Батюшка Дон кн. 4 гл. 11

Долгожданный 1945 год Григорий Шелехов встретил в разрушенной Восточной Пруссии, в городе Алленштайн. Закалённая в многолетних боях 33-я гвардейская дивизия молниеносным маршем перекатилась через всю Польшу до северных границ. Перебрасывали их на мордатых американских грузовиках фирмы «Студебеккер».
- Отлично организованный авто конвейер... - думал он. - Машины снуют день и ночь туда-сюда!
Григорий сидел в кузове на тюках и ящиках с имуществом, зябко кутался в светлый полушубок и ругал невнимательного водителя: 
- Всю душу, ирод вытрясет!
Под шинелью, на его широкой груди позвякивали три ордена Славы. Два из них он добыл за один день. В ночь на 24 декабря прошедшего года он с двумя разведчиками незаметно углубились в тыл к немцам, в ближний лес, оборвали телефонную связь противника, присоединили к трофейному телефонному проводу и протянули фальшивую линию связи к себе в блиндаж. Шелехов пошутил:
- Ловись, рыбка большая и маленькая!
Сами сели в траншее первой линии обороны, ждали улова. Здоровенный немецкий фельдфебель, проверяя обрыв линии связи, не заметив ночью поворота к советским позициям, идя по маршруту новой телефонной линии и появился у засады. Он успел выхватить «парабеллум» и выстрелить.
- Попал себе в ногу, - оценил казак, отправляя его в нокаут ударом кулака, - но ранен легко…
За бортом куртки у него была пришита красная с чёрно-белыми полосками лента Железного креста.
- Матёрый гад! - почесал за ухом Григорий. - Придётся тащить его на себе в тыл…   
За него командир дивизии дал охотникам по ордену Славы.
- Но нам нужен «язык» с другого участка фронта! - уточнил он. - Сможете добыть?
Решили идти за новой добычей. Пройдя лес, разведчики вышли на обширную поляну, в центре которой стоял немецкий танк с открытым люком. Танкисты, которые хорошо отпраздновали католическое Рождество, вовсю храпели.
- Справа один за другим располагаются блиндажи, - определил Шелехов, - дистанция между ними метров тридцать.
Они подкрались к третьему, откуда слышались гвалт и шум веселья «фрицев», распахнули двери. Он скомандовал по-немецки:
- Хенде хох!
С поднятыми руками «фрицы» вышли, минуя оружие, винтовки «Маузер» стояли в пирамиде снаружи блиндажа. Подхватив большую бутыль с ромом, с готовностью направились в плен.
- Внимание! - крикнул Григорий. - Уходим быстро!
В танке очнулся и пальнули вслед группе пленных, но промахнулись. Геройская тройка прибыла на НП дивизии, с нею двадцать два «языка».
- Спустя час вернулись в родной блиндаж, имея ещё по ордену Славы! - с удовольствием вспомнил Шелехов, поглаживая через грубое сукно шинели солдатские ордена. - Не каждый может похвастаться двумя за один день…
Дул сильный ветер со снегом. Трясло на ухабах неимоверно, он цеплялся за ящики и суеверно старался не коснуться рукой носилок. Они были крепко привязаны толстой верёвкой, поверх всяческой поклажи и на них находился труп самоубийцы.
- Солдат застрелился дня два назад, - объяснил ему сутулый шофер перед отъездом, - идёт следствие.
- Похоронили бы и дело с концом… - посоветовал Шелехов.
- Тело берегут для вскрытия, которое не успели сделать в прежнем месте расположения! - вяло объяснил тот.
- В начале войны живых не возили, - недовольно забубнил Григорий, - а зараз покойников таскают по разным странам…
На постой они притормозили возле островерхого дома. В доме нашли всяческие военные регалии: ордена, мундиры, эсэсовские кинжалы с надписью: «кровь и честь», погоны, аксельбанты и прочую мишуру.
- Действительно, Восточная Пруссия гнездо милитаризма! - с важным видом сказал явно начитанный водитель.
- Только птицы улетели без сопротивления… - пошутил пассажир.
- Просто фашистские активисты и другое начальство успели удрать в Кенигсберг, - предположил шофёр. - Там уж нас радушно встретят…
В покорённых городках остались обыватели - женщины, старики и дети. Им предстояло расхлёбывать последствия военного поражения. В их доме, на самом верху, в мансарде, жила женщина лет тридцати пяти с двумя детьми. Муж её сгинул на фронте, бежать ей было трудно и некуда.
- С грудным младенцем не убежишь... - с грустью сказал Григорий.
- А нам двойная польза! - заржал лопоухий рядовой.
Солдаты узнали, что она хорошая портниха, тащили материал и заставляли её шить галифе. Многим хотелось помодничать, обносились за зиму. С утра и до вечера строчила немка на машинке. За это ей давали обеды, хлеб, иногда сахар. Ночью солдаты поднимались в мансарду. И в этом немка боялась отказать, трудилась до рассвета, не смыкая ног…
- Куда же ты, милая, от нас денешься? - издевались похотливые победители. - Кто последний?
У дверей в мансарду всегда стояла разговорчивая очередь, разогнать которую не было никакой возможности.
- Пускай отрабатывает за мужа… - гоготали красноармейцы.
- Он, небось, наших баб топтал, будь здоров.
Накануне перехода на территорию Рейха, в войска приехали агитаторы. Их призывы не отличались разнообразием:
- «Смерть за смерть! Кровь за кровь!.. Не простим! Отомстим!»
 
***
Однажды ночью раздалась команда построиться. Полусонные солдаты взвода, где служил Николай Сафонов схватили автоматы и гранаты, взгромоздились на несколько танков. 
- Отряд разведчиков обнаружил в глубоком немецком тылу, километрах в сорока от нас, немецкий концентрационный лагерь, где содержалось несколько сотен узников! - пояснил старший группы лейтенант Босинов. 
Разведчики сообщили по радио координаты, советское командование бросило туда десант. Четыре танка с солдатами на броне. Шло общее наступление и немецкой обороны не существовало. Вскоре танки, забрызганные грязным снегом из-под гусениц, добрались до цели.
- Немцы всё строят по уму, по строгому плану… - увидав лагерь, присвистнул Колька. - И воюют также…
Концлагерь был квадратной формы, с каждой стороны посередине виднелись массивные железные ворота. По углам торчали высокие сторожевые вышки с пулемётами. Танки подошли с разных сторон. Танкисты с хода, развернув пушки назад, высадили ворота и влетели на квадратную площадь по центру лагеря.
- Работаем по пулемётчикам ребята! - крикнул взводный Босинов.
Вдруг со всех бараков густо повалил народ. Лагерь оказался смешанного типа, но мужчины погибли в первую очередь. Оставшиеся женщины, увидав русские танки, побежали к ним и отчаянно полезли на скользкую броню.
- Как тут стрелять? - растерялся Пётр Шелехов.
- Давай назад! - решительно крикнул лейтенант.
Немцы очухались, молодой «фаустник» точным выстрелом подбил один танк. Бойцы из-под гусениц повытаскивали, остальные бабы в испуге от выстрелов дёрнули в бараки. Ошалевшие танкисты дали задний ход, прошлись давящим катком по замешкавшимся узницам и выехали назад.
- Куда прёте черти! - крикнул Николай. - Сколько бабёнок подавили! 
Раздосадованные танкисты из пушек и пулемётов метко расстреляли немецкие огневые точки на вышках, танк снова въехал на территорию лагеря. 
- Прекратить огонь! - приказал Босинов красноармейцам.
На броне их танка осталась испуганная дивчина. Пётр её выдернул за руку из-под хищных гусениц. Сафонов крикнул ей прямо в лицо:
- Иди домой, - он махнул рукой на восток, - там немцев нет.
- Не хочу, - она заплакала и вцепилась в него. 
- Русская что ли? - спросил её строгий Петя. - Есть хочешь?
Девушка кивнула коротко стриженой головой.
- Что прикажешь с тобой делать? - спросил Коля. - Поедешь с нами?
- Спасибо вам дядечки!
- Какие мы тебе дядечки, - зло буркнул Сафонов, - ну рассмешила...
В скорбных бараках красноармейцы обнаружили несколько сотен уцелевших. Там сидели натуральные скелеты, обтянутые кожей, большинство не могло ходить. Они смотрели на освободителей огромными тёмными глазами, в которых ужас, отчаяние и смерть.
- Этот взгляд я не смогу забыть… - сказал лейтенант. - А это кто у вас?
- Товарищ лейтенант, - обратился Сафонов, - разрешите взять девушку.
- Зачем?
- Она может помочь в медсанбате и хоть подкормиться…
- Берите! - милостиво разрешил Босинов.
Спасённую девушку взяли с собой. Определили на кухню помощницей. Через месяц выпала очередь Шелехову с Колей ехать в тыловой склад за продуктами в качестве грузчиков. От кухни поехала спасённая дивчина.
- Принимать, считать и всё такое… - понимали спутники.
Поехали на старенькой «полуторке». Оперативно получили харчи и, возвращаясь назад, решили перекусить на природе. К этому времени в Германии значительно потеплело.
- Кругом благодать, - девушка немного окрепла, - весна, тепло и цветочки цветут.
- Будто война закончилась… - согласился добродушный Сафонов.
- Даже не верится!
Петю восхищал расцвет природы в эти апрельские дни. Часто вместе с лепестками цветов ветер разносил по улицам деревень и городов белый пух. Иногда он, как первый снег, устилал улицы и тротуары. То был пух из немецких перин, которые победители вспарывали ножами и выбрасывали из окон на улицу.
- А всё ж таки немцы умеют жить! - вздохнул Шелехов.
- И не говори…
Солдат поражала ухоженность садиков, с непременными уродливыми гномами на клумбах, благоустроенность вилл и домов, чистота, порядок, но раздражали высокие заборы с проволочной сеткой наверху, оберегавшие частные владения.
- Непривычны и отличные дороги, - ругнулся от досады Коля, - без ухабов, выбоин и грязи, обсаженные по обочинам яблонями…
- И каждое дерево пронумеровано! 
Они остановились у оставленного немцами имения. Не торопясь, поели, разлеглись на травке и разговорились. Николай с ленцой спросил у неё:
- Как зовут?
- Александра.
- Откуда родом красавица?
Девушка улыбнулась комплименту и ответила, что из города Сталино. Тут Петя вступил в шутейный разговор:
- О, землячка!.. Какими судьбами?!
- Злыми земляк, недобрыми! - ответила Александра.
На войне всегда приятно земляка встретить. Будто дома побывал.
- А ты, с какого района? - она задала ему встречный вопрос. - Где жил?
- Да где я только не жил, - ответил весёлый Шелехов, - но происхожу из Калининского района.
- Ты из Калининского? - удивилась симпатичная дивчина. - И я тоже!
Они оба улыбались, как будто друг друга век знают. Парень даже выбросил недокуренную «самокрутку».
- А улица, какая? - спросила девушка. - Кого из знакомых знаешь...
- А то! - хорохорился Петя и с гордостью произнёс: - Бульвар Шевченко.
- Ой, как интересно, - произнесла заинтригованная девушка. - Я тоже живу на бульваре Шевченко...
- Бывает же такое! - удивлённо вставил Николай.
Помолчали синхронно, переваривая услышанное. Больше в разговор никто не вмешивался.
- А дом? - взволновано задала очередной вопрос девушка. - Дом какой?
- Саманный...
- А если без шуток? - поинтересовалась недавняя пленница.
- Номер восемь, - он продолжал заигрывать, - а ты из какого?
- Вот как! - воскликнула она с хрипотой в голосе. - И я из восьмого!
Шелехов с минуту натужно соображал. Он покрутил стриженой головой, как будто контуженный...
- Санька?! - спросил он неуверенно. - Сестричка?
- Боже мой! - девушка с ужасом посмотрела на него, зажав рот ладонями. - Братик? Петенька?!
- Какая ты худая, лысая…
- А ты так возмужал!.. Раздался в плечах, отрастил усы.
Опешивший Колька посмотрел на них, не понимая, что происходит.
- Так вы брат и сестра? - неуверенно спросил он.
- Да! - ответили они хором.
- Во дела! - удивился Сафонов. - Сколько лет вы не виделись?
- С начала войны, - Петя обнял сестричку, - она тогда девчонкой была…
Напряжение, наконец, отпустило их, и они дружно засмеялись, радуясь столь счастливому случаю. Слёзы снова блеснули в глазах девушки, когда она спросила о родителях.
- Мать умерла в сорок втором, а об отце ничего не слышно... - хмуро ответил старший брат.
- Значит, дома у нас нет больше? - её голос снова дрогнул.
- Но мы-то нашли друг друга!
Ближайшую неделю они не расставались, словно хотели компенсировать разговорами годы разлуки. Потом Александру отправили в фильтрационный лагерь, куда стекались подневольные советские работники со всей Европы.
- Поспрашивай там мою сестрёнку, - попросил на прощание Николай, - может, кто видел Марию Сафонову.
- Её тоже угнали на работы?
- Осенью сорок второго… - пояснил он.
- Хорошо, я поищу её, - сказала Саша и, покраснев, опустила глаза.
Ей понравился весёлый и такой взрослый Николай, боевой товарищ её случайно нашедшегося брата. Но честно признаться ему в этом она так и не смогла.

***
В январе 1945 года началась грандиозная Висло-Одерская операция по захвату советскими войсками Берлина. «Шахтёрская» дивизия входила в состав 16-го стрелкового корпуса 33-й армии и принимала активное участие в штурме. Взводом, где служил Пётр Шелехов командовал другой офицер.   
- Когда нашему комвзвода Павлову пришла пора уходить, - рассказал ему всезнающий Николай Сафонов, - ненасытная хозяйка пожелала расставаться с неистовым русским особым способом. Она стала на колени перед ним на колени, расстегнула ширинку галифе и поцеловала самое то...
- Для чего? - не понял Петя. - И ты откуда знаешь?
- Мне ординарец Павлова шепнул… - пожал плечами Николай. - Для деревенского парня такое проявление страсти было чем-то неслыханным и диким. Потрясённый Павлов достал из кобуры пистолет и выстрелил в красавицу-немку…
- Зачем?
- Наверное подумал, что она хотела откусить его богатство… - закончил Сафонов. - А потом сам застрелился.
Когда рассказ был окончен, Шелехов, не проронив ни слова, как-то неодобрительно взглянул на собеседника и опустил голову. 14 января полки ударные дивизии прорвали фронт и заняли опорный пункт обороны гитлеровцев. Начальник штаба полка вызвал Шелехова и сказал:
- Вот пакет с донесением, на улице ждёт мотоцикл. Езжай в штаб дивизии.
На карте он указал ему два маршрута.
- Один длинный, безопасный, другой намного короче, но опасный… - дотошно объяснил он. - Там шальные немцы бродят и постреливают! 
Опасный путь проходил через Томашув.
- На обратном пути обязательно заеду! - Петя собрал гостинцы.
Наспех покидал в вещмешок продукты - консервы, сахар, хлеб. Получился увесистый калорийный баул.
- Спасибо, что помог! - поблагодарил он Сафонова.
- Бери больше, - сказал Николай, - никогда не знаешь, когда запасы пригодятся…
- Особенно на войне! - уточнил Шелехов.
- Давай я поеду с тобой, - предложил он. - Настоящий друг не позволит совершать глупости в одиночку.
- На мотоцикле нет места… - напомнил Пётр.
Специально выехали засветло. На обратном пути Шелехов умолил мотоциклиста заехать в город Томашув, обещал ему за это выставить пол-литра спирта.
- Кто ж тут устоит? - признался красноносый водитель.
На окраине города из кустов длинной очередью по ним ударил пулемёт, но мимо. Немец был то ли пьян, то ли неопытен, но умудрился промазать, хотя они были близко, как на ладони. Пётр всадил в кусты весь диск из автомата, и пулемёт заткнулся.
- Проскочили! - выдохнул он и перезарядил оружие.
- Поллитровой водки ты не отделаешься… - сказал мотоциклист.
- Будет ещё закуска, - твёрдо пообещал Петя.
- Тогда поехали дальше…
Мокрые от холодного пота, лязгая зубами от пережитого страха, под непрерывный мат возницы, проклинавшего Шелехова, всех его предков и потомков, они въехали в знакомый город.
- Вот та самая улица, - отмечал Петя. - Вон наш дом, где мы остановились на постой, а там аптека.
Он постучал в входную дверь. Она не сразу, но отворилась. На пороге стоял маленького роста человечек в пиджачке, с плечами, подбитыми ватой.
- Противная мордочка, как у хорька, - осмотрел его красноармеец, - но тщательно выбрит и при галстуке.
Приподняв тирольскую шляпчонку с пером, он оскалился в заискивающей улыбке и низко поклонился:
- Што пан офицер хочет?
- Здесь жил аптекарь…
- Пану нужен отрез ткани на шикарный костюм? - перебил его поляк.
- Здесь жил аптекарь и его дочь… - повторил Петя.
- Пан хочет женщину?
- Ты, пан, лайдак! - заорал Шелехов и пнул стену.
В ответ входная дверь издевательски захлопнулась перед его носом.
- Что делать?.. Тут уже новые хозяева, - затосковал Петя. - Старых, вероятно, выгнали… Где же мне их искать?
Он заметил во дворе старого немца, инвалида Первой мировой войны. Бедняга жил поблизости, и раньше солдат иногда подкармливал его. Пётр бросился к нему:
- Битте, битте, господин, я умоляю, скажите, где аптекарь?
- Найн…
- Где его дочь? - выкрикнул он.
- Ниц нема, не знаю! - старик смотрел тусклыми глазами, как на стену, хотя вроде бы и узнал его.
Он был напуган, руки дрожали, на лице лиловые отёки от побоев.
- Есть ему нечего, - определил опытный солдат. - Новые польские власти специально не дают оставшимся немцам даже ста грамм хлеба!
Между тем настырный мотоциклист дудел и громко матерился, призывая медлительного напарника:
- Скорей, а то уеду один!
- Сейчас! - в полном отчаянии Шелехов сунул старику мешок с провиантом и повернулся, чтобы уйти.
Жалкий старик неожиданно ожил, забитое человеческое достоинство проблеснуло в его усталых выцветших глазах. Он гордо выпрямился и с осуждением выплюнул русскому солдату прямо в лицо тяжёлое обвинение:
- Их было четверо, ваших похотливых танкистов!.. Потом она выбила окно, прыгнула вниз и насмерть разбилась о мостовую...
 

продолжение http://proza.ru/2013/01/22/3