Розыгрыш

Пардон, но начну с банального штампа: юность – прекрасное время жизни! Особенно если она студенческая. Да ещё, когда выпадает счастье прожить её в родительском доме. Правда, у меня лично дом был государственным. Собственно, и родительская квартира, в которой я жил, тоже принадлежала государству.

Напомню, кто подзабыл или не знает, в ту, канувшую в лету эпоху, всё было государственным. А вот лозунги звучали красивые. Взять хотя бы, к примеру, такой: "Государство – это мы". Сегодня, разумеется, такую наивную чушь никто всерьёз не воспримет. Впрочем, и в наше время не очень - то в лозунг верили.

Тем не менее скажу правду, тогда я смутно надеялся, что, перефразируя пролетарского поэта, можно было таки сказать, что моё "я" вливалось в общее "мы" моей республики. Ну, да ладно, что было, то уже давно прошло. Скажу о другом не менее значимом для меня тогда факте. Дом, где я провёл свою студенческую юность, находился в пяти минутах неспешной ходьбы от альма-матер.


Вот по этой географической причине я часто бывал не только в институтских аудиториях и лабораториях, но и в студенческом общежитии тоже. Ведь именно там проживало подавляющее большинство моих однокашников. В те, можно сказать, уже былинные времена, «реальных пацанов», как сами понимаете, ещё не было. Тем не менее все мы тогда представляли собой новую породу людей  под названием «советский человек». Или по-современному - "совок"

Коммунистические вожди вывели её путём кропотливой, невероятно кровавой «селекции» и особо тщательного отбора. К слову, те, кто не просеялся через коммунистическое селекционное сито, были направлены на трудовое перевоспитание в ГУЛАГ, где в массе своей и сгинули.

Но что невероятно, цель,  по сложности и силам подвластная, разве что одному Господу Богу, в СССР была достигнута, не поверите!.. всего-то за каких-то там сорок лет! Это Вам не миллионы лет природной эволюции! Вот что значит "настоящая" идея и подлинный энтузиазм масс.

Исключительно со слов советской пропаганды, «советский человек» в СССР, вроде как, появился. Однако жил  он, впрочем, можно сказать такое и о подавляющей массе всего советского народа, очень небогато. По крайней мере, в сравнении с народом несоветским. Или, как его величала пропаганда тех времён, загнивающим.

Тем не менее не всё было так серо, как может показаться с моих слов. Случалось иногда, что и веселились тоже. Об одном именно таком весёлом случае я и хочу рассказать. То давнее происшествие многим показалось весёлым розыгрышем. Теперь я так не думаю. С высоты прожитых лет я бы  назвал эпизод моей студенческой юности иначе. Впрочем, судите сами.

Как-то в канун сессии я заглянул в общежитие сокурсников. Войдя в комнату, где жил приятель, удивлённо замер. Несмотря на довольно позднее время все её обитатели занимались какой-то странной суетной работой. Поначалу даже не сообразил, что происходит. Ребята очень осторожно, я бы даже сказал бережно, пытались вытащить в коридор кровать, на которой кто-то крепко спал.

Спящим оказался Женя Овсянкин. По прозвищу «Овёс». Простой деревенский парень из пригородного колхоза. Особых успехов в учёбе, общественно-спортивной и прочей деятельности за ним не числилось. Он был знаменит лишь тем, что моментально засыпал. Причём в любом положении.

Лучше всего у него получалось покемарить на общих лекциях за столом в аудитории. Спрятав глаза под тёмными стёклами очков, приятель буквально в секунду замирал во сне. При этом его рука с авторучкой лежала на тетради, а абрис спины совершенно не выдавал спящего человека. Так что даже рядом сидящие, не всегда замечали, что их ближайший сосед нахально спит.

Но что поражало не меньше. Стоило Овса лишь чуть, чуть побеспокоить, как он мгновенно возвращался в рабочее состояние. А вот после  стаканчика спиртного, которое потреблял с большим удовольствием, понятное дело вне лекционного зала, Женя спал, как убитый. Тут уж, буди, не буди – разницы не было. Спал, мерзавец, на редкость крепко.

Числился за Овсом ещё один весьма неприятный изъян. Во сне, особенно в подпитии, он страшно храпел, причиняя невероятные страдания своим сожителям. В тот вечер, по рассказу свидетелей, Евгений здорово перебрал. И надо признаться, меня этот факт несколько удивил. До этого случая я был абсолютно уверен, что однокашнику много водки никогда не бывает. А вот закуски порой, действительно, не хватало. Вероятно, в тот раз так случилось.

Вообще-то, об этих его, мягко выражаясь, недостатках, я уже знал. Причём не понаслышке. Так получилось, что учиться на инженеров мы начали не в институтских аудиториях, а в какой-то богом забытой белорусской деревеньке. Там, на бескрайних полях, колхозники помогали нам убирать свой обильный урожай картофеля.

Именно в той деревне я и стал свидетелем потрясающей, неординарной особенности организма приятеля, и одновременно – её жертвой. Мы жили с Овсяснкиным в доме у одной очень симпатичной бабушки. Её муж погиб во время войны. Дети давно разлетелись из родительского гнезда. Вот хозяйка одна с большим трудом и коротала свою неприкаянную старость.

Как-то мы с Женей помогли старушке по домашнему хозяйству. Перепилили и порубали несколько берёзовых брёвен. А потом ещё поленья аккуратно выложили под стрехой соломенной крыши. Понятное дело, пожилая женщина решила нас отблагодарить, и как-то устроила праздничный ужин. С обильным деревенским угощением и  литровой бутылью самогона.

Бабушка посидела с нами с полчасика, а потом, сославшись, что завтра рано вставать, ушла к себе. Ну, а мы с Овсом продолжили застолье. Я налегал больше на закуску, пропуская тосты. Мой сотрапезник деревенским угощением тоже не пренебрегал, но пил чаще. Я бы даже сказал так, парень упорно и последовательно добивался поставленной цели: опустошить бутыль. И часа через полтора ему это удалось. Невероятно, но грамм 700 довольно крепкого напитка друг в итоге проглотил.

Но тогда меня больше удивил не объём выпитого, а поведение выпившего. Кто бы мог подумать, что после такой огромной дозы Женя может ещё пару часов бодрствовать. Не скажу, конечно, что приятель находился в совершенно здравом рассудке, но и невменяемым я бы его тогда не назвал.

Но за это «удивление» вечером, я сполна расплатился бессонной ночью. Вот тогда-то впервые в жизни я и услышал этот в буквальном смысле потрясающий звук. К счастью, в жизни мне уже никогда нечто подобное слышать не довелось. Даже на взлётной полосе  аэродромов.

Однако вернусь к прерванному повествованию. Так вот в тот раз в общежитии кто-то из сопровождающих втолкнул Евгения Овсянкина в комнату. Он нетвёрдым шагом ступил пару раз в направлении кровати. Но не дошёл. Рухнул рядом. Ребята, разумеется, товарища в беде не оставили. Уложили в постель. И надо же, такая неблагодарность! Овёс тут же захрапел. Да так, что сразу стало ясно – ни о кой подготовке к экзаменам не могло быть и речи.

Какое-то время коллектив терпел. Потом терпение лопнуло. Стали применять народные средства в надежде прекратить безобразие. Но все они оказались абсолютно неэффективными. Хотя их, вроде бы, и придумал народ, который по определению ошибаться не может, однако в нашем случае, похоже на то, что народ таки ошибся.

Ну, а, возможно, случай оказался нетипичный, или мы не правильно пользовались народной мудростью. Но как бы там не было, наши попытки победить таким примитивом богатырский храп вдрызг пьяного студента, выглядели до смешного наивными. В конце концов, как говорят политики, наступил момент, все обитатели комнаты сошлись в консенсусе  – возбудителя беспорядка следует вытащить вместе с его кроватью в коридор.

Тут же идею стали дорабатывать. Предложили снести кровать на этаж ниже в женскую кубовую. Какой-то остряк добавил, что неплохо бы предварительно раздеть мерзавца догола. Этот вариант и был единодушно принят к исполнению. Женьку раздели буквально до состояния «в чём мать родила». Эта часть операции особых затруднений не вызвала. Я бы даже сказал, что прошла она успешно. Трудности возникли при транспортировке тела вместе с кроватью, на которой оно распласталось.

Храпун был, вроде бы, роста небольшого и кости неширокой, но в лежачем положении неожиданно для всех оказался невероятно тяжёлым. Возможно из-за большого объёма выпитого накануне. Железная кровать с панцирной сеткой тоже, конечно, весила порядочно. Так что сил на такую трудоёмкую транспортировку у нас явно недоставало.

Из комнаты в коридор мы проникли с большим трудом. Зато там к нашей процессии пристало ещё пару бескорыстных доброхотов. Вот с их помощью кровать с храпящим Овсом была благополучно водружена посреди женской кубовой. Было уже за полночь. В столь поздний час ждать развязки большого смысла, конечно, не имело. Все разошлись по своим комнатам. Я отправился домой.

Следующее утро было началом обычных рабочих будней. Для нас – учебных. Кто-то из ребят перед лекциями заскочил в кубовую. Женя мирно спал. Правда, уже не храпел. Похоже, что до этого момента его так никто и не потревожил. Будить, спящего, к сожалению, не стали.

Хорошо помню, что первой лекцией в тот день была теоретическая механика. Читал её доцент Сергей Степанович Волков, замдекана нашего факультета. Человек неоднозначный. Преподносил он свою дисциплину сухо и неинтересно.
 
Собственно, ничего такого особенного доцент нам не преподавал. Он монотонно читал, почти не отрываясь от замусоленного очень давно написанного конспекта. А вот на зачётах и экзаменах Сергей Степанович бывал строг невероятно. Многие ребята его недолюбливали, а девчата, которых на нашем потоке было всего четверо, поголовно его боялись.

За Сергей Степанычев тянулся устойчивый шлейф любителя крепко выпить. Никому из ребят откровенно пьяным видеть его не доводилось, но нередко я наблюдал, как в общении с нами замдекана держал дистанцию. В буквальном смысле слова. Тем не менее запах спиртного порой утаить ему удавалось не всегда.

Особенно доцент был опасен назавтра после серьёзного возлияния. Так сказать, с перепоя. Однажды, принимая экзамен в таком неустойчивом психическом состоянии, он начал с того, что сразу же влепил по неуду первой четвёрке наших штатных отличников. Чем вызвал необычайный переполох и уныние у ожидавших в коридоре сокурсников.


Узнав о столь печальных результатах, все шарахнулись от дверей аудитории. Какое-то время доцент Сергей Степанович Волков находился в аудитории в полном одиночестве. Вероятно, он воспринял возникшую ситуацию, как студенческий бунт. И возбудился ещё больше. С хищно сверкающими глазами экзаменатор вышел в коридор. В руках он держал экзаменационную ведомость.

Рядом с ним оказалась единственная в нашей группе девушка Вера Пескова. Задыхаясь от непонятного нам гнева, доцент приказал ей сей же миг пройти в аудиторию. Перепуганная Вера пробурчала что-то вроде того, что пока не готова. И Волков тут же, на глазах у всех, застывших от удивления ребят, закатил ей в ведомость неуд.

Ситуация стала походить на фарс. Человек пять-шесть, и я в том числе, растерянно стояли, не зная, что предпринять. Выход предложил сам товарищ заместитель декана. Он заявил, что всем, кто немедленно не последует за ним в аудиторию на сдачу экзамена тут же, не отходя от дверей, проставит в ведомость по неуду.

По нашей кучке прошёл ропот. Однако с места никто не сдвинулся. Это не был бунт, даже не тихий протест. Просто мы действительно попали в какое-то дурацкое нестандартное положение. Все лихорадочно искали, как из него выпутаться. Логика здесь не работала. Действия нашего доцента в тот раз определялись исключительно инстинктом. К большому сожалению - довольно низменным.

Впрочем, нам не пришлось долго напрягаться в поисках решения. Волков практически сразу же приступил к реализации своей угрозы. На этом, собственно, процесс сдачи экзамена закончился. Ребята разошлись.

Мы, естественно, обратились в деканат. Экзамен нам разрешили пересдать другому преподавателю. Даже произошло экстраординарное – нам продлили сессию. А вот с виновником произошедшего обошлись вполне обыденно. Ни администрация, ни партийное, ни какое-либо другое руководство института, похоже, не заметили ничего особенного в поведении преподавателя.

Или сделало такой вид. По крайней мере, до нас не дошло даже слухов, что начальство хоть как-то пожурило самодура. Он остался в должности замдекана, и пребывал в ней ещё ни один год, периодически выкидывая подобные «кренделя».

Возможно, у него имелись покровители. Но очень может быть, что и нет. Ведь в те фарисейские времена пьянство в довольно размытых рамках официального этикета, вообще, не считалось серьезным нарушением. Во всяком случае, строго не каралось.

Но чаще дело до наказания вообще не доходило. Тогда преданность режиму ценилась несравненно выше какого-то там абстрактного морального облика. Учитывая весьма приличную высоту, на которую смог вскарабкаться Сергей Степныч по своей служебной лестнице, полагаю, что с точки зрения господствующей в стране идеологии, он был вполне лояльным гражданином.

После несколько затянувшейся характеристики уважаемого товарища лектора вернусь к нашему герою, покинутому в женской кубовой. Он мирно проспал часов до восьми утра. Учитывая феноменальную склонность ко сну, Овёс наверняка проспал бы и до обеда.

Однако его потревожила студентка, пожелавшая побаловаться чайком. Она вошла в кубовую за кипятком. Включила свет, и тут же была сражена наповал представшей пред ней мизансценой. Легко представить её испуг, или даже ужас, когда она обнаружила посреди комнаты кровать с храпящим мужиком.

Поднялся гвалт, от которого Женя и проснулся. Инстинктивно вскочил на ноги. К своему несчастью он не сразу сообразил, что выглядит голее Адама. Отсутствовал даже фиговый листок. Вообще-то, и на трезвую голову наш однокашник порой неадекватно реагировал на внешние раздражители.

А в тот раз спросонок, да ещё после крутого загула, по рассказам очевидцев он вообще выглядел невменяемым. Дивчина, увидев такой откровенный мужской стриптиз, бросилась наутёк, а Овёс, осознав таки, что он не в бане, опять нырнул под одеяло. В конце концов, парень выход нашёл. Закутался в одеяло, и короткими перебежками добрался до своей комнаты.

Уже через несколько минут с перекошенным от гнева и жажды мести лицом Евгений Овсянкин вломился к нам в аудиторию, где Сергей Степаныч после тяжёлого воскресенья с большим трудом читал свою лекцию по теоретической механике. И нашего однокашника в который раз подвела неспособность адекватно оценивать обстановку. Впрочем, его ярость была вполне объяснима. Я бы сказал, даже справедлива. Однако в тот момент действия студента выглядели, как невиданное до селе нахальство.

Разумеется, иногда бывало, что кто-то паздывал минуту другую. Но в подобном случае ребята всегда слёзно-изысканно просили извинения за проявленную недисциплинированность. А вот так бесцеремонно, с вызывающим видом посреди лекции врываться в аудиторию, нет, такого никогда не происходило. Без сомнения, случай был беспрецедентным.

И реакция лектора последовала мгновенно. Он так рявкнул на Женю, что тот даже присел. Вот в таком неустойчивом положении паренёк и застрял в дверном проёме. В этот момент бедолага совершил вторую серьезную ошибку. То ли с перепуга, то ли от переполнявших его эмоций, он начал что-то объяснять и доказывать, пытаясь оправдать своё неожиданное вторжение.

Для тяжёлой головы доцента это уже было очевидным перебором. На какое-то мгновение Сергей Степаныч даже онемел от невиданной до сих пор дерзости. А оправившись от шока, зловещим шепотом приказал злостному нарушителю порядка тотчас убраться из аудитории. Вконец перепуганный студент, как-то неуклюже. пятясь задом, вывалился из дверей. Но прежде чем она захлопнулась, Женя получил вдогонку ещё одну оплеуху. Срывающимся на фальцет голосом доцент провизжал, чтобы до конца семестра на лекциях он появляться не смел.

Учитывая, что лектор одновременно являлся и замдекана, отменить такое наказание впоследствии оказалось непросто. Так практически в течение одних суток несчастный парень не за что пострадал дважды. Что тут скажешь? Довольно жестокими по молодости были наши студенческие розыгрыши.