я не сунусь домой? Хоть бы так и было. Руки на руле дрожали. Ох, трусиха несчастная. Кто ж тебя заставлял в это лезть-то? Не можешь от-личить детские забавы от настоящего криминала... сидела бы дома.
Я подъехала к дому. Не выходя из машины, осмотрела двор. Вроде бы ничего странного и опасного не было. Бабушки около лавок, вот что за категория людей? Холод, снег, дождь, град, ураган, торнадо – им все рав-но! Они на улице до ночи! И все про всех знают. Про мои катания на ма-шине, правда, умалчивают.… Так-с… влюбленная парочка около дерева, три соседские машины на стоянке около дома. Больше ничего. Все как обычно. Вышла из машины, закрыла ее. Опасливо озираясь, подошла к подъезду. Посмотрела внимательно на окна своей квартиры. В окнах го-рел свет. Либо из командировки вернулась тетка, либо…  это по мою ду-шу. Холодок пробежал по спине. Но деваться некуда. Домой нужно по-пасть обязательно. Телефон разряжен, одежда неподходящая, состояние оставляет желать лучшего. Сон, голод, тошнота, слабость и головокруже-ние одолевают. С тяжелым сердцем я поднималась по ступенькам домой. Первый этаж, второй, третий. Медленно подошла к двери своей квартиры. Прислонилась ухом к ней и долго прислушивалась.  Звуков не доносилось. Никаких. Я медленно вставила ключ в замочную скважину. Руки тряс-лись. Зажмурившись, повернула три раза ключ. Нажала на ручку. Открыла глаза. Открыла дверь. Бесшумно зашла и так же бесшумно закрыла за со-бой дверь. Почему-то вспомнилась фраза «Мой дом – моя крепость». Я усмехнулась.  Какой нелепицей казалась сейчас эта поговорка.
– Ангелина, это ты?! Какого черта ты крадешься? Думаешь, я сплю и не замечу, что ты пришла?! – тетя стояла у открытого окна и нервно кури-ла тонкие сигареты. Ее стройная фигура была облачена в красный мохеро-вый свитер и черные узкие джинсы. 
Не обращая внимания на ругань тетки, я подбежала к ней и уткну-лась носом в ее светлые крашеные волосы:
– Марго, я соскучилась! 
А я и вправду соскучилась за ней. Боялась, что больше ее не увижу. Она часто несправедлива, но она моя семья. Все, что у меня есть…
– Хватит дурить! Ты своей поддельной радостью не откупишься! Где ты шлялась? Ты на часы смотрела? Первый час ночи! Что ты себе по-зволяешь в мое отсутствие?!
– Тетя, я…
– Что тетя? Что тетя? Я тебе шестнадцать лет тетя! И ни грамма бла-годарности! Да у меня личная жизнь из-за тебя не складывается!
Комок горечи поступил к горлу. Она даже не заметила, что со мной. Только о своей личной жизни думает. Да, я понимаю, что ей не хочется в сорок лет быть одной, без детей. Я же ей не дочь… да и плохая из меня дочь была бы. Она, вон, все равно беспокоится, а я вот так… Личную жизнь ей ломаю.
– Марго, прости, я загулялась. А телефон сел. Не знала, сколько вре-мени.
– Мне сказали, что ты несколько дней не была в школе. Где ты про-падала? Лина, что вообще происходит?
– Я болела… Марго, понимаешь…
– Ничего не хочу слышать. Иди в свою комнату и ложись спать! Как в школу – она болеет, как гулять – здорова. Завралась! Бегом к себе!
Я уже подумала, что отделалась малой кровью и хотела перевести дух, но видимо, тетя перевела взгляд своих карих глаз на меня.
– Это чья куртка?! А твоя где?! Что вообще происходит, Лина, твою…
– Марго, моя куртка разорвалась, на меня напала собака (Я вспомни-ла о Жучке и о том, что соседка все равно скажет тетке о моем пребыва-нии на даче), и друг одолжил свою куртку, чтобы не замерзла. Прости… Я не хотела… Это случайно, правда. Я знаю, сколько она стоит…
– Что?! – вот тут тетя не на шутку разозлилась. – Ты знаешь что?! Я, значит, тебя содержу, а ты неблагодарно и по-свински относишься к ве-щам, которые я тебе покупаю?! Как тебе не стыдно?! Ты хоть знаешь, как деньги-то зарабатываются?!
– Знаю!
– Ты ничего не знаешь, ты ребенок несмышленый! Творишь, что в голову стукнет!
– Да все я понимаю прекрасно! Если бы я не понимала, я бы не пы-талась что-то делать!
– А ты и не пытаешься! Ты пропадаешь где-то постоянно! Учиться не хочешь!
– Если у меня по двум-трем предметам тройки, это не значит, что я не хочу учиться!
Слезы навернулись на глаза. Никакого понимания. Только упреки, упреки и упреки. Она даже не заметила моего состояния. Она увидела только куртку. Точнее, ее отсутствие. А куртка ли важна в жизни? Да я бы все куртки отдала за обычный день без ругани и упреков… Я б все отдала за то, чтобы она меня обняла и спросила, что у меня на душе, что я чувст-вую, что меня беспокоит. Я согласна ходить в чем угодно, лишь бы она интересовалась моим моральным состоянием, нежели в какой я куртке. Проще всего дать денег, откупиться, чем понять внутренний мир челове-ка… Чем просто понять шестнадцатилетнего, по сути, подростка с поло-манной психикой…
– Давай, еще поплачь тут! Тебе же все равно, что я из кожи вон лезу, зарабатывая деньги на твое содержание! Ты же у нас эгоистка. Чуть что – сразу в слезы.
Я не стала ей ничего говорить. Это бесполезно. Она не поймет… Разве я эгоистка? Я лишнего не прошу. Да я минимума-то не требую. Я беспокоюсь за то, что она из-за меня жизнь наладить не может. Я бы и ра-да не мешать ей своим присутствием, но куда я? Что я? Чем я могу помочь ей в шестнадцать лет? Редко убираюсь? Так ее практически никогда не бывает дома, а мне комфортно. В школе троечница? Ну не везде же я буду отличницей… Я же не гений. Где я шляюсь постоянно? Да так… зараба-тываю себе на косметику, красивые вещи и удовольствия в виде похода в кино в гордом одиночестве.
– Иди-ка ты спать. И купи себе новую куртку, – Марго кинула на стол деньги.
– Спасибо, – я лишь посмотрела на деньги, не став их брать, ушла в свою комнату. Разобрала постель. Уткнулась в подушку и заревела. Тихо. Чтобы она не услышала. Ни к чему это. 
Когда я успокоилась, села на постели, прижавшись спиной к стене, и стала размышлять о том, как найти мать Дениса. Интересно, а как Денису жилось с дядей? Он, вроде, говорил, что хорошо… Эх… повезло ему. Ладно, сейчас не об этом.
Ведь что-то подсказывает мне, не совсем все так, как рассказал Де-нис. Что-то было в этом любовном треугольнике. То, о чем Денис не зна-ет. И его дядя не знал. И опять же, чей сын Ромка? Точнее, от какой жен-щины? И если Мария до сих пор с Антоном…? Или ей удалось сбежать? А может, ее и в живых-то нет? Так… об этом даже думать страшно. Толь-ко она может помочь в данной ситуации. Больше свидетелей нет. Где же она может быть? С Антоном? Как тогда ее найти?
Не знаю… Я ничего не знаю.… Глупая маленькая девочка… Черт, голова раскалывается. Тошнит-то как.  Убедившись, что тетя спит, я мышкой пробралась на кухню и сделала себе сладкий чай. Наверное, мне повезло, я отделалась легким сотрясением.  Или мне так хорошо помогли в больнице? Что же это была за клиника? Где она находится? Я ничего не помню…
Так… Мария. Мне нужно найти Марию. Может быть, мне поможет в этом бывший любовник тети – Павел? Он же следователь. Надо завтра с ним связаться. И побыстрее. Что-нибудь придумаю, на крайний случай, расскажу ему всю правду. Павел – прикольный человек. Понятливый. Да и в помощи не откажет. И Марго не проболтается, если попросить. Не знаю, почему они разбежались? Марго очень его любит. До сих пор. По ней видно.
Я допила чай, вернулась в свою комнату и стала искать медицинский справочник. Он валялся где-то здесь. Не мешало бы себе первую запозда-лую помощь оказать. Я отодвинула офисное кресло. Открыв дверцу сво-его письменного стола, пробежалась глазами по полке. Учебники. Это не то. В верхнем ящике стола тетради и ручки. В остальные два вообще лезть бессмысленно – там запчасти для компа, провода, старые телефоны, фото-аппараты, магнитола и какие-то болты от тачки. Я устало подошла к шка-фу, который тянулся во всю стену моей комнаты. В нем была моя одежда, нижнее белье, обувь, полочки для шкатулок, отдел под книги, место для телевизора. В общем, в этом шкафу были все мои вещи. Не надеясь на ус-пех, отодвинула стеклянную дверцу в отделе с любимыми книгами. Ура! Найдя справочник, я прочла: «При подозрении на сотрясение мозга необ-ходимо оказать пострадавшему первую помощь. Для начала надо обеспе-чить человеку полный покой, уложить его на кровать в тихой затемненной комнате. Голову лучше слегка приподнять. Полезно прикладывать к боль-ной голове холодные компрессы».
Отлично, это значит, что мне нужно идти спать. С энтузиазмом я намочила в ванной полотенце, легла на кровать, накрывшись одеялом, торжественно водрузила полотенце на лоб и попыталась уснуть. Мучаясь тошнотой, ворочаясь, я все же провалилась в сон.
…Темнота. Затхлый запах. Чей-то истеричный плач. Где-то вдалеке слышны крики. В темноте мало что видно, но я знаю, что на стенах кровь. Старая… липкая… Я ощущаю ее клетками кожи. От нее становится не по себе. Страх тошнотой подкатывает к горлу. Все сжимается внутри. Хочет-ся кричать. Хочется сбежать, но выхода нет. Хочется тепла. Хочется света. Но окутывает мрак и холод. Да еще этот ветер... ветер в замкнутом про-странстве? Но он есть… пронизывающий, мерзкий… заставляет дрожать. Откуда я знаю, что я в замкнутом пространстве? Я чувствую. Я вижу ду-шой. Сознание затуманено, зыбкое.
Я начинаю ходить по периметру, кусать до крови губы, на ощупь ис-кать выход, бороться с холодом и страхом посредством фляжки с водкой, которую боишься потерять – она единственное спасение в этом бесконеч-ном кошмаре.
Через какое-то время начинает кружиться голова, накатывает сла-бость, и я медленно оседаю на бетонный пол, скребя по нему ногтями, вжимаясь в стену.
Бросает в жар. Трясет. Облизываю запекшиеся сухие губы. Обхва-тываю голову руками, позволяю страху поработить себя и, наконец-то, начинаю кричать. До хрипоты. До боли. До изнеможения. До пустоты. Прогоняя страх и эмоции. Кричу, глохну от собственного крика….
Просыпаюсь в слезах. Господи?! Что произошло?! Я резко села на кровати. И тут же медленно легла обратно. Отбросила подальше же сухое полотенце.  Ангелина Викторовна, соберитесь. Это всего лишь очередной кошмар. Посмотрела на часы, висевшие на стене: 6:45. Надо сделать вид, что я собираюсь в школу. И созвониться с Павлом. Ругая себя за забывчи-вость и рассеянность, я поставила телефон на зарядку и пошла в душ. Со-стояние было, конечно, ужасное, но в сравнении с предыдущим, почти идеальное! Поэтому мне не составило труда, напевая песенку, принять душ, приготовить завтрак, накраситься и собраться в «школу». Надеть пришлось черную узкую юбку до колен, белую облегающую блузку, ка-шемировое пальто и сапоги на шпильках. Уложить волосы. Я ж якобы в школу… Ох, бедная моя тетя. Сколько же хлопот я ей доставляю. Иногда, после особо серьезных скандалов, мне всерьез кажется, что лучше бы ме-ня не было, ей бы было проще, правда.
– Как ты спала? – Марго вышла из своей комнаты, когда я уже соби-ралась уходить.
– Хорошо, а ты?
– Хорошо. Ты в школу?
– В школу.
– Удачи. Деньги есть?
– Да…
– Хорошо. Мне скоро на работу. Пара переговоров с иностранцами. Возможно, снова уеду. Тогда деньги оставлю.
Тетя обняла меня. Заставила надеть шапку и закрыла за мной дверь. И тут я вспомнила об алмазе. Пулей залетела в квартиру, рванула в комна-ту со словами:
– Ой, книжку забыла!
Тетя ничего не заподозрила, к счастью. Закрыв плотно дверь, я достала из-под подушки алмаз, снова завернула его в футболку, положила в сумку.
Стараясь не смотреть тете в глаза, иначе заподозрит неладное, я вы-шла из квартиры. Добежала до машины и только внутри смогла справить-ся со страхом. И тут меня посетили мысли: зачем я взяла с собой алмаз? Не безопаснее ли оставить его дома? От тети спрятать не сложно же… И вдруг поняла, что с драгоценностью мне спокойнее.
Я выехала со двора, проехала пару кварталов и остановилась в чу-жом дворе. Интересно, почему бандиты не заявились ко мне домой? А милиция? Меня ищет милиция? Наверное, нужно позвонить Павлу и все ему рассказать. Заодно и узнаю: разыскивает ли меня милиция. Да, страш-но, рискованно… но обратиться больше не к кому, а одной мне не спра-виться. Он должен понять и помочь. Из всех, к счастью, немногочислен-ных любовников тети Павел относился ко мне лучше всех. Он даже инте-ресовался моими мыслями, переживаниями, настроением. Даже советовал что-то, помогал… прямо как отец, которого никогда не было или же как дед, который ушел слишком рано… 
Немного колеблясь, я все же набрала номер Павла.
– Да, я слушаю, – в трубке раздался низкий, уверенный голос.
– Дядь Паш, привет. Это Ангелина, помнишь? Племянница Марго.
– Конечно, помню, Линка, как дела? Как Марго? – Павел был рад моему звонку. Это сильно заметно по интонации.
– Плохо, дядь Паш. Мне нужна твоя помощь, – грустно ответила я.
– Что случилось? – Обеспокоился бывший любовник тетушки.
– Дядь Паш, не по телефону. Мы можем где-то встретиться, жела-тельно в людном или безопасном месте?
– Так…  – Голос изменился на встревоженный и серьезный. – Да, конечно. Я освобожусь сегодня в районе четырех часов. Приезжай ко мне домой часам к пяти. Все подробно расскажешь.
– Я приеду. Спасибо, дядь Паш.
– Пока не за что, – пробормотал следователь, – осторожнее будь. В городе что-то происходит.
– Знаю, дядь Паш…
– Все. Жду в пять.
– Конец связи, – шутливо бросила я, в ответ раздались гудки. Види-мо, он быстро сопоставил в голове факты происходящего в городе, мою осведомленность о них с этим телефонным звонком. Я тяжело вздохнула.
Наверное, в школе будет безопаснее? Да и пора бы мне там появить-ся, чтобы не возникало лишних проблем. Их и так предостаточно. Вздох-нув еще раз, я поехала в школу. Как же она мне надоела за 10 лет! Основ-ная масса учителей – зануды и пофигисты, а одноклассники – инертные придурки, застрявшие в развитии на уровне среднего школьного возраста. Но куда мне деваться? Во-первых, уже выпускной класс. Скоро экзамены, а я хочу многого добиться в жизни: поступить в ВУЗ, построить карьеру. Не всю же жизнь гонять? Не серьезно ж это. Хочу увидеть мир, а на это нужны деньги, знание языков. Поэтому надо учиться.
Подъехав к школе, я прошла мимо одноклассников, куривших на крыльце.
– Линка, а ты чего, бросила что ли? Типа умная стала? – окрикнул меня самый раздолбайский одноклассник.
– Привет, Марк. Да, бросила, – несколько раздраженно сказала я. Не нравятся мне такие люди. Совсем пусто у них в голове.
– Ох, посмотрите на нее – святоша, – начал издевательски парень.
– Пошел к черту, – я показала ему «фак» и зашла в здание школы.
А правда… чего это я? Вспомнив слова Дениса про двух детишек, я глупо улыбнулась. Ох, ну и дура же я. Наплел чепуху про детишек и лю-бовь, а я и рада стараться – уши развесила. Он же никогда не изменится. Это же Волк-одиночка. Да и бросила я не из-за него, а из-за сотрясения и своего здоровья. Последнее мне дороже всего.
– О, рыжая пришлая! – «мило» поприветствовали меня.
Я зашла в класс. Села на последнюю парту, ни с кем не разговари-вая. Не о чем. Через пару минут прозвенел звонок и в класс зашел учи-тель. Высокий, худощавый, с длинными седыми волосами и бородкой, в древних круглых очках. Математик. Старый маразматик, требующий от всех школьников, сам не знает чего, да и поливающий всех грязью. Вроде он весь такой правильный, а мы «поколение наркоманивающих исчадий ада». К тому же неуравновешенный типчик. Орет как истеричка при ПМС.
– О! Явление Христа народу, – язвительно начал он урок, увидев ме-ня, – Ворошилова, ты дверью не ошиблась? Математика и ты – несовмес-тимые вещи. Чего забыла-то тут?
Класс засмеялся, я проглотила насмешки.
– Здравствуйте, Илья Евгеньевич, – устало ответила я, стараясь не обращать внимания на трясущуюся от ехидного смеха козлиную бородку.
– Неужто учиться захотела? А что я задавал на дом? Скажешь, не была? А должна была узнать и сделать! – Не унимался учитель, нервно прохаживаясь вдоль доски. Я промолчала, уткнувшись в учебник.
– Ну, бездарные некультурные особы, что я задавал? – срываясь на крик, психовал учитель. Естественно, все промолчали. Если я учу хотя бы то, что понимаю, то одноклассники вообще ничего не делают.
Илья Евгеньевич сдался:
– Ладно, новая тема, запишите… наглецы… их родители воспиты-вают, а им плевать… аж родителей со свету сживают, да, Ворошилова?
Я уставилась в окно, глотая слезы. В классе двадцать семь человек, но достал он почему-то именно меня. Ладно… А как Павел отреагирует на происходящее? Надеюсь, он сможет мне помочь. Математик окончательно испортил душевное состояние, которое и так было в минусе. Почему-то возникало желание достать из сумки алмаз, смотреть на него, держать в руках, успокаиваться, глядя на него. Необъяснимая притягательность бы-ла у этого камня. Он непреодолимо манил к себе. Такое теплое чувство, когда драгоценность рядом… Наваждение какое-то.
– Ворошилова, ты снова в облаках летаешь, ау! Выздоровела что ли?
Класс смеялся:
– Уснула, похоже! Или принца в своих облаках ловит!
– Ой, Эльвира Витальевна. Здравствуйте. Да выздоровела… просто задумалась немного.
– Хорошо. Ты «Евгения Онегина» учила?
– Да… – немного удивленным голосом ответила я. Кажется, ворон я не слабо половила. Уже урок литературы. На меня что так подействовали мысли об алмазе? Неприятное чувство поселилось где-то в районе желуд-ка. А вдруг легенда правдива?! Вдруг этот камень сведет меня с ума?!
– Ангелина, ты точно долечилась? Все в порядке? У тебя испуган-ный вид.
Я скользнула взглядом по упитанной фигуре учительницы, облачен-ной в обтягивающее платье бордового цвета, остановилась на ее невыра-зительных зелено-карих глазах, прикрываемых челкой блеклых волос.
– Да, все в порядке, Эльвира Витальевна.
– Тогда расскажешь то, что учила? Больше ведь некому, – улыбаясь, женщина развела руками.
– Да, конечно.
Выйдя к доске, я автоматически начала рассказывать то, что помни-ла из творчества Пушкина:

Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил,
И лучше выдумать не мог…

***
На перемене я, перекусывая в столовой, прислушивалась к бессмыс-ленным разговорам, суть которых сводилась к алкоголю и тусовкам, рас-сматривала беспокойных, суетящихся учеников, грубивших друг другу. За столом у окна сидела компания из моих одноклассников, они громко гого-тали и обсуждали последние новости шоу-бизнеса. В очередях старше-классники распугивали младшие классы, буфетчица нервно ругалась, что у нее нет сдачи… жизнь, как всегда, бежала вперед, то суетливо, то не-справедливо, то неся в себе доброту, то коварство в местных масштабах, а я где-то застряла со своим стаканчиком чая, растворилась в реальности как кусочек сахара.
Что происходит? Да, сотрясение, да кошмарные сновидения, самочув-ствие ужасное… все это последствия аварии, но… откуда эти странности? Как я начинаю думать о драгоценности, то тут же происходит что-то непо-нятное. Я как будто теряю нить реальности и ощущаю дикую зависимость от обладания этой вещью. Я поежилась. Не думать об этом, не надо. Нужно думать о Денисе. Как он там? Чем ему помочь. Надеюсь, он держится.
Последние два урока прошли как в тумане, потому что снова ухуд-шилось самочувствие. Кое-как выйдя из школы, я на свой страх и риск се-ла за руль. Голова кружилась невыносимо сильно. С трудом доехала до дома дяди Паши, поднялась на девятый этаж на лифте, хотя обычно хожу пешком.  Звонить в дверь пришлось долго. Я уже думала, что Павла нет дома – сверхурочная работа нарисовалась.
– Ой, Ангелина, извини, что долго не открывал. Проходи.
Широкий в плечах и достаточно высокий Павел посторонился, про-пуская меня в маленькую квартиру, и закрыл за мной дверь. Включив свет, внимательно посмотрел на меня серыми добрыми глазами, а потом воскликнул:
– С тобой что?! – но быстро взял себя в руки, более спокойно спро-сив, – Что произошло? Видок у тебя… хоть закапывай.
– Авария, дядь Паш, – не стала скрывать я. Сняла кроссовки и про-шла из узкого коридорчика в кухню. Кухня была маленькая – там еле-еле умещались двое. Я села за стол-книжку. Павел сел напротив, взъерошил свои черные волосы, вздохнул.
– Сотрясение? Может, приляжешь?
– Та нет. Уже лучше. Было вообще ужасно.
– Это лучше? – дядя Паша прикурил сигарету Winston самой деше-вой зажигалкой, которых около пепельницы валялось три штуки, и про-бормотал: – Бросать надо…ну и дела…
Я виновато смотрела в пол.
– Я же говорил тебе, что ты доездишься… Ладно, чего ругать-то, ко-гда дело сделано. Рассказывай, что произошло? Чай будешь или поешь?
Пока тетин любовник готовил чай, бутерброды, я без интереса на-блюдала за его движениями, осматривала простые черные джинсы, серую футболку. Я рассказала все с самого начала и до конца, умолчав, естест-венно, о личных взаимоотношениях с Денисом. Сказать, что Павел обал-дел, значит, ничего не сказать.
Пару минут он смотрел на меня, не моргая. Потом осторожно поин-тересовался:
– И что ты собираешься теперь делать?
– Искать Марию, мать Дениса.
– И как же ты собираешься ее искать, – хитро улыбнулся следователь.
– Ну… ты мне в этом поможешь, – нагло заявила я. Дядя Паша еще шире улыбнулся.
– Почему ты в этом уверена? Сейчас вообще расскажу о твоих про-делках Марго и отправлю под домашний арест.
Хм… а ведь правда может, если решит, что все слишком опасно… Я попробовала как-то сменить тему:
– Дядь Паш, а ты случайно не женился? – шутливо поинтересовалась я.
– Нет, Лин, ты же знаешь, что я все еще надеюсь наладить отноше-ния с твоей тетей, – посерьезнел следователь.
– Тогда почему вы не помиритесь?
– Все не так просто, Ангелин, ты же знаешь ее характер…
– Отговорки, – резко оборвала я Павла. – И что характер? Если бы вы реально хотели помириться, то давно бы пошли на компромисс!
– Ангелин, а вот Марго… скучает по мне? – как-то грустно и с наде-ждой в голосе произнес следователь.
– Да. Очень. Вам бы впрямь помириться, дядь Паш. Не будьте оди-нокими эгоистами  из-за своего упрямства.
– Ладно. Давай-ка лучше подумаем о том, как помочь тебе. Встряла ты конечно…
Я поняла, что настаивать на продолжении разговора бессмысленно.
– Дядь Паш, что мне теперь делать? Я уверена, что Денис невиновен!
– Ты необъективна, скорее всего, из-за своих чувств, Ангелина. Но, как это ни странно, я верю тебе и ему с твоих слов.
– Каких чувств? – воскликнула я, понимая, что щеки предательски краснеют.
– Лапочка, то, что ты влюблена, видно невооруженным взглядом, – Павел улыбнулся, – об этом свидетельствуют и твои поступки.
– Дядь Паш… мы сейчас не об этом, – дрожащим от волнения голо-сом пробормотала я. Да что же со мной? Не только эмоции, уже голос не могу контролировать. Что за предательство организма и эмоций?!
– Да-да, конечно. Давай подумаем, что можно сделать, – спохватился тетин любовник, вспомнив, что я застенчива в разговорах о личном.
– Да, что? Где искать Марию без риска для себя? Как? У Антона под носом? Ты можешь их как-то отвлечь или еще что-то?
– При всем моем желании, Лина, я обычный следователь. Придется очень постараться, чтобы найти матушку твоего Дениса и не схлопотать по макушке самим.
– Идеи есть?
Павел задумчиво постучал ручкой ножа по столу.
– Давай поедим сначала. Я голоден, как волк. Думаю, ты тоже.
– Давай, – согласилась я, вспомнив о Волке. Как он там? Наверное, тоже голодный… А поесть не может, в отличие от нас.
– Нууу… Чего ты нос-то повесила? Ешь. Найдем мы Марию и вы-тащим твоего Волка. Обещаю.
Слабо улыбнувшись, я затолкала в себя бутерброды.

***
– Дядь Паш, ты что, и нашим и вашим? – я, удивлено вытаращив глаза, бежала с Павлом к остановке, утопая в жиже из песка и воды.
– Ангелина, ты в силу возраста воспринимаешь все максималистски. Это была вынужденная мера. Пришлось идти на компромиссы со своей совестью. Теперь вот подобные компромиссы пригодятся тебе. Где апло-дисменты и благодарности? Почему я их не слышу?
– Какие к чертям аплодисменты? Ты работаешь на бандитов?! Это… это… что еще за связи такие? Я была о тебе другого мнения!
– Это издержки профессии. Да и потом, этот бандит – мой хороший друг детства. Разве он виноват в том, что обстоятельства жизни заставили его стать бандитом? Не знаешь – не суди. Он оказался в тюрьме по лож-ному обвинению. Но и там он выжил и остался ЧЕЛОВЕКОМ. Ты не по-нимаешь пока чего-то в жизни, Лина. Жизнь порой так крутит.
– Дядя Паша… но… у меня все равно в голове не укладывается.
– Что но?! Ты сама-то бандиту пытаешься помочь! Забыла что ли? И после этого ты мне читаешь мораль?! Сейчас вообще отправлю к Марго, расскажу ей все! Как шелковая будешь! В школу начнешь постоянно хо-дить. Ходить, а не ездить, Лина! Ясно? Доездилась…
В душе я улыбнулась. Знаю я. Если бы он хотел сдать меня Марго, то уже сделал бы это. Но на всякий случай пришлось прикусить язык, по-тому что Павел «в гневе» страшен. Он не срывается ни на ком. Но обидит-ся и покажет это так, что совесть замучает до смерти.
– Я всего лишь хотела уточнить: точно ли поможет твой друг мне?
– Лина, да что с тобой происходит? Как будто ты думать перестала!
– Да-да, дядь Паш. Я просто не ожидала от тебя… работы на банди-тов. Я в шоке.
– В жизни нужно быть готовым ко всему и не исключать ни одного, пусть даже самого неожиданного, варианта, – улыбнулся Павел.
– Дядь Паш, а чего мы на остановке мерзнем? – дошло до меня. Я слегка подпрыгивала на одном месте, пытаясь согреться.
– Не прыгай. У тебя сотрясение. Поэтому мы едем на общественном транспорте.
– Ты издеваешься? – я попыталась спрятать нос в ворот пальто, ку-таясь посильнее.
– Нет, Лина, не издеваюсь. Беречь себя надо. А раз ты себя не бере-жешь, попробую это сделать я.
– Дядь Паш, машина около подъезда, поехали. Это глупо. Замерзнем же, пока маршрутку ждать будем. Смотри, какая очередь.
– Нет, Ангелин. Ты доездилась. Скажи спасибо, что я еще не сдал тебя Марго.
– Вот спасибо, – фыркнула я, нервно шагая по остановке.
Через полчаса хождений туда-сюда я поняла, что мы теряем время и сильно мерзнем.
– Дядь Паш, ты как хочешь, но я поехала на машине! – развернув-шись на каблуках, уверенным шагом я пошла к дому Павла.
– Стой! – услышав сзади приближающиеся шаги, я не остановилась. Впрочем, Павел легко и быстро догнал меня. – Ты не поведешь машину с сотрясением!
– Хорошо, – согласилась я, – поведешь ты.
– Лина, ты с ума сошла? У меня и прав-то нет!
– Ниче, сейчас научим! – с энтузиазмом заверила я.
– Ангелина, нет! И вообще! У меня дальтонизм!
– Какой дальтонизм! Ты ж мент!
– А причем тут моя профессия... Лина!!!
– Ладно, тогда я поведу, – я очаровательно улыбнулась и села за руль.
– Сдаюсь, – буркнул Павел и недовольный сел на пассажирское си-денье.
Еще полчаса мы петляли по коттеджным поселкам за городом, что меня безумно утомило. Наконец, мы остановились у железных ворот, вы-полненных в готическом стиле. За воротами угадывался особняк все в том же готическом стиле.
– Говоришь, человеком стал в тюрьме? – съязвила я. – Тоже что ли посидеть, глядишь такой вот особнячок себе забабахаю.
– Ангелина! – Павел одарил меня возмущенным взглядом. – Не смей так говорить. Вообще никогда не суди людей. Этот человек – единствен-ный, кто может помочь тебе. А чем он на жизнь себе зарабатывает – это уже дело десятое. Ясно тебе?
– Ясно-ясно, – поспешно поправилась я, – конечно, не важно. Все мы люди.
В этот момент вернулся охранник и открыл ворота. Я заехала на тер-риторию, принадлежащую другу Павла. Припарковалась. Охранник пре-дусмотрительно открыл дверцу и помог мне выйти из машины. Я привет-ливо улыбнулась ему:
– Спасибо.
Взгляд упал на добротный трехэтажный особняк, больше похожий на замок. Видимо, хозяин помешан на готическом стиле.
– Владимир Геннадьевич ждет Вас. Он очень рад вашему внезапно-му приезду, – сказал охранник, глядя на Павла. Из чего я сделала вывод, что Павел тут частый и желанный гость. О чем и поинтересовалась шепо-том у него, пока мы шли за охранником.
– Да, есть такое, – не стал увиливать тетин любовник. – Я же сказал, что мы хорошие друзья.
– А с Марго ты сюда приезжал?
– Бывало. Лина, ты в кого такая любопытная?
– Сама в себя, – я сделала вид, что обиделась, хотя обижаться следо-вало бы Павлу. Я постоянно напоминаю ему о тете, хотя заметно, что он страдает из-за этого. Из-за чего же они все-таки разошлись?
В холле охранник помог нам снять верхнюю одежду, и мы пошли дальше. Пока мы добирались до комнаты, в которой нас ждал хозяин до-ма, я отметила про себя со вкусом обставленные холл, гостиную, висящие на стенах картины, кое-где в коридорах были статуи небольших размеров, гармонично вписывающиеся в интерьер. Наверное, он женат. Или цени-тель искусства.
И вот охранник открыл массивную дверь из красного дерева, и Па-вел зашел в кабинет, а я следом за ним, не особо уверенным шагом. Да и последствия сотрясения давали о себе знать.
– Павлентий, дружище! Рад твоему приезду. Будь как дома, ну ты же знаешь. Сейчас покушаем, выпьем-с, а что это за Ангел с тобой? – Жили-стый мужчина лет пятидесяти в домашнем халате и тапочках встал с ко-жаного дивана, приветствуя нас.
В глаза бросилась холеность и ухоженность мужчины.  А также ат-мосфера кабинета. Аристократизм, деньги, но в тоже время чувство меры и строгости ощущались во всем. В помещении нашло отражение смеше-ние двух стилей: минимализма и этничности.
В центре комнаты расположился деревянный письменный стол цвета американского ореха, на столе – деревянный органайзер, телефон и «пар-кер». Справа от стола, у окна, светлый кожаный диван, совсем в уголке, рядом с диваном, стояло уютное кресло. В тон диванной обивке длинные шторы на окнах. Сзади стола небольшой, но вместительный шкаф, иде-ально гармонирующий с цветом стола. Часть шкафа была открыта взору из-за стеклянных дверок и деревянных полочек. На полочках стояли этни-ческие яркие статуэтки. Естественно, кожаное офисное кресло около стола также гармонировало по цвету с обивкой дивана и кресла. Несмотря на небольшую площадь кабинета, мебель была расставлена так, что ощущал-ся простор. 
– Это племянница Марго – Ангелина, – представил меня Павел, при-обнимая за плечи. За что я была ему несказанно благодарна. Ноги подка-шивались. Хозяин кабинета жестом руки предложил нам присесть. Павел сел на диван, я, по какой-то непонятной мне причине, продолжала стоять.
– Той самой невероятно красивой Марго, с которой вы даже хотели пожениться? Приятно познакомиться, юная леди. Меня зовут Владимир Геннадьевич, – доброй улыбкой приветствовал меня друг Павла. Но мне было не до него. Марго и Павел хотели пожениться?!
– А по какой причине столь милый Ангел выглядит таким устав-шим? – в серых глазах, которые оттеняла седина, загорелся огонек интере-са. Уставшим?! Господи, этот человек неимоверно деликатен. Да я выгля-жу, наверное, как труп ходячий. По крайней мере, Павел так считает.
– А у этого Ангела большие проблемы с криминалом. Собственно поэтому я и побеспокоил тебя. Вов, поможешь? – последнее предложение Павел произнес с усталой надеждой.
– Так. Это неудачная шутка, я надеюсь? – Владимир Геннадьевич подошел к бару, налил в два стакана виски. – А что будет леди пить?
– Можно чай? – я присела на диван рядом с Павлом.
– Да, конечно. Кристина!
В кабинет зашла миловидная женщина лет тридцати – тридцати пя-ти, опрятно одетая, с пучком на голове из волос цвета соломы.
– Да, Владимир Геннадьевич.
– Принеси, пожалуйста, горячий чай. С чем? – обратился ко мне друг Павла.
– Просто чай.
– Кристин…
– Поняла.
Женщина ушла, оставив после себя аромат сладких духов.
– Вова, дело в том, что это вовсе не шутка. А проблемы у нее с тво-им давним недругом – Васильевым Андреем Викторовичем. Он же, как говорят, Антон Подольский. Спекулянт из СССР.
Владимир Геннадьевич поперхнулся виски:
– Девушка, вам заняться нечем? Вы зачем связались с этим типом и как?
На этой эпической ноте зазвонил мой телефон.
Я посмотрела на экран. Тетя… Беспомощно взглянула на Павла. Тот вздохнул:
– Отвечай. Сейчас что-нибудь придумаем. Скажи, что ты со мной, не уточняя где. 
– Да, Марго, – я изобразила беспечный и веселый голос.
– Ангелина, ты где? – требовательно спросила вечная нарушитель-ница моего спокойствия.
– Я с… Павлом, – зажмурившись, я приготовилась к истеричным крикам тети.
– Я не спрашиваю с кем ты, я спрашиваю, где ты! – раздраженно на-чала тетка. – Подожди, с кем?! Что все это значит? А ну, дай ему трубку!
Я с отчаянием во взгляде передала телефон дяде Паше и отчетливо, не напрягая слуха, услышала из трубки:
– Куберников, ты ничего не хочешь мне объяснить?!
– Марго, здравствуй. Все в порядке! Твоя племянница всего лишь решила посоветоваться со мной в выборе подарка тебе день рождения. – Взгляд Павла подобрел, глаза наполнились нежностью и заблестели при разговоре с моей тетей. Диагноз был налицо.
– Хватит дурить! До него больше трех недель! Вы на время смотре-ли?! Какие магазины?! Ей завтра в школу!!! – истерично прокричала тет-ка, а меня почему-то заела совесть. Я так ее беспокою, не берегу…
– Марго, завтра воскресенье, –  мягко напомнил Павел. 
– Ладно, – смилостивилась тетя, – передай ей, что я уезжаю!
И отключилась.
Мы с Павлом облегченно вздохнули. Владимир Геннадьевич усмех-нулся:
– Марго темпераментная женщина.
– О, да, – в один голос сказали мы с Павлом.
– Вернемся к вашим проблемам, юная леди. Может быть, Вы рас-скажете мне с самого начала, что произошло?
Я неуверенно взглянула на дядю Пашу. Тот кивнул. Второй раз за вечер я рассказала о своих приключениях (или злоключениях). В момент моего рассказа Владимир Геннадьевич не показал никаких эмоций. Лишь изредка кивал, показывая тем самым, что слушает меня. Он сидел в уют-ном кожаном кресле, изредка пригубливая алкогольный напиток.
– …И сейчас я надеюсь на вашу помощь, потому что обратиться мне больше не к кому, – закончив рассказ, я вопросительно посмотрела на друга Павла.
– Интересная, конечно, ситуация, – Владимир Геннадьевич задумчи-во повертел в руке пустой стакан.
– Вы мне поможете? – я умоляюще смотрела на мужчину. Тот в от-вет посмотрел на меня сердито:
– Понимаете, Ангелина, не в моих правилах лезть в чужие проблемы и заниматься благотворительностью, особенно если эти проблемы вызвала своей неопытностью и любопытством юная особа… – начал друг Павла. Я грустно и потерянно опустила взгляд, поморгала, дабы не разреветься от усталости и безысходности и стала рассматривать дорогой ковер на полу.
– Но враги моего врага – мои друзья, – улыбнулся мужчина, – тем более, если они очаровательные юные девы. 
– Вы, правда, мне поможете?! – я эмоционально вскочила с дивана.
– Может быть... А теперь давайте определимся: чего вы, юная аван-тюристка, хотите? Какие планы, идеи, мысли?
– Владимир Геннадьевич, я считаю, что нужно срочно найти мать Дениса. Она – свидетель того убийства и может все рассказать! Возможно, она знает и больше, если она с ним. Уверена, что Антон и до сих пор про-должает какие-то темные дела. Да хотя бы тот человек, в клинике, не Ан-тон ли его нанял, чтобы убить меня и Дениса? – я затараторила, боясь, что друг дяди Паши передумает мне помогать.
– Не лишено логики, – бандит налил себе еще виски. – Как же Вы хотите ее найти? – Усмехнулся он.
– Вот этого я не знаю. Наверное, он и ей сменил имя. И она все это время с ним, боясь за  жизнь сына.
– Возможно, но не факт, – в глазах бандита было что-то лукавое. Я понимала, что ему интересно узнать ход моих мыслей, но логически вер-ных вариантов у меня не было. Только сумбурные предположения.
– Тогда что? – я развела руками, глядя на Владимира Геннадьевича и Павла. Последний безучастно смотрел в окно, за которым был сад, серый из-за голых деревьев и грязного, таявшего снега.
– Давайте-ка Вы, юная леди, отправитесь домой, отдохнете. Вам окажут медицинскую помощь, а завтра я подумаю, что можно сделать, – ласково уговорил Владимир Геннадьевич, видя, что мне стало совсем плохо.
– Хорошо, – послушно пробормотала я, борясь с тошнотой и голово-кружением.
– Вы приехали на своем автомобиле? – усмехнулся бандит.
– Э… да, точнее, на машине, принадлежащей Денису.
– Я правильно понимаю, что Вы, авантюристка-затейница, не в со-стоянии доехать до дома самостоятельно?
– Наверное, не в состоянии, – я встала с дивана с помощью Павла.
– Вас отвезут. До свидания, Паш, созвонимся.
Друзья пожали друг другу руки, бандит кивнул мне. Подошел к сто-лу и набрал на телефоне номер. Павел вывел меня из кабинета.
А за дверью нас уже ждал охранник. Он повел куда-то вниз, по мно-гочисленным лестницам, можно сказать, в подвал «замка». Я непонимаю-ще посмотрела на дядю Пашу. Тот спокойно пожал плечами. Видимо, он очень доверял своему другу. А мы все шли какими-то коридорами через огромное количество дверей, минут десять петляя по этим коридорам, по-хожим на специально запутанный лабиринт. В конце пути охранник от-крыл перед нами очередную дверь. Мы с Павлом зашли в кабинет. Меди-цинский кабинет. Охранник закрыл дверь с другой стороны.
Я удивленно осматривала место, в котором оказалась. Очень просто-рный чистый кабинет. Скорее операционная. Стерильная. Посередине красноречиво стоял операционный стол, рядом с ним куча приборов: мо-ниторы, капельница, дефибриллятор, аппарат для ИВЛ, стол для инстру-ментов, накрытый плотной тканью. В нос ударил неприятный запах хлор-ки и спирта. В углу расположился обычный письменный стол, самый про-стой, с парой выдвижных ящиков. На столе – компьютер. В противопо-ложном углу, у окна – медицинский шкаф со шприцами, бесконечным ко-личеством бинтов, инструментами, колбами, лекарствами, физрастворами. Рядом со шкафом функциональная кровать, прикроватный монитор.
– Ничего себе… – не удержалась я.
– Удивлены? – откуда-то сзади раздался насмешливо-гнусавый го-лос. Мы с Павлом резко обернулись. Пред нашим ошалевшим взором сто-ял врач, который до этого «скрывался» в углу, у входной двери. Высокий. На нем сиял кипельно-белый халат, такие же белые брюки. Под халатом угадывалась плотная, крепкая фигура. На голове сияла, как и халат, лыси-на. Густые черные брови, одна из которых иронично изогнута. Гладко вы-бритые щеки, подбородок. Я обратила внимание на руки, которыми он по-гладил лысину. Тонкие пальцы. Коротко и ровно подстриженные ногти.
– Э… здравствуйте, – пробормотала я и скосила взгляд на стоящего рядом Павла. Он был шокирован не меньше моего. «Что, не знал всего о своем друге?», – торжествующе усмехнулась я в мыслях.
Врач на приветствие не отреагировал, поцокал языком, глядя на меня.
– Где ж Вас так, барышня? – все тот же насмешливый тон, показы-вающий, что пациенты для него не люди, а лишь материал для изучения. Я непроизвольно поморщилась от такого.
– Авария, – коротко ответила я, ежась от тона и атмосферы, витаю-щей в обители этого, мягко говоря, странного доктора.
Снова назидательное цоканье языком и глупый вопрос:
– Как же Вы себя чувствуете? «А то по мне не видно, как я себя чув-ствую?!»
– Тошнота. Головокружение. Слабость… –  своими короткими сло-вами я пыталась скрыть откуда-то взявшееся нелогичное и неблагодарное раздражение.
– А какие первые меры Вы приняли или кто-то принял? – Врач про-шелся по кабинету, сел за стол и водрузил на нос очки в тонкой оправе.
Я нагло прошла до «кушетки» и села на нее. Павел остался стоять в дверях, сложив руки на груди.
– Я потеряла сознание…
– Естественно, – хмыкнул врач, перебив меня. Я недовольно посмот-рела на него, поджала губы.
– Продолжайте, – процедил он.
– Очнулась я в больнице. Какой-то. Чувствовала себя относительно неплохо. Дома я выпила горячий, сладкий чай, постаралась выспаться.
– Хоть что-то, – недовольно пробурчал врач, поправляя очки. Потом задумчиво окинул меня взглядом, напевая себе под нос какую-то песенку. – Давайте-ка мы проведем Вам диагностику компьютерным методом, ло-житесь на функциональную кровать.
Далее были какие-то процедуры, ЭКГ, томография, допплерография сосудов головного мозга и прочее. Я мало что понимала, безучастно лежа на «кушетке». Врач делал все монотонно, равнодушно, даже порой грубо-вато. К счастью, анализы сдавать не пришлось… И на том спасибо.
– Милочка, у вас сотрясение легкой степень. Вам повезло. Вам чер-товски повезло. 
В ответ я растерянно похлопала глазами.
– Ясно.
– Назначаю Вам в качестве лечения постельный режим, а также ка-винтон. Принимать осторожно. Никаких нагрузок, никаких нервов. По возможности навестить меня через пару недель для проверки и исключе-ния астенического синдрома и вегето-сосудистой дистонии.
– Хорошо, – тихо пробормотала я.  А врач строгим тоном еще раз повторил:
– Постельный режим. Никаких нагрузок. Нервов. Лекарство прини-мать осторожно. По инструкции!
– Я поняла. Спасибо.
Забрав рецепт с печатью, я выскочила из кабинета. Первое, что я сделала – это вздохнула полной грудью. Какая-то угнетающая атмосфера в кабинете, да и врач… неприветлив.
Охранник проводил нас до машины, в которой уже ждал водитель, так же, как и врач, не отреагировавший на приветствие. Он вообще молчал всю дорогу. Я неуклюже села на заднее сиденье. Непривычно… Дядя Па-ша сел рядом. Водитель завел «Приору», аккуратно развернулся, выехал с территории усадьбы и медленно поехал в город. Я бросила взгляд на при-борную панель – бак был полный. Какой гостеприимный друг у дяди Паши. 
Я нервно наблюдала за каждым движением водителя – непривычным было для меня то, что меня везут. Даже какой-то страх прокрался в душу. Сейчас не я отвечаю за свою жизнь, а какой-то незнакомый человек. Не-смотря на аккуратность и соблюдение правил, водитель не вызывал у меня доверия. Но вскоре усталость взяла свое, и я уснула, положив голову на плечо Павлу.
– Ангелин, мы приехали.
– Да? Так быстро? Я даже не успела выспаться, – вяло пошутила я, так же неуклюже, как и залезла, вылезла из машины. Водитель молча от-дал ключи, развернулся и ушел.
– Спасибо! – крикнула я вслед, проводив его взглядом. – Странный.
– Это не наше дело. Идем.
Павел довел меня до квартиры.
– Зайдешь? – спросила я, опираясь на дверь. Павел замешкался.
– Марго нет, – уточнила я.
– Ладно… – бывший тетин помог зайти в квартиру. Я напоила его чаем. Пока дядя Паша пил чай, он с легкой грустью рассматривал милые шторки на кухне, яркую посуду, вязаные салфеточки – хобби Марго. Я поняла, что ему здесь неуютно. Воспоминания… Коварная штука.
– Дядь Паш… – я осеклась, неуверенная, что стоит в это лезть.
– Говори, что? – с доброй улыбкой сказал он.
– Вы бы помирились… с Марго. Из-за чего вы… Владимир Геннадь-евич обмолвился же о свадьбе …
– Лина, все не так просто. Взрослые иногда такие глупости совер-шают, что тебе не понять.
– Я не ребенок, дядь Паш…
– Но и не взрослая, – Павел ласково погладил меня по голове, – иди спать, не провожай.
– Спасибо за помощь, – я ушла в свою комнату, рухнула на диван и тут же провалилась в сон. Когда проснулась, то нашла на своем письмен-ном столе упаковку кавинтона.
Когда умылась, позвонила Павлу, поблагодарив его за лекарство, и стала нервно ходить по комнате, ожидая звонка от Владимира Геннадье-вича. Больше мне ничего не оставалось.
Я, вздохнув, исписала несколько листов в тетради, актуализируя свои мысли. Я скучала по Денису. Хотела к нему. Хотела помочь ему. Я так виновата перед ним…
На глаза попалась куртка, которой он меня тогда бережно укрыл на каком-то заводе. Взяв ее в руки, я вдохнула аромат кожи, из которой она была сделана и туалетной воды, которой пользовался Ден. Прикрыв глаза, я пыталась сдержать слезы, душившие меня. Неожиданно из куртки что-то выпало. Открыв глаза, я увидела под ногами какой-то листок. Подняв его и перевернув, я увидела фото молодой, красивой женщины.
Фотография была сделана в полный рост, и я смогла лицезреть стройную фигуру, осиную талию, высокий рост. Несмотря на то, что женщина на фото стояла, прислонившись к дереву и скрестив руки на груди, в ней чувствовались грация и плавность движения. Она смотрела куда-то в сторону зелеными большими глазами, выражающими нежность и радость. Ее черные кудрявые волосы развевались на ветру. Она улыба-лась. Одета женщина была в приталенное платье из ткани песочного цвета с люрексом. Фасон платья был скромен и вместе с тем красив: длина чуть ниже колен, длинные рукава до запястий, с манжетами, на которых пять пуговичек в ряд, а также воротник с небольшим, круглым вырезом.
Я быстро, второй раз за день набрала номер дяди Паши.
– Дядь Паш, я нашла фото… Марии, кажется. Оно выпало из куртки Дениса.
– Я перезвоню, – резко бросил Павел. И перезвонил через десять ми-нут, за которые я извелась.
– Владимир Геннадьевич приедет к тебе.
– Эээ…
– Я работаю. Мне некогда. Начальство контролирует. Это уже ваши дела. Я помог тебе встретиться с Владимиром Геннадьевичем. Дальше сами.
Я нажала «отбой» и села на кухне, держа в руках фотографию. По-чему я сказала, что «кажется»? То, что на фото мать Дениса, не было ни-каких сомнений. Он очень сильно похож на нее. Те же глаза, разрез, цвет, тот же нос, скулы… Она великолепна. Красива до головокружения. Заво-раживает, как и алмаз…
В моей квартире раздался звонок. Я рванула к входной двери, забыв о спокойствии и постельном режиме. Предусмотрительно посмотрев в глазок и увидев друга дяди Паши по ту сторону двери, я ее открыла.
– Здравствуйте… – я пропустила гостя в квартиру.
– Здравствуйте, юная авантюристка. Мило тут у Вас, – скомплимен-тировал Владимир Геннадьевич, осматривая прихожую квартиры. Не-большая оригинальная вешалка, зеркало от пола до потолка, полочки под обувь, коврик, пуфик, картина с изображением неизвестной парочки под зонтом…
– Да… это все Марго. Она у нас эстетка, – слабо улыбнулась я. Мы прошли на кухню, где я предложила чай криминальному авторитету и по-казала найденную фотографию. Владимир Геннадьевич кинул беглый взгляд на фото.
– Это Мария… – Потом он вгляделся получше. – Невероятно! Время над ней не властно. Когда я последний раз ее видел, она была такая же, как и на этой фотографии.
– Так, Вы знаете, где Мария?! Вы можете мне сказать, где она?!
– Ангелина, а где алмаз? – Вопросом на вопрос ответил Владимир Геннадьевич. Я замолчала, не зная, что сказать. Вдруг, он захочет забрать его себе?
– Э… Владимир Геннадьевич…
– Не бойтесь, мне он ни к чему.
Друг Павла поставил на стол чашку с чаем.
– Знаете ли, есть поговорка: «не бери чужого – своего больше поте-ряешь». Я лишь хотел убедиться, что он в безопасности.
Я подумала, что он-то уж точно чужое хапал.
– В безопасности, – уверенно ответила я, глядя в глаза гостю. Мину-ту он настороженно смотрел на меня, пытаясь определить, что я думаю, не вру ли, а потом сдался:
– Ну, хорошо. Я Вам верю. Итак, Вас, юная леди, интересует встреча с Марией.
– Да, Владимир Геннадьевич, только она может сейчас помочь. Больше никто.
– Вы уверены? – улыбнулся бандит.
– Да… а кто же еще?
– Деньги, – глаза друга дяди Паши сверкнули, – они решают очень многое в этой жизни.
– Но сейчас они не помогут мне! – воскликнула я в отчаянии.
– Порой ценнее денег могут быть драгоценности, – улыбнулся Вла-димир Геннадьевич.
– Вы намекаете на то, что Антон отстанет, если ему отдать то, что он хочет, а именно алмаз?
– Возможно… Я знаю Марию очень давно. Мы хорошие друзья. И не раз в разговоре со мной она говорила, что Антон до сих пор грезит этим камнем.
– Так она с Антоном?! Как я и предполагала? Но вы же враги... разве жена может быть другом врага?
– Слишком много вопросов, юная леди, – Владимир Геннадьевич хитро посмотрел на меня, глотая чай, – в этой жизни возможно все.
Я молчала и наблюдала, как Владимир Геннадьевич пьет чай и рас-сматривает кухню. Через некоторое время он перевел взгляд на меня.
– Владимир Геннадьевич, я не могу вот так просто взять и отдать драгоценность Антону!
– Почему? – взгляд мужчины стал пронзителен.
– Как я… это же…
– Жалко отдавать? – усмехнулся он. Я нервно проглотила слюну, пытаясь вспомнить, говорила ли я ему, что алмаз теперь мой?
– Я… не имею права им распоряжаться…
– Да неужели? А если это единственный способ спасти того, кого Вы любите? «Неужели он меня испытывает?»
– Владимир Геннадьевич, – твердым голосом ответила я, – даже если и так. Я не верю в приметы и легенды, но я вижу, что произошло. Какая грызня идет из-за этого камешка. По вине проклятья или это стечение об-стоятельств – судить не мне. Но и рисковать я не желаю. Я обещала сбе-речь драгоценность, ясно?
– А если Денис просидит в тюрьме половину жизни? Не будете жа-леть, скучать?
– Если алмаз не должен оказаться у Антона, то он и не окажется, – я пристально, исподлобья, посмотрела на бандита
– Сильная девочка, – усмехнулся он. У меня создалось впечатление, что абсолютно все вокруг играют со мной в «кошки-мышки». Я промол-чала.
– То есть Вы настаиваете на том, что лишь Мария может Вам по-мочь?
– Именно, – я не выдержала и взяла из пачки тети сигарету, закурила.
– Как не предусмотрительно, – заметил Владимир Геннадьевич. Я вспомнила о сотрясении, о здоровье и потушила сигарету.
– Вы понимаете, юная авантюристка, как трудно будет устроить ва-шу встречу с Марией? – продолжил он. – К ней постоянно приставлена слежка, а Вас ищут по всему городу люди Антона и Ромы. Если Вы с Ма-рией окажитесь в одном месте в одно время – беде не миновать.
– Но у меня нет другого плана. Владимир Геннадьевич, пожалуйста! Разве нет никакого шанса? Хоть какого-то способа? Я лишь скажу ей, что знаю ее сына, знаю, где он и что ему требуется ее помощь! – я молитвенно сложила руки.
– Это и я могу ей сказать. Получится проще и безопаснее, – заметил друг дяди Паши, – ни одна наша встреча еще не прошла замеченной.
– Ну, пожалуйста, – взмолилась я, – мне необходимо самой с ней по-говорить! Я чувствую какую-то недосказанность во всей этой истории!
– Ну, хорошо, – Владимир Геннадьевич осмотрелся вокруг, – сига-реткой не угостите?
– Женскими? – глупо спросила я.
– Других я здесь не вижу, – улыбнулся мужчина. Я протянула ему пачку сигарет. Он забрал ее всю.
– Мне очень важно самой встретиться с ней, понимаете?
– Да. Ладно. Я подумаю, что можно сделать, чтобы обеспечить мак-симум безопасности. Каковы Ваши планы на завтрашний день?
– Наверное, в школу пойду… – буркнула я.
– Долго ли там пробудете? – бандит-эстет умудрялся даже женские сигареты, которые не вязались с его образом, курить элегантно.
–Часов до трех…
– Хорошо, – мужчина задумчиво потушил сигарету, – спасибо за чай. До свидания.
Я проводила Владимира Геннадьевича и закрыла за ним дверь.

Глава 8

Утром следующего дня я уныло плелась в школу, морально настраи-вая себя на встречу с «любимым» математиком. Будучи уверенной в том, что он вновь попытается надавить на больное, я готовилась в душе к от-пору. Я смотрела на стоящие рядом в пробке машины и  думала, почему люди так жестоки? Почему? Почему так алчны и слепы? Неужели так трудно понять, что жизнь настолько короткая, что тратить ее на злобу, не-нависть, алчность и ложь, по меньшей мере, глупо?  Проводив взглядом пижонского вида «мазду», которая нетерпеливо сорвалась с места на красный сигнал светофора, мысленно усмехнулась. Интересно, какова жизнь после смерти? Попав в аварию, я часто стала задумываться об этом. И еще… эти странные сны. Кошмары… Что со мной происходит? Все списать на последствия сотрясения? Или влияние алмаза тоже имеет место быть? Я опасливо покосилась на сумку на пассажирском сиденье, в кото-рой лежала драгоценность.
Надеюсь, что эта легенда не столь правдива… 

***
В школе я села на последнюю парту за толстым и высоким одно-классником. «Надеюсь, наша истеричка мужского пола меня не заме-тит…».
– Ну, здравствуйте, ошибки природы! – Тощая фигура и мерзкая бо-родка материализовались у доски, требуя внимания, почета, славы и по-клонения. Класс лениво встал, приветствуя «знатока математики» – так скромно Илья Евгеньевич сам себя нарек.
– Почему мы ошибки-то? – ну и какой черт этого толстяка за язык потянул? Математик тут же перевел взгляд на одноклассника, за которым я села, надеясь, что не заметят… куда уж теперь. Я тихо и недовольно фыркнула.
– И кто там сзади возмущается? А… Ворошилова. Я спокойно отки-нулась на спинку стула. Что уж, заметил.
– Встань, когда я с тобой разговариваю! Никакого уважения!
Я встала.
– Тебя мама не научила уважению к людям?
– Моя мама умерла. Я ее не знала, – проглотив комок в горле, я пус-тым взглядом посмотрела на учителя. Голос не дрогнул. Мысленно похва-лила себя.
– Ах, ну да. А почему ты не в форме?
– А почему я должна быть в форме? – Я выпрямила спину, скрестила руки на груди и не отводила взгляда от учителя. Он в свою очередь воз-мущенно рассматривал меня. А выглядела я и впрямь вызывающе: ярко накрашенные ресницы, непокорный блеск желто-песочных глаз, вздерну-тый дергающийся нос, четкая линия скул, покрытых румянами и пухлые губы. Рыжая растрепанная косичка из непослушных кудрявых волос, ко-жаная куртка, под курткой туника с эксцентричным рисунком, черные джинсы с заниженной талией и потертостями, кожаные сапоги на плоской подошве и в довершение водительские перчатки без пальцев.
– Выйди из класса! – рявкнул учитель. Я спокойно и медленно со-брала свои вещи, повесила сумку на плечо и не торопясь вышла из каби-нета. Но дверью хлопнула от души. И только наедине с собой, в холле под лестницей, я не стала сдерживать слез, которые навернулись на глаза. Смахнув их, я глубоко вздохнула, сосчитала до десяти. Да какое право имеет этот мерзкий моральный лишенец вот такое мне говорить?! Он же прекрасно осведомлен, что я сирота, мать вашу! Все знают! Каким надо быть дегенератом, чтобы давить на больное?! Он же учитель вроде! Он должен учитывать психическое состояние подростка!!! С меня хватит! Я терпела его семь лет школы! Должна же быть хоть какая-то справедли-вость в этом дурацком мире?
С этими мыслями, не замечая ничего вокруг, я направлялась в кабинет к директору, бесшумно ступая по бетонному полу плоской подошвой сапог.
– Ой, аккуратнее, пожалуйста, – услышала я за спиной мелодичное сопрано и остановилась. Видимо, сбила кого-то.
– Извините, – я обернулась. И в ту же минуту остолбенела, не в си-лах произнести ни слова. Передо мной стояла мать Дениса.
– Девушка, с Вами все в порядке? – я Вас не сильно задела, когда мы столкнулись? – участливо спросила она, внимательно оглядывая меня.
– Нет, все хорошо… – я тряхнула головой. Я понимала, что нужно срочно что-то сказать ей, она, наверное, ищет меня по просьбе Владимира Геннадьевича.
– Вы уверены? Вы неважно выглядите. Бледная, напуганная, – Ма-рия слегка дотронулась до моего плеча. А я стояла и не могла отвести от нее взгляда. В реальной жизни она еще крашее, чем на фотографии. На ней был надет деловой костюм-тройка: безупречно белая блузка, прита-ленный пиджак с узкими длинными рукавами черного цвета и юбка-карандаш в тон пиджаку, длиной до колена. Замшевые сапоги на шпильке дополняли образ. Макияж Марии был умеренный, в светлых тонах, с ров-ным оттенком и аккуратным. Волосы женщины были выпрямлены и акку-ратно уложены. Придется согласиться с Владимиром Геннадьевичем…  Все, что изменилось за годы – это пара морщин вокруг ясных глаз, да и выражение их сменилось на задумчивое, с грустинкой. А так Мария на фото шестнадцатилетней давности и эта женщина – просто копии. А какой у нее потрясающий голос. Наверное, она поет? Или пела? Денис не рас-сказывал…
– Все… в порядке. Вы Мария? Да? Вас зовут Мария Анатольевна? – сбивчиво пробормотала я.
– Да, это я, – немного удивленно ответила женщина.
– Меня зовут Ангелина, – продолжила я, чуть понизив голос, – Ваш друг, Владимир Геннадьевич, должен был сказать Вам…
– Я ищу тебя, – перебила меня Мария, оценивающе-настороженно разглядывая, – ты не знаешь, где мы можем спокойно поговорить?
– Может быть, поговорим в школе? Больше я не знаю безопасных мест,  – одновременно с матерью Дениса я оглядывала коридор, в котором мы стояли.
– Давай здесь, – быстро согласилась мать Дениса.
Я повела Марию в школьную столовую. Женщина немного нервни-чала, оглядывалась и предусмотрительно выбрала стол, где ее не было видно ни из окон, ни из двери. Я купила два чая и присела к ней.
– Где Денис, что с ним? – Мария умоляюще посмотрела мне в глаза, ловя каждое мое движение. Я отвела взгляд. Невыносимо смотреть на женщину, давно разлученную с ребенком и страдающую столько лет.
– Ангелина, скажи, с ним все в порядке? Я знаю, я так виновата пе-ред ним… и перед Александром… ведь… – женщина осеклась, достала из сумки небесно-голубого цвета платок и вытерла уголки глаз.
– Мария Анатольевна, ваш муж – Антон, так ведь его зовут на самом деле?
Мать Дениса кивнула, вглядываясь в меня печальными и виноваты-ми глазами.
– Из-за Антона Денис сейчас находится в милиции. Мария прикрыла глаза, сжимая в пальцах с идеальным маникюром платок. Я понимала, что она справляется с эмоциями.
– Его хотят осудить за убийство и продажу наркотиков.
– Ах, неужели, это правда? – Мария сжала платок в руках еще силь-нее. Я решила не уточнять, что Дену и впрямь пришлось убить из-за меня человека.
– Антон подставил его, – ответила я и принялась большими глотками пить чай. Состояние снова ухудшалось.
– Ему ведь можно помочь?! – воскликнула Мария, на нас обратили внимание повар и продавец в столовой. Я непроизвольно шикнула на мать Дениса.
– Тише… Ему могут помочь лишь ваши показания. Все это время, по мере взросления, Денис мечтает посадить Антона за все его преступления, в том числе и за убийство отца.
– Ангелина… если бы только…
– Но Антону это не нравится, и, в свою очередь, он хочет помешать Денису, подключая к этому своего сынка, Романа, – продолжала я, игно-рируя слова Марии. Во мне кипела злоба. Я видела нерешительность Ма-рии и какое-то замешательство. – А Ромка – тот еще подонок, весь в отца!
– Он и мой сын, – резко, с болью в голосе, перебила меня Мария и, видя мои ошеломленные глаза, продолжила мягче, грустно как-то, – но что верно – весь в Антона, порода его – злая, изворотливая, хитрая… Де-нис… он в меня, наверное, мягче?
– Я бы не сказала, что мягче, – я отвернулась, перед глазами была сцена на даче, – но не подонок – это точно.
– Ангелина, расскажи мне, какой он? Красивый? Умный, да? – Ма-рия со слезами на глазах теребила в руках платок.
– Да, Мария Анатольевна, очень красивый. Очень умный.
– Вы встречаетесь? – женщина улыбнулась.
Я опустила глаза. Кто он мне? Разве можно назвать то, что было ме-жду нами, отношениями? Или таким ненавязчивым, либеральным словом «встречаетесь»?
– Нет.
– Значит, у Вас все идет к отношениям? – Мария продолжала улы-баться. – Он ведь хорошо к тебе относится?
– Спорный вопрос, – оборвала я.
– Ангелина, но почему-то ты хочешь ему помочь? Почему?! – захло-пала глазами мать моего любимого. Я раздраженно сопела, глядя в окно.
– Потому что… люблю его, но это не имеет никакого значения ни для меня, ни тем более для него.
Как же я ненавижу, когда лезут в душу! Понимаю, сын и все такое, она хочет все узнать, скучала, страдала, но я ненавижу, когда мои раны задевают!
– Извини, я, наверное, затронула неприятную тему? – Мария винова-то улыбнулась.
– Давайте лучше поговорим о том, как помочь Денису, – я устало подперла рукой голову.
– Я даже не знаю, Ангелина, ведь во многих делах Антона замешан и Роман. Он конечно, ужасен, как ты говоришь, весь в отца, неприветлив, мы не ладим, но он такой же мой сын.
Тут я все же удостоверилась, что мне не послышалось.
– Рома и Денис – братья по матери?! Мария, видя мою запоздалую реакцию, как-то надрывно вздохнула и… заплакала. Тихо, вздрагивая плечами, уткнувшись носом в платок.
Сначала я молча допивала свой чай, потом, когда поняла, что дело принимает серьезный оборот, сгоняла в медпункт за валерианой.
– Успокойтесь, я понимаю, Вам тяжело. Выбирать между детьми не-возможно. Прошу Вас, Мария Анатольевна, успокойтесь. Мы должны что-то придумать. Денису нужна Ваша помощь, поймите.
Через какое-то время женщина успокоилась. Она с каким-то опус-тошением вытерла уже сухие глаза.
– Ты умненькая девочка…
Я грустно улыбнулась на подобное замечание. Была бы умненькой, не сунулась бы в такое. Ходила бы в школу и юбки покороче носила.
– Ангелина, я таких бед натворила по юности. Таких ошибок насо-вершала, что нет мне прощения, – Мария смотрела на меня полными горе-чи и отчаяния глазами.
– Что же Вы могли натворить-то? – я постаралась произнести это го-лосом  сочувствия и долей неверия в ее слова.
– Ох, Ангелина, не искупить мне грехов за всю оставшуюся жизнь.
Мария отложила, наконец, бесполезный платок, вздохнула.
– Мария Анатольевна, что же вы сделали?
Женщина грустно посмотрела впереди себя, как будто вспоминая. Ее взгляд выражал раскаяние и горечь осознанных ошибок.
– Денис и Роман – родные братья, Ангелина. И по отцу, и по матери. Я так виновата перед Александром… Это я его погубила. Я и Денису жизнь сломала. Сиротой сын вырос, при живых родителях. Какой стыд…
– Что Вы имеете в виду? – я хлопала глазами и медленно соображала от шока. Постепенно картинка в голове начала проясняться. Мои предпо-ложения, смутные образы и интуиция нашли свое объяснение.
– Да, Ангелина, Денис ведь тебе все рассказал, что Антон на моих и его глазах убил моего первого мужа, Александра, которого Денис считал родным отцом?
– Да…
– Но это не так. Я забеременела от Антона.
– Не может быть! – ляпнула я.
Мария слабо улыбнулась сквозь набежавшие слезы.
– Может, Ангелина, может.
– Но… почему тогда… Я ничего не понимаю! – тряхнув головой, я собирала мысли в кучу.
Мария принялась снова теребить платок. Так и сидела минут десять: то расправит кусочек ткани, то снова скомкает в кулаке до побеления кос-тяшек пальцев…

***
Странная и подлая штука Любовь. Часто оказывается, что ее итог – несчастен... Так или иначе. Она может быть безответной, может предать твои чувства. Любовь – всегда трагедия, – считал Иван Алексеевич Бунин в своих произведениях. В Любви страсть сплетается с самопожертвовани-ем, ложь с нежностью, боль с вдохновением, стремлением, слезы с преда-тельством… Все это сплетается в комок из чувств, эмоций, ссор, прими-рений. Комок, который однажды может разрушиться от обмана, оставив после себя теплое ядро дальнейшей жизни, зародившееся в этом самом комке. Так и случилось в жизни Марии.
Отчаянная авантюристка, дочь таких же бесшабашных родителей, зарабатывающих не только нечестным трудом, но и являющихся не по-следними людьми в Министерстве внешней торговли. Красивая и бойкая девчушка, вращающаяся в соответствующей среде, она была не обделена вниманием. Вернее говоря, она страдала от его избытка, понимая, что ни-кто не может ее покорить. Все парни ей казались либо глупыми, либо слишком самоуверенными, или, наоборот, нерешительными тюфяками. Она ценила свою свободу, независимость и право выбора. Но Госпожа Судьба решила иначе.
Мария поддерживала дружбу с парнем из музыкальной школы, Александром. Эти двое были замечательными друзьями. С первого класса. Их называли «шерочка с машерочкой». Всегда и везде вместе. Она даже дополняли друг друга. Мария – темненькая, веселая хохотушка и заводила с блестящими глазами, Саша – белобрысый, спокойный, рассудительный с задумчивыми карими глазами. Оба красивые, яркие и так гармонично смотревшиеся вместе.
Алекс был для Марии лучшим другом, с которым она могла обсу-дить все-все. Он выслушивал ее, поддерживал, помогал реализовываться в музыке. Часто играл на гитаре, прося ее спеть.
– Маша, у тебя божественный голос! Ты станешь звездой! – востор-женно вскрикивал он каждый раз, когда Мария заканчивала петь.
Мария звонко смеялась и запевала снова. Она не замечала влюблен-ного взгляда друга, не воспринимала всерьез его ухаживания, не брала в расчет его робкие касания плеча или руки. Для нее Александр был братом, человеком дорогим, но, увы, не тронувшим ее сердце. Как и многие дру-гие, он оставался в тени ее звонкого смеха, мелодичного голоса, в тени ее подвижной, непоседливой натуры. 
В один из летних вечеров, когда Мария возвращалась из музыкаль-ной школы, Александр гулял со своим другом – Антоном. Уже тогда, бу-дучи совсем молодыми и неопытными, друзья, занимающие активную жизненную позицию, задумывались о будущем, о капитале и успехе. Их не устраивал дефицит в стране. Они мечтали жить хорошо.
Антон, пронырливый, как сейчас говорят, «прошаренный в жизни» уже наметил пути легкого заработка и предложил другу свои идеи. Благо, общение с детьми не последних в стране людей и дар убеждения позволя-ли реализовать задуманное.
И вот, тем летним вечером, спешащая домой Мария, была останов-лена двумя парнями, одним из которых был ее лучший друг.
– Сашка! – Мария радостно обняла друга, который, не смотря на мно-голетнюю дружбу, смутился, и лишь легонько коснулся талии подруги.
– Маша, познакомься, это Антон – мой хороший друг. Может, ты и встречала его в музыкалке. Мы вместе учились игре на гитаре.
– Привет, – Мария мило улыбнулась и стрельнула глазками, с кокет-ливо подведенными стрелками, нарисованными черной подводкой.
– О, я восхищен Вами, – громко сказал парень, целуя руку девушки и скользя взглядом по ее стройной фигуре в зеленом платье. Мария как все-гда звонко рассмеялась. В серых невыразительных глазах парня блеснул огонек. Их взгляды встретились. Мария еще раз улыбнулась.
Новый знакомый оказался интересным собеседником, да и модни-ком, несмотря на сложившуюся в стране ситуацию. Невзрачные природ-ные данные и наблюдательская позиция парня сменялись на шутки, га-лантное обращение, острые язык и ум, если подольше и ближе поговорить с ним. Его следование моде и щегольский вид еще больше располагали к себе, вырывали из основной массы людей советского времени. Во-первых, парень бы в джинсах, во-вторых, почему-то в шляпе. Последняя не соче-талась с остальными деталями гардероба – рубашкой, джинсами и крос-совками. Несмотря на нелепость и неуместность шляпы, все же она при-давала молодому человеку какой-то шарм и своеобразную уникальность. Шляпа была продолжением парня, его частью. Как что-то, без чего парень выглядел потерянным, а его образ незаконченным.
В целом, человек притягивал к себе чем-то неуловимым, что было именно в характере, в его взгляде, в душе, в движениях. Он так умело соз-дал себе образ этакого романтичного негодяя, который надеялся на на-стоящую любовь, что ему невольно верили, не слушая голоса разума.
– Мария, Машенька, я так рад нашему знакомству, – расплылся в улыбке Антон, ловя восхищенный взгляд девушки. Александр неожидан-но и резко вмешался:
– Антон попросил познакомить вас, потому что у него есть интерес-ные идеи, которые не могут найти воплощения без тебя, твоей поддержки, Маш, и знакомств. Антон немного осекся, глядя удивленно на друга, но мгновенно взял себя в руки и снова улыбнулся.
– Саша, а как твои дела? – деликатно спросила Мария, чтобы разря-дить обстановку.
– Хорошо, – односложно буркнул друг.
– А почему ты пропустил сегодняшнюю репетицию? – Мария присе-ла на лавочку, разговор происходил в парке. Друзья сели по бокам от нее.
– Как видишь, я решил встретиться с Антоном, – Александр был чем-то недоволен, но двое его друзей вроде как и не заметили этого.
– Антон, Саша сказал, что у тебя есть какие-то идеи, предложения?
– Да. Мария, я тут кое-что задумал, посвятил в свои планы Алекса и очень надеюсь на твою помощь, точнее, на помощь твоих родителей – они же занимают какие-то должности в Министерстве внешней торговли?
– Я слушаю, – Мария кокетливо поправила прядь волос. Далее Ан-тон рассказал о задумке с «Березкой». О том, что хочет «пробиться» к должности директора магазина и наладить поток контрабанды алкоголя. Мария, будучи посвященной родителями в тонкости их «работы», оценила дальновидность и проницательность нового знакомого. Ее заинтересовало предложение парня. С некой долей сожаления она попрощалась с парня-ми, когда те проводили ее до дома. Всю ночь она не могла уснуть, думая об Антоне. И злилась. И фыркала.
«Такой же самоуверенный балабол, коих тысячи», – говорила она сама себе. Но что-то подсказывало девушке – Антон заинтересовал ее не на шутку. Может таких и тысячи, но все же в нем есть что-то выделяющее из толпы. Это идет из его внутреннего мира и неназойливо оседает в под-сознании, очаровывает, подобно обаянию какого-то отвергнутого миром романтика. С улыбкой Мария заснула под утро. А с пробуждением стран-ные мысли улетучились из головы как утренний туман. Все стало, как и прежде. Девушка занималась делами, вокалом; ближе к вечеру она вновь встретила Александра со своим другом.
Обняв Сашу и поздоровавшись с Антоном, Мария почувствовала нервозность. Она решила, что хочет побыть одна, и ушла домой, стараясь не натыкаться на расстроенный и удрученный взгляд лучшего друга, ко-торый скучал по ней. Девушка быстро отвергла предложение ее проводить и унеслась как пуля от парней.
А утром она увидела у своего подъезда Антона с тремя красными, садовыми розами. Увидев девушку на балконе, он крикнул:
– Мария, умоляя Вас, сжальтесь надо мной, спуститесь вниз и прими-те в дар эти разнесчастные цветы, которые рядом с вашей красотой выгля-дят просто и безвкусно. Девушка сначала улыбнулась, потом одернула себя мыслью «еще один горе-романтик», но к подъезду спустилась бегом…
Антон легко и ненавязчиво вскружил голову своими манерами, от-ношением, цветами, романтичными прогулками. Он показал ей новый мир, относительно своей системы отсчета. Ему удавалось видеть абсо-лютно обыкновенную вещь в своем, каком-то ином видении; он обладал талантом преподнести все в каком-то волшебном, заманчивом свете. Умел заинтересовать, увлечь, повести за собой.
Отношения пары казались Марии сопливо-романтичными. Она пре-красно понимала, что Антон не очень надежен, отношения бесперспек-тивны, но не смогла устоять перед обаянием этого человека. Она долго сопротивлялась, держала дистанцию между ними, но в итоге все же риск-нула – прониклась симпатией и доверием к Антону, терпеливо, по кирпи-чику, разбирающему ее крепость.
Постепенно отношения развивались, пропитывались взаимопонима-нием и привязанностью. Влюбленные находились на «одной волне». Ан-тон понимал Марию, ее мироощущение, амбиции, мечты, она ощущала себя легко с ним. Любимый поддерживал ее увлечения музыкой, редкие гастроли с малочисленной публикой в каком-нибудь провинциальном го-родке, просил спеть ему. Девушка очень ценила такое отношение, потому что родителям некогда было восторгаться талантом и голосом необычай-ной мелодичности и силы.
Дни пролетали незамеченными, как и другие люди, кроме Антона. Крайне редко девушка стала видеться с лучшим другом. Теперь их связы-вало лишь общее дело, которое начали Антон и Алекс.
Александр был незаменимым другом, товарищем, помощником. Ан-тон отзывался о нем с почтением и благодарностью, безоговорочно дове-ряя. Александр отвечал другу тем же. Они вместе учились, вместе начали дела, вместе пробивались по жизни, вместе ошибались и помогали друг другу. Это была крепкая мужская дружба.
Только во всей этой идиллии была брешь. Александр с детства лю-бил Марию. Он не пытался отбить ее у друга, не мешал их счастью. Саша радовался за влюбленных друзей, стойко помогал им: мирил их, если они ссорились, утешал по-дружески Марию, поддерживал Антона. Он был своего рода Ангелом-хранителем их отношений. Так, смеясь, называла его Мария, на что Алекс вымученно улыбался, скрывая, каких жертв ему сто-ит счастье любимой. Это была любовь-жертва. Но Александр пребывал в уверенности, что оно того стоит, когда глядел на счастливую улыбку под-руги детства.
Мария порхала как бабочка, у Александра и Антона дела успешно шли в гору, у Антона особенно – он пробивался в политику. Был партий-ным. Маша уже грезила о счастливой семейной жизни, успехах, достатке. Она настолько доверилась своему возлюбленному, что рассказала ему об алмазе – семейной реликвии, которую хранила как нечто дорогое ее серд-цу, ее памяти и свято верила в легенду, в силу камня и силу пророчества.
Антон недобро усмехнулся, видя, как его девушка, Мария, лишенная всяческих предрассудков и стереотипов, умница, поступившая в ВУЗ, ве-рящая в науку, атеистка и скептик, вдруг впадала в религиозный страх, в какую-то мистическую зависимость от драгоценности. Почитание и по-клонение реликвии выглядело так неестественно в лице Марии, что даже Александр удивлялся, а Антон неодобрительно качал головой.
Мария лишь раз показала любимому драгоценность: бережно доста-ла из шкафа, выудила из кучи тряпья, держала в руках как святыню, но тут же убрала, увидев какой-то алчный, фанатичный огонек в глазах Антона. Она рассказала ему легенду, но Антон не поверил, посмеявшись над де-вушкой. Мария больше никогда не поднимала эту тему – до такой степени боялась потерять алмаз, что в прямом смысле слова уходила от разговоров о драгоценности. А предприимчивый парень как назло заинтересовался этой вещью.
Осенним вечером, сидя в подсобке магазина, Антон рассказывал Александру о своих чувствах к Маше, о планах на будущее, о желании жениться на Марии. Это был расчетливый и хитрый ход. Антон знал, что Алекс обязательно расскажет об их разговоре девушке.
Мария, когда узнала об этом разговоре, аж взвизгнула от счастья, повиснув на шее друга. Александр, чуя во всем этом неискренность и под-вох, грустно улыбнулся, посоветовал быть осторожнее. И ушел с гнету-щим чувством, но не желая мешать счастью друзей.
А спустя какое-то время Мария прибежала к Александру в слезах.
– Саша! Почему так?! – девушка, захлебываясь слезами, нервно пила воду, которую заботливо принес с кухни друг детства.
– Маша, успокойся, что случилось? – Александр приобнял девушку за плечи.
– Саша, почему я тебя не слушала?! Прости меня, Саша, я не замеча-ла твоего беспокойства, твоих предупреждений! А ведь ты говорил мне, говорил быть внимательнее!
– Да что такое?! – парень вскочил со стула и схватился за голову.
– Я беременна, Саша, беременна, но не нужна ему! Ему нужен был лишь алмаз! Он хотел заполучить его! Он изначально начал за мной уха-живать из-за драгоценности! Он знал о нем из каких-то источников! И из-за моих связей! – в истерике крикнула девушка. Александр мысленно по-благодарил судьбу за то, что дома кроме них никого не было.
– Алекс, какая же я глупая! Я ему поверила, доверилась. Я ему алмаз отдала! В знак доверия и любви! Я же видела, как он страстно смотрит на него! Как ему понравилась реликвия! Сашенька, ты можешь себе пове-рить, что я так глупо поступила?! Поверила обманщику и вору! Друг, ска-жи, где мое здравомыслие?! Это же семейная драгоценность! Из поколе-ния в поколение… я думала, что мы вместе…навсегда… что он и вправду хочет жениться! Я обрадовалась беременности!
– Тише, тише… – гладя подругу детства по голове, Александр чув-ствовал, как в нем закипает злоба. Да, Антон был другом. Но он так подло поступил по отношению к дорогому для Александра человеку, что нет те-перь к нему ни уважения, ни доверия.
Алекс прокручивал в голове все действия компаньона, его поведе-ние. Теперь мотивы Антона представали далеко не в свете пламенной любви и великой дружбы.
Уложив Марию спать, Александр начал предпринимать решительные действия относительно компаньона, их общих дел и безопасности. Подозре-вая, что Антон захочет и «Березку» полностью к своим рукам прибрать, и  компаньонов своих убрать, Алекс срочно принялся действовать.
Он смотрел на спящую Марию, разбирая документы, и развивал в душе борьбу со своими обидами за невзаимность и гордостью. Алекс знал, что он готов на все ради благополучия и безопасности девушки, которую он любил все детство и юность.
В тот момент, когда девушка проснулась, глядя на друга опухшими и покрасневшими от слез глазами, Александр твердо знал, что сделает все, лишь бы Маша не знала горя.
– Машенька, я знаю, что тебе очень горько, невыносимо переживать обман и предательство, – начал парень, разогревая ужин.
– Саша, не надо, – устало потирая виски, пробормотала девушка, – не утешай меня. Это моя глупость. Мой позор. Родители, может, и поймут меня, а может, и нет. Саша, мы живем в очень странной стране. Она вроде бы и нравственная, и вроде бы… Что обо мне подумают? Все же будут смотреть, обсуждать.
– Маша, да какое тебе дело до того, кто что скажет? Это же только твоя жизнь. И никто не в праве тебя осуждать, – Александр не понимал, почему всегда независимая от чужого мнения, обособленная от общества и не боящаяся свободно мыслить подруга так себя ведет.
– Саша, а дефицит? А ситуация в стране? Что-то же… ты же видишь, какая атмосфера?
– Тебе ли дефицита бояться? – саркастически буркнул друг.
– Да, но…
– С родителями, занимающими должности в Министерстве внешней торговли, – продолжал наседать Александр.
– Саш, мне будет невыносимо сложно… родители не вечны, а что я одна сделаю? – на глаза девушки снова навернулись слезы.
– Я буду рядом… – Александр взял девушку за руку.
– Мне страшно… – прошептала Маша и снова принялась плакать. – А что я ребенку скажу? Где его отец? Кто? Как объясню, что папа – под-лец и негодяй? Байку про моряка дальнего плавания буду загонять?
– Маша, успокойся, прошу, – на этот раз Алекс как никогда уверенно обнял ту, которую любил всегда, – я здесь. Я рядом, Маша. И никуда не денусь.
– Спасибо, спасибо, Сашенька, – Мария нервно теребила ворот ру-башки друга.
– Не переживай, все образуется. Ты только никаких глупостей не со-вершай, ясно?
– Саша, я поеду домой, так проще, – пробормотала девушка, – голо-ва болит.
– Я провожу, – парень встал со стула, – сходи завтра в поликлинику. К врачу. Тебе нужно встать на учет, – говорил он, помогая подруге надеть пальто.
– Саша, сходи со мной? Я боюсь.
– Схожу, – ласково пообещал друг, – спокойной ночи. До завтра.
Утром, уже сидя в очереди в больнице, вцепившись в руку Алексан-дра, Мария помышляла об аборте. Алекс ее отговаривал, ощущая свою беспомощность и ее непоколебимость. Каким-то седьмым чувством он понимал, что нельзя убивать этого ребенка. Что все будет хорошо! Что ребенок должен жить! Мария и слушать не хотела, вяло отнекивалась, мол, я сейчас подумаю и решу.
Подошла очередь Марии. Она зашла в кабинет, а Александр, напле-вав на приличия, начал подслушивать. В момент договоренности врача и Марии об аборте, он не выдержал и влетел в кабинет:
– Маша, не смей! Я люблю тебя! Выходи за меня замуж и не смей убивать НАШЕГО ребенка, ясно?!
Обескураженная Мария не нашла, что ответить, позволила увести себя из больницы, что Александр быстро сделал, воспользовавшись ее за-мешательством. Сидя в квартире друга, Мария нервно кусала губы.
– Саша, я понимаю, ты впечатлительный, эмоциональный, добрый, желаешь мне добра, но зачем этот спектакль? Я, конечно, ценю твою забо-ту о моем здоровье, но это был детский поступок! Прости, что во мне нет благодарности, но мне нелегко было решиться, а ты… – девушка отверну-лась к окну, закусила губу, сдерживая слезы.
– И не надо решаться! – резко воскликнул друг.
– Но ты не понимаешь! – в ответ крикнула Мария.
– Нет. Это ты не понимаешь! Ты всю жизнь не видишь, не понима-ешь, не замечаешь! Это был не спектакль, Маша! Не спектакль! – Запаль-чиво крикнул друг детства. – Я и вправду люблю тебя! Всегда любил… и хочу, чтобы ты стала моей женой! И я готов принять ребенка! Ребенок же не виноват ни в чем! Он должен жить!
– Что… ты… такое… говоришь… Саша… – Мария плакала, закрыв лицо руками, не веря во все услышанное. Она навзрыд рыдала, но чувст-вовала, что со слезами уходят боль и страх. Она ощущала себя защищен-нее, легче.
– Сашенька, я так ценю тебя, все, что ты для меня делаешь… Но со-гласиться на твое предложение было бы нечестно по отношению к тебе…
– Не хочу ничего знать и слышать. Хочу, чтобы ты стала моей же-ной, – Александр сам удивлялся своему упрямству, своей решимости, сво-ей смелости. Что-то подсказывало ему, что он на правильном пути. Мария сдалась, решив, что крепкая дружба в браке важнее ложной любви.
К удивлению обоих, семейная жизнь была легка и гармонична: взаим-ная забота и уважение создавали теплую и душевную атмосферу. Родители обоих сторон положительно и с энтузиазмом отнеслись к решению старых друзей, активно помогали молодоженам и с нетерпением ждали внука.
Тем временем Алекс с осторожностью продолжал дела с бывшим другом и… ждал удачного момента. Он желал обезопасить себя и свою жену от происков негодяя. Случай появился в 1985 году, сразу после рож-дения Дениса.
– Алекс, я так рад, что вы с Марией поженились. Рад, что она не держит на меня зла. Ведь я сразу понял, что ты любишь ее, а я не тот че-ловек, что нужен ей. Я ведь недостоин ее, – пел соловьем Антон, держа в голове образ алмаза в своем домашнем сейфе, и мысленно ликовал. Как же долго он искал его!
– Да, ты прав, – пробормотал Александр, катая донос на своего собе-седника, – а что с тем алмазом, что она тогда тебе подарила в знак любви? – равнодушно спросил Алекс. Антон, считая Александра никак не заинте-ресованным, легко ответил:
– У меня. Я буду хранить его в память о той любви, что она мне по-дарила, – изображая грусть, Антон уставился в окно и не заметил презри-тельного взгляда компаньона.
– Вернуть не хочешь? В знак примирения, уважения, ну или хотя бы в качестве подарка на свадьбу, который ты так и не подарил? – усмехнул-ся Алекс.
– Мне очень дорога драгоценность! Не лезь в это! – с яростью вско-чив со стула, Антон еле унял эмоции. Александр хмыкнул, вспоминая о Денисе, который сладко спал в кроватке, держа во рту палец, когда он уходил на работу. Александр еще раз посмотрел на лицемерного ублюдка, которого когда-то считал своим другом и приписал в свой донос «нетру-довые доходы».
– Алекс, на неделе должен прийти особый товар, – задумчиво произ-нес Антон, – возможны накладки, но я разберусь…
– Хорошо, – улыбнулся Александр, а про себя подумал: «Как раз во-время», – ты очень удачно договорился.
– Я знаю, – самодовольно ответил Антон, закуривая. Это было по-следнее, что Александр слышал от бывшего друга и последний раз, когда он его видел. На неделе, с приходом товара, Антон был уличен в махина-циях и арестован. В этот же момент Александр забирал алмаз из сейфа Антона.
Мария, узнав об аресте Антона, переживая за Александра, с Денисом на руках прибежала в магазин, но не нашла там мужа. Лишь увидела Ан-тона и его взгляд, в котором были ярость, злость, ненависть. Он смотрел на Марию, держащую в руках ребенка, переводил взгляд на то на нее, то на младенца и… крикнул, что она сообщница. Ребенок на руках у Марии залился плачем. У молодой матери закружилась голова, она, стараясь скрыть страх, быстро ушла с места задержания, качая в руках ребенка. Дома женщина нервно ломала пальцы, пила успокаивающий чай и баюка-ла Дениса. Она не знала, что Антон недооценил ее мужа. К удивлению Марии, ни она, ни ее родители, ни Александр не имели никакого отноше-ния к «Березке». В документах они числились как продавцы. Что она, что Александр. На судебных разбирательствах Мария давала показания, ниче-го не понимая, как попугай, твердя то, что ей велел муж. Она безумно боялась, что его посадят. Но все каким-то чудом обошлось. Мария еще долго не верила в столь удачное завершение этой истории.
Александра не тронули, один из сети магазин закрыли. Бывшего ди-ректора посадили и о нем больше не слышали. А Алекса назначили дирек-тором другого магазина той же сети «Березка».  Александр изворотливо продолжил нелегальные поставки, расширил деятельность, да так, что ро-дители Марии уважительно говорили, что в его годы они о таких успехах не мечтали и… неожиданно отбыли в иной мир, когда Денису было три годика. Мария погоревала, но любовь и забота мужа о ней с сыном, хоро-шее качество жизни залатали раны от ее потерь… Она даже была рада, что не знала ничего об Антоне и считала, что больше никогда не увидит его.

***
– А потом произошло то, что произошло на складе?
Мы с Марией сидели в столовой уже довольно долго. Шел седьмой урок, факультативы, продленки у младшей школы, а мы все сидели под удивленными взглядами повара, с салфетками в руках, смахивая слезы.
– Да... потом вся моя жизнь рухнула. Все, что так бережно, так кро-потливо создавал Александр для меня и Дениса, ушло вместе с ним. Анге-лина, не было ни дня, чтобы я не думала о них. Я так виновата перед Александром. Он столько для меня сделал, даже погиб, защищая моего ребенка от его же отца. А теперь я живу с этим извергом и мизантропом. Живу, потому что он вдруг «воспылал ко мне любовью». Какая любовь?! Он мучает меня! Шантажирует Денисом, требует алмаз! А у меня его и вправду нет! Мне бы и не видеть этот проклятый камень, но Александр тогда как-то вернул его. Ох, как я плакала, хотела избавиться от него, как чувствовала, что ничего хорошего это не сулит.
– Успокойтесь… Нам бы пора уйти отсюда. Я в очередной раз трях-нула головой, понимая, что мне и впрямь необходим постельный режим.
– Ангелина, он же следит за каждым моим шагом. Это я сказала, что хочу на работу устроиться. Переступила через свой страх и пошла против него. Он же держит в золотой клетке меня, политик хренов.
– Мария, я все понимаю. Но, как помочь Денису?!
– Даже если мы отдадим Антону алмаз, он настолько подл и низок, что оставит Дениса в том же положении. И его совершенно не волнует, что это его сын. Он никого не любит, кроме себя. Носится со своей идеей фикс про алмаз.
– Это я уже поняла. У Вас есть идеи? Мария, времени немного.
– Я даже не представляю, как его люди не нашли тогда Дениса… Он ведь был на складе. Я ему тогда алмаз дала поиграть.
– Может, поэтому? Вы до сих пор верите в его магические свойства?
– Да, Ангелина, как бы глупо это не звучало. Верю.
– Послушайте, нам нужно уходить… – мы обе посмотрели в окно, – моя машина, в отличие от машины с людьми Антона, стоит с другой сто-роны школы…
– Твоя машина? – захлопала глазами женщина.
– Неважно, – я схватила ее за руку и потащила к пожарному входу. Просто сбив слабенький замочек, висевший на двери больше для модели, чем для дела, я вытащила упирающуюся Марию на улицу и затолкала в «Приору». Не слушая ее сбивчивых фраз про то, что это безумие, само-убийство, что нас найдут, убьют, я рванула от школы.
– Ангелина, Владимир, конечно, предупреждал меня, что ты ненор-мальная, но я не думала, что до такой степени. Ты же убьешь нас! Антон очень влиятелен. Нас найдут.
– Пусть ищут, – я надавила на газ. – Вам хочется к сыну? Простая манипуляция сработала. Женщина притихла и перестала бояться.
– Куда мы едем? – хмуро спросила она, спустя какое-то время.
– К Владимиру Геннадьевичу. Нам больше некуда, – улыбнулась я. Неожиданно для себя, на полпути я заметила хвост. Мария тоже.
– Я же говорила, Ангелина!
– Сейчас оторвемся, – уверенно бросила я, пытаясь сделать то же, что и Денис на трассе, когда мы уезжали от ментов.
Переключив передачу на пониженную и утопив педаль в пол, я на-чала отрываться от хвоста. Но машин было мало, дорога прямая, а за нами неслись три джипа. Мерседесы G-класса, у которых было больше мощно-сти, а ведь именно она важнее на прямой дороге, нежели мастерство води-теля. Тем более, немецкий V8 против российской рядной четверки… Я пыталась оторваться. Тщетно. Как ни мобилизовала я все свои умения и навыки, тем не менее, один из «Мерсов» обогнал «Приору», а второй в это время подъехал слева и начал прижимать нашу машину к обочине. В это же время, тот джип, который обогнал нас, начал затормаживать скорость движения «Приоры». Третий подъехал сзади. Итак,  стало ясно, что со-противляться бесполезно, мне пришлось остановиться…

Глава 9

Мария молча сидела на пассажирском и наблюдала, как из джипов выходят несколько перекаченных парней и направляются к бедной зажа-той «Приоре». Я, зная натуру Дена, шарила рукой под сиденьем в поисках пистолета или хотя бы чего-то тяжелого. Мои наивные надежды не оправ-дались. Я понимала, что это – трындец.
– Я предупреждала, Ангелин, – устало выдохнула Мария.
– Что теперь? – уже не таким уверенным голосом спросила я.
– Одному Богу известно, что.  Главное – не сопротивляйся. Им пле-вать, что ты девушка, – к удивлению Мария была спокойна. Я решила по-слушать Марию. Взяла с заднего сиденья свою сумку и поняла, что не от-дам ее даже под предлогом смерти. Надеюсь, раздевать и обыскивать не станут. Больше всего я переживала за алмаз и свою тетрадь. Мы вышли из машины. Нас тут же бесцеремонно запихали в один из джипарей. Не про-износя ни звука, надели на головы мешки. Страх подло подкатил к горлу. Состояние снова ухудшилось. Я ощущала тошноту и слабость, которая разливалась по телу, захватывая каждый миллиметр, заставляя страх по-являться и расти.
И я провалилась в темноту…  Через какое-то время тихий и мело-дичный голос матери Дениса позвал меня.
– Мария Анатольевна? – пробормотала я удивленно.
– Как ты себя чувствуешь? – женщина склонилась надо мной.
– Не знаю... Тошнит, голова кружится, – морщась, ответила я и по-пыталась принять сидячее положение. В помещении было сумеречно и холодно. Пол бетонный. Стены бетонные. Сырые. Металлическая дверь.
– Лежи лучше, что с тобой? Почему ты потеряла сознание? – обес-покоенно засуетилась Мария, подкладывая мне под голову свое пальто.
– Где мы? Что происходит? – игнорируя ее вопросы, запаниковала я.
– Где-то. В подвале, наверное, каком-то, – Мария села рядом со мной на краешек пальто, – я же предупреждала, Ангелин.
Интонация голоса матери Дениса была уравновешенной, тихой, как будто ничего страшного не произошло. В другое время я бы восхитилась ее спокойствием и выдержкой, но сейчас я хотела бы призвать свои. С трудом, но все же села, прислонившись к холодной стене.
– Мария, простите меня, я же хотела как лучше.
– Я знаю, – ласково ответила женщина, гладя меня по лбу холодной ладонью, – бедняжка, да у тебя же жар!
– Что ж теперь? – риторически буркнула я.
– Тебе необходима медицинская помощь. Ты пробыла без сознания довольно долгое время, – обеспокоилась мать Дена.
– При сотрясении это, наверное, нормально, – пожала я плечами.
– Что?! – вытаращила глаза Мария.
– Жива же, – растерянно ответила я, даже опешила от такого беспо-койства за меня. На какое-то время мы замолчали, думая каждый о своем. Я вспоминала Дениса, произошедшее на даче, его ласковое обращение со мной, как он ухаживал за мной, когда болела.
– Почему ты улыбаешься? – тихо спросила Мария, как бы извиняясь, что нарушила ход моих мыслей.
– У вас прекрасный сын, – задумчиво сказала я, глядя в пустоту, – он внимательный, добрый, отзывчивый и… такой оптимист. Судя по вашим рассказам, он по характеру похож на своего… биологического отца, когда у вас с ним были… хорошие отношения.
– Да? Как это странно. Когда-то Антон казался мне таким, – грустно произнесла женщина.
– Но Денис на самом деле такой, – продолжала я. Мария поняла, что это было рассуждение вслух.
– Роман не такой. Он полная копия реального Антона. Алчный, злой, жадный, подлый, часто впадает в неконтролируемую ярость. Завистливый.
– Сочувствую, – поспешно пробормотала я, слыша в ее голосе боль.
– Тебе характер от кого достался? – вдруг спросила Мария. Меня как током ударило. Кое-как сфокусировав взгляд на глазах матери Дениса, я долго собиралась с силами, глядя, как она непонимающе смотрит на меня.
– Не знаю, – мой голос дрогнул. Она поняла.
– Извини. Прости, пожалуйста, – Мария обняла меня.
– Ничего. Я привыкла. Отца не знала никогда. Никто не знает, кто он, а мама умела при родах. По крайней мере, это та информация, кото-рую мне сказала тетя. С ней я и живу.
– А я-то думала, почему у тебя такой взрослый, задумчивый и серь-езный взгляд. С какой-то горечью в глубине глаз, – произнесла женщина. Я усмехнулась.
– А ты молодец, – продолжала она, – учишься, чего-то добиваешься. А увлечения есть? Наверное, ходишь на какие-нибудь танцы? Вон, фигур-ка какая спортивная у тебя.
– Мое увлечение Вы имели честь лицезреть на дороге, – я снова ус-мехнулась.
– Ты гонщица? – улыбнулась мать Дениса.
– Это громко сказано... мне просто нравится.
– Что именно? – не поняла моя собеседница.
– Скорость, звук работающего двигателя, запах бензина и… ощуще-ние свободы, ни с чем несравнимого счастья, легкости... – произнесла я, прикрыв глаза, – когда я за рулем, мне кажется, что я лечу. Я обо всем за-бываю. Становится не так тяжко, не так одиноко. Все проблемы уходят на второй план.
Мария улыбнулась:
– А как ты попала в это? Как научилась водить? Откуда взяла маши-ну?
Теперь пришла моя очередь улыбаться:
– Я, малолетняя дурочка, бегала за Вашим сыном, в надежде на от-ветные чувства. Он давно крутился в этой среде…. Воспоминания снова утащили меня за собой.

***
В очередной вечер, страдая из-за своей неразделенной любви, не зная, чем себя занять, я упросила знакомого взять меня с собой на гонки. Он любитель подобных зрелищ. Там должен был быть Денис. Я это знала. И хотела его увидеть. Но, когда я приехала туда, я забыла, зачем собст-венно ехала.
Люди, сидевшие в машинах, делали с ними нечто. До этого момента я думала, что все эти дрифты, драг-рейсинги и огромные скорости – это все либо в кино, либо где-то далеко-далеко, не в России. Каково же было мое удивление, когда  увидела все это в реальности. От увиденного у меня захватило дух. Я смотрела как завороженная и понимала, что хочу вот так же. Я хочу научиться тому, что вытворяли эти люди. Глядя на них, я с бе-шено колотящимся сердцем чувствовала вкус свободы. Все эмоции сме-шались, сбивая дыхание. В эту же минуту то, что с детства всегда не дава-ло мне покоя, что-то в глубине души, что заставляло меня волноваться, искать свое место в жизни, пробовать какие-то вещи, это чувство исчезло. Испарилось как облако. Я понимала, что вот. Я здесь. Я дома. Это мое ме-сто в жизни, и ничего другого мне не нужно. Ничто другое не увлечет ме-ня так, как увлекло это. Экстремальный мир звал меня, манил. Казалось, моторы звучали синхронно с ритмом моего сердца, а бензин смешался с кровью в венах.
С того дня я осаждала Димку, который отучился в школе экстре-мального вождения. Друг сдался через неделю. Его бедная «шестерка» подверглась жестким пыткам. У меня было ощущение, что она сейчас же превратится во что-то, как в фильме «Трансформеры» и задушит меня.
А потом я дерзнула. Приехала на очередные гонки. Клятвенно обе-щая Диме, что с его «ласточкой» ничего не случится. Услышав мою идею, Денис долго хохотал, схватившись за накаченный пресс. Но смеха ради выехал на старт на «Ауди», откуда я уже слила бензин.
С его стороны было крайне непредусмотрительно недооценивать мою хитрость. Так у меня оказалась Денисова «Toyota» в качестве выиг-рыша в споре. А Денис больше никогда не действовал пофигистично, не оценивая противника всерьез. Далее начались эксперименты с машиной, ее форсирование, тюнинг, дни и ночи напролет со справочниками по ма-шиностроению и гаражные посиделки с единомышленниками.

***
– Как забавно все это, – произнесла Мария, задумчивым голосом, – значит, и мой сын этим увлечен…
Я молчала, думая о своем.
– А в дальнейшем что планируешь? Ты же в выпускном классе?
– Да, в выпускном. Не знаю, Мария Анатольевна. Я не определилась пока, но хочу, чтобы это было связано с моим увлечением. Хотя у меня язык не поворачивается назвать это увлечением. Для меня это жизнь.
– Не страшно?
– Страшно – это когда голову нельзя положить на чье-то плечо, Ма-рия Анатольевна. Страшно – это когда, замыкаясь в себе, не желаешь жить, ища ответы на никому не нужные вопросы. Страшно – это когда одинокими, темными ночами маленький ребенок сидит дома в ожидании тети, которая уехала в командировку. Вот, что по-настоящему страшно. А это, нет. Это не страшно.
– А мечта у тебя есть какая-то?
– Почему Вас это интересует? – чуть раздраженно бросила я, чуть отодвинувшись от женщины.
– Прости, мне сейчас страшно. Хочу поговорить. Ты интересный со-беседник. И такая умница. Да и не часто у меня бывают приятные собе-седники.
– Конечно, есть, – смягчилась я, – мечты – это еще один мой мир, в котором я чувствую себя как дома.
– Расскажешь?
– Я мечтаю о семье. И о собаке. Такой большой, лохматой, чтоб за-щищала и грела… – я осеклась, только сейчас заметив, что Мария слушает все мои бредни с улыбкой, но в ее глазах стоят слезы. Мне стало неуютно. Не люблю внимания к себе… Не привыкла. Возникла пауза в разговоре. Я огляделась, чтобы хоть каким-то действием занять напряженное молча-ние, и увидела в углу свою сумку, тут же резко вскочила и кинулась к ней.
– Странно, я думала, что нас обыскали и все отняли.
– Да нет… У меня забрали сумку, потому что телефон был в ней, а также документы, – пояснила Мария, – а у тебя мобильный торчал из кар-мана. Его вытащили и все. Я удивлением смотрела на свою кожаную сум-ку на тонком ремешке, слушая Марию, и не могла поверить. В голове не укладывалось, что все самое ценное по-прежнему со мной. Открыв сумку, я тут же увидела свою толстую, исписанную в каждой клеточке тетрадь, и алмаз. Минуту я размышляла, сказать ли Марии, что драгоценность у ме-ня? Решила, что не стану… мало ли. Вдруг, все не так, как она рассказала? Ведь, люди меняются со временем. И она могла подстроиться под му-женька.
Достав из сумки тетрадь, я прислонилась к стене, пристроила на ко-ленях листы и задумалась…

***
Мне шестнадцать. И мои сверстники говорят, что я слишком слож-ная. «С за(клон)ами», простите, раз уж так угодно.
Мне шестнадцать. И женщина, сидящая сейчас рядом, сказала, что мой взгляд не по годам серьезен и задумчив. Почему? Я никогда не видела выражение своего взгляда. Оно отражалось в зеркале пустотой. Для меня нет выражения в моих глазах. Говорят, что глаза – это зеркало души. Ка-кая она у меня? Я прислушалась к себе, к ощущениям внутри себя.
А там, внутри, был горький вкус детской обиды. Терпкий запах по-гибших нежных роз, окруженных стеной из едких слов, как защита от внешней агрессии.
Там, внутри, где-то глубоко, как в чаще дремучего леса, стояла оди-нокая избушка. Она была сколочена кое-как, наспех и неумело. В ее сте-нах, сбитых из хлипких дощечек, виднелись огромные дыры, в которые проникал ледяной таежный ветер. На досках были видны рубцы от топо-ров проходящих мимо путников. Никто никогда не проходил мимо просто так. Но и хороших намерений большинство из них не несло. Кто-то искал в избушке приют и находил его, но потом, за ненадобностью, они уходи-ли, оставив свой непостоянный ночлег в одиночестве, и вскоре забывали о нем. Кто-то намеренно, из любопытства, приходил в избушку. Эксплуати-ровал ее, не заботясь о сохранности, и бросал. Резко, оставив после себя грязь, мусор и невысказанные претензии. Избушка все терпела. И проща-ла. Ей было жаль путников.
Там, внутри, было всегда мокро от дождей. И этот запах сырости, пополам с запахом гниющих досок, напоминал о том, что в этом лесу без-людно, одиноко.
Там, внутри, была невысказанная боль. Были там же и отчаянье, и детский страх. Единственное, чего там не было – это поющих птиц и цве-тов. Не было ласковых животных, которые могли бы клубочком свернуть-ся, сберегая тепло. Ничего живого. Лишь холод металла, из которого изго-товлены основные части конструкции ДВС. Не было внутри любви.
Любовь? Совсем недавно я сравнивала это чувство с раковой опухо-лью. Да-да… Неизлечимая болезнь, которая заполняет все твое тело и ду-шу, захватывает территорию за территорией, не оставляя выбора или спа-сения. С каждым ее шагом, отростком, с каждым миллиметром захвачен-ной территории души, боль становится сильнее, невыносимее. И однажды приходит ее пик. Такой пик, когда ты уже не можешь плакать или кри-чать. Когда ты не можешь терпеть или бороться. Ты медленно закрываешь глаза, как будто умирая, и ждешь спасения. Но есть ли оно? И где-то в за-туманенном болью сознании отчетливо понимаешь, что нет. Ни спасения, ни выхода. Остается ждать… чуда. Милосердного подарка свыше. Но ну-жен ли мне теперь этот подарок? Что теперь мне нужно? Я не знаю… Дальнейшая учеба? Достижения? Или все-таки эта болезнь? А вообще нужна ли мне вот такая жизнь? Нужна…. Ведь она зачем-то дана мне Бо-гом. Как пресловутый подарок. И я не имею права жаловаться или осуж-дать свою жизнь. Не имею права лишать себя жизни, хотя когда-то хотела так поступить. Я имею лишь одно право – право бороться. Как и раньше я боролась. Упрямо. Не смотря ни на что. Потому что у меня нет другого выбора. Потому что я хочу лучшего. Борьба с жизнью или за жизнь? По обстоятельствам… Я буду упрямо идти вперед, твердо веря в свои силы. Сцепив зубы, сжав кулаки, не обращая внимания на боль и предательства. Я буду идти, ломать стены, сжигать  мосты, рушить предрассудки… Я бу-ду искренне улыбаться. Потому что я не могу иначе. Я привыкла так жить. Именно жить. Кто-то не поймет и назовет это существованием… посчита-ет эту вечную борьбу странностью… Но это не так! Жизнь – это борьба! И пока идет эта борьба, я жива… что бы ни случилось.
Я часто задаю себе вопрос: «В чем смысл жизни?» Только лишь в этой борьбе? И каждый раз у меня разный ответ, но все они сходятся в один: «Смысл жизни в самой жизни, ведь даже если у тебя нет ничего – у тебя есть жизнь, в которой есть все, кроме права повернуть назад». Я не знаю, кто впервые сравнил жизнь с дорогой с двумя сплошными полоса-ми, но он был прав. Я бы хотела сейчас все исправить. Не сидеть здесь, не ждать неизвестно чего, возможно смерти, а исправить хоть что-то. Лишь один, любой поступок и все бы было иначе. Я так боюсь за Дениса… Но кто я? Моих сил недостаточно. Я всего лишь шестнадцатилетний, наив-ный и любопытный ребенок. Глупый ребенок.
И всеми моими поступками руководит то, что спрятано там, глубоко, что-то из детства. Обиженное, невысказанное, не получившее любви, не понятное. Такое угрюмое, настороженное, грустное… Оно сидит там не-живое и стонет. Стонет от своей ненужности. Ему так хочется чувствовать себя своим в этом мире, но вместо этого, оно всегда убегает в мир своих грез.
В этом мире есть яркое, теплое солнце. Оно изредка пробивается редкими лучами сквозь тьму и греет его, греет теми малюсенькими час-тичками тепла, которых так не хватает в жизни. И тогда, в те минуты, оно оживает, улыбается и надеется. Надеется на лучшее. Надеется, что все бу-дет. Будет и солнце, и тепло, и рядом будет тот, кто поймет, утешит, про-тянет руку помощи… Я верю. Так будет, ведь иначе, зачем мы живем?

***
Сколько же часов прошло уже… Из размышлений, сопровождаю-щихся корябанием карандаша по листам тетради, меня вывел скрежет не-смазанных петель.
….
В помещение толкнули избитого Дениса. Я увидела его и непроиз-вольно прошептала:
– Любимый… Он слабо улыбнулся, глядя мне в глаза. В его взгляде была неимоверная усталость, но и сила не покинула взгляд. Следом в по-мещение зашел высокий, худощавый мужчина в шляпе. У меня неприятно защемило сердце. В его блекло-серых, холодных глазах была угроза…

Эпилог

… Денис и Мария, держащая на руках младенца, сидели на кухне. У их ног, положив большую голову на лапы, спал сенбернар с густой шер-стью. Денис закрыл толстую тетрадь и закурил, грустно глядя в окно.
– Это ее дневник? – тихо спросила Мария.
– Да. Она всегда ходила с этой тетрадью. Я не знал, что она пишет дневник… – отвечал Денис.
– Я видела, – подхватила женщина, – когда Антон похитил нас, она писала что-то в тетрадь, но я не думала… Вернее, не хотела ей мешать… Это ведь вся ее жизнь. Что ее волновало, что с ней происходило. О чем она думала, о чем мечтала, чего хотела достичь. Кого она любила… Ваши с ней отношения… Такая юная, стремительная жизнь, полная эмоций, ре-шимости, но в то же время, надежды и веры. Такая трагичная жизнь. И та-кая необычная.
– Лучшая жизнь. Несравнимая ни с чем по своей значимости, – в глазах Дениса отразилась боль.
– Я знала ее всего несколько часов, но до сих пор скорблю, как будто потеряла очень дорогого, очень нужного человека.
– Как мне больно, мама. Не понимаю, как нашему предку алмаз за-менил любимую? Никакие алмазы не заменят ее. Для меня сама Ангелина стала драгоценностью. Она показала мне совсем другую жизнь, в которой есть место любви, прощению, радостям. Она научила меня доброте и со-страданию… Ее жизнь во много раз ценнее всех драгоценностей в мире. И я рад, что она была в моей жизни.
– Занятно, что алмаз погиб вместе с ней, – рассеянно сказала Мария.
– Этого следовало ожидать. Ее душа гораздо сильнее и ценнее той побрякушки, которая приносила лишь страдания. Она настолько сильная, что пожертвовала собой, своей жизнью, ради любимого человека. Не удивлен, что она положила конец всей этой легенде.
– Она вернула мне тебя. И она спасла тебя... спасла, потому что лю-била. Я несказанно благодарна ей, – впервые Денис видел, как его мать плачет, – как несправедливо все. Она ведь совсем ребенок.
– За столь короткую жизнь этот ребенок сделал больше, чем другие за сотню лет бесцельного существования. Не понимаю, почему при обще-нии с подростками и детьми чаще всего звучат фразы «Ты не понимаешь, ты же ребенок». Она говорила, что ее тетка часто использовала эти выра-жения. Судить о человеке по его возрасту – это то же самое, что с пеной у рта утверждать о размерах Вселенной. Она успела многого добиться и многое понять.
Денис, вспоминая произошедшее, отвернулся к окну. Он не хотел показывать навернувшихся на глаза слез.   
«Когда следователь Павел помог мне освободиться под подписку о невыезде, я тут же позвонил Ангелине, чтобы узнать, как она себя чувст-вует и где она. Но мне ответил Антон. Он сказал, что Ангелина и моя мать у него. И он отпустит их лишь за алмаз. Естественно, камня у меня не бы-ло. Зная Лину, я был уверен, что алмаз либо у нее, либо где-то в безопас-ном месте, но явно не в том, где я оставил его. Я обратился за помощью к своим знакомым и друзьям, и начал искать то место, где держат самых до-рогих мне людей. Павел и Владимир уговаривали меня остыть, просили действовать иначе, но я словно сошел с ума, боясь за Ангелину и мать. Узнав, где держат моих любимых женщин, я немедленно поехал туда, да-же не подумав, насколько это может быть опасно. Опасно в первую оче-редь для них. Не рассчитал. Справиться с людьми Антона, как оказалось позже, было невозможно. Мои «друзья» тут же уехали, увидев, какая за-варушка начинается.  Оставшись в одиночестве, я вынужден был сдаться. Люди Антона схватили меня… ».
– Денис, телефон звонит, – тихо сказала Мария, выведя Дениса из воспоминаний.
– Маргарита. Они наконец-то поженились с Павлом. Владимир Ген-надьевич был свидетелем на свадьбе.
– Все-таки поженились? Как хорошо! Они так походят друг другу.
– Маргарита сказала, что это все Ангелина. Она надоумила их поми-риться. Она подтолкнула Павла к первому шагу.
– Умненькая девочка… понимала, помогала. Так стремилась к хо-рошему, к семье, – грустно констатировала женщина.
«Когда Ангелина писала что-то в своей тетради, я рассматривала ее худенькую, хрупкую фигурку, скулистое личико и большие, грустные-грустные глаза редкого, песочного цвета.  Я не знала своего сына, но видя эту девочку, общаясь с ней, могла предположить, что их связывало, какой он по характеру, по поступкам. Ангелина очень хорошо о нем отзывалась. Мне было жаль ее. Я чувствовала огромную энергию и жизнелюбие, ис-ходившие от этой девочки. Она так стремилась, жертвовала, любила… Она старалась жить, помогать людям, а Судьба в ответ ее не щадила. По ее движениям, речи, резкому голосу было ясно, что она обделена внима-нием и любовью, но сама отзывчива к людям, добра и умеет любить. Не-ожиданно в помещение, где нас держали, зашел мой сын – Роман, таща за собой какого-то избитого парня, а следом вошел и Антон. Ангелина чуть подалась вперед и прошептала:
– Любимый…
Мое сердце заколотилось. Я не верил своим глазам, не могла произ-нести ни слова, и, казалось, земля уходит из-под ног. Я смотрела на своего сына. Взрослого парня, который так не был похож на семилетнего смеш-ного мальчишку, которого я видела последний раз на складе. Это был мужчина. Сильный, волевой, смелый. В его взгляде были уверенность и буйный нрав. Денис сначала попытался поддержать Ангелину, улыбнув-шись ей, а потом встретился взглядом со мной и изменился в лице.
– Мама? – спросил он. Слезы полились из моих глаз.
– Маленький мальчик нашел мамочку, – язвительно начал Антон, а Роман ехидно засмеялся, вторя отцу:
– Какая трогательная сцена.
– А теперь, раз все в сборе, отдайте мне алмаз! – рявкнул Антон так, что даже его глаза покраснели от ярости. Ангелина от такого съежилась и попыталась вжаться в стену, прижимая к себе сумку.
-Ну?! Я жду! У кого из вас он? – Антон плевался слюнями, идя на поводу своей алчности.
– Антон, умоляю, алмаз давно пропал! Еще в 1985 году при твоем аресте! У нас нет его, – жалобно взмолилась я.
– Заткнись! – муж замахнулся на меня. В ту же секунду Денис рва-нулся ударить Антона. Роман не удержал сильного как зверя старшего брата, и тот набросился на Антона, нанося один за другим яростные, сильные удары. Казалось, он хотел выместить все свои злость и обиду, копившиеся с семи лет. Роман сначала растерялся, но потом схватил меня за руки, чтобы не помешала, навел пистолет на Дениса. Подло. Испод-тишка. Я крикнула Денису, чтобы он остановился и обернулся, но он не слышал меня, а Антон уже захлебывался кровью. Я кинула взгляд на Ан-гелину – она была очень слаба, чтобы что-то сделать, лишь не сводила своего напряженного и тревожного взгляда с Романа.
– Рома, это же твой родной брат! Денис, остановись! Рома, Денис! – кричала я, пытаясь хоть что-то сделать. Раздался выстрел. Я зажмурилась и закричала. Коротко вскрикнула Ангелина. Вдруг абсолютно все стихло. Я открыла глаза, почувствовав, что Роман ослабил хватку, я отобрала у него оружие. Обведя глазами помещение, я увидела опешившего Романа, Антона, лежащего без сознания у раскрытой двери. Денис оставил его в покое. Невредимый сын держал на руках раненную девушку. Она истека-ла кровью и теряла сознание. Старший сын бережно положил Ангелину на пол и осмотрел рану, которая расположилась чуть выше пупка.
– Ангелина, Ангелочек, держись, Любимая, я знаю, ты сильная. Держись, – бессвязно бормотал он. У стены осталась бесхозно лежать тол-стая школьная тетрадь в клетку. А рядом с парой валялась сумка, из кото-рой россыпью мелких осколков, окрашенных кровью, виднелся алмаз.
Я медленно подошла к ним. С улицы веяло холодом, и послышались голоса, один из которых мне был хорошо знаком. Он принадлежал Вла-димиру Геннадьевичу. Рома, переступив через Антона, побежал прочь. На улице тут же послышались приказы остановиться, предупреждения, а по-том последовали и выстрелы. Так я вновь обрела своего первого сына и потеряла второго.
В помещение, где нас держали, забежал мой друг. С ним какой-то мужчина, сразу бросившийся к Ангелине.
– Павел, она серьезно ранена, – Денис поднял на мужчину растерян-ный взгляд.
– Я вижу, – пытаясь сохранить спокойствие, ответил мужчина. – Там машина скорой помощи. Давай быстрее.
Сын отнес девушку в машину, и они уехали в больницу, разрывая тишину ночи воем сирены. Я проводила взглядом «Скорую».
– Вы Мария? – обратился ко мне мужчина, которого Денис называл Павлом.
Я обернулась:
– Да.
– Расскажите, что здесь случилось и все, что можете рассказать про Вашего мужа, Васильева Андрея Викторовича, хотя его имя, как я пони-маю, не является настоящим.
– Разговор предстоит долгий…
– Да, я знаю. Мы давно следили за Вашим мужем. Есть, над чем по-работать. Ваши показания, которые, я уверен, прольют свет на очень мно-гое, лишь подтвердят то, что мы уже знаем. Я следователь, – устало потер глаза мужчина».
– Я ведь и сам не осознавал, что безумно люблю эту девочку.
–А я сразу поняла, что вы любите друг друга, – Мария слабо улыб-нулась, – она рассказывала о тебе с такой нежностью, с теплом. Значит, ты относился к ней хорошо, ей ведь этого не хватало…
– Нет, мама. Сначала я поступил с ней очень плохо, боясь потерять свою независимость, боясь полюбить ее, я причинил ей много боли, а оно, вон как вышло. Она пожертвовала собой, она носила под сердцем моего ребенка. Денис перевел взгляд на младенца, которого держала в руках Мария.
«Я вез Ангелину в больницу, надеясь, что все обойдется. И верил, что она сильная. Наивно, до последнего надеялся, что случится чудо и она выживет. Я считал, что в ее спортивном организме много сил, и их хватит для нее… И даже представить себе не мог…
Замотанный хирург, не ожидавший в тихое ночное дежурство таких сюрпризов, устало вышел из операционной. Я молча поднялся с корточек и с немым вопросом посмотрел в его красные глаза.
– Кем вы приходитесь этой девушке? – пропитым и прокуренным голосом тихо спросил он. Я не знал, что ответить и растерянно прошеп-тал:
– Я люблю ее… Даже сам удивился. Вдруг осознал. Понял.
Врач положил руку на мое плечо, крепко сжал его и сочувствующим голосом разрушил мое ожидание чуда:
– Любил. Ты любил ее, парень.
– Как? – сдавленно прошептал я. Второй раз в жизни, спустя шест-надцать лет, после произошедшего на складе, мне хотелось плакать. Я не мог поверить в сказанное врачом.
– Она потеряла много крови, впала в кому, и подключена к аппара-там жизнеобеспечения, – механическим голосом сказал хирург, – пока подключена.
– Значит, есть надежда? – я умоляюще ловил взгляд врача.
– Есть. Но не у нее.
Мужчина в грязном халате достал из кармана мятую пачку «Золотой явы» и коробок спичек. Чиркнул. Закурил. Предложил мне. Я машинально проделал те же манипуляции, ничего не соображая. Врач молчал, пока мы курили, глядя в окно. Я наблюдал, как у меня трясется рука с сигаретой.
– Что Вы имеете в виду? – не выдержал я.
– Ты знаешь, что она беременна? Я медленно потушил сигарету в консервной банке. Потребовалась минута, чтобы осознать услышанное. Ангелина беременна. В голове не укладывалось. Конечно, придя в себя от шока, и нервно закурив снова, я вспомнил, что тогда, на даче… забыл обо всем. Сильно же я ее… любил.
– Что Вы хотели сказать, говоря, что шанс есть, но не у Ангелины? – я схватил врача за рукав, как будто цеплялся за жизнь. Врач вздохнул:
– Есть шанс, что поддерживая организм девушки в течение восьми месяцев с помощью аппаратов жизнеобеспечения и на должном уровне, можно спасти плод. Вырастить. Дождаться его естественного развития. Но это безумие. И в России невозможно.
– Я безумец, – твердо сказал я».
– Денис, ну что ты себя винишь? Что ты себя мучаешь? – не выдер-жала Мария. За те девять месяцев, с того дня, как Ангелина была ранена, Мария устала смотреть на сына, убивающегося горем. С того дня он почти не спал, много курил, пил, оброс, восстанавливал «Тойоту» Ангелины и стал похож на умалишенного фанатика.
– Мама, я слишком поздно понял, что люблю ее! Я не смог, не успел подарить ей ту ласку, ту любовь, в которых она нуждалась! Она с детства была одинока и нелюбима. Ее тетка, Маргарита, конечно, старалась по-своему любить племянницу, но материнской любви она не могла дать…
«Маргарита и Павел приехали в больницу в тот момент, когда я уже принял непоколебимое решение, спасти ребенка. И ничего не хотел знать и слышать. Маргарита обвиняла меня в смерти Ангелины, обзывала раз-вратником, бандитом, сумасшедшим, требовала, чтобы я дал им возмож-ность похоронить Ангелину по-человечески, если люблю и уважаю ее. Кричала, что я не имею права решать, что я никто для Ангелины. С этим я мог поспорить, но сказал лишь одну фразу:
– Похороните, но… позже.
Я слушал Маргариту и знал: меня никто и ничто не остановит. Я лю-бил Ангелину. И я хотел, чтобы у меня был ребенок. Наш с ней ребенок. Я безумец. Да. Но я и вправду виновен. Я не сберег Любимую, хотя обещал. И единственное, как я могу искупить свою вину перед ней – это всю свою любовь, которую не подарил Ангелине, подарить НАШЕМУ ребенку. Дать ребенку то, что не получила в свое время Любимая. Я уверен, что она хотела бы этого. Она бы была прекрасной матерью…
И я вывез тело Ангелины в одну из клиник Германии. Поговорив с врачом, который рассказал мне о шансе спасти ребенка, я, несмотря на предупреждении, отговорки и ничтожно малый процент успеха, стал дей-ствовать. Договорился с врачами, снял квартиру в Германии и запасся терпением. Чтобы не сойти с ума в ожиданиях, я ремонтировал машину Ангелины, каждый день ходил в больницу, следил за развитием событий, за развитием плода. Я как ненормальный, помешанный, убитый горем, единственный верил в успех этой идеи. Я не замечал ничего, ничего не чувствовал, не следил за собой. Лишь с остервенением восстанавливал машину, ругая себя за страх и глупость. И не было мне покоя. Все, что я мог – это надеяться на милость Судьбы. Надеяться на успех этой, выхо-дящей за рамки разумного, идеи.
Мне было невыносимо смотреть на тело любимой. На все эти труб-ки, аппараты, на то, что когда-то было живой, красивой, оптимистичной Ангелиной, полной жизненных сил, эмоций, которая так любила жизнь. А стало? Стало тлеющей надеждой на то, что я когда-то смогу обнять ее ко-пию. Копию, которую буду любить больше всего на свете. Врачи сказали, что в случае успеха будет девочка. И надежда зажглась. Эта надежда стала смыслом жизни на несколько месяцев, утешением. Я много думал и пере-живал. В те редкие минуты, когда я засыпал, мне снилась Ангелина. Ее любящий взгляд, наши встречи, стычки. Даже, когда она кричала, что не-навидит меня и обзывала козлом, я видел: любила. И любила так отчаянно сильно, как никто другой. А теперь моя душа осиротела. Мне осталась лишь слабая надежда… Ведь я знаю, что не смогу жить нормально, если потеряю обеих…».
– Денис, а что теперь? – Мария переживала за душевное состояние сына.
– Что ты имеешь в виду? Антона? Так мне плевать, что он биологи-ческий папаша. Отцом я всегда считал и считаю Александра.
– Нет, я не о том. Дальше как жить думаешь?
«Как жить дальше? Этот вопрос повис в моей голове, подобно петле на шее. И я гнал его долгими месяцами, отвлекаясь на машину. Больше всего на свете я боялся признаться себе в том, что ответа на этот вопрос у меня нет. И жить тоже страшно. Ангелина изменила меня и мою жизнь. Безвозвратно. Она показала мне новый мир и… неожиданно ушла. Так не-лепо, неосознанно, оставила меня в своем солнечном мире доброты, со-тканном из веры и надежды, не показав, как в нем следует жить и что дальше.
Но это вопрос исчез так же неожиданно, как и появился. Исчез с первым криком той самой Надежды, которая ответила мне на вопрос «Для чего жить?», а «как» отпало само собой. У Надежды любимые глаза не-обычного, песочного цвета и такая же наивная улыбка. В этих глазках уже видны радость, жизнелюбие и жажда жизни. Она взяла это от своей мате-ри, которая была, несомненно, замечательнейшим человеком, обладаю-щим удивительно редкими качествами характера, не сочетаемыми с ее тяжелой жизненной ношей. У матери Надежды душа была богаче всех драгоценностей в мире. И Надежда должна об этом знать. Знать и ценить истинную драгоценность нашей жизни, а не блеклые и холодные алмазы, которые являются суррогатом тепла, заботы и безопасности».
– Дальше я планирую воспитать свою дочь такой же прекрасной де-вушкой, какой была Ангелина, – с улыбкой ответил Денис, – и однажды, когда ей придет пора решать и делать выбор в жизни, в пользу того или иного, я отдам ей дневник ее матери. Пусть Надежда сама решит, что в этой жизни для нее важнее. Ведь лишь от нас зависит, какие мы, чем до-рожим, чем жертвуем и ради чего. Лишь мы решаем, быть ли нам людьми, несмотря ни на что, или же продать все, что дорого, за бесценок.