Сундук второй Доска шестнадцатая

Доска шестнадцатая

     Коттин лежал на лавке, отвернувшись к стене, и перебирал в уме события, произошедшие за последнее время. Вечером того памятного дня, когда народ пришёл в себя от неслыханных решений Великого вече, удалось организовать неплохой пир, а на следующий день сыграть свадьбу молодого князя. Всего торжества длились пять дней, правда участвовала в них исключительно городская знать – народ уже на второй день  принялся за обыденный труд. Так получилось, что на третий день торжеств, кто-то высказал мысль, что освободилось место в боярской Думе – ведь Стефан стал князем, и что следовало бы поискать достойного претендента на высокое место. Опять же, само собой вышло, что  кроме Коттина, сидевшего за главным столом справа от князя, то есть формально занимавшего боярское место, занять его уже и по закону было более некому. Тут же созвали захмелевших бояр, под радостные крики памов и дружинников, весьма скоро забывших былые сомнения, объявили о назначении. А почему бы и нет? Происхождения герой наверняка высокого – вон, небесный меч как сияет! На том и порешили.
     Вечером первого дня удалось сделать и кое-какие  государственные дела. Во-первых, дружине выдали новое оружие и латы – стальные шлемы с рогами, кольчуги. Несколько часов служивые прилаживали шлемы, точили мечи, подгоняли латы из стальных полос. Затем всё было сдано в оружейную комнату, закрыто на огромный хитроумный замок и передано под охрану. Новая служба Коттина начинала наводить порядок.
     Потом новое оружие выдали ополченцам, уже под неусыпным взором дружины. Бывшим каторжникам дали немного погулять, налили по большой чаше мёда – затем князь Стефан кое-как организовал проводы войска в поход. Под надзором Коттина и воеводы, отряд лихих вояк, сменивших разбойничьи платки на рогатый металл, сетки-намордники и стальные латы, был с трудом построен на майдане, облагодетельствован серебряными ногатами, и отправлен восвояси через западные ворота на саамов и карел. Все были страшно довольны друг другом – каторга оттого, что уносит ноги из страшного места, где, не моргнув глазом, повесили часть их шайки за невинные шалости, обычные на войне, горожане – оттого, что совершенно ненужное ополчение уходит прочь. Дай боги – навсегда. Радость и искренность горожанок, махавших платками воякам, была, несомненно,  сильнее, чем радость разбойников – все видели, как наскоро обручили и спровадили из города новоявленную семью – девчонку с прощёным насильником. Девица плакала и смеялась одновременно –  позор и примирение образуют в женщинах чудную смесь. Одно радовало молодую – в ритуале  свадьбы  волхвов было так же много,  как на княжеской свадьбе, что случилась днём позже. Будет что внукам рассказать!
     Коттин решил также, немедленно, как только всё закончится, отправиться в Чудово – кое-что выяснить о Стине. Так как угроза  нашествий и переворотов пока миновала, то лучше всего было бы такое путешествие совершить вместе с воеводой – народу придётся рассказать, что бояре отправились по городам и весям,  выяснить, как живёт он, народ, нет ли у его,  народа, каких просьб и жалоб? Заодно необходимо было узнать, жив ли  старый пам Папай. А Чудесу надо сказать, чтобы  не проговорился случайно о нём, Коттине, ведь никто в Чудове не видел Кота Баюна в человеческом обличье. 

     Коттин встал, потянулся, посмотрел на свой мешок, сиротливо висевший на оленьем рожке, прибитом к стене,  хотел было поискать старую войлочную шляпу-пирожок, но, улыбнулся, взял новую – парчовую, прошитую серебряными нитями, с опушкой из чёрнобурки. Это уже не старый войлок – тулья шапки была богато изукрашена рубинами. Прицепив меч, лежавший на лавке (первое, что изменил в жизни двора Коттин – вход в княжьи палаты с оружием был запрещён всем, кроме воеводы, а так же особых доверенных дружинников, вооружённых секирами - рынд), бывший Кот направился на малый ужин – свадьба закончилась, памы разъехались, знать приступила к службе новому князю.
     За столом  сидели только свои – во главе  Стефан в белой рубахе, шитой серебром, с длинными рукавами ниже пояса, с прорезями для рук, подпоясанный белым же поясом с кистями. На голове его красовалась мурмолка из бархата, с серебряным наконечником поверх высокой тульи с отворотом, украшенная лисьим хвостом. Позади княжьего стола красовались  рынды – в белых кафтанах, в высоких белых  шапках – люди Аминты. Коттин взглянул на них, те незаметно кивнули – всё в порядке.
     Рядом с князем полулежал на подушках воевода Чудес – под его красной рубахой опытный взгляд Коттина приметил стальные пластины, нашитые на кольчугу. На немой вопрос бывшего Кота воевода мигнул – потом скажу, дескать. Поверх бедра воеводы драгоценными камушками блестела сабля, синим и красным. Теми же цветами сияла коротко стриженая рыжая голова Чудеса – на ней красовалась маленькая тюбетейка – сафьяновая тафья, украшенная камнями, жемчугом, золотой нитью. Воевода бросал быстрые взгляды на трёх бояр, сидевших напротив, чувствовалось, что достаточно одного мгновения, и вся драгоценная мишура полетит прочь - в случае опасности перед врагом вырастет воин, украшенный лишь сталью и кровью.
     Бояре, молодые парни из знатных семей, только что выбранные на служение, держались вместе, Коттин их сразу же вычислил, как бояр Мишны.  Они всегда сидели рядом, разговаривали промеж собой отдельной кучкой, советовались друг с другом в узком кругу. Вот и сейчас – сидели напряжённо, посматривая на князя и воеводу, одеты были по полному параду, хотя ужин был малым, для своих. Горлатые шапки нелепо торчали в потолок – даже за княжеским ужином бояре имели привилегию не снимать их – берегли честь. Впрочем, тяжелые ферязи они тоже не сняли, несмотря на летнюю жару. Одно место возле них пустовало – княгиня Мишна вышла, может быть,  подать распоряжение о блюдах, может быть, по личным делам.
     В конце стола полулежали два загулявших пама – в белых атласных колпаках, украшенных околышами – ожерельями из жемчуга, переплетёнными золотом. Впрочем, их кони стояли в упряжи – значит, с восходом солнца  они уедут.
     Коттин присел рядом с воеводой, вытянул под стол ноги в старинных красных сапогах с прорезями (дети ходили за ним стайками, кивая на сапоги и рассказывая друг другу страшные сказки), краем глаза уловил, как молодые бояре на волосок отодвинулись, увидев рукоять его меча. «О чём они говорят, оставаясь одни? - подумал Коттин. - Или ими уже полностью руководит Мишна? Не рановато ли?»

     Вошла Мишна, в окружении девушек, осторожно несущих серебряную ендову с чем-то ароматным. Коттин уловил запах мясного бульона, горьких трав, укропа.  Начали обносить гостей, открыв крышку. Хава, шедшая позади княгини, с поклоном подала ей серебряную лопатку, гости восторженно забормотали хозяйке ласковые слова за её  заботу. «Это что, какой-то ритуал?» - поразился Коттин, оглядывая застолье. В конце свадебного марафона, когда было выпито немало вин и медов, никто не обратил особого внимания на происходящее – мало ли их, свадебных ритуалов? Одних только крайне необходимых для свадьбы песен было спето несколько десятков, а посыпанье просом, а переступание порожка…


     Мишна осторожно вытаскивала лопаточкой исходящие паром куски молодой телятины, с тмином, укропом – переносила их на серебряные блюда бояр и памов. Вот она приблизилась к воеводе – синие глаза блестят, губы в перламутровой заморской помаде - положила в золотое блюдо закуску. Вот, положила ему, Коттину – золото её волос обдало лицо бывшего Кота. Положила себе – и велела уносить ендову. Коттин встрепенулся, на золотом блюде князя лежали лишь обглоданные куриные кости, хребёт рыбы.
     Молодые бояре смотрели – и всё видели. Воевода пил мёд из пиалы. Коттин отметил, что бояре заметили его реакцию. Князь тупо посмотрел на уходящую княгиню, поморгал белёсыми ресницами. Потом схватил куриную ногу, принялся обгладывать. «Ищет оправдание жене, - подумал Коттин. - Не верит своим глазам – думает, что она сочла его блюдо ещё наполненным».
     Мишна оглянулась, увидела, что Коттин всё понял, высокомерно улыбнулась.
     «Это не заговор, - расслабился древний странник, - это  бабская стервозность. Показывает своим последователям, кто в доме хозяин. Бедный Стефан! А, впрочем, он у нас христианин – пусть терпит и молится». 

     Впрочем, вскоре Мишна возвратилась, мстительно посмотрела на Стефана, присела на маленькую кушетку, поджав ноги. Подали квасы, морсы, сбитни и патоки. На столе появились маленькие, с корочкой, пирожки - с грибами, рыбой, вареньем, капустой, мясом, яйцом с луком. Все принялись закусывать, распустив пояса, скинув тяжёлые ферязи. Наконец, насытившись до предела, откланялись памы, им, дескать, уезжать ни свет, ни заря. Затем потянулись на выход молодые бояре, с ними их слуги, до того сидевшие возле стен на корточках, или вовсе на полу, на мягком месте. Наконец, остались только Стефан с княгиней, Коттин, воевода и старая Хава, давшая сигнал девушкам покинуть палату, и присевшая на краешек скамьи в самом тёмном углу помещения.
     - Коттин, братец, ты уже давно обещал рассказать ещё одну байку про давние времена, - Стефан смотрел на древнего странника умоляюще.
- Расскажи, а мы послушаем, - с какой-то грустью промолвил Чудес. – Про какой-нибудь великий поход.
- Хорошо, расскажу, - вдруг согласился бывший Кот. - Только не про войну. В сказаниях о великих войнах  всё  происходит одинаково. Тиран, чудовищно жестокий и злой, нападает на своего соседа,  жжёт  его города, грабит закрома и кладовые, уводит в полон женщин. Справедливый и доблестный народ восстаёт, громит захватчика, вторгается в его земли… и делает, то, же самое.  Но, так как он победил в войне –  его все славят и чествуют…
- Это, смотря какие войны, - недовольно проворчал воевода. - Бывает, что захватчик идёт с единственной целью – истребить соседа полностью, освободить земли для своего народа…
- И такое бывает. Причём, часто случается так, что оба  народа произошли от одного корня –  недавно, пару тысяч лет тому назад. Эх, брат на брата…
- Коттин, расскажите лучше что-нибудь про любовь, - вдруг подала голос  княгиня Мишна доброжелательным, как в недавние времена, тоном.
- Про любовь, так про любовь, - вздохнул бывший Кот. - Только все  любови для меня, как правило,  плохо заканчиваются.
- Всё равно, расскажите.
- А почему ты ко мне  вдруг на «вы»? На войну со мной собираешься? Или простить не можешь расправу с Чухраем? Я видел, как ты в обморок повалилась.
     Воевода завертел круглой головой, поглядывая то на Коттина, то на княгиню. В его глазах горел злой огонёк, не сулящий ничего хорошего тому, кто посягнёт на зарождающееся государство. Даже и княгине, если что. Рынды стояли за креслом Стефана с каменными лицами, молча сжимая рукояти секир – условного знака никто из трёх присутствующих мужчин не подавал. Коттин заметил реакцию Чудеса, промолвил доброжелательно:
     - Всё хорошо, воевода. Молоденькая хазарская принцесса, что не доказано, тогда не была княгиней белозерской, а Стефан, отдалённый потомок восточных готских графов – князем. Заговор Мишны против верховного волхва принёс неоценимую пользу, расчистив дорогу новой династии. Только, вот, зачем это был сделано? Волхв был наслышан про исчезнувшую девочку из Хазарии? Искал, собирал слухи и новости?
     - Собирал, батюшка, - ответила за Мишну старуха, пересевшая во время речи Коттина за спину молодой княгини. – Ходили тут люди, расспрашивали осторожно. Лет пять тому…
- Умеешь слушать? – хитро посмотрел на Хаву глава тайной службы.
- Не только слушать, - ухмыльнулась старуха в чёрной накидке, - но и думать. Когда нечем торговать, в смысле - всё и так отберут, остаётся только то, что содержится в голове.
- Знания, - задумчиво протянул Коттин. – Вы, иудейки, самый опасный народ.
- Это ещё почему? – вспыхнула Мишна.
- Да потому, что я давно живу и много видел, - невозмутимо улыбнулся странник. – Стоит появиться в стране двум еврейкам – как одна из них сразу же становится женой кагана, царя, князя, султана, императора, пророка Мухаммеда, а вторая её советницей.
    Челюсть Стефана, отпавшая далеко вниз, встала на место не скоро,
- Ну да, - улыбнулась Мишна, - мы всегда во всём виноваты. Как будто Стефан стал князем сам, благодаря своим ратным или иным заслугам. И некий хитроумный человек не сделал всё, чтобы это произошло.
- Достойный ответ, - пожевал губу Коттин. - Не знаю, что ты сотворишь в будущем, но ты станешь великой княгиней.
     Мишна умудрилась сделать поклон с пируэтом, не вставая с диванчика.
     - Воевода, - вдруг резко сменил тему бывший Кот, - привлеки вместе с Аминтой к тайной службе этих бездельников из храма, коль у них имеется своя сложившаяся разведка. 
- Будет сделано, - расплылся в улыбке воевода. - Значок, значит,  нацепят под рясу…

*

     - Вдали виднелась тёмная полоса, отделяющая цветущую  степь от голубых небес, от края земли и до края – Великий Лес, - начал рассказ древний странник, вспоминая  недавно приснившийся сон про старинные времена.
- Расскажи нам про любовь, Коттин, - опять попросила Мишна, наконец-то отослав  Хаву.
- Расскажи, братец, - промолвил Стефан, покинув стол, и расположившись на кушетке напротив молодой княгини.
- Давно уже обещал, - сурово рыкнул воевода Чудес, растянувшись на широкой лавке и завернувшись в медвежью шкуру, покрывавшую деревянную поверхность.
- В перелёте стрелы до леса степь заканчивалась – вместо буйных ковылей и цветущего разнотравья поверхность земли покрывала, словно ковёр,  зелёная мурава. Лужайка была расцвечена плоскими листьями подорожника и мать-и-мачехи, уже выкинувшей жёлтые цветочки, напоминавшие маленькие солнышки. Само Солнце стояло высоко в небе, поэтому граница Степь-Лес не имела тени, переход был резким, чёрно-белым, без полутонов. Огромные дубы стояли так плотно, что пролезть между ними было непросто, их зелёные кроны сплелись на огромной высоте, меж стволами чернело – во тьме леса мелькали жёлтые огоньки глаз, раздавались шаги, шорохи, слышался чей-то вой, треск разгрызаемых костей.
     Я спрыгнул с коня, погладил его по шее, снял узду, и шлёпнул  по  крупу. Конь, чуя расставание, заржал, потом встал на дыбы, поиграв передними ногами,  поскакал в степь – искать свою судьбу. Я долго смотрел, как он уменьшается,  растворяется в травах. Затем я вынул из мешка меч, приладил его вместе с луком за спину, посмотрел на Солнце (быть может, в последний раз) и шагнул в сторону дубравы. Меня окатил незнакомый запах Леса, словно влажное и тёплое дыхание неведомого существа. Я шагнул во тьму и долго стоял, пока не привыкли глаза. В двух шагах позади меня сияла Степь, так ярко, что, если б я выскочил наружу – наверняка бы ослеп. Я вздохнул, и пошёл во влажную зелёную полутьму – надо было узнать, что за дивы и лешие населяют это небывалое  место, и куда подевались наши конники.
     Я отошёл от края Степи совсем недалеко, но всё изменилось самым невероятным образом – дубы  расступились, и я понял, что только на границе своего мира   они росли так сплочённо – обороняли свои  владения от светлых созданий плоского степного пространства. Сначала меня подавляло отсутствие голубого неба,  Солнышка и облаков над головой -  вверху  зеленело переплетение ветвей, оттуда сыпалась какая-то шелуха и увядшие листья, там стрекотало и шуршало, пищало и щёлкало – птички, и мелкие зверьки постоянно жили  наверху, редко спускаясь вниз, на землю. Меж стволов  земля была  тёмная, влажная, в ней копошились черви и личинки жуков, бегали многоножки и пауки. На корнях, тут и там лежащих толстыми змеями,  сидели  важные лягушки,  редкие белёсые травинки тщетно пытались уловить живительный свет. Затем, деревья ещё больше отодвинулись друг от друга, и оказалось, что солнечный свет заглядывает и во тьму леса.  Более того, выяснилось, что лес полон различных оттенков зелёного,  что пятнами света радуют глаз  полянки, заросшие крапивой и молодой порослью рябинок, кустами малины.
     На одной из таких полянок я остановился, скинув мешок возле древнего валуна, и сел, прислонившись спиной к серому камню. Солнечные лучи достигали зелёной травы, освещая оранжевые, в чёрную крапинку, цветы лилий, было тихо, только по кронам деревьев шумел ветер, и где-то стучал дятел. Вдруг в лесу затрещало, захрюкало, я лёг на землю, заглянул под полог мелколесья, машинально вытаскивая из колчана стрелу с тяжёлым  наконечником. Небольшое стадо диких свиней рыло землю в поисках вкусных корешков, подбирало зелёные жёлуди, огромный секач посматривал маленькими глазками по сторонам, но меня пока не чуял. Я медленно приподнялся, снял с плеча лук, нацепил тетиву, и выстрелил в молодую свинку. Животное завизжало, покатилось по траве. Старый кабан, увидев меня, грозно заворчал, но затем повернулся и стремительно побежал в лес, уводя стадо. Я прикончил кабанчика ножом, и только тут до меня дошло, что вожак, видимо,  знаком с двуногими созданиями. Я долго стоял, прислушиваясь,  отгоняя проникающий в душу страх – но было тихо, жужжали шмели, стрекотали кузнечики – и я успокоился.
     Собрав сушняк, я приступил к добыче огня, стараясь не поминать недобрым словом Агни, наконец, его искра, живущая в двух камнях – чёрном кремне, и белом кварце, упала на сухой мох,  показался  огонёк. Вскоре огонь весело пылал, пожирая сухие веточки, облизывая изъеденную короедами корягу, покрывая её квадратиками светящихся в  темноте углей. Кабанья нога, насаженная на меч, медленно прожаривалась, в темноте леса бродил какой-то мелкий хищник, привлечённый одуряющим запахом жареного мяса. Во тьме прошёл кто-то большой, чёрный – мелькнули его жёлтые глаза. Вокруг шуршало, топало – из тьмы высунулась рука с когтями – потом убралась, не дотянувшись до мяса.  Нечисть боялась огня, да и стальной меч был ей не по нутру.
     Я снял с огня поджаренную свинину, с аппетитом вонзил в неё  зубы, прислушиваясь к звукам леса. Стало светлее,  взошла Луна, известная как Вайрашура, и я уставился на её лицо, покрытое тёмными пятнами, но вдруг понял, что большее не могу держать меч с насаженным куском мяса. Оружие упало в траву, меня пронзила боль –  тело ломало и корёжило, поднеся руку, я увидел, как из пальцев пробиваются чёрные когти, как рука превращается в покрытую шерстью лапу. Застонав от боли, я расстегнул ремень, чувствуя, что становлюсь выше – уже не надо было выглядывать из-за валуна, чтоб увидеть ночное светило – камень стал мне по грудь. Куртка и штаны, шитые из кусков кожи, выдержали, хотя и стали коротковатыми, сзади на волю выскочил длинный пушистый хвост, наконец, затрещали красные сапоги – острые когти прорезали их, торча наружу устрашающими кинжалами.
     - Спасибо тебе, Агни, удружил! – сказал я вслух, и к своему изумлению, понял, что способен по-прежнему говорить  человеческим голосом, только он стал  высоким, тягучим и мяукающим. Я попытался взять меч – лапа была большой, мягкой, с розовой подушечкой посередине, когти мешали сжать кулак, большой палец, у человека отстоящий отдельно, улез куда-то вверх, и не способствовал хватательным способностям. «И как я буду теперь жить?» - испугался я, вообразив погибель от врагов или от голодной смерти. Кое-как зажав меч меж угловатых колен, я содрал мясо, заодно выяснив, что обладаю довольной большой пастью, с четырьмя огромными клыками, и полусотней поменьше. Это меня приободрило – кто сунется – укушу. Насытившись, я привалился к камню, весь дрожа от пережитого превращения, затем  попытался успокоиться.  Сделав это, я начал изучать новое тело, выискивая его преимущества, и, одновременно размышляя – есть ли ещё на белом свете такие, как я,  или это прихоть коварного бога.
     Тотчас же выяснилось, что, несмотря на ночную тьму, я очень хорошо вижу – намного лучше, чем в человеческом обличье. Темнота распалась на десятки оттенков от светло-серого, до угольно-чёрного. Зрение было по-прежнему объёмным, так как большие глаза смотрели вперёд. Нос чуял сотни запахов, недоступных Коттину, уши слышали, как в траве шныряли мышки, как сова сидела на ветке, переминаясь жёлтыми когтистыми лапами, как попискивали летучие мыши, носясь во тьме и  умудряясь не задевать хитросплетение ветвей. Это меня обрадовало, и через полчаса я  с изумлением понял, что мне нравится быть этим существом, и что Коттин – это всё более бледнеющее отражение, а я  - Кот Баюн, волшебное существо, игрушка богов.


     Вдруг ко мне пришла  мысль – если я волшебное существо, то не могу ли я обладать какими-нибудь сверхъестественными способностями? Помнится, Агни сказал мне, что я отныне бессмертный.  Значит, я, будучи Котом, должен иметь некое оружие, скорее всего волшебное. Ведь меч, нож и лук для меня теперь так неудобны!
     Я принялся повторять известные мне заклинания,  Слова, даже поговорки и ругательства – мало ли как мог пошутить ревнивый Агни. Ничего не происходило, и я снова начал бояться за своё будущее. Наконец, мне пришло в голову просто сосредоточиться и попытаться сделать, что-либо волшебное – например, увидеть проявления магии или опознать присутствие существ из других миров, остающихся скрытыми для обычного человеческого зрения. И вот случилось чудо – всё вокруг засветилось призрачным зеленоватым светом, я увидел стволы деревьев, сплетение ветвей. Зелёными искрами светились угли костра, а в темноте леса сияло яркое зелёное пятно – кто-то наблюдал за мной, более того – подкрадывался! Я пригляделся, и в голове само собой всплыло – див, существо из иного мира, способное проникать в Мидгард! Лесной человек, созданный Велесом для потехи, в подражание Роду, слепившему человека из глины, и вложившему в него свою искру – бессмертную сущность. Существо медленно приближалось, прячась за стволами деревьев, и я не придумал ничего лучшего, как залечь за валун – меч и лук были бесполезны, а тело Кота я ещё полностью не освоил.
     Див зелёным пятном отделился от ближайшего  дуба, перебежал поляну и наклонился над костром. Я усилием воли прервал магическое зрение, включил ночное зрение Кота – передо мной стояло высокое, покрытое тёмной шерстью существо, при свете Луны блестели  белые клыки, красные глазки уставились на угли костра, лапа с чёрными когтями тянулась к мечу. Этого ещё не хватало! Страх придал мне отчаянную храбрость, подбросил  тело в воздух, я открыл пасть и заорал. Эффект ошеломил меня самого – высокий, тонкий, вибрирующий вопль всё не кончался, с дубов  полетели зелёные жёлуди, что-то шлёпнулось в траву – это сова не выдержала  атаки. Белки сиганули прочь от ужасного звука,  див зажал лапами уши, зашатался и рухнул на землю. Я выскочил, словно лев, пролетел по воздуху, как птица, и рухнул на тело шипящего, зажимающего уши дива.
     - Порву на портянки! Лежать, не двигаться! Ты зачем сюда прокрался? – промурлыкал я своим необычным, котовьим голосом.
- Насилуют! Убивают! – заверещал вдруг див, отталкивая меня с груди.
- Ась? Кого насилуют? Где? – не понял я.
- Слезь уже с меня, несчастный! – див открыл один глаз, посмотрел на меня, - О, Велес! Кот-оборотень! – существо снова приготовилось верещать.
- Тихо, тихо! Ты что, меня боишься?
- Да слезь же! Ничего я не боясь! Разлёгся на даме, как на родной жене! Я просто учуяла запах жареного кабанчика! А тут ты выскочил!
     Через несколько минут мы сидели у костра, в который я подкинул хвороста, и жадно уплетали окорока – только потом я сообразил, что забыл их пожарить.
- Ты встречала в этом мире таких, как я? –  спросил я осторожно диву.
- Котов? – дива оглядела меня с головы до ног, подумала, почесала затылок. - Нет, котов-оборотней я не встречала!
- Да не котов-оборотней! Конников!
- Конников? – дива думала намного дольше, потом неохотно промолвила. - Это не мы их извели. Это лешие!
- Они все погибли? – не поверил я своим новым ушам. - Ведь это были лучшие конники!
- Я ж говорю - их утащили лешие. Потому как те конники рубили деревья, разводили огонь. Опять же, охотились на зверей, забыв принести жертву  Велесу.
- Но, они, же не знали, что Лес принадлежит Велесу! – возмутился я. – И, вообще, этого Леса ещё недавно тут не было – а был Великий Лёд! Видишь валун? Его лёд притащил!
- Ты знаешь про Лёд? – удивилась дива. - Кто-то из людей-оборотней пережил в степи Потоп? Кстати, незнание не освобождает… Эх, не совались бы сюда  твои конники всем своим огромным стадом!
     Я открыл пасть и долго молчал. Потом подобрал челюсть, мягко промурлыкал:
     - Мы сейчас про кого говорим? Про конников, не так ли?
     Дива задумалась, потом выдала:
     - Я думала, ты имеешь в виду кентавров! Они самые лучшие конники! Да и кони заодно!
- Ну, слава богам! Разобрались! Значит, ты говоришь, что людей в этом Лесу нет?
- Почему же нет?
- Не понял! – несмотря на  гранитную выдержку, моё терпенье подходило к концу. - Ты  сказала, что никогда не видела таких, как я!
- Котов не видела, - мило улыбнулась дива (мороз прошёл по моей шкуре от её клыков), - потому что местные в котов не оборачиваются.
- А в кого они оборачиваются? – на грани нервного срыва спросил я.
- Мужчины – в волков, а девушки – в лис.
- Ну, слава богам, - начал я, и замер с куском мяса в лапе. Мой транс продолжался недолго – несколько минут. - Постой, - простонал я, очнувшись.
- Я не стою, я лежу, - проворковала дива. - Мне встать?
- Нет, не надо, - испугался я.
- И это правильно - лежать на зелёных ветках, у тёплого костерка, в обществе прелестного котика… -  продолжала нагнетать дама. 
- Да я не о том!
- Как не о том? – обиделась дива. – Я тебе не нравлюсь? – мне показалось, что она надула губки.
- Вопрос у меня стоит! – простонал я в отчаянии. – Появился, в смысле! Ты удивилась, что люди в степи каким-то образом выжили в Потопе. Теперь включи мозг: лесные люди – это кто? Те, что живут в лесу? Почему…
- А с чего ты взял, что они люди? – перебила меня дива. - В общечеловеческом смысле?
- Опять не понял! А кто они?
- Ну, по отцу они,  несомненно,  люди. Дети Адама. Но по матери – нет.
- А кто у них мама?
- Лилит! Ты что, не знаешь её?
- Нет, -  простонал я. - Она старая богиня?
- Можно и так назвать. Вот потому они спокойно пережили Потоп.
- Они просто ушли на время Потопа в мир Лилит! – наконец, догадался я.
- Конечно! В небесный мир фей, крылатых берегинь, волшебных лебедей!
- Но, сейчас-то  они здесь?
- Да, их по воле  самых древних богов послали сюда, в Мидгард!
- Значит, у них какая-то важная цель в этом мире, - прошептал я.
- Это великая тайна! – согласилась дива, придвигаясь ко мне. Обнимая меня. Будучи Котом Баюном, я не видел в этом ничего зазорного. Поэтому ночь прошла быстро.

     Зная о существовании невров,  детей Лилит, я стал намного осторожнее – дива мне рассказала, что они  свирепы и прекрасные следопыты. Но сами же они следы оставляют, не так ли?
     Прошло несколько дней – я углублялся в Лес всё дальше, обходил болота, купался в озёрах, оставшихся  после таяния Великого Льда, охотился. Чем дальше, тем чаще стали попадаться участки светлого леса – ясеня, ольхи, берёзы. Я сделал вывод, что изначально древний лес, выросший на месте огромного болота, был дубравой, но по мере разрастания - дубы уходили всё дальше от центра - середину занимали другие деревья. Так, через несколько сотен веков лес превратится в Светлолесье, а затем и вовсе в кустарниковые пустоши. Или в степь.  Интересно, я это увижу?
     Редкие холмы, сглаженные чудовищной пятой Льда, поросли тёмными еловыми пятнами, один раз я нашёл прекрасный сосновый бор – деревья ровными красноватыми стрелами уходили в небо, в вершинах скакали белки, вниз сыпалась труха от  шишек. Я обратил внимание на то, что сосны - прекрасный материал для строительства домов, и удесятерил внимание. Однако реальность оказалась совсем иной, я это понял, когда попал в селение невров.
     Однажды, отдыхая после трудного дневного перехода, а путешествовал я в основном в облике Кота, по многим причинам – лучшее зрение, острый слух, быстрая охота - я заметил в сумраке леса что-то рыжее. Я осторожно поднялся с зелёной муравы и начал подкрадываться к ближайшему дереву. Выглянув из-за него, я увидел необычное, но  смутно знакомое по сказкам существо – по полянке, вдоль кустов, на задних лапах шла Лиса. Подумав несколько мгновений, я понял, почему Лиса мне знакома – она была, несомненно, женщиной, обернувшейся лисой – голова была повязана, синим платком, юбка закрывала лапы до половины, длинный рыжий хвост свободно гулял пушистым помелом. В лапах у Лисы была корзина с ягодами.   То  есть мы были почти одной крови – игрушками богов. Только  меня создал Агни, а её – кто-то другой. Велес? Да, к тому же, как сказала дива, у нас с неврами общий пращур - Адам.
     Вдруг Лиса подняла рыжее ухо, остановилась, стала принюхиваться, поворачивая длинную мордочку. Я затаился, так как Лиса, несомненно, почуяла меня. Сбежит? Решать надо было быстро – и я с воплем выскочил на полянку, надеясь в три прыжка настичь и схватить существо. Не вышло. Лиса швырнула плетёную корзину, попав прямо в нос, юркнула под растопыренные  лапы, извернулась, стремглав помчалась в заросли малины. Содрав с морды корзину, размазав ягоды, я бросился за стремительно убегавшей Лисой.
     Гонка продолжалась до наступления темноты, причём,  у дамочки было преимущество –  это был её родной лес. Но я был упрямым, выносливым. Да, и  соскучился по людям. Пусть даже таким – лесным оборотням.
     Наконец, я настиг бегунью в последнем прыжке, лишившем меня почти всех сил, и мы покатились по мшистой почве – лес был тёмным, еловым. Я прислонил гордо молчавшую Лису к дереву, начал расстёгивать кожаный  ремень.
     Лиса, презрительно задрав нос, смотрела на месяц, мелькавший в еловых вершинах, потом проговорила человеческим голосом, на языке, который я понимал почти полностью:
     - Лучше убей меня сразу, насильник!
     Я замер, обалдев, держа одной лапой ремень, другой поддерживая штаны.
- Я только хотел…
- Убей меня  сам, я  всё равно убью себя, но смотри - и тебя прихвачу.
- Да я и не собираюсь…
- Только вот интересно – что ты за существо, кот-оборотень? В нашем племени таких нет, а других людей на свете не существует. Хотелось бы знать, кто меня убьёт!
- Давай лапы! Я только хотел тебя связать! – заорал я, стараясь прервать женские инсинуации.
- Связать? Так вяжи! – Лиса подозрительно быстро протянула лапы. На её рыжей морде блуждала очень хитрая улыбка. Что-то тут не так.
- Других людей на свете нет, говоришь? – проворчал я, связывая за спиной лапы хитрой дамочки. - А лешие вам разве не говорили…
- Крепче вяжи ноги, негодяй! – не унималась Лиса. - Насиловать будет неудобно… не поставишь, не положишь…  хвост мешает, опять же… С лешими мы не дружим! – вдруг сказала она.
- Война?  Что так?
- Раздел сфер влияния, - Лиса опять замолчала, задрав нос. – Да откуда ты можешь знать про сферы.  Варвар.
- Лес принадлежит им? А вы пришлые?
- Когда мы пришли, этого леса тут не было! – Лиса отвернулась и погрузилась в гордое молчание.
     Я решил на всякий случай не смыкать глаз. Зайдя за дерево,  я мысленно приказал себе начать превращение. Через минуту я вышел на полянку, осмотрелся. Лиса отвернула мордочку и зажмурила глаза – презирала насильника. Вздохнув, я сгрёб сухие ветки, повернулся к пленнице спиной, начал постукивать кремнем и кварцем, добывая дыхание ревнивого Агни. Через несколько минут загорелся огонь. В лесу стояла тишина.
     Глядя в огонь, в самую душу Агни, я начал грезить наяву. Во всяком случае, мне так показалось. На самом деле, я задремал. Стояла тьма, Вайрашура скрылась, огонь погас, всё погрузилось во тьму. Становилось прохладнее – за ворот куртки скатилась капля росы, где-то тренькнула ранняя утренняя пташка. Что-то разбудило меня, какой-то шорох, доносившийся сзади. Я открыл глаза – стоял туман, небо розовело меж крон деревьев. Опять шорох. Я резко развернулся – Лиса стояла на коленях, спиной ко мне, мой ремень валялся на траве. Я прыгнул, пробежал какое-то расстояние на четвереньках, вцепился в платье Лисы. Мы упали, я начал разворачивать её к себе передом, отметив какое-то несоответствие в образе дамы. Ах да – рыжий хвост исчез! Я замер.


     Впрочем, замер не только я. С худого бледного лица с остреньким подбородком, покрытого рыжеватыми веснушками, на меня смотрели пронзительные зелёные глаза. Я тонул в этом зелёном взгляде, погружаясь в зелень  леса, речной заводи, цветущей солнечным летом. Так продолжалось минут пять – мы были очарованы друг другом. Рыжие кудряшки выбивались из-под платка, покрытые нежнейшими каплями росы, в которых вдруг заиграли миллионы бриллиантов – солнечный луч достиг  поляны. Руки девушки были свободны – они были тоньше лисьих лап оборотня.
     - Как тебя зовут? – мне не пришло в голову ничего более умного.
- Лиска, конечно! – девушка вздёрнула слегка курносый носик, отвернулась в сторону, изредка бросая на меня любопытные взгляды. – Попробуй только приблизься! Я знаю колдовство!
- Ах, оставь! – махнул я рукой. - Во-первых – приблизиться ближе весьма затруднительно.
     Лиска посмотрела вниз – её острые грудки упирались в мою куртку. Девушка нахмурилась, закусив нижнюю губу, упёрлась руками  в мою грудь – отодвинулась.
     - Во-вторых, - продолжил я, - костёр почти погас. А завтрак никто не отменял. Даже если встретились люди из разных миров.

     Позавтракав, мы двинулись к селению Лиски. Ночевали у костра. Опять шли. Ночевали. В третью ночь я даже не положил возле себя нож.
     - Неужели ты по ягоды ходишь за тридевять земель?
- Я Лиса. Могу и по полгода гулять! – вздёрнула носик девушка.
- И тебя не теряет твоя родня? – не поверил я.
- Мы – невры. Дети леса. Наш бог – Велес – любит нас!
- Откуда он – ваш бог?
- Один из сыновей Лилит. Он был величайшим охотником, веками бродил по лесам. Наконец, и звери, и люди стали его признавать за бога. Постепенно он и стал богом – и, конечно, создал свой мир, мир  Леса.  Мы, потомки Адама и Лилит, были желанными гостями в его мире – там берегини, крылатые русалки, небесные девы…  и бесконечный древний лес.
- Вы его зовёте, когда у вас беда? Он приходит в наш мир, в Мидгард?
- Какая беда может случиться в лесу? Трения с лешими? Война с древними ящерами, что иногда, по ночам,  приходят сюда  поохотиться из своего древнего болотного мира? Мы почти бессмертны. Мы гуляем по лесу волками и лисами. Самое опасное, что с нами может случиться – это полюбить свою звериную сущность сверх меры и навсегда остаться в дикости.
- Вы никогда не встречали людей? Детей Адама и Евы?
- Наши вожди иногда отлучаются. Когда они покидают Лес - может быть, и встречают. Но они молчат, чтоб не тревожить народ. У них свои секреты, свои тайны…
- Мы встретили других людей! – вдруг разоткровенничался я, - Во всех частях света!
- Неужели кто-то пережил Потоп? – удивилась Лиска. – Мы ушли в мир Велеса, когда вода от растаявшего Великого льда затопила весь мир. Может быть, боги взяли кого-то ещё, в свои миры?
- Конечно – как иначе можно было избежать Потопа? Хорошо птицам и рыбам – они сумели пережить время, когда разверзлись хляби небесные.  Людям пришлось тяжелее – кто-то строил ковчег, кого-то в свои миры брали боги…

     Прошла неделя. Я заподозрил, что мы ходим по лесу кругами. К чему бы это?

     Какие у неё волшебные зелёные глаза! Я всё больше времени провожу в человеческом обличье. Ночью я обернулся Котом и посмотрел в воду озера – наши глаза похожи.

    Она повязала платок на шею и воткнула в рыжие кудри огненно-рыжую, в чёрных точках лилию. Её тонкие губы измазаны спелой земляникой и зовут к поцелую.

     Она так тонка в талии, так гибка и упруга. Её  руки утончённы, словно она  не дитя Леса, но как, ни странно, сильны и цепки. Она дыхание леса и его страсть…

     Я поцеловал её и она замерла. Не завизжала в бешенстве, не упёрлась острыми кулачками в мою грудь, не попыталась выцарапать мои светло-серые глаза…

     Сегодня волшебная ночь – самая короткая в году. Тьма  побеждена - небеса торжествовали, они сияли прозрачным фиолетовым светом, по мере наступления ночи переходящим во всё более тёмные тона. На полудне висел тончайший, как серп, Месяц, рогами смотрящий на восток – новорожденный. Звёзды висели гроздями, покрывая весь купол небес, с востока на запад пролегала сияющая мелкими бриллиантами дорога – там прошла корова Земун, пролила молоко…   
     Мы развели костёр на берегу лесного озера, которое в полночь вдруг осветилось тусклым маревом, и я услышал смех водяных дев – русалок. Лиска вдруг скинула одежду и с разбегу прыгнула через костёр. У нашего народа когда-то был похожий обычай,  то было в легендарные времена – до бегства в Арктиду. Лиска схватила меня за руку, заставила скинуть одежду и прыгнуть через костёр – сжечь все чёрные мысли.
     Потом мы купались в озере, и вокруг мелькали зелёные волосы русалок.
     С небес лился звёздный дождь – многие хвостатые звёздочки достигали края небесного купола. Мы лежали возле огня и стискивали друг друга в объятиях – потом вдруг оказались на тёплой сухой траве – в эту ночь роса не выпала даже в сердцевине леса.
    Сполохи огня мерно колыхались, тускло освещая поляну, воды озера. Агни сегодня не ревновал меня к своей возлюбленной, не трещал сухими ветками, не плевался мелкими угольками и искрами. Мне даже показалось, что его лик на мгновение проявился в пламени и подмигнул мне.
    Но мне было не него – я растворился в чуде по имени Лиска.


     Сначала на меня кто-то навалился, и только через секунду уши резанул визг Лиски. Каюсь – я не слышал, как они подошли, надо было бы на ночь обернуться Котом Баюном. Но было поздно. В полутьме на фоне бледнеющего неба мелькали фигуры, они делали своё дело, молча, лишь сопели и хрипло дышали. Я уловил запах медвежьей шкуры, пропахшей потом – видимо, человек, если всё-таки, невры – люди, долго бежал по лесу. Думать в такой ситуации было положительно невозможно, но, даже, получив по голове, я понял – нас выслеживали. Вот в лицо ткнулся ремень из кожи – готовились заранее. Руки свели за спиной, крепко связали в локтях, ноги – прямо по сапогам, на голову накинули кожаный мешок. Потом я взлетел – видимо, под ремни продели жерди и вскинули их на плечи.
     Я слышал всхлипы Лиски – попытался извернуться, порвать ремни – и получил по голове ещё раз. Её не связали, кто-то тихо ей выговаривал, она шёпотом страстно опровергала. Слов я не слышал, в голове летали радужные искры, в ушах шумело – я висел лицом вниз  и судорожно хватал воздух. Наконец, что-то звякнуло – это подхватили мой мешок с грубо выкованным стальным мечом и луком, и я полетел. Значит, невры побежали в своё селение. И то хорошо – не убили сразу. Но Лиска-то, хороша - значит, она не торопилась домой сознательно. Охота же было ей со мной гулять? А племя её потеряло – видишь, почуяли чужого, прибежали спасать девушку! Или не спасать?
     Тут меня случайно шарахнули головой о дерево, и до меня дошло – она меня любит. До мужчин такие вещи доходят с трудом.  Значит, она просто не могла привести меня в свой дом, раз нас нашли и повязали. Так, у нас намечаются проблемы…

     Я сидел в дупле древнего дуба под охраной двух молодых невров – селения я так и не увидел. Неужели они живут в деревьях? Не может быть! Наверняка есть и избы, и шалаши… Я слышал, как невры, одного звали Громобой, отгоняли от дерева любопытных детей, как разговаривали взрослые – но тихо, слов было не разобрать. Интересно, если меня убьют – что со мной будет? Сползутся косточки, и я воскресну? Или Агни меня обманул? Дышать было нечем, пот заливал глаза, на меня сыпалась труха и какие-то мелкие жуки – мои белые волосы слиплись и торчали колтуном, словно гнездо вороны, на голове саднили две шишки, под глазом что-то набухло –  синее или фиолетовое. Красавец. Руки чуть ослабили – но не развязали. И ещё хотелось пить.
     Лиски не было слышно – наверное, сидела у родни под охраной. Скорее бы всё разрешилось – может быть, обернуться Котом и сбежать? Нет, сейчас  рано – надо, чтоб меня вывели наружу. А вдруг я накручиваю? Может всё обойдётся и меня примут в племя?

     В отверстие сверху заглянул первый луч света, когда меня ткнули копьём – дескать, вылезай! Чьи-то руки  схватили меня за шкирку и вытащили на белый свет. Я зажмурился и несколько мгновений ничего не видел. Меня держали двое, и я был связан. Неприятно.
     Селение невров было спрятано в таких лютых дебрях, что можно было пройти совсем рядом и не заметить низких жилищ, покрытых корой и ветками. Посреди них виднелось кострище, возле которого лежало бревно и кол с верёвкой – невры добывали огонь по-старому. Этот факт кое-что сказал мне о народе. Но действительность оказалась ещё хуже.
     Люди появлялись из подземных лазов, выползали из дупел огромных дубов, выходили из жилищ, отодвинув незаметные занавеси. Высокие, в основном черноволосые, с голыми плечами, бугрящимися мышцами, перевитыми верёвками жил, в медвежьих и волчьих шкурах, с копьями и топорами. Вместо железа в топорах блестел чёрный камень – острый, умело сколотый. Они окружили меня, одни мужчины – женщин видно не было.  Синие, карие, зелёные глаза невров разглядывали меня с любопытством – страха в них не было, только негодование. Плохо дело, понял я. Видимо пришельцев тут не принимают. Убьют ведь, варвары. Интересно – это больно, восставать из мёртвых? Как бы ни пришлось попробовать!


     Вдруг круг расступился – передо мной появились два огромных невра – один с каменным топором в могучих руках, словно вытесанных из древнего дуба, второй в оберегах, с полоской ткани, покрытой знаками, придерживающей длинные волосы. Так, вождь и волхв. Невры подошли ко мне, нехорошо посмотрели, стали о чём-то тихо совещаться.
     - Тарас, - сказал волхв, обращаясь к вождю. - Это чужак. Как поступать с чужаками – ты знаешь.
- Знаю, Боромир! Чужаки несут новь. А это нарушение Покона. Не для того мы тут, чтоб нарушать повеления богов! – ответил Тарас, кидая к моим ногам  мешок.
- Громобой, Неждан, отпустите его. Не убежит! – усмехнулся волхв, потом обратился ко мне. - Вытряхивай  мешок. Мы по чужим вещам не шарим – то нарушение нашей чести.
     Я  увидел мелькнувший чёрный камень с острым краем, почувствовал, как с меня спали кожаные ремни. Растерев руки и попрыгав, под смешки и остроумные замечания окружавших меня охотников, я вытряхнул содержимое мешка на траву.
   Волхв приблизился, взял в руки стальной меч и камни для добывания огня. Лук не привлёк его внимания – только со стрел он обломал бронзовые наконечники.
     - Неждан, утопи эту новь в болоте! Чтоб всё провалилось к Ящеру!
- Постойте, - заорал я. - Как вы не понимаете? Зачем вам добывать огонь деревом? Есть камни, в которых искра Агни!
- Молчи, найда! Новь – нарушение Покона!
- Зачем вам Покон, если он держит вас в дикости? Возьмите меня к себе, я многому научу вас!
- Помолчи, найда! Сейчас мы решим участь девицы, а потом займёмся тобой! Приведите Лиску!

     Старуха вела за руку девушку – та шла, опустив голову, без верёвок, без ремней. Старшая по очагу, что ли? Племенем руководит вождь, а домом старуха?
     Наши глаза встретились, и мы потянулись друг к другу – это заметили все. По толпе прошёл недовольный ропот. Вождь и волхв  промолчали.
     Наконец, Тарас взмахнул рукой и всё стихло.
     - Народ невров! Боги велели нам хранить Покон! Вот этот пришлый найда сказал, что в мире есть и другие люди. Но они отвергли волю богов! Они ищут лёгкие пути и творят мерзкую новь! Так, глядишь, скоро начнут Светлый огонь добывать не из священных деревьев, а лёгким движением пальцев! – невры, стоящие, вокруг нас, засмеялись. - А это непотребство! Забыв Покон, эти существа забудут и про честь и про доблесть! Люди ли они после этого? Нет!
     Однако, дочь нашего племени, - Тарас кивнул на Лиску, - полюбила этого пришельца. Даже и лепетала что-то про общую кровь по праотцам… - народ замер, ловя каждое слово вождя. - Любовь… Стрелы огненные… - Тарас смолк, опустив голову. Все молчали.
- Даже  Велес, наш бог, знает, что такое любовь, - вдруг промолвил Боромир. - Часто он бывает в домах невров, включая тех, что живут в светлых лесах. И дети его, велеты, уходят в большой мир – чтоб вырождающиеся племена, если они  ещё не вымерли,  помнили о доблести и геройстве.
     Поэтому, мы решили:  Лиска, полюбившая это пришлое существо, останется жить!
     Народ выдохнул, по толпе прошелестели шёпотки. Существо  - это я, стало быть, так как все посмотрели на меня. Кровь бросилась мне в лицо – она останется жить!
     - Однако, девица Лиска совершила страшное, невиданное преступление против наших древних уставов и законов - Покона, и поэтому в назидание всем будущим поколениям,  подлежит суровому наказанию! – голос Боромира загремел над поляной.
     Лиска смотрела на меня, а я на неё – её зелёные глаза вновь проникли в мою душу, заставили сердце разогнать свой бег – я был готов на любое безумство.
     - Лиска должна покинуть Лес! – при этих словах мужчины отшатнулись от волхва. Для этих людей изгнание равнялось смерти, а за порогом Леса заканчивался привычный мир.
- И это наказание будет длиться до тех пор, пока невры не выйдут из Леса! – грозно выкрикнул Тарас.
- Пока не восстанут мертвецы! – добавил Боромир.
- Пока кто-нибудь не разобьёт запасное Первояйцо! – пошутил Тарас, и все рассмеялись.
     Тут до меня дошло, что потомки Лилит  живут долго. Очень долго. Может быть, дольше меня. Если я действительно долгожитель.
     - Погодите, помилуйте! – слёзы брызнули из глаз Лиски. - Разве это преступление – полюбить человека? За что же такое наказание?
- Замолчи, женщина, - прогремел Тарас. - Мы ещё слишком добры, ох, не к добру это! Не место чужим в нашем Лесу! Мир может не устоять, если не устоим мы!
- Помилуйте, - моя любимая упала на колени.
     Тарас повернулся, что-то прошептал на ухо Боромиру. Народ недовольно заворчал – на общем сборе секретам не место. Боромир, взмахнул рукой – сейчас, сейчас. Наконец, он повернулся к Лиске:
     - Мы своих решений не меняем! Но даём тебе отсрочку до утра. Собирайся, прощайся со своими родичами, и с первым лучом солнца – долой! До окончания наказания ты не сможешь оборачиваться!
     А тебя, изгнанник, мы утопим в реке!
- Я не изгнанник! – завопил я. - Меня никто не изгонял из племени! Дайте мне меч, и я буду биться за свою свободу!
- Меч? – изумился Боромир. - Ты не слышал плеск воды? Это твоя поганая новь ушла в бездонное болото! Хочешь нырнуть за ним? Там живут страшные упыри и  чудовища, что в последнее время расплодились дальше некуда – скоро по лесам начнут шастать! Они тебя ждут? У тебя с ними свидание?
- Тогда дайте топор! Есть желающие со мной сразиться?
- Тарас! Боромир! Позвольте слово молвить! Дайте мне сразить пришлого оборотня! – закричал молодой парень, которого звали Громобой. Парень  приплясывал от нетерпения – в руке он держал внушительный топор, сияющий чёрным обсидианом.
- Дайте оборотню топор! Пусть сразится, коль не изгнанник! – то, что я мог соврать, видимо не приходило  мудрому волхву в голову.


     Сначала глаза заливал пот, потом, после касательного удара по голове – кровь. Я отбивался из последних сил, парень был явно сильнее меня – мощные руки, перевитые жилами, тонкий торс, могучие ноги. Ну, что сказать – охотник! Не городской житель, вчерашний стражник, выбравшийся в поход, каковым я и являлся…
     Я с трудом уворачивался от страшного топора, ещё одна рана  огненной болью вспыхнула на руке, ноги начали дрожать от напряжения, при соприкосновении каменных лезвий летели искры и брызгал песок. Я медленно отступал и всё чаще видел торжествующий оскал на сосредоточенном лице парня, что должно было, означало победную улыбку. Вдруг спиной я ощутил прикосновение ветки – поляна закончилась неожиданно быстро – а с первого взгляда казалась такой большой. Так, ещё пара таких богатырских замахов, и этот Громобой отрубит мне голову… Интересно, что предусмотрел Агни в таком случае? Ещё я слыхал от Лиски, что нечисть,  погибая, убирается   существовать в нижние миры… Или я не такой? Очень не хотелось проводить испытание на собственной голове. Итак, выход один – пора превращаться в Кота Баюна, попытаться сбежать от негостеприимных невров.
     Внимательно следя за Громобоем, я начал сосредотачиваться, и вдруг заметил, что клыки невра, обычные для человека ещё минуту назад, вроде бы удлинились. Точно! Он что, заметил  блеск зелёных глазищ Кота, сменивший обычный серо-белый оттенок глаз Коттина?  Ещё один отбитый удар, и наконец-то превращение началось! В прорезях сапог показались когти, я стал выше ростом, из-под куртки вывалился пушистый хвост.  Меня тряхнуло, на секунду в глазах помутилось –  я с изумлением увидел, как мой топор полетел в сторону, шлёпнулся на землю. И это притом, что я не разжимал намертво вцепившиеся в топорище пальцы…
     Из обрубка брызнула кровь, мозг пронзила молния, но, как ни странно, никакой страшной боли я не почувствовал… Я приготовился заорать своим особым голосом, уложить невров, и бежать отсюда сломя голову. Лиску я непременно отыщу позже, это не проблема.
     Вдруг небо потемнело – облака быстро сбегались со всего бескрайнего голубого поля в синюю тучу. Невры заметили это, заговорили, многие заулыбались – никакого страха перед сверхъестественным явлением я у них не приметил. Вдалеке раздался треск, шорох – вершины деревьев колыхались, шумели, иногда резко дёргались – шёл кто-то огромный, страшный и могучий. Я закончил превращение и с удовольствием увидел, что невры отступили от меня на полшага – многие схватились за топоры и копья. Ничего, сейчас вы попляшете! Зажмурившись,  я выдал такой вопль, что с  дубов посыпались молодые жёлуди. Люди застонали, закричали, причём смысл их выражений был, весьма нелестен по отношению к моей особе. Вдруг что-то сильно хрустнуло совсем рядом со мной, я открыл глаза, и тут же огромная волосатая лапа схватила меня и оторвала от земли.
     На меня смотрели большие глаза цвета тёмного мёда, полузакрытые прядями волос, буйно растущими на большой голове бога. Одет он был в шкуры неведомого животного, возможно мамонта, что жили в Старом лесу до Великого Льда. Длинные руки Велеса были покрыты густым волосом, могучие ноги напоминали молодые корявые деревья. Бог  сжал ладонь, и у меня затрещали кости – тут уже было не до боевого вопля, я с трудом ворочал языком и выпученными глазами.
     - Кого это вы тут поймали, мои невры? – прогремел Велес, всматриваясь в меня волшебным взглядом.
- Это пришлый найда, о, великий бог! – заорал внизу волхв Боромир. - Его победил вот этот паренёк, Громобой!
- Почему не убил? - Велес наклонился к парню, и погладил его пальцем по голове, словно котёнка.
- Да я, его топором! А он обернулся! – растерялся Громобой. - Отдай его мне, бог зверей и охотников, я убью чужого!
- Ничего не выйдет, - захохотал Велес, и от его смеха закачались молодые деревца.
- Почему, великий? – строго спросил до того молчавший вождь  Тарас.
- Я заглянул в его душу! Он бессмертный. К тому же оборотень. А паренёк молодец! Вот этим топором бился, говорите? Дайте-ка, я его - топор, в  смысле,  вобью на память в  дубок! Пусть висит, пока дуб не дорастёт до небес! – улыбнулся бог, но потом посерьёзнел. - Много он притащил  нови?
- Всю новь мы  отправим на дно Болота – упырям. Всё равно они не воюют.
- Пришлые новое оружие тащат? Всё более хитрое и подлое? Берегите Лес и храните Покон – не забывайте мои заветы, невры!
- Не забудем, великий Велес! – отвечали многие голоса. - Почему он бессмертный? Он бог или сын бога? Ответь, могучий!
- Он не сын бога, он просто недоразумение, - проворчал старый бог. - Хитрая тварь. Обыграл Агни… или обманул? Ах, да он обманщик!
     Велес что-то прошептал, приложился толстыми сальными губами к моему лицу, что-то слизнул. Потом снова захохотал:
     - Теперь он никогда не превратится в человека! Пусть  посидит Котом во тьме! Да хоть и тысячу лет! – хвастливо прокричал древний бог. - Киньте его  в дальнюю пещеру! – лапа разжалась, и я упал на траву.
- Сделаем, о, великий бог, - закричали невры.
      Тут же на меня накинули мешок и куда-то потащили. Небось, опять во влажную сердцевину давешнего дуба. Брррр…  там жуки! Сейчас главное – затянуть ремнём культю лапы, да сидеть тихо – беречь сломанные рёбра!
     Мне показалось, что где-то рядом, за деревом, вздохнула Лиска, живущая в родном племени последний день. Я найду тебя, Лиска! В Мидгарде так мало людей, это будет несложно! Схожу к детям степей,  к народу Тура, даже в Индию прокрадусь. Посещу Кавказ и Колхиду, вызнаю у потомков невров, что выйдут из леса. Да и свой народ отыщу…


     Утром меня опять вынули из дупла, привязали на жердь спиной вниз и повлекли  прочь от селения. Бег продолжался несколько часов, меня мутило, в проклятом мешке не было воздуха, саднила культя, кровоточила голова, хвост волочился по земле и цеплялся за коряги.  Наконец, невры остановились, кинули меня на землю, развязали и поставили на ноги.  Я тут же упал – в голове летали красные искры, словно в меня вселился Агни. Меня повели в пещеру – сразу же стало темно и  влажно. Затем прохладно – мы спускались вниз, невры вынули из горшка угли, зажгли факел. Затем меня втолкнули в какое-то отверстие, бросили вслед мой мешок, гулко заговорили. Что-то заскрипело, сдвинулось, тяжко громыхнуло. Меня обдало волной воздуха. Видимо, вход в пещеру завалили огромным камнем…
     Я снял мешок, огляделся. Поначалу это было делом пустым и бессмысленным – пещера была темна. Однако, спустя некоторое время, когда глаза заработали на полную мощность, я увидел, что отверстие, заваленное огромным камнем, пропускает слабое подобие света – отражение от отражений. Через несколько минут я уже видел два оттенка – абсолютно чёрный и чёрный с уклоном в тёмно-серый. В углу капала вода и убегала куда-то сквозь насыпь. Возле стены было каменное ложе – кто-то бросил на него звериную шкуру. Мой мешок был пуст.
     Я попытался обернуться – просто, чтобы проверить угрозу Велеса. Ничего не получилось. Пожалуй, Котом мне отсюда не выбраться – человеком было бы сподручнее. Даже и с одной рукой. Я взял большой камень и стал простукивать стены – звук был тупым везде, кроме входа, разумеется. Буду год за годом пробиваться через валун. Стоп! Ужас заставил меня замереть, словно замороженного. А что я буду есть? Мучительная смерть от голода?  Так я ж бессмертный! Уже второй бог говорит это! Вечно голодный Кот Баюн?
     Я подошёл к ложу и улёгся. Что-то вонзилось в поломанные кости. Какой-то кожаный мешок. Что это в нём? Шкатулочка, украшенная драгоценными камнями! На ум  пришли подарки Индры – это изделие явно не  принадлежало неврам! Но и «новью» людей оно не являлось! Ясно, что  вещь волшебная, и ей необходимо научиться пользоваться! Но откуда она здесь? Я принюхался тонким нюхом волшебного Кота и обомлел. Лиска. Успела за ночь прибежать и положить шкатулку, а затем  уйти…  Откуда она у  неё взялась? Тоже подарок бога?
     За неделю я обстукал всю пещеру, много раз пытался заставить работать шкатулку, нажимая на камешки, произнося заклинания – ничего не происходило. К тому же – я хотел есть. Наконец, через две недели, если я правильно считал время, муки голода стали настолько невыносимы, что я завернулся в шкуру и лёг на каменную лежанку. Как ни странно, я забылся сном.
     Проснулся я оттого, что в  пещере кто-то находился. Я открыл глаза, приподнялся на ложе.  В углу на камне сидел странный посетитель – я разглядел рогатую голову, длинный хвост с кисточкой…
     - Ты кто? – спросил я хрипло. - На дива не похож…
     Посетитель подскочил, повернулся мордочкой – на меня смотрели маленькие хитрые глазки, расположенные совсем близко над пятачком. Существо сказало Слово – его вытянутый  палец воспламенился багровым огнём, ярко осветившим пещеру.
     - И дивов знаешь? – усмехнулся гость, разглядывая меня. - А ведь молод, глуп ещё… Тебя Агни создал, оборотень?
- Я человек! – возмутился я. - А вот ты кто?
- Я из мира Бела, известного у вас, как Ваал. А ты – всё-таки кто? Человек или оборотень?
- Конечно, человек! -  я взмахнул… ой! Взмахнул лапами! Двумя! Ничего себе! Насколько я помнил, руку мне отрубил юноша из народа невров.
     Дьявол захохотал так, что свалился с камня, катался по песку, вытирая слёзы мохнатой лапой, - Что, не ожидал? - наконец проблеял он, давясь смехом.
- Не ожидал. Ведь Агни ничего не сказал.
- У тебя тут игрушка -  волшебная шкатулка, - хрюкнул дьяволёнок. - Я зашёл, увидел её, решил поиграть…
 - Научи пользоваться! – жадно мяукнул я.
- Не могу! Прости,  брат! – дьявол притворно захлюпал носом. - Я существо злое и не могу выполнить твою просьбу! Это будет противоречить понятиям,  уставам, приказам старших.  Добро делать не в наших традициях! – дьяволёнок вильнул хвостом и исчез, однако, щёлкнув пальцами.
     Я долго метался по пещере, наконец, остановился, присел на ложе. Мне пришло в голову применить магию. К своему изумлению я легко и быстро превратился в Коттина. В человеческом обличье я выглядел плохо – рука сформировалась не полностью, длинные волосы, борода и ногти мешали чесаться и умываться. Наконец, впав от голода в  транс, я снова погрузился в сон.
     Долго ли я спал –  точно сказать не могу. Проснулся я от какого-то призрачного света. На камне сидел необыкновенно красивое существо, с большими белыми крыльями, белокурыми волосами, над его головой сияло огненное кольцо. Одежды светились неземным белым огнём.
     Я сунул к  морде когтявые лапы – точно, я опять Кот!
     - Моя пещера становится популярным местом отдыха, – промяукал я высоким коварным голосом.
     Юноша подпрыгнул, уронил шкатулку, камешки которой почему-то сияли, словно внутри каждого из них горел маленький огонёк:
      - Ах, простите! Я ангел, и забрёл сюда, выискивая, кому бы принести добро, оказать помощь в этом несовершенном мире!
- Мне! Мне причинить добро! Нет, принести добро! Всё добро, что есть в округе! Немедленно!
- Вы меня перебили, - скорбно промолвил ангел. - Я увидел эту игрушку и решил посмотреть, кто вы есть на самом деле.
- Ты это, давай, говори мне, как ей пользоваться! Я ведь не смогу  после  сна превратиться в человека сам! Я Слово не знаю! Это всё Велес…
- Вот видите! – ужаснулся ангел. - Вы общались с древним, тёмным богом! Вы и сами оборотень! Я существо высокое, светлое, я не могу помогать тёмным силам! У нас там, наверху, моральный кодекс… принципы добра,   общечеловеческих ценностей…    Короче, я улетаю! Вы тут посидите ещё немного – скоро гора сточится до основания…
- Эй! Постой! Ведь заклинание Велеса придётся преодолевать каждый раз заново!  – бросился я на ангела, желая порвать его – но он ускользнул.
- Лиска, любимая Лиска! – взвыл я, схватив шкатулку.
- Приказывайте, господин! - пропела шкатулка. - Вы назвали нужные Слова.
- Шкатулка, превращай меня в человека каждый раз, как только я проснусь после  волшебного сна и возьму тебя в  лапы! И пусть так будет всегда, хоть пять тысяч лет! – подивился я уму Лиски, предвидевшей именно такой расклад.
     Как выяснилось позже, игрушка сделала всё именно так. До мельчайших подробностей.
     Когда я проснулся в очередной, неведомо какой раз – я увидел, что с потолка  струится лучик света. Я легко обернулся в человека. Спрятал шкатулку и придумал, как буду её доставать. Потом взобрался по выросшим сталактитам наверх и после долгих трудов вылез на свет. Вид мой был ужасен. Граабр, царь волколаков,  упал бы в обморок, увидев меня. Но волшебство работало, я восстал в прежнем виде.

     Все долго молчали, заворожённые рассказом Коттина. Это был последний мирный вечер.