Володька

Натянув на своё волосатое тело старую рваную на локте рубаху, застегнув ее на одну пуговицу, Володька взял пустой бутыль, засунул его за пазуху и вышел из дома. Он оглядел черемуху, высокий стройный тополь, свой бревенчатый, почерневший от времени дом, улыбнулся и пошел по узкой тропинке мимо заросших осотом огородов и покосившихся заборов. Мягкая трава забивалась в дырявые тапочки и щекотала пальцы. Солнце уже садилось, пряча свои уставшие  за день глаза и  покрасневшее от жары лицо. На небе собирались в один большой комок сине-серые облака, дело шло к вечеру.
  Володька, дойдя до низенького колодца, остановился, зачерпнув в ладони прозрачной, холодной воды, окатив лицо и шею, схватился руками за голову, стиснул зубы, постоял минуты две не шелохнувшись, встряхнулся и побрел дальше. Хмель выходила тяжело. Возле домов играла ребятня, баба Зина  загоняла домой курей, все шумели, и  у Володьки на миг  помутнело в глазах, он остановился и закрыл лицо ладонями.
Очнулся Вовка на чужом огороде в картошке от того, что мошкара лезла  ему в глаза и в уши. Спина ныла, то ли уже от возраста, а ему перевалил уж сорок шестой годок, то ли от прошлой работы монтером пути, с которой его погнали за пьянку.
 Стояла темень. Он поднялся, отряхнул с себя пыль и побрел вдоль забора, куда и направлялся ранее. В домах горел свет, слышались маты мужиков и говор баб. Володька остановился возле резной калитки, заправил в штаны рубаху, постучал и тут же шарахнулся в сторону. На забор вскочила большая лохматая собака и стала гавкать хриплым басом:
- «Гав, Гав, Гав!»
Только это нельзя было назвать гавканьем, скорее слышалось как «гар, гар»
- «Эка черт! Напугал лохматый! Который раз я здесь, а все к тебе привыкнуть не могу!»
В ограде загорелся свет и на крыльце показалась толстая, на вид  лет пятидесяти шести, грозная
 тетка в переднике:
-«Заткнись, Грек! На место! Место я сказала!»
Греком звали того самого пса, что напугал Володьку. Этот лохматый, злой пес стал вмиг добрым и, заюлив хвостом, убрался восвояси.
-«Тебе чего?»- рявкнула она, открывая калитку.
- «Да вот, мне б…»
Вовка не договорив, протянул тетке пустой пластиковый литровый  бутыль и три десятки с мелочью.
-« Вот, таскаются на ночь глядя, подохли бы скорее что ли!»
-« Что ж Вы так на меня, я ж за деньги, в долг не прошу!»
Тетка взяла бутыль, деньги и скрылась в доме. Вовка стоял, молча, опустив голову, и слушал, как из  дома все еще доносились причитания и ругань. Тетку звали Людка, только все называли ее Лобанихой, за ее фамилию и за «легкий» характер, так вот эта самая Лобаниха продавала самогон. Володька постоянно брал у нее выпивку и постоянно выслушивал ее ругательства.
Людка вышла за ворота, со злостью всучила Вовке бутыль:
-« Ширинку бы застегнул, пропойца!»
Людка развернула свой грузный широкий зад и направилась в дом, что-то бурча себе под нос и пересчитывая мелочь, а Володька поплелся до своей хаты. Было темно, как в берлоге у медведя. Возвращался Володька домой уже другой дорогой, по краю деревни возле болота, кусали комары,  и не давала покою мошкара, на болоте кричала какая-то птичка. Только одна радость согревала Вовке душу - его драгоценная бутыль за пазухой и мысль о том, как придет он сейчас домой,  где ждал его деревянный стол, три табуретки и  пара стаканов, и как завалится он на старый твердый диван и не встанет до самого утра.
В доме было темно и неуютно, пусто и холодно. Володька сел за стол, налил в стакан «спасительной» жидкости, залпом выпил, за нюхал куском черствого хлеба, потом затянул протяжно: «Враги сожгли родную хату….», подложил руки под голову и заснул.

Лучи утреннего солнца пробежали по столу и пощекотали Володьке его щетинистый подбородок, он оторвал голову от стола, кое-как приподнялся с табурета, столкнув тем самым наполовину наполненный самогонкой стакан,  махнул рукой и вышел из дома вон.
Утро было несказанно приветливое и нежное. Вовка потянулся и снова схватился за голову.
-«Эй, Вальдемар!»
Володька повернулся,  и его сердце обомлело. За  его спиной стояла  Катерина в цветастом сарафане и с пустым ведром. На вид ей можно было дать лет двадцать пять, хотя ей давно уже было под сорок.
-«Ты куда это намылился с утра?»
-«Да вот, на речку хотел».
-« А я думала, ты мне помочь хочешь!»
Катерина расхохоталась и показала Вовке на пустое ведро. Володька,  молча, взял ведро, и они вместе направились к колодцу.
-«Ты чего такой замученный, не спал пади ночь-то?»- и она снова расхохоталась.
Вовка шел, опустив голову.
-«Ты чего? Оглох что ли? Спрашиваю, где ночь-то был? Пади невесту нашел?»
-«Да дома я спал».
-«Опять вчера наверно наклюкался, а я то и смотрю, чего-то странный, голова пади болит? Ты бы, Вов, женился лучше не старый ведь, а то смотри, загубишь себя».
-«Ты иди, иди, сам я как-нибудь разберусь. А ты, Катюх
, за меня пойдешь?»
-«Да ты чего! Охмелел что ли? Я ж замужем! Ты, кстати, завтра забеги к нам, а то Николаю на покосе помочь надо, я оладий напеку».
Володька зачерпнул в ведро воды и они пошли обратно. Нравилась Катерина Володьке, давно он на нее заглядывался, как видел ее, так сердце и обрывалось сразу.
-«Ну, вот и пришли, спасибо, Володя, а то мой с утра на рыбалку, а воды забыл принести. Ты прям у нас тут беда и выручка!»
Катерина взяла ведро и пошла к калитке. Володька стоял и тупо смотрел на ее исчезающий за калиткой, стройный силуэт.
-«А, Эх!» - Он махнул рукой, развернулся и направился к речке.
Пристроившись на берегу, он смотрел умиленно  вдаль. Солнце пекло. Вовка достал из-за пазухи вчерашний недопитый бутыль и сделал пару глотков, на душе стало легко, рот расплылся в блаженной улыбке, жизнь продолжалась. Немного погодя он достал  бутыль снова и залпом осушил ее.
Грусть наполнила его глаза, Володька вспомнил свою покойную жену Шурку, сына, жившего здесь неподалеку, на другой улице, пошедшего по стопам отца. Володька грустно наклонил голову, склонил руки перед грудью и жалобно затянул: « Ой, ты, Галя, Галя молодая…», потом упал на траву и уснул.
-«Вовка! Вовка! Проснись! Ты живой? Эй?»
Вовка проснулся оттого, что кто-то тормошил его за плечо и спрашивал живой ли он или нет? Он приподнял голову, перед ним стоял седоволосый с длинной бородой, дед Степан.
-«Слава Богу, живой! А я думал, чего случилось! Напугал, едрит тебя за ногу!» Володька сел на траву, посмотрел на деда:
-«Все нормально, дед Степан, просто отдохнуть решил».
-«Ты бы домой шел, да на кровати отдыхал».
-«Спасибо, дед, иди, я сейчас домой …».
-«Ну-ну, давай» - ухмыльнулся дед.
Володька снова упал на траву и снова погрузился в спячку.
Проспал Володька на речке до самого вечера. Спросонья Он слышал, как купаются ребятишки,  визжат девушки и кричат парни, обливая девушек и затаскивая их в воду. Володька почувствовал, как по его лбу покатились крупные капли воды. Он открыл глаза, возле него стояли двое соседских сорванцов, лет десяти и поливали на него воду из бутылки. Вовка вскочил с травы, и пронзающий рев с трехэтажным матом  разнесся по речке, тем самым, разогнав маленьких обидчиков.
Выпить ничего не осталось и Володька, нашарив в кармане мелочь, пошел до Лобанихи.
Взяв бутыль и выслушав ругательства, Володька, дойдя до своего дома, остановился. Домой идти не хотелось. В животе урчало, сосало и хотелось есть. Не ел Вовка уже два дня.
Немного постояв, Володька направился к соседке тете Лизе, которая жила через два дома. Он часто прибывал у нее, помогал ей по хозяйству за тарелку супа и кусок хлеба,  деревенские его часто звали помочь о грести картошку, косить сено, подмести в ограде, за это Володьку кормили или давали деньги, которые он тут же пропивал, но его это устраивало.
Было уже темно. Володька постучал в калитку, затявкала собачка,  и в доме загорелся свет.
-«Кто там?»
-« Теть Лиза, это я, Вовка, откройте!»
-«Ты опять пьяный? Шел бы домой проспался!»
Тетя Лиза зашла домой. Вовка сел на лавку, минуты через две встал и снова стал стучать. Послышался голос тети Лизы: - «Никакого покою, шел бы домой, проспался!»
-«Теть Лиза, откройте»- жалобно про скулил он и опустил голову.
Тетя Лиза открыла за ложку и раскрыла калитку. Перед ним стояла женщина шести десяти двух лет, черные волосы были спрятаны под платок и завязаны назад, седины почти не было.
Вовка, держась за забор, медленно прошел до веранды, зашел в сени и в дом, и  как обычно пристроился за стол.
-«Теть Лиза, дайте стакан и чего-нибудь покушать»- промямлил он.
Тетя Лиза  молча, поставила перед ним стакан, хлеб и тарелку борща. Володька достал бутыль, налил и залпом выпил, за нюхал куском хлеба, повесил голову на грудь и через минуту снова затянул жалобную песню: «В воскресенье мать-старушка к воротам тюрьмы пришла…»
-« Ты ешь, и домой уходи, мне отдыхать надо». - Тетя Лиза налила себе чай и села напротив, она, молча, смотрела на Володьку, на его грязную, рваную, застегнутую на одну пуговицу рубаху, на небритое лицо. - «Эх, Володя, Володя, опять ты эту «отраву» у Лобанихи взял?»
Володька ни слушал ее, он мычал себе под нос и время от времени подносил ко рту ложку с холодным борщом.
Доев суп, Вовка встал, опираясь руками о стол, вышел за ворота и сел на лавку, тетя Лиза закрыла за ним калитку и вошла в дом. Вовка просидел на лавке часа три, он допивал с горла самогонку, то пел песни, то плакал, проклиная всех, кто его когда-либо обидел. Голова раскалывалась на четыре части, как будто по ней долбили со всех сторон. Володька сжимал ее руками и ревел как зверь. Становилось прохладно, светало, на траве стали появляться капли росы, в небе запахло утром, но рассвет еще запаздывал.
Вовка снова стал стучать в калитку. Он стучал долго, пока на крыльце не появилась тетя Лиза:
-«Ты опять пришел! Покоя не даешь!»- она открыла калитку. Вовка вошел в дом и снова примостился у стола.
-«Есть будешь?»
-«Нет, спасибо» - Вовка промычал еще что-то, он она его не услышала и не стала переспрашивать. Володька положил руки  на стол, на них примостил  голову и лег. Немного погодя он поднялся и попросил попить, тетя Лиза поднесла ему воды в большой кружке, Вовка стал глотать воду так, как будто он не пил неделю. Напившись, он снова лег головой на стол.
Тетя Лиза уже не ложилась, она ходила по дому, мыла посуду и налаживала пойло для коз.
Прошло часа четыре после того, как Володька улегся за столом, тетя Лиза подошла к нему и пошевелила за плечо: - «Володя! Проснись, домой надо идти! Володя!». Он не просыпался. Тетя Лиза пошевелила его еще раз, потом взяла за руку, рука была серая и холодная. Тетя Лиза взяла старую телогрейку, накинула Володьке на плечи, потом села рядом на табуретке и вытерла слезы со своих больших, когда-то зелено – карих, потускневших и выгоревших от времени глаз.