Я не думаю, что моя книга станет любимой в твоей коллекции книг, и будет стоять в красивой обёртке на большой полке рядом с другими книгами, приобретенными тобой в шикарном книжном магазине. Но всё же я надеюсь, что твоя рука время от времени будет тянуться именно к ней, и ты будешь перечитывать любимые тобой строчки, задумываться и вспоминать прошлое, и трезво, рационально размышлять о будущем. Ведь это наша с тобою жизнь, и нам её нужно прожить, не мучаясь за совершённые ошибки, и не кривить душой, оставаясь самими собой. Вот истина истин.
Я хотел открыть тебе все двери будущего, но в этих дверях нет замков. Я чувствую дыхание нового времени, оно захлестывает, как волна морская! Я чувствую дыхание смерти! Кто он – Герой сегодняшнего дня, взошедший на пьедестал ожидания с присвоенным ему титулом под названием «талант»!? Возможно, этого героя очень долго ждали и взращивали как особый вымирающий вид, или как специальный продукт, приготовленный нам на показ. Но я, в таланты, не верю! «Талант» - всего лишь слово, хотя за ним кроется, глубокий смысл. На самом деле всё очень просто - дело лишь только в работоспособности, в упорстве, в трудомотии, но и, конечно же, в собственном здоровье и генетике.
Но ты живёшь в обществе инвертированных. Что движет этими людьми? Что!?
Хитрые кровососы, энергетические вампиры, педофилы, воры, геи, и гейши, лесбиянки. Кто, все эти люди!? А вернее - приматы под названием общество. И ты живешь в этом обществе, и ты дышишь с ними одним кислородом. Ими тоже правит победа, ведущая их к тем самым вершинам, к которым стремишься и ты, и я, и он. А сил всё меньше и радость всё скучнее, и воздуха не хватает и темперамент всё невзрачнее. А всё же, хочется жить – и тебе, и мне, и ему. Но кто-то взял и решил, что всем не ужиться, что всем мало места, да тесно. Так кто же он – этот кто-то!? Может быть – он, может быть – ты, а может быть – и Я!? Кто-то нечист на руку, а кто-то врёт, красиво подставляя каждый раз подножку; кто-то глупо болтлив, кто-то умно вытянет из тебя всё, что знаешь, воспользовавшись твоим умом, сделает себе капитал, при этом ни разу не поблагодарит тебя и будет считать, что это лишь только его заслуга. Иной ужасно боязлив до паранойи, кто- то молча, не говоря ни слова, просто сожрет тебя своим тупыми наглыми широко открытыми глазами, он не скажет ничего, будет смотреть на тебя, неизвестно о чем то думая. Ведь вы знаете о том, как всё происходит в отношениях между людьми. Эти звериные инстинкты порой доводят так далеко за приделы человеческих понятий, туда, где рушиться всё, и человек становится нечто, что можно только сравнить со зверем. Мы часто смотрим передачи про животных, читаем книги и удивляемся. Да, мы удивляемся, но человек остается всё тем же самым существом, живущим почти по тем же самым звериным законам. Человек - это зверь! Наверное, Вы захотите оспорить это утверждение, а может и нет, но его суть именно та же, что и у зверя, пытавшегося достичь цели, цели своей звериной победы. Его стремительный дух победы такой же, как и у волка, загоняющего в пропасть маленького беззащитного оленёнка. «С чего начинается Родина? – С картинки в моем букваре! А может, она начинается…» А может, а может, да впрочем, всё может быть! И Родина может везде начинаться, не только с картинки в моём букваре, и не со шлагбаумов с красными полосами, или с проносящихся мимо поездов, пыльных дорог. Да и вообще, где это самое чувство Родины? То самое, болящее внутри чувство, живущее глубоко с малых лет, именно с того самого букваря, в котором было выведено крупным шрифтом МАМА МЫЛА РАМУ. Быть может, ту самую раму, через которую был виден двор. В тот самый двор, тот пресловутый двор с песочницей и лавочками, в котором ты бегал. А может, даже и не двор, а просто вид на речку или даже на дорогу, может, это даже была чаща густого леса, в который ты бегал за ягодами и грибами. Но всё равно это тот самый вид из окна через ту самую раму, которую мыла мама, через которую ты видел именно ту самую Родину, где ты живешь. Но в сотый или, быть может, в тысячный раз ты задаешь себе один и тот же вопрос, смотря из этого окна – это ли она, твоя Родина, или же нет? И можешь ли ты ею гордиться, и может ли она гордиться тобой?! Несломленное чувство гордости подсказывает две совершенно разные вещи, а сломленное самолюбие трепещет и радуется, и тут же стонет, заливается горькими слезами вперемешку со спиртом. Но спирт теперь пьют всё реже, и поэтому горечь стала горькой вперемешку с пивом, сделанным в Баварии. Радость побед и горечь поражений видна на твоем морщинистом лице, но это лицо мужественно и седина, совсем легкая седина, пробивается сквозь гущу уже немолодых волос, ни тех юных и пшенично мягких, а теперь уже черных и жестких. И пальцы чуд чудь стали дрожать, касаясь блестящих клавиш рояля. И нервы стали совсем не крепче, нервы разладились, как струны на твоей любимой гитаре, о которой ты позабыл, повесив на стенку в квартире любимой женщины много лет назад. Всё это были годы уходящего столетия – тысячелетия, где прекрасный запах цветов смешивался с запахом крови на сапогах. Где дорожная пыль была перемешана с человеческим мясом, где музыка великих композиторов была оглушена грохотом снарядов, где был запах пороха, а не утренний опьяняющий запах свежести, ну и, конечно же, запах денег, сидящий в подсознании, в глубине давно отравленного мозга. Это перспективно отравляющая организм зелень, эта зелень въелась в мозг, в кровь, в кости! И природа зачахла, впитывая разливающиеся по земле черные пятна нефти. Она умерла от ужаса происходящего, перестала слепить нас своей красотой, потому что прелесть денег ослепляла и дурманила умы на протяжении всего существования человечества. Звон монет был самой прекрасной музыкой и шелест, хрустящий шелест купюр, был вроде лечебной терапии, но никто не может устоять перед временем. И жизнь уноситься безвозмездной памятью! А склепы, набитые золотом, стоят, покосившись набок. Ничто не может устоять перед временем! Всё боится времени, а время боится пирамид.
Хеопс, строивший свою гробницу тридцать лет, хотел красивой и спокойной жизни даже на том свете. Но, не тут-то было. Да, видно люди познавшие большее, что-то совсем обезумели и перестали верить в жизнь загробную. Они решили вдоволь пожить и насладиться всей красотой жизни. «Да и зачем нам рай», - сказали они. «Ведь рай можно построить на земле», - думали безумцы. «Рай можно купить», - говорили они, перебирая монеты. Нельзя построить то, что уже было построено, то, что было создано не руками человека. Вот и начали люди строить рай на земле, а в результате получился ад, кровавый и огненный ад, и тирания опутала землю. Сладкий дух победы. Развивающиеся флаги и крик ребенка в ночной пустоте. Спартаковское мужество и жажда свободы, лаконичное изречение матерей лаконских бойцов. Что труднее всего, monange?( фр.) - Познать самого себя! Победа над самим собой. Сладкая победа, которой так часто нам всем не хватает. «Что легче всего, monange?(фр.) - Дать совет другим! «Те, кто смеются над философами, никогда не упадут в яму», – сказал Фалис. Ведь они уже лежат на самом её дне! Isisonfacon, moncherange.( фр.) Твой ангел парит над твоей буйной головой, он всегда рядом и ты ощущаешь легкое дуновение его крыльев, его необычайную воздушность. Что мудрее всего, monange? - Это время! Что сильнее всего, monange? - Необходимость! Придет и наше время на повседневную, необъятную необходимость, moncherange!
Сладкий дух победы, парящий в воздухе, живущий в каждом организме, подчеркивает зависимое чувства свободы над самим собой, «Где же, где же этот сладкий вкус победы?» - спросите вы самого себя, взбираясь на десятиметровую вышку в бассейне. Вот ещё один шаг и сладкий вкус победы над самим собой. Даже под маленьким зонтиком вы ощутите радость победы над дождём. Даже совсем маленькая бутылочка холодного минерального напитка подарит вкус победы, победы над жаждой палящего солнца.
«Тише, тише, по-моему, она приходит в себя», - откуда-то издалека доносились стоны, и я стал потихоньку приходить в ясное сознание и опять проваливаться в поток мыслей, уносящих меня куда-то за пределы существующего мира. Нет, нет, это был не сон, да и боже упаси, уж тем более не провал из-за наркотических вмешательств. «Тише, тише», - повторили снова. Мимо меня прошла медсестра с медицинским саквояжем в руках. Она задела меня за плечо и устремилась к Галине, лежавшей на полу. Она лежала с бледным лицом, раскинув руки. Вокруг собралась толпа зевак, тихо бормотавших, что-то самим себе под нос. Возле Галины на коленях сидела женщина и плакала. Подошедшая медсестра протиснулась сквозь толпу и села на корточки, стала рыться в своём медицинском саквояже. Зеваки расступились и встали позади. «Конечно, не мудрено – жара тридцать градусов, а я сегодня даже из дома не хотел выходить». «Что Вы! Разве можно в такую жару делать экзамен, да и разве перенесёшь его на другой день, жара теперь на всё лето», - разговаривали двое мужчин в возрасте около сорока.
Галина открыла глаза и попыталась встать. Её ослабевшее тело плавно стало подниматься, красивые руки медсестры потащили её под руки вверх. Галина с жаждой стала глотать воздух, впитывая его и пережевывая всем организмом. Женщина, сидевшая возле неё, махала носовым платком, приговаривая: « Победа, победа, вот она тебе, Галочка, твоя победа до чего довела. Что ты с собой сделала, разве так можно. Посмотри, что с тобой стало?»
Медсестра, гладя Галину по руке, усадила её на стул. «Ничего, ничего оклемается, всё хорошо. Это бывает», - успокаивая, говорила она, продолжая гладить Галю по руке. «Я всё прекрасно понимаю», - отвечала ей женщина. Слёзы катились у неё по щекам, она вытирала глаза, приподнимая на лоб очки с округлой оправой. Капельки слез смешивались с тушью и скользили по её лицу черными каплями. «Да, да, конечно я всё прекрасно понимаю, но нельзя же так себя доводить», - продолжала она говорить, не переставая плакать. Вы только посмотрите, какая ужасная жара, а её организм совсем расслабленный. Нужно экономить свои силы, не тратить их, а она голодовкой себя довела, дурёха. Следующий!»
Встревожил меня резкий и громкий голос: «Господа абитуриенты! Попрошу Вас, потише». Гул, который стоял у меня в ушах стал потихоньку затихать.
Оглянувшись, я увидел растерянные лица. Молодой человек с выразительными глазами прошёл в аудиторию, и большая скрипучая дверь захлопнулась за ним. На мгновение воцарилась ужасная пугающая тишина, и только бегающие глаза скользили взглядом друг по другу. Обеспокоенные родители ходили из стороны в сторону. После минутной паузы тишины опять возобновились диалоги. «Ну, что ж, не видать, так уж не видать», - сказал парень с длинными светлыми волосами. Внезапно, всех испугав, распахнулась дверь, и оттуда вышел тот самый юноша, что мгновение назад зашёл в аудиторию. На его лице, сияла улыбка. Все бросились к нему, с вопросами: «Ну, как!? Ну как!? Ну, как там!? Рассказывай!» «По-моему, я их победил», - сказал он с радостным восторгам. «По-моему, это победа!» - сказал он ещё раз. «Молодец!» - поцеловав его в щёку, ответила девушка с кудрявыми рыжими волосами. «Духи были на твоей стороне, духи тебе помогли», - прошептала она ему. «Духи?» Он посмотрел на неё, и улыбка на его лице плавно стала перерастать в удивление. «Какие духи?» - переспросил он у девушки. «Как какие!?» Она засмеялась и стала копаться в своей сумочке. Парень стоял удивленный, с розовыми щеками, ничего не понимая, что говорила ему эта рыжеволосая красавица. Она достала из сумки губную помаду, подвила штрихи на своих выразительных губах, потом резко бросила губную помаду в сумку, чмокнула губами и произнесла опять, изящно разводя руки: «Как какие. Это дух победы, дурачок». Она нежно взяла его за руку и, похлопав его по плечу, как бы давая понять, что он должен прийти в себя. Он смотрел на неё влюблено, по-детски мило. Она захлопнула сумочку и встала, облокотившись на подоконник.
«Это был сладкий дух победы», - подумал он, поддавшись обаянию рыжеволосой красавицы. Очередной гул нарастал от волнения окружающих. Тяжёлая дверь распахнулась и грубый мужской голос сказал: «Следующий!» Следующих было много, и все хотели только победы. И духи кружили, они были повсюду, они смеялись над ними, над нами, над всем. Им было смешно, они выбирали своих избранников, своих жертв. Я чувствовал их горячее победоносное пламя. Это было приятное и в тоже время больное чувство внутри, и ноющее, и жгучее, и радостное. Его вселял дух - дух победы!
Разбросанные книги, не вытертая пыль… всё смешивается, и создает серую картину. Да и картины, твои любимые картины, весят кое-как, а на некоторые и вовсе не хватает времени, чтобы повесить, ведь ты их давно уже забыл, неправда-ли!? Но, зато вымыта посуда и тарелки расставлены так, что не приходится их путать. Вот она рапсодия, жалкая еврейская рапсодия. Но это лишь начало, начало всех начал. Сладкая песнь матери, качающей колыбель, не подозревающей всего того ужаса, который предстоит испытать её малышу. Пой, пой! Пой, свою сладкую песню. Быть может, именно эта песня будет его согревать в те самые минуты горечи. «Я ЕСЕМЬ, - сказал человек. Это был тот самый, который среди прочих сказанных вещей говорил нечто такое, что заставило бы считать любого другого человека либо самовлюбленным эгоистом, либо безумцем. Я бросился к окну, посмотреть на первый и, быть может, уже последний в моей жизни восходящий луч солнца. Но было уже слишком поздно, и меня охватил страшный ужас. Боже, боже, боже, что это, что это!? Это был страшный водоворот проносящихся мимо комет. В моём горле вдруг пересохло, а глаза заслезились, и я, ничего не видя перед собой, бросился к крану с водой. Я открыл кран в надежде глотнуть холодной и прозрачной воды, но оттуда текла жёлтая отравленная жидкость. Сердце моё стонало от ужаса, я стал задыхаться, подбежав к окну, я распахнул его, чтобы вдохнуть воздух. Но и воздух был не чист, серая копоть была вперемешку с чёрно-синим небом. Да и дорогой, слишком дорогой, чтобы хватать его и, пережёвывая, выплевывать как ненужный мусор. По пять долларов за каждый глоток воздуха – вот цена жизни. Мою грудь давило тяжёлое чувство. И тогда, не выдержав, я заорал во всё горло! Но небо, уже давно, не реагировало. И, кажется, земля задрожала, а посуда стала дзынькать своим хрустальным звоном. Нет, это было не землетрясение. «АРМАГЕДДОН», - прошептал я. Это раздавалось повсюду. «АРМАГЕДДОН», - повторил я. И страшный фундаментальный бас раздавался повсюду. Он шёл откуда-то из преисподней. Этот ужасный смех был жутко страшен. Он был везде, в каждой клетке живого организма. Он оглушал и разрывал сознание на куски.
Вот оно начало всех начал. Я Есемь! Вот он, я чувствую его, он уже рядом – это дух победы, дух разрушения и самовластия. Я слышу тебя свирепый отец, отец страстей. Я слышу твои шаги. От них содрогается грешная земля. Конечно же, она не грешнее своего народа, который подверг её выбиться из колеи планетного круговорота. Я слышу всё то, что происходит в аду: эти ужасные крики, этот ужасный истерический смех и стон, и плач, и твоё ликование, страшный дух победы, торжествующий надо всем. «Это парадокс», - усмешливо скажет старый и мудрый Фауст. Нет, к несчастью, это не парадокс. Конечно, можно стать добрым, кротким, благословенным, или же наконец просто святым для всех, но для величия, для торжества нужны – успех, кровь и больше ничего. Я вижу, как опять упала маленькая и яркая звезда. У каждого человека есть своя звезда, сияющая в планетном лабиринте. Хотя люди и звёзды совсем-совсем не параллельны. Я вижу остывающее тело. Это, ужасно! Погружённая в холодную корку земли душа, которую мы так любим при жизни, и не знаем, куда она уходит после разрыва жизни и ткани. Душа летит туда, к своей звезде, а звезда срывается с неба навстречу ей, чтобы обрести новою жизнь. Да, это печальное и в тоже время радостное мгновение, но если бы это было на самом деле именно так, то, наверное, с неба только бы и сыпали нескончаемым потоком звёздные дожди. Это торжествующее ликование продлиться недолго, требуя постоянно всё новых и новых побед. Побед над всем. Это прекрасный и в тоже время разрушительно страшный дух победы. Это был он, я его видел, я узнал его. Вот он ликует, торжествующе разбрасывает свои флаги огня. Вот оно дружеское рукопожатие огня и воды, раздувающихся ветрами, ветрами страстей, уносящихся за горизонт земли, за горизонт мечтаний. А ведь, наверное, тебе есть, о чём помечтать. Я не думаю, что твоя мечта сводится только к успешному заработку, потому что наверняка есть ещё много хороших мыслей в твоей светлой голове. Я знаю, что жажда к большому и великому движет тобою, но она движет не ради любви, а может, я ошибаюсь. Победа ради любви, победа над любовью, не останавливающая, покоряющая и разрушающая на своём пути всё, жмёт крепко руку, руку великого Зевса.
Я не люблю запах слепой войны, ведущей к разрушению и смерти. Да и ты яростный противник всего этого – того, что связано с войной и кровью, растекающейся по жилам и затмевающий разум своим горячим и, порой безразличным, теплом. Пролитая кровь твоих детей не остановит яростного духа. В сотый раз задаю себе один и тот же вопрос: «Что же правит этими безумцами, идущими на смерть, влача за собой вереницу разрушений, что?» Это и есть самый страшный показатель всех самых ужасных примеров в истории под названием «Жизнь». «О боже!» - взмаливаешься ты на коленях, прося о жизни, и страшный свет неземных софитов бьёт тебе в отёкшие от слёз глаза. Я вижу, как ангелы слетелись - забрать с собой невинные души. Я слышу смех сатаны, правящий разумом террористов. Вот их опустошённые души. Но они не понимают, они ничего не понимают. Ведь нет у них веры, а есть их вера в борьбу, борьба победы не за веру и не с верой. Потому что Мухаммед не призывал их к кровавой бойне. Нет, это уже не люди, а что-то вроде зомби с кровавыми глазами, в которых видно только разрушительная сила победы. Что же, жму руку я твою, когда протягиваешь её мне ты. Это тяжёлая холодная рука статуи, покрытая кладбищенской пылью. Вино и кровь почти одного цвета. Вино в крови движет разум к великому – совершать победы! Но сама победа сильнее всех, сильнее самой победы. Поэтому остывающая кровь вперемешку с вином, разлитым на асфальте, пахнет точно так же, как и победа над самой победой. Я жму руку сотням людей. Это совсем холодные бесчувственные руки одиноких скитальцев. Их глаза одиноко грустны, они покрыты бесцветной пеленой безжизненности. Они похожи на ночных зомби, живущих в системе вечного и умиротворённого планетного цикла. И уже совсем непонятно, чего они желают в этом круговороте переживания и переплетения. Одиночество – вот страшная месть испытания для всех сумасшедших. Дух ищет ищущих духа, молящих, чтобы он спустился к ним, духа всемирной победы, сладости испытанного чувства радости по отношению ко всему, что есть вокруг. Ты хочешь быть в системе, ты хочешь карабкаться и быть первым. Да, сто раз да, а если нет, то мне смешно, ведь этого быть совсем не может. Я точно знаю, что ты хочешь быть только первым, невзирая ни на что. Да, они хотят быть в системе, они хотят быть в круговороте всего, всего, что их окружает, они делятся на кланы и группы, на своих и чужих.
И вот снова кровь, и вот снова кто-то первый с великим чувством победы.
Я вижу, как реки превращаются в сухие канавы, а жажда палит и зовет к наслаждению крови. Я вижу, как кровь течёт по этим канавам и утоляет жажду рвущихся к победе. И к двухтысячному году прибавляются - один, пять, пятнадцать, тридцать, пятьдесят. Это года, ведущие нас в никуда, в холодный мрак одиноких сомнений. И триста шестьдесят пять дней в году меняют следующие триста шестьдесят пять дней. И каждый день залит кровью, кровью тех, кто уже не в силах так дальше жить и начинает бороться с системой.
А природа с истерическим криком и смехом упала куда-то в бездну людских изобретений и в сумасшествии своём, непонятном для себя сумасшествии, перепутала всё, что возможно было перепутать, и стала творить назло людям свои сумасшедшие чудеса, а порой, и просто хаос. Дают люди, люди и отбирают. Безумие безумцев к безумию ведёт. Мы говорим то, чего не видим, а то, что видим, мы порой не говорим. Общество создаёт нас, а мы создаём общество.
ДА, ДА, ДА, ДА!!! Я всегда хотел, чтобы было только ДА, и не хотел слышать НЕТ. Нет – это так порой больно. Я не хочу слышать НЕ и НИ. Я перебирался по трущобам тёмного городка, вглядываясь в светящиеся окна за которыми шла своя жизнь. Моя задумчивость переходила с одной мысли на другую. Переменчивое настроение менялось, я шёл по тёмным улочкам, не спеша, слегка поднимая пыль с грязных тротуаров. Над моей головой кружилось сияние звёзд. Я думал о разном, совсем о разных вещах, и казалось, что поток моих мыслей уходил именно туда, к тем сияниям, и я ощущал, что я счастлив. И мне казалось, что дух победы кружится и радуется вместе со мной. Плохо, когда человек теряет эмоциональные краски восприятия мира. Это беда, когда злостный дух разрушает его при жизни. Я счастлив, что не разучился радоваться, печалиться, восторгаться, злиться, любить, ненавидеть. Я не знаю, каких красок у меня стало больше, может быть, грусти и печали, но это не от седого разочарования, хотя и разочарованность порой настигала и стегала меня своей серой пеленой. Я знаю, что она присуща и тебе. Да и парой грусть, это хорошее качество. Наверное, ты любишь сумерки. Не отказывайся от них. Это здорово, ведь это граница двух миров, соприкасающихся в этот момент: впереди вечер, а пока ещё день. Вот грань, переходящая с одного в другое. Я очень люблю это время. Ну, каковы ощущения радости безмерной победы над самим собой, надо всем. И кажется, что ты, скажем, соприкоснулся с самим богом. Ха, ха, ха!!! Да, вот я уже смеюсь, мне смешно. Вот она – одна из вечных загадок жизни – поразительная быстрота и лёгкость, с которой младенец осваивает сложнейшее многообразие мира. Вот опять соприкосновение. Какой же это шок, когда внезапно кончается райская жизнь в материнском чреве, и яркий свет ослепляет новорожденного. Ну, вот и всё – жизнь вдохнула в тебя всё, что есть. В его уши врываются громкие голоса и шумы, навсегда осталось позади невесомое парение в околоплодной жидкости. На голову и позвоночник давит сила притяжения, вместе с пуповиной отрезан постоянный приток питания. Вот он – крохотный голый человек, совершенно беззащитное существо, которое поистине должно совершить Гераклов подвиг. Да, некоторые люди рождены, чтобы побеждать! И всё-таки, он счастлив, и всё-таки, он есть. Он смотрит на вас с полуоткрытым ртом своим удивлённым взглядом, протягивая свои ручонки к вам. И сияющие его глаза заставляют вас улыбаться. Но это только начало, начало всех начал!
Я вижу, как боги начали свой жертвенный делёж в надежде получить лакомый кусочек. Они уже собрались, чтобы поспорить на любимую тему. И всё-таки, кому же он достанется, кто будет довольствоваться на сей раз своей жертвой. Арес, Артемида, Асклепий, Дионис, Гера, Аполлон, Гигея, Гефест - все они склонились перед Зевсом и лукаво что-то шепчут в его мощные небесный уши. За кем же выбор, кем будет этот прекрасный малыш. И вот, словно куры на нашест, слетелись духи, и начался вечный переполох, перетирание времён и судеб. Где же эта гигантская мощь, уносящаяся в неизведанную глубину под корку времён. Будь самим собой, привыкай ощущать завистливые взгляды. Привыкай к этому с малых лет. Это взгляды твоих друзей, твоих врагов, или же просто прохожих, пялящихся на тебя с корыстью. Не будь, как они, будь всегда лучше и благороднее их. Почувствуй лёгкость твоего движения, радость свободы, остроту разума и любовь сердца. Вот что главное!!!
Воспоминание прошлого: холодных, бездушных времён. Шёл пресловутый 2065 год. И хотелось говорить о чём-то, о чём уже было можно, и всё же, всё же тянущая боль уходила вместе с воспоминаниями того ужасного, но прожитого в ошибках порочно кровавого политического времени.
Стояло жаркое лето, на деревьях уже висели зелёные яблоки. В просторном ботаническом саду росли помидоры, редиска, щавель, укроп, огурцы, клубника и другие мало сохранившиеся культуры. Всё это было под большим навесом, куда можно было заходить не каждому члену большой семьи. Всё было напитано зеленью и не мешало друг другу. Солнечные лучи попадали на кромки деревьев и сбегали по листьям вниз, переливаясь на плодах, скользя с ветки на ветку. Весь сад стоял под палящим солнцем, и только под некоторыми деревьями собиралась тень. Всё остальное было почти открыто и не препятствовало лучам и зною. Когда температура достигала критического состояния, стеклянный купол этого парника закрывался, спиральным дополнительным светоотражающим стеклом и включался воздушный поток, который продувал и давал ощущение легкого ветерка. Все культуры росли быстро, и их экологическая чистота была в норме. На крыше дома часто собирались голуби, я до сей поры не могу понять, откуда они брались так внезапно и непринужденно ждали своего любимца, который боготворил их, кормя и приговаривая: «Райская, райская птица». То место, где в последнее время жил он, было загородным домом с гектаром земли, огороженным большим бревенчатым забором. В саду был парк с лавочками и четыре здания, из которых - одно было зданием для прислуг, другое - баня в четыре этажа с уличным бассейном, третье - дом, где жил он, встречал гостей и своих близких, и наконец, - его любимая в последнее время теплица, которая больше была похожа на стеклянный дворец. Теплица радовала его и давала жизнь его последним минутам радости. Все здания, территория и въезд были оснащены наблюдением, и всё контролировалось службой безопасности. Роботы были везде: в доме, в бане, на улице. Они были разные, но все выполняли одну функцию. Это были в основном технические машины обслуги. Людей на территории усадьбы не было. Только иногда в виде исключения – это был очень редкий повод пообщаться с кем то. Ещё приезжали близкие – но это было тоже редко. Так редко, что вертолётная площадка заросла красивыми цветами, и он не разрешал её стричь. Голубей он любил и подкармливал их, любуясь их грацией. Он любил смотреть, как они клюют и воркуют, он заранее для них замачивал хлеб и держал просо. Голубей прилетало всегда так много, что не видно было черепицы на крыше от их серых перьев. Они прилетали и садились везде: на подоконник, на парапеты. После того, как он отдавал им их паёк, он шёл под его любимую яблоню и садился там наблюдать за трапезой пернатых. Порой он ложился, закладывая руки за голову, и о чём-то думал, и только он знал в эти минуты свои сокровенные мысли. Его длинная борода развевалась от лёгкого дуновения ветра. У него была большая белая борода, и когда он говорил, он поглаживал её своей старческой рукой, а то и вовсе теребил в зависимости от своего настроения. Когда становилось слишком жарко, он уходил в дом, включал прохладный поток воздуха и садился за свои рукописи.
На его памяти было время глобальных перемен, когда мир рушился в экономическом беспределе, и он тоже был этому виной, когда недра превращались в самые обыкновенные пустоты, и землетрясения и цунами разрушали города и страны, когда росли до беспредельных высот цены на все продукты питания, росли цены на нефть, газ, и их запасов оставалось всё меньше на этой планете, когда вырубались леса, когда колониями погибали птицы, морские обитатели, обитатели леса и озёр, а люди, не понимая того, что они творят, продолжали набивать свои закрома золотом и валютой, стараясь, стать властителями мира и земных богатств. Теперь, когда пришёл итог всему этому, он сидел и с задумчивым и скорбящим обо всём видом старался что-то изменить, но было уже слишком поздно. Он рассказывал про это, как то раздражённо, да и вообще, он был человек очень раздражительный. Говорил он громко и чётко. Его голос вырывался из самой груди, и был твёрд и иногда резок, как молния. Он мог говорить очень долго. Обычно, когда он разговаривал, то пристально смотрел собеседнику в глаза, и было неловко у него что-то переспрашивать в том случае если, что-то было непонятно. Переспрашивать у него было бы смертельно опасно. Он не любил, когда его останавливали и перебивали, что-либо переспрашивали, и если это происходило, то он тут же начинал раздражаться и злиться. Но, как правило, зная его, никто не пытался ему перечить или раздражать его. Со мной он был всегда спокоен, и иногда, когда у него было хорошее настроение, он смотрел своим лукавым взглядом и шутил, и тут же закатывался совсем наивным и детским смехом: он смеялся своим старческим и хриплым басом. Он был верующим человеком, хотя верить он начел совсем незадолго совсем не за долго до своей смерти. Он знал все религии и мог говорить на эту тему часами. По своей сути он был одинок, с ним мало кто в последнее время общался, его боялись. Боялись с ним говорить, боялись сделать, что-то не так. Он мог запросто выгнать, а вообще, он был незлой человек. Всё дело было в его взгляде на жизнь, который сформировался у него с годами его совсем не ангельской работы. Да и он сам, знал, что было много чего сделано, совсем не так, как хотелось бы. Поэтому он и расхлёбывал своё порочное прошлое. Но в храмы он не ходил и всегда говорил, что в них сатана. Он соблюдал посты и молился перед сном и каждым обедом. Иногда, глядя на него, я думал, что вот он-то и есть сатана, но это был всего лишь мой родной дед.
Как-то прекрасной порой, когда на деревьях налились приятным ароматом его любимые яблоки, и солнце припекало сквозь купол затенённого стекла, я приехал к нему в гости. А он, в очередной раз, покормив своих пернатых, пошёл отдохнуть под свою яблоню. Он разлёгся под ней, закинув руки за голову, пожалуй, только я мог видеть его таким, каким он был в дали от всех: и от дел, и от своих приближённых. Я разлёгся с ним рядом, и мы завели глупую беспредметную беседу. И вдруг он резким и пронизывающим голосам сказал, что ему осталось жить совсем чуть-чуть, и что в конце года он уйдёт в мир иной. Мне вдруг стало жутко, и я посмотрел ему пристально в глаза, так как он обычно смотрел на меня. «Я умру», - повторил он. Я опешил от такого заявления и стал дрожащим голосом нести несуразную чушь, стал его отговаривать и, улыбаясь, делал вид что, мол, он пошутил, и никто не может знать заранее, когда умрёт. Вдруг он как то обидчиво фыркнул, понимая, что я ему не верю, и что к его словам не отношусь серьёзно. Прищурив глаза, он добавил со своим выразительным лукавством: «Ну ладно больше ничего не скажу». Я продолжал оставаться в недоумении, делая вид, будто всё хорошо, но внутри меня раздавались нервные стуки, а в голове свербело: «Умру, умру, умру…»
В этот день я уехал от него с подавленным настроением. Мысли мои были где-то вдалеке, где-то там, где небо сходится с землёй. Он же и правда больше не упоминал об этом разговоре, и я боялся кому-то говорить о нашей беседе. Но вскоре после этого он стал как-то всё чаще хворать, но вида никогда не подавал, хотя мне это было заметно. То ли я знал о том, что он говорил, и поэтому видел его недуг, а то ли и в правду он был немного бледноват - и мне это только казалось. Я не мог этого уже понять. Пришла осень. Ему становилось всё хуже и хуже. В начале декабря он слёг основательно и перестал вставать с постели. Это был последний год его жизни, даже можно сказать – последние часы его уходящего времени.
30 декабря его похоронили. На его похоронах не было венков, не было цветов. Были странно улыбающиеся лица родственников и лица совсем неизвестных никому людей. Похоронили его очень серо, впрочем, как он и хотел. Когда-то он говорил словно в наказ всем, чтобы ни в коем случае никто не приносил цветы, да и печальных лиц он тоже не хотел видеть на своих прощаниях. Но я всё же не мог сдерживать своих слёз, потому что мою душу разрывало горе. Все остальные были спокойны и даже как-то удовлетворены. На кладбище, когда оставались последние минуты прощания, к нему не подошёл ни один человек, кроме его племянника и меня. Все остальные стояли на жутко страшном расстоянии. Остальные его внуки, мои братья и сёстра, смотрели на меня с презрением - как на какого-то идиота, и даже его сын, мой отец, был очень холоден и не подошёл с ним проститься. Была жуткая погода, летел мелкий снег с дождём. В эти минуты я ощущал полное одиночество, и мне было страшно. На тот момент я был уже совсем духовно далёк ото всех, мой брат и сестра отреклись от меня, незадолго до этого горького события, выгнав меня из своего дома. Я хотел с ними сблизиться, и меня тянуло к ним, но они были взрослыми, и им была непонятна моя духовная близость с ними. Они не ходили к деду в гости, и их раздражало, что я всегда старался его навещать. Я не знаю, откуда у них взялось столько ненависти к нему и почему они винили его за его прошлое. Они думали, что я ищу какую-то выгоду, но мне просто нравилось общаться с ним. Со слезами на щеках я доехал до дому. По старой традиции я помянул деда, отдав свою последнюю почесть. И ушёл для всех совсем чужим человеком. Через полгода я встретил своего отца на улице, проходя мимо здания департамента. Мы двигались на встречу друг другу. Когда мы сровнялись, он махнул мне головой в знак приветствия. Я ответил таким же жестом и, не подавая друг другу руки.мы прошли мимо.
Когда-то было, начало 2000-х годов, оно было почти таким же, как и начало 1900-х: они были похожи – эти два разделимых, но совершенно одинаковых в своих начинаниях времени, они были как два близнеца. Человечество прогрессировало и развивалось во всех малых и больших областях, оставалось совсем немного до начала великих перемен. К этому времени люди думали, что они сделают огромный прорыв в изменении всего строя, но они тогда ещё не знали, что предстоит им испытать, сколько прольется крови, и скольких людей будут мучить воспоминания о тех предстоящих днях. И опять на стыке времён встретились два столетия, два совершенно разных и амбициозных времени. Все люди готовились встречать праздник, спешили доделать то, что осталось, и с облегчением вдохнуть и встретить новый год. Праздники наступали за несколько дней до начала их, и длились для всех по-разному. Кто-то впопыхах и в суете не замечал сквозь несущуюся жизнь этих внезапно проносившихся знаменательных событий. Снова вступали с удовольствием, а может с накопившеюся привычкою в продолжительность своей деятельности. Кто-то готовился тщательно к новому году и готовился так, что не замечал, как начинал праздновать и праздновал, пропивая все свои сбережения, накопленные ранние, и даже умудряясь влезть в долги. Кто-то относился к праздникам, как и к обычным дням, ничего хорошего не предвещающим в их замученных судьбах. Кто-то с особым недовольством и холодным, как снег, равнодушием уже ко всему тому, что окружало их, ложился спать и просыпался уже в новом году по календарю зимнего праздника. И с совершенным неприятием и непониманием окружающего мира они, просыпаясь, продолжали свою унылую и степенную жизнь. Погода давно уже не баловала всех, своим природным расположением к праздникам. Улыбки на лицах людей встречались всё реже и реже. И создавалось порой такое впечатление, что времена года, да впрочем, и столетия сговорились между собой и в очередной раз приготавливали какую-то страшную шутку. В это время погода была настолько своеобразна, что было очень сложно под неё подстроиться. Даже можно было сказать, что властительница-осень стала навещать нас четыре раза в год. Люди почти стали к этому привычны и любимой темой их разговора стала погода. Многие не понимали по утрам, что нужно надевать, потому что погода за день могла резко несколько раз меняться и прогнозы были неверны: они всё чаще и чаще ошибались. Можно было с утра в декабре месяце увидеть, как идёт дождь, а к вечеру этого же дня мог выпасть снег, и люди на улицах выглядели довольно-таки странно: они шли в шубах под зонтами. От дождя их меховые наряды выглядели смешно под потоками небесных вод. Можно было увидеть и людей в осенних ботинках и лёгких весенних куртках при внезапно ударивших морозов и заставших всех врасплох, щекотав всем пижонам носы, своим холодом. Синоптики не успевали предугадывать предстоящую погоду, а люди не знали, что им покупать на следующий год.
Политика, как и погода, давно уже тоже не радовала. Она была тоже непредсказуема и обманчива, и за ней уже мало кто наблюдал. Народ был обманут и разочарован в выбранных ими оглоедах, которые только и думали, как бы ещё выжать из народа побольше денег. Мнения народа разделились, и общество стало разобщено. Было много партий, движений были чиновники, было всё так же, как и во все времена бюрократизма. Политики в очередной раз перед выборами обещали что-то сделать для государства и народа, но делали снова и снова только для себя. Их всегда интересовало своё собственное благополучие, а не благополучие страны и народа. Всё больше было сплетней и скандалов, всё больше народ был участником полоскания грязного белья нынешних капиталистов, артистов, певцов, да и просто своих соседей по даче и квартире. Но всё это делалось лишь с определённой целью, с целью сделать из людей склочников, что бы мозги народа не думали больше ни о чём. Потом всё это забывалось и вновь нарастало. И появлялись новые жертвы. Иногда казалось, что больше и заняться-то было нечем. Но всех постепенно отодвинула тема о войне, а после и вовсе все стали злобны и отчуждены друг от друга, равнодушны ко всему происходящему. Каждый старался обустроить свою личную жизнь, свои интересы, и при этом, топча всех вокруг, раздвигая локтями, карабкаясь вверх по головам. Поэтому в народе назвали это, локтевой системой. Бывало, конечно, находились и такие, которые пытались грести против течения, но течение разбивало их своим жестоким потоком. Место, о котором пойдёт речь, было вообще довольно странным. Это было захолустье, заброшенное и забытое богом, точно такое же, как вся страна. Оно было, на первый взгляд, такое же, как и всё другое, но всё-таки, оно отличалось ото всех мест на планете. Люди здесь тоже были странные. Вроде, всё в них было такое же, как и у всех, но всё же они заметно отличались от других. Они отличались своей серостью и какой-то уродливостью души от всех людей, живущих на планете. И было непонятно другим обитателям планет: то ли это был такой государственный строй, который подавлял всё на своём пути, а то ли сами люди стремились сделать именно такой строй. Но и в том, и в другом случае всё равно во всём был виноват сам человек. Да, человек - тот самый, который ел и пил, и смотрел на всё вокруг своим душащим взглядом собственника, решивший, что это всё принадлежит только одному ему.
Так вот, место, о котором идёт речь, было странным и загадочным. В каждом городе есть много районов, центров и окраин, есть их окрестности и области, делящие всё на свои параллели. И вроде, было так, что каждый район или областной центр был непохож на другие, и тут же у них было очень много схожего. Это же место казалось таким же, как и все. Оно засасывало людей, как болото, да и люди сами поддавались этому, нет, конечно, среди них были и такие, которые пробовали бороться с этой системой и даже уезжать на новые земли, но в основном это была та самая серая масса тех самых, да простит меня господь, несчастных людей. А некоторые и вовсе не хотели ничего, и, плывя по течению, давали засосать себя по самые уши.
Так вот уши были самым величественным органом в этом убогом месте, как, впрочем, и язык. Но кто-то обладал больше своим красноречием, а кто-то всё продолжал доверчиво слушать тех, кто всё время что-то обещал. В конце концов, они разделились на две категории. И та, которая говорила, пыталась подавить ту, которая слушала и ничего не делала, а слушать тут было много и противно, или, скажем так, даже набожно долго и нудно. Среди разговоров было всё: слухи, обещания, ложь, отрицания, возмущения, восторг, отторжения, агрессия, лесть и много всего другого. Всё это несли в массы те, которые говорили, и даже порой бывало, что и истина как-то мелькала в их речах, но нет, всё напрасно, тут же она таяла и забывалась в очередном хаосе лжи и лести. А те люди, которые сюда возвращались, уже так тут и оставались на века, их здесь же и хоронили.
Осень здесь наступала раньше, чем везде, а зима приходила поздно, и вновь приходила осень и после опять осень, и следом за осенью снова осень, и казалось, что осень вовсе не покидала это место. Было такое впечатление, что осень была четыре раза в году. И всё это сопровождалось дождями, ветрами и исключительной грязью, которая была везде, и даже казалось, что и в человеческих душах была только одна грязь, а впрочем, это так и было. Ведь стоит замарать маленький лоскут ткани, глядь, а ты уж весь как чёрный – вот так и с человечеством, которое жило здесь, было точно то же самое. Не могу сказать, что были здесь все потерянные и бесталанные. Но всё же, чего-то им не хватало для повседневной суеты обыденного мира, и поэтому их отделяло границей от остальных сумасшедших и бездарных личностей. И многие говорящие и слушающие решили, что дело было в материальном достатке. Кто его знает, в чем была эта полемика. Я не знаю.
Так вот, что касается всё тех же долгожданных праздников,– то их любили и взрослые и молодёжь. Хотя взрослые не всегда одобряли поступки молодёжи, а молодёжь не слушала взрослых и не одобряла их нравоучений. Потом, чтобы не было лишних скандалов и ругани, а здесь их всегда хватало, взрослые и молодёжь решили праздновать вместе, и от этого стало ещё веселее. Гуляли здесь помногу, что-что, а уж гулять здесь, любили! В основном, народ здесь был ленив и невоспитанный, и эстетическим умом не обладал. Поэтому здесь всё всегда решалось очень просто: как было сказано на Руси – большим кулаком, да ещё пол литром. Зимой, в основном, было затишье, и только иногда были слышны выстрелы то ли хлопушек, а то ли ружей, и всем было уже не всегда понятно, что в очередной раз прогрохотало. Но то, что совсем не иногда здесь совершались убийства, - это была чистая правда. То ли маньяк здесь блуждал, совершая свои тяжкие преступления, а то ли народ доходил в своих разгульных развлечениях до того, что совершал невероятные вещи, о которых было страшно даже рассказывать. В газетах появлялись статьи, в которых частенько можно было прочитать про совершенные убийства. Средства массовой информации любили информировать народ о случившихся событиях, но только не о том, что же было с теми, кто это совершал, и вообще, нашли ли их и были ли они наказаны. Этого никто не знал, поэтому народ продолжал жить в страхе, а преступники совершать преступления, не зная, что с ними потом будет. Одним словом, преступность была безнаказанной и не боялась, что с неё спросят за содеянное, а впрочем, и бояться нечего было. Законы были гуманные и не всегда исполнимые. Закон был на стороне преступников, чиновников, депутатов, и правительству было удобно жить и грабить свою страну, подавляя народ.
Летом было шумно. Народ вылезал на улицы: с самого рассвета и до самой ночи здесь протекала разноцветная жизнь со своими трагикомедиями. Нередко было видно, как кто-то за кем-то гонялся, благим матом грозясь прострелить голову, а потом и вовсе это делал. Дома стояли здесь тесно друг к другу и образовывали небольшие дворики, в которых всегда собиралось много молодёжи. Молодые мамы выходили гулять со своими детьми и почти не следили за ними. Дети носились радостные и счастливые, совсем не подозревая, что их ждёт впереди в этом ужасном государстве, в котором они родились, чтобы быть рабами этого строя. Мужики собирались на улицах за столами прямо подоткрытом небом и резались в карты, домино, нарды, то и дело, споря друг с другом, и иногда эти споры заканчивались кровавым месивом. Так продолжалось каждый день из года в год. Из открытых окон доносилась музыка и иногда истошные крики на улицах заглушали даже музыку. Это была жуткая, но реальная картина страшного времени в этом диком и некультурном неэтичном государстве. Вы спросите себя: «Откуда всё это?» А это было всегда, потому что правители этого государства были люди из такого же народа, и когда они вставали в политическую колею и брали в свои руки узды правления, то ничего не менялось в лучшую сторону в этом ужасном людском мире хауса. Не было никакого различия. Эти люди были привыкшими к такому и не пытались что-либо изменить, хотя в их красноречивых словах было много обещающего, но всё оставалось по-прежнему. Лишь их жизнь становилась более красивой. Они радостно пользовались всеми благами необъятного государства, разбазаривая и пропивая его. Да- да, разбазаривая, потому что больше ничего они не умели делать, как только воровать и красиво обещать тем, кто ворует, лучшую жизнь. Так уж сложилось исторически и это сидело уже в подсознании всего народа, которому давно уже было на всё наплевать. Недаром многие просто бежали от этого ужаса, бежали со слезами на глазах. И вот так встречались эпохи: одна с другой. Всё продолжалось в такой же системе, которую никто не в силах был изменить, лишь только, быть может, сам господь, но и ему, видимо, это всё тоже давно надоело. Надоело смотреть на всё это: на народ со своими правителями, которых они заслужили. Всё, кажется, было, как и везде, но какая-то настороженность ощущалась во всём этом. И странная открытость была очень непонятна и загадочна для нового попавшего сюда человека. Переходы, кругом одни переходы: переходы времени, переходы пространства, психологические переходы, тоннели, коридоры, скрип дверей, притупленные взгляды, ухмылки, насмешки. Узкие тропинки были наполовину асфальтированы, а дороги были все разбиты. Нет, нет, они были разбиты не боевыми снарядами, они были уничтожены ещё даже задолго до того, как их решили делать, но так и не начали, а если и начали, то не закончили. Так они и стоят ухабистые и надломленные. Даже совсем несложно было догадаться по красивым и дорогим заборам, кто разграбил эти дороги. Машины здесь были не у всех, хотя время текло, и каждый старался купить себе хотя бы старенькую и никуда не годную машину. Бывало такое, что и шикарная дорогая машина появлялась у кого-то и эти кто-то были те самые грабители дорог. Воровали и присваивали здесь, на самом деле, всё, всё, что было наследием всех людей. Всё, что дано было природой, стало принадлежать кучке отъявленных политических мошенников и воришек, которые впоследствии стали называть себя олигархи. Они отобрали у народа всё то, что природа дала на всех, это всё стало принадлежать им, и они заставили платить дань за всё это, и назвали это «налог». Налоги были ужасны. Воры обирали всех. Обогащались те кто, правил и высасывал до последнего гроша свою дань, из народа, ничего не давая взамен: ни поддержки, ни жизни, а народ умирал в болезнях и нищете. Грабили здесь все, и это была круговая порука. Мобильные телефоны здесь не звучали, как в других местах, и люди вздрагивали и смотрели удивленно на тех, у которых раздавался звук телефонного звонка из-под пальто. Хотя жители этого странного места были и уродливы, но отличались они от других людей не только этим. Они мало стремились и мало что хотели менять в своей жизни, как и в жизни своего государства. Они не хотели богатства, хотя сильно завидовали тем, которые были богаты и грабили дороги и всё остальное: газ, нефть, лес, землю, всё, что только было, теперь стало их. Эти люди скупали города и сёла, они думали, что они боги, и их жизнь будет вечной, и им было мало того, что у них есть. Фараоны тоже строили пирамиды и набивали их золотом, думая, что они вечны, но никто ещё не смог стать вечным, таким как, например, память о хорошем человеке, а всё остальное –это мишура, которую не заберёшь с собой на тот свет, где нет ничего, кроме могилы. Но они, видно, так не считали, и не знали, что смерть несмотря ни на что всех уровняет, в каком бы гробу кто-бы ни был похоронен. Только память живёт вечно – память о хорошем человеке. Поэтому было всё противнее смотреть на тех, кто думал только о себе и деньгах, прикрываясь хорошими делами, и больно было смотреть на тех, кто ни к чему не стремился и ничего не желал изменить, кто и продолжал пить водку и дебоширить, ходить с подбитыми губами. И в результате было то, что пользы не было ни от тех, ни от других, и только слёзы текли по земле, горькие кровавые слёзы тех, кто боролся за правду и, видя всё это, умирал на кресте.
С широко вытаращенными глазами просыпался с утра весь этот люд и торопился кто куда. Они были веселы и безутешны. Кому-то было срочно нужно денег, кому-то водки, кому-то наркотиков, кому-то вовсе ничего не нужно, кому-то была нужна работа, кому-то покой. Они были веселы и безутешны в своей никому ненужной жизни. Наркоманы смотрели, как бы чего где стащить и запустить яд в свои вены, и казалось, что эти наркоманы были везде. Их безумные глаза пугали, словно зомби, которые размножались с невиданной силой, разгуливали по миру. В транспорте люди толпились, толкались, дышали друг на друга перегаром вчерашнего запоя. Транспорт был тоже как после запоя: запаздывающий, гремящий, шумящий или вовсе не приходящий. На остановках в него входили дети с просьбой подать им на хлеб. И это в той самой стране, которая била себя кулаком в грудь и гордилась своими достижениями во всех областях и сферах. Но стучи - не стучи кулаком, а картина была на лицо, и народ бедствовал и голодал, умирая в нищете. Скромные улыбки и приветственные рукопожатия не всегда были искренними, и не всегда было понятно, от чего тебе так ехидно улыбаются: то ли от радости, а то ли от зависти из-за очередных наговоров и сплетен, которые ходили из квартиры в квартиру. Даже пресса их очень любила поддерживать, и в результате такую прессу назвали – «жёлтая пресса». И вот поэтому, в глазах людей глядящих на тебя, можно было прочитать многое, то, что ты даже не подозревал, и за всем этим тянулся шлейф легенд, а вернее, сплетен, выдуманных и преумноженных людьми. На самом деле, здесь было всем друг на друга наплевать, и никто не стремился оказать взаимовыручку, я уж не говорю о дружеском надёжном плече государства. Полное равнодушие было у этих людей, ведь они все такие же разные, как и одинаковые. Да и доверие тоже была штука загадочная, потому что доверить себя было некому. Никто и не доверял друг другу, а те, кто всё же были с чистотой души и доверчивостью взглядов, даже те были, как всегда, обмануты и заброшены.
Я оказался здесь случайно, и кто его знает, что меня сюда занесло и держало меня, словно клещами. Жил я один в однокомнатной квартире с окнами, выходящими во двор. Высокие деревья росли и затеняли мою и без того несветлую комнату. Солнце пробивалось редко сквозь чащу этих насаждений. Деревьев было много, но все они были большие и неудобные для совместного проживания с людьми. Огромные тополя, раскинувшие свои ветки, часто от ветров ломались и падали на людей и машины, круша всё вокруг и заваливая своим белым пухом, вызывая у всех омерзительную аллергию. А так хотелось чистоты и уюта эдемского сада, и было бы прекрасно вдыхать запах сосен или смотреть на цветущие каштаны, на белые берёзы или, гуляя, срывать плоды абрикосов или яблонь, да, впрочем, разве мало других насаждений, которые могли бы украсить тот зелёный быт.
Лужайки тоже были все вытоптаны, и трава была пыльная и грязная, набитая мусором окрестных невежд. Тополиный пух летел в разные стороны, как снег. Ребятня бегала и жгла его, пух залетал в квартиры и кружился, ложась, куда ему понравится. Занимаясь своими делами, я уходил утром и приходил очень поздно. Иногда бывали выходные, и тогда я шёл гулять, а приходя домой, читал книги и размышлял о смысле этой непонятной системы жизни. Общаясь с местными жителями, я узнавал всякие всячины, от которых порой волосы вставали дыбом. Много всяких историй я успел выслушать от этих людей с испуганными или равнодушными лицами. Да, лица здесь были как на подбор, и казалось, что это была такая сортировка вселенной, которая самое ужасное на земле смогла собрать в одном месте. И от таких мимо ходящих привидений можно было стать заикой, особенно по вечерам, возвращаясь домой. Светящих лампочек, конечно же, нигде здесь не было: ни на улицах, ни в подъездах домов. Только крысы и тараканы здесь приживались надолго и считали себя хозяевами, разгуливая там, где им хочется. Только, наверное, их и можно было сравнить с такими же паразитами, которые правили этой страной. Многие женщины, боясь возвращаться вечером, домой после работы, просили своих мужей, чтобы они их встречали, но и у них были тоже такие же лица, увидев их можно было подумать, чёрт знает что.
Говорят, что местность эта была построена на старых болотах, и поэтому здесь кругом была вода. Нет, это не прекрасная Венеция, где дух захватывает от восторга. Это совсем другое место с огромными площадями плодородной и богатой земли, которою так любили разбазаривать все поколения живущих здесь чиновников.
Как-то раз я возвращался домой и вдруг я услышал визг, подходя к подъезду своего дома. Я остановился. Неожиданно из подвала, вереща, вылетели три кошки и общипанный пёс. «Что за чертовщина», - подумал я и потихоньку пошел дальше. Как-то, помню, мне жители рассказывали странные и неприятные вещи, связанные с окрестностями этих подвалов. И думалось, что мерзкое животное, обитающее здесь, творит своё зло, и чудище это – человек. Но в подвалах всегда стояла вода и зловоние, и даже бомж вряд ли бы там поселился. Но всё же время от времени здесь, что то происходило, и периодически тут обнаруживались трупы людей: то на чердаке девочку найдут 16-летнею удушенною, то в подвале дома труп мужчины изуродованного. И все живущие здесь как-то вроде к этому были уже привычны и весьма спокойны, и это продолжалось и продолжалось, и не было этому названия и наказания. Подростки собирались в разных дворах и делили свою территорию. Временами даже доходило до кровопролития. И мне не было понятно, что им было мало места и не было, где гулять. Но местная иерархия считала так, как она хотела и делала так же. Неподалеку от того места, где я жил был пруд, куда все местные ходили купаться. И мне кажется, только там они были все ровны, как в джунглях у водопоя перед великой засухой, но это мне только лишь казалось. Местные рассказывали про некоего парня, который расхаживал возле этого пруда и всем показывал голову человека, отрубленную и положенную в сумку. Вероятно, он и был тем ужасом, совершавшим серийные убийства. Этого никто не знал. А милиция здесь боялась больше остальных, и поэтому вечером их здесь можно было даже и не звать на помощь, а может, в этом и была замешана сама милиция, что было более правдоподобным. Преступность была заодно с органами, и органы сами творили бесчинства и создавали хаос. Люди, живущие здесь, были как бы из другого мира, а может просто я не понимал их загнивающий мир. Как-то приласкал я кошку, сидящую на лавке, напоил её молоком. Дня через два – выхожу я утром, и у моей двери лежит здоровенная крыса. «Ух, ты», - вздрогнул я, и дрожь по спине пробежала. Крыса была дохлой, и до ужаса неприятно мне стало. «Что за шутка такая?» - подумал я, но пошел по своим делам. Настроение моё испортилось. «Кому же я так плохо сделал?» - думал я, идя по пыльным тротуарам. На следующий день утром, выходя, я обнаружил ту же самую картину. Крыс здесь хватало: они гонялись везде, и казалось, что им до людей нет никакого дела. И даже мне кажется, что люди их раздражали своим присутствием, отвлекая от их крысиных дел. Крысы плодились так быстро, что между тем моментом, когда их травили, и когда они снова появлялись, казалось, разницы не было никакой. «Не вздумали же они приходить к моей двери умирать, - подумал я. Неужели им так понравилась моя не такая уж и красивая входная дверь? Быть такого не может». Здесь было что-то другое. Иногда их было даже несколько, несколько удушенных омерзительных крыс. Это было противное зрелище. Их тела лежали, раскинув лапы, и кровь сочилась у них изо рта. Всё это возможно и продолжалось бы бесконечно, но только как-то я шёл вечером домой и увидел, как та самая моя кошка, которую я приласкал, тащит в зубах, что бы вы думали, - да, да крысу! Увидев это, я никак не отреагировал, кроме восторга за расправу с мерзкими грызунами, я испытывал и не приятное ощущение от этой картины. Я остановился и замер. Кошка меня не заметила и продолжала волочить крысу. Она забежала в подъезд, я вслед за ней. Она подбежала к моей двери и охотно бросила там свою добычу. «Вот так дела, вот так благодарность», - произнёс я вслух самому себе. «Да ведь я не питаюсь этой падалью», - сказал я кошке и хотел было рассердится на проказницу, но тут же обрадовался, что не человеческая это пакость, которую можно было ожидать от местных задир, а всего лишь кошачья благодарность за ласковое внимание. Конечно же, я сказал, чтобы она этого не делала, и, быть может, она поняла мои слова, а быть может, и нет, но только крыс, принесённых моей мурлыкой, больше я не видел возле своей двери.
Ну что сказать ещё об этом загнивающем месте, в котором мне довелось жить. Местным властям было не до жителей, они думали о своей наживе, а их дети творили беспредел, за который им ничего не было, потому что их пузатые отцы были такими же преступниками этой государственной власти. Местный бюджет разворовывался. Законы, которые издавали местные чиновники, были направлены против этого несчастного народа, который платил в бюджет огромные налоги и взамен не получал от государства ни поддержки, ни уверенности в благополучии завтрашнего дня. Те, которые не могли, но хотели жить в этом хаосе и беспределе, пытались как-то приспособиться, и, конечно же, их жизнь тоже была незаконной, потому что законы делались лишь для чиновников. Многие семьи были несчастны, и люди не понимали, за что им такая кара. Дети, которые были побольше, получали самое обычное дворовое воспитание и, вырастая, начинали думать, как изменить их уже испорченною жизнь. Конечно, это заканчивалось зачастую тюрьмами или расстрелами в подъездах, или взрывами в собственных автомобилях. И так продолжалось из поколения в поколения, и не было никому никакого дела до этой кровавой жизни. Кровь текла нескончаемой рекой, и казалось, что мир давно уже умер и оставил всех на произвол судьбы. А судьбы, те самые хорошие судьбы давно закончились у бога, и он выдавал всё то, что осталось. А осталось не самое лучшее в эпоху не самых лучших перемен. Шла национальная междоусобица, воина шла между местными везде. Люди кавказских национальностей выгоняли из своих городов русских и те, покидая свои дома, бежали от пуль и разгрома, а потом кавказские боевики стали вторгаться в мирные города тех, кого изгоняли, и вместе со своими семьями они заполонили города и сёла тех, которых когда-то гнали из своих городов. Они подкупали местные власти, они сжигали и выгоняли местных жителей и, на их примере местные воротилы-чиновники стали действовать так же. Русские девушки продавались за деньги этих грязных преступников, они стелились перед ними, как последние проститутки, не понимая этого. Грузинские, Чеченские, Дагестанские боевики устанавливали свои законы и брали в руки всё, что можно было купить или прижать к своему карману. Местным жителям это не совсем нравилось и они устраивали с ними войну, а власти были на стороне тех абреков, потому что власти продались за их деньги, и это было противно и омерзительно. Та молодёжь, которая раньше делила дворы и дралась между собой, вдруг стала серьёзней, в их сознании проснулась искра ненависти и патриотизма. Они стали объединяться в единый кулак и давать отпор бесчинству чёрноголовых. Они равнялись на взрослых и ставили их в авторитет себе, а те, кто были взрослей, делали всё необходимое для них и помогали им идти вперёд. Они помогали обиженным и потерянным людям. Бывало, что и среди этих ребят, начинался какой-нибудь беспредел, но, как правило, это быстро решалось на более старшем уровне авторитетов, и всё это было похоже на одну большую зону, над которой правили государственные преступники под завесой своих же выдуманных законов, впрочем, на которые им всегда было плевать, и только в их лживых речах можно было услышать, какие они гениальные и живут лишь для своей страны, которою они давно уже разграбили и продали. Местные жители рассказывали мне про некоего Игоря, который был чем-то вроде Робина Гуда. Это смешно, потому что Робином Гудом он не был и не был Карлом Моором, но всё же страх он навёл на местную обитель. Конечно же, он не жил в лесу и не грабил всех подряд. Всё было гораздо проще некуда. У него был свой офис и своя команда, с которой он работал. Позже таких людей станут называть «бизнесменами», а пока их звали бандитами, но преступления по большей части делало само государство, размножая и выращивая таких, как он, или тех, которые пришли грабить это государство, а потом, упорно и жестоко борясь с ними, они отчитывались перед народом за выросшую из их же рядов преступность. Их расстреливали, взрывали, подставляли и сажали в тюрьмы, а всё, что они делали, забирали. Делали это люди, стоящие у власти, которые назывались «служителями народа». Им было удобно расстреливать людей, чтобы потом взять у них всё то, до чего они дотянулись, и начать делать всё то же самое, что делали до них так называемые «бандиты». Только эти новые преступники, сидевшие в креслах чиновников, прикрывались законом и корочками с гербовой печатью.
Мне не понять эту страну, в которой льётся кровь невинных и где живут люди под маской благодетелей, у которых кровь на руках, не пересыхая, передается к их детям. Да пусть все их грехи следуют за ними, как и их тени. Вот они – те, которые были убиты и пропали без вести. Это те, у которых были дети и матери, и жены, рыдавшие так же, как может рыдать любая мать, потеряв своего сына. Это те, которые пытались жить и выжить в эпоху перемен. И почему же те, кто их приказал убить, не чувствуют своей вины за то, что они в этом виноваты, за то, что они сотворили этот хаос в этом государстве, а хаос этот продолжается и будет продолжаться безнаказанно лишь потому, что они сами себя не хотят наказывать. Ведь они – боги, а мы их рабы. -----
Их было двенадцать. Это странное божественное число. Среди них не было Иисуса, но они верили в бога и в справедливость. Всё произошло внезапно. Они находились у себя в офисе, куда они приезжали каждый день. И в этот вечер они были там, те же, кто шёл их убивать, об этом уже знали. Они сидели за столом, и кто-то играл в нарды, а кто-то просто сидел и рассеянно не думал ни о чём, уж конечно, никто из них не догадывался, что произойдёт через минуту. Вдруг дверь распахнулась, и вошли двое в масках, держа в обеих руках пистолеты. Они стреляли из двух рук почти в упор, и вот тишина и только двенадцать окровавленных тел лежали уже через минуту на полу, и их кровь слилась воедино, точно также, как когда-то их мечты и идеи о светлом и счастливом будущем. Вот они – эти души, уже смотрящие с высоты на свои страшные тела, души плачущие и скорбящие. Ну почему, почему и кто дал право судить таким способом этих людей? Да, это были волки, которых загнали в угол, другие волки – те государственные шлюхи, которые и по сей день правят нами, дёргая за наши нити сознания. После такого громкого убийства посыпались продолжительные серии так называемых чисток. И кто же очистит страну от тех волков, которые чистили и которые продолжают сидеть в своих кабинетах и творить бесчинство, и отбирать у нас державу, сдавливая нас за горло. Преступность была здесь всегда: от дворовых собак до кожаных кабинетов с портретами тех, кто делал эту жизнь лишь для себя и жил в этом мире преступности. Да, творился хаос, и бог войны ликовал, видя всё это. Ему было хорошо, он раздавал свои стрелы, горящие стрелы смерти, и бубны играли прощальные марши. Здесь было всё переплетено и перепутано в не понятных красках и все, словно ослепшие, шли неизвестно куда, все хотели единственно человеческого счастья, но в этой пыли смерти его было так много и одновременно невозможно. Дорогу люди переходили на красный свет, потому что он для них был омерзительно ближе и узнаваемо приятен. Машины ездили нажёлтый, а когда загорался зелёный, все смотрели на него с недоумением и не знали, что же им делать. Жёны кричали на мужей и требовали денег, а мужья не знали, как прокормить семью, спивались от горя и умирали с разбитыми сердцами мучеников. Жены изменяли своим мужьям, а мужья изменяли женам, и дети были несчастны и заброшены. У них начинался психоз и, вырастая, они мстили своим родителям, сами не подозревая, что тем самым делают хуже самим же себе. И казалось, что уже из этой трясины было нельзя выбраться, и она пожирала всех со своим зверским аппетитом.
Неподалёку от меня жил–не тужил забавный паренёк, с которым я познакомился почти случайно. Прозвеневший в моей квартире звонок разбудил меня уже далеко за полночь, и голос на том конце трубки стал что-то монотонно мне рассказывать. Мычащее и скучное человеческое сознание на том конце не вразумило, что звонит совсем не туда, куда хотел. Я тоже спросонья и в силу вежливости не сразу понял это, но когда всё прояснилось, оказалось, что мы живём рядом, и после этого ошибочного звонка он стал со мной общаться, временами надоедать и загружать мой мозг своими глупыми идеями. Он меня поражал до глубины души, и поразившая меня его странность стала время от времени то восхищать, а то удивлять и даже иногда раздражать. Ничего особого в нём не было, но чем-то он отличался от других. Может быть, поэтому его и прозвали Глюк. Это было его прозвище, а звали его Дима. Конечно, ничего общего у него не было с известным и нашумевшим когда-то талантом своего времени композитором Глюком, который был в числе знаменитых композиторов, таких как Лист, Шнитке и Вебер или Вагнер, которые покорили мир своей музыкой, уникальным талантом, восхищавшим многих людей. Ничего общего с великими талантами у него не было, да и не могло быть, потому что его ленивая пассивность была куда сильней его энергичной активности. Он ничего не хотел делать, кроме того как мечтать о деньгах и красивых глупеньких девушках, которые попадались к нему на крючок, как маленькие блестящие рыбки, которые кроме блеска в глазах не вызывают никаких положительных эмоций. Сам он был весьма глуп при обаянии своих тихих разговоров. Можно было ошибиться и подумать о нём, как о другом человеке – с богатым внутренним мирам, но это лишь первое впечатление. После каких-то пяти минут становилось всё ясно, с каким человеком ты общаешься. И девушкам это, видимо, нравилось, а впрочем, он, как правило, общался с такими же, как он сам, и они его сами находили. Как говорится – рыбак рыбака видит издалека.
У него была подружка, с которой они были очень похожи по своей восприимчивости и подходу к жизни. Звали её Ангелина. Просыпалась Ангелина часов в двенадцать, а то и позже, после нежилась в постели ещё час-полтора. Её мама бегала возле неё, как ошалевшая прислуга, принося ей то чай, то бутерброды. Ангелина очень любила вкусно поесть и делала она это, несмотря на свою стройную фигуру, очень часто, даже порой складывалась впечатление, что она больна. Ела она, скажем прямо, отвратительно: чмокая, раскрывая широко рот и гоняя языком по всем зубам и дёснам, собирая там остатки пищи. Зрелище было не из приятнейших. Работать она не хотела, полагаясь на заработки перспективно работающего отца, который обеспечивал всю их семью. Его работа была его единственной радостью в этой жизни, хотя он изображал счастливого мужа и отца. Но за его счастливым лицом проступала уставшая и потерянная личность, которая пыталась поднять жизненное настроение своими шутками. Он был орудием дохода, добытчиком денег. Вот его миссия, которую он сам себе отвёл в этой жизни. Он приносил немалые деньги в дом и его женщины: жена и дочь, успешно их тратили на себя. Наряды машины, походы на концерты, рестораны, поездки за рубеж. Им жилось очень весело. Ангелина называла себя человеком праздника. Другой жизни она совсем не знала. Она не привыкла делать то, что делают все люди, да и о какой привычке я говорю. Она даже и этого совсем не знала. Она была самая настоящая современная потребительница красивой жизни. Она брала от жизни, всё взамен не отдавая ничего. Сказать простым языком – жила, коптя чистое небо. Она мечтала выйти замуж за богатого человека, чтобы продолжить своё красивое существование. С Глюком они встречались только ради времяпровождения. Они оба хотели красивой жизни и плакались друг другу, как они несчастны от того, что не могут позволить себе большего – больше того, что у них уже и так есть. Яхты, клубы, машины, много дармовых денег, красивые наряды поездки в экзотические страны – вот их мечты, которые их объединяли. Они мечтали, у них не было секретов друг о друга, они рассказывали друг другу о каждых новых своих знакомствах и обсуждали их. Говоря о том, на какой машине он или она ездит, сколько денег у этих людей и что-же, в конце концов, светит им с этим новым человеком. Да, это была достойная парочка. Я всегда относился с осторожностью к таким людям. На вид они были вроде безобидные, но если копнуть глубже, о боже, что там творилось. Казалось порой, что они могут разорвать за грош. Предательство – это самое малое, что они могли себе позволить. Можно было только догадываться о том, что они могут. Но всё же, они словно только вылупившиеся цыплята, а вернее, как крокодильчики, пытались заглотнуть всё то, что вокруг них находилось, увидев это своими только что открывшимися на этот прекрасный мир глазами. Да, мы общались, мне было забавно слушать их рассказы меркантильного содержания. Я слушал и порой ужасался, говоря себе о том, что вот это новое поколение, которое приведет наш мир к погибели. «Равнение на Ксению Собчак. Смирно! «Дом 2»», - иногда шуткой говорил я им. Да, это страшная картина реальности. И в этом было виновато общество, да, именно общество: родители, школы, президенты. Всё окружение и поколение, которое растит этих мутантов современного общества, закладывая новый менталитет – мы и только мы в ответе за наше будущие и умы нации. Где же ему взяться, и кто нам его даст – тот самый морально праведный менталитет. Нет его, негде брать, из выращенной гнили не сделать хороший продукт. В системе нации и менталитете людей сидел разлагающий строй червь. И только одни слова были красивы и правильны, но это были лишь слова лжи. Хотя в пути существования мира лежало вначале слово, но всё самое великое и реальное всегда было только в деле. Только делом можно было всё исправить и создать. И сколько ни говори «халва», сладко не станет. Также, сколько не кричи с трибун и не обещай счастливую жизнь, счастливей от этого никто не становится. Да и знали это уже все. И говорили, и рассуждали, да только на этом всё и осталось.
Снег, опять идёт снег, и значит, опять будут жертвы, убитые льдинами, падающими с крыш зданий. Дождь, опять дождь, и значит, снова будут жертвы, провалившиеся в открытые колодцы и ямы. Зной, опять зной, и значит, опять будут жертвы, сгорающие в пламени пожарищ. Люди с ампутированными конечностями в морозы, люди под обломками домов ветхого жилья, люди, выгнанные на улицы, люди, обманутые строительными холдингами, люди несущие огромные деньги врачам, которые обирают нацию, экспериментируя с лекарствами, давая вместо таблеток самый обычный мел. Люди, погибшие от халатности и безразличности, мерзкого отношения к другим и непрофессионализма. Люди, погибшие от рук силовых органов, люди, погибшие от халатности врачей, люди невинные, отбывающие гигантские сроки в тюрьмах, люди, пропавшие без вести в мирное время, люди, погибшие на дорогах по вине людей в погонах, люди, сгоревшие заживо, задохнувшиеся в этом строю мерзости, люди, обманутые, отдавшие свои годы молодости, работая в семь потов для нашей светлой жизни, люди, погибшие в авиакатастрофах, люди, погибшие на бесполезных политических войнах, люди, обманутые нашей страной и нашим государствам – это все мы! Конечно, новому поколению пепси, хакеров, наушников, дармовых денег и репа всего этого не понять, им не осознать всю боль нации. Они говорят, не надо грузить нас негативом. В их мозговых сосудах химический разряд американского строя, сброшенный как бомба нам на экраны телевизоров и интернета. В их сосудах бьёт ритм денег, и солнце светит сквозь купюры долларов под ритмы музыки в их затонированных машинах. Нам не надо негатива, говорят они, отворачиваясь от чужой беды, боли и страшных разрушений. Глюк с Ангелиной были из числа таких людей. К часам шести вечера, когда все люди которые ещё имели работу и работая за гроши, чтобы нищенски прожить в великой и богатейшей стране, одаренной географическим положением полезными ископаемыми, газом лесом и нефтью, когда эти люди устало возвращались домой, Ангелина и Глюк думали, как бы себя развлечь и какой бы посетить очередной клуб или кегельбан, или поесть суши. Когда они, насытившись своей программой, возвращались домой, возле них начинали, как прислуги бегать, продолжая обслуживать, родители. Бывало, когда их вечерние выходы им уже так надоедали и им хотелось другого общения, вот тогда часов в восемь вечера, когда я уже сидел, вытянув ноги, уткнувшись в телевизор, щёлкая пультом от неудовлетворённости предложенных телевидением программ, тут раздавался в мою дверь гостевой звонок из одного короткого и двух длинных звонков, (такая уж договорённость была у меня с ними). И вот тогда мы садились за стол, я заваривал свой любимый чай с травами: душицей и мятой, и мы вели беседы. Больше, конечно, говорили они. Они говорили, перебивая друг друга, споря и доказывая каждый свою правоту очередных приключений. Приходили ко мне в гости и не только эта удивительная пара. Ещё приходили… Сергей с Галей и Артём с Надей. Сергей с Галей были из обычной семьи, что-то среднего уровня, или даже можно было сказать, глядя на обстановку сегодняшнего положения, что их можно было отнести к статусу ниже среднего. Сергей был программистом и работал в фирме, которая продавала компьютеры. Галя работала тоже в фирме, только занималась не компьютерами, а продажей медицинских лекарств. Артём с Надей занимались предпринимательством или, можно сказать, пытались заниматься предпринимательской деятельностью. Вот такая у нас была весёлая компания. Я же был среди них как Дон Кихот, кидающийся на мельницы, отстаивая и доказывая им всю правду существующий жизни. Хотя и не было у меня оруженосца, да и оружия тоже не было. Но моим оружием было перо и белый лист бумаги, с которыми я был один на один в свои бессонные ночи. Рыцарям я не был, да и титулы теперь имели далеко не рыцари благородного происхождения. Даже понятие «благородство» было совсем забыто и смешно для человечества, которое котилось в пропасть гнилой роскоши. Где они, те благородные люди, для которых понятие «честь» было вышей ценностью. Теперь всё чаще титулы носили богатые чиновники, разъезжая на очень дорогих машинах. Это был позор нашей реальности. Позор и стыд за нашу страну! Мы часто затрагивали тему политики с Артёмом и Сергеем, невольно к нам присоединялся Глюк-Дима. Конечно, его рассуждения были так глупы и смешны, ведь его странностям не было предела. Как-то раз Артём заметил интересный факт, что у Димы дата его рождения находилась между двух дат рождения известных всему миру людей – Гитлера 20 апреля и Ленина 22 апреля. Сергей даже не раз после шутил на эту тему, называя Диму «ваше дважды величество». Мы смеялись над этой шуткой. В Диме действительно присутствовало какое-то великое высокомерие. Но оно было далеко от великого. И было оно связано только с вопросами материальными. Стоило Диме приобрести новую вещь, его голова гордо задиралась вверх. Я призадумался. Ведь это интересно: планеты и космос посылают в одно время апрельских дат людей, которых можно назвать идейными тиранами. Дима, конечно, не был тираном, и к власти у него тоже не было расположенности. Хотя его страсть и навязчивая мечта о богатстве и владении всеми деньгами мира, быть может, скрывала его властное тираническое начало. И это было то самое звёздное давление на людей разных поколений, которые стремились к лидерству каждый в своём амплуа. Гитлер хотел завоевать весь мир и быть властелином своей нации и всех остальных. Гитлер был Американским проектом. Теперь к такому же лидерству стремится Америка бомбя соседние государства. Ленин хотел прийти к коммунизму, свергнув старый строй, заменив его нановый, делая своей идеологией революцию, он хотел справедливой жизни народу. Но за этим всем тоже стояли западные буржуи которые хотели разрушить и завоевать нашу страну. Дима всего лишь на всего ничего не хотел, кроме денег и он отчасти был таким же завистливым и самолюбивым наглецом, какими были те западные буржуи которые развязывали война на планете – для того, чтобы можно было стать лидером, независимым ни от кого, и жить красиво, плюя на всех других вокруг, не вникая в их беды. Такая политика стала по отношению других государств. Вот оно – это время, страшное время новых перемен. Люди, стоявшие у власти, были такими же тиранами, с таким же подходом к жизни. Им было совсем безразлична судьба страны и людей в этой стране. Их интересовало только их благосостояние и власть. Это был гитлеровский подход к системе мышления. Такой же была и революция в 1917 году. Те кровавые ошибки нельзя списывать на одного человека. Ленин был образованный человек, и он уж точно не стремился посеять гниль. Но он был специально поставлен, развалить нашу державу и за этим опять стояли всё те же душегубы, с огромными капиталами. Хотя и массовое кровопролитие никак нельзя снять с его души. Его ранняя кончина от болезни, всаженной в него пули, повлекла непоправимые последствия. Его начатое дело было зарублено на корню. И если бы он смог жить дольше и руководить своим движением, то мы бы никогда не пришли к этим омерзительным последствиям разваленного строя. Конечно, нельзя зарекаться, что всё бы могло сделаться и построиться, и сохраниться в системе на долгое время, потому, что после всё равно бы пришли другие лидеры, и они бы могли развалить это начатое дело. Но я думаю, что это было бы гораздо труднее сделать, чем в начале пути, как это сделал Сталин. Вот кто был кровавый тиран. Троцкий, Сталин, и другие. Вот кто боролся за лидерство всеми несправедливыми силами. Вот кто репрессировал тысячи людей. Вот кто раскулачивал крестьян, у которых был скот, и которые работали в три пота. Вот кто наделал катастрофические ошибки, вот из-за кого погибло столько народу на фронтах Великой отечественной войны. Вот кто расстреливал перед войной весь комсостав: офицеров, полководцев, маршалов, командиров. Советская армия была совсем неподготовлена к войне. Не было командующих офицеров, не было военной техники. Люди, которые были неугодны ему, пропадали внезапно. Внезапное исчезновение Кирова, проголосовавшего против Сталина на выборах. Жестоко обошлись и с делегатами съезда. Сталин расправлялся со всеми, кто мог проголосовать против него. Из 139 членов и кандидатов в члены ЦК было уничтожено 110 человек. Из 1225 человек было арестовано 1108 человек, разгромлены целые наркоматы. В наркомате тяжёлой промышленности было репрессировано 585 человек, в Наркомпросе 228 человек, в наркомлегпроме 141 человек, в нкпс 137 человек, в наркомземе 102 человека. Внезапная погибель Орджоникидзе, после его смерти все его близкие и родственники были репрессированы. И это только малое начало его тирании. 512 человек военсостава репрессированы. В их число входили все высшие офицерские чины. От маршала до бригадного командира. Ни в лёгкой промышленности, ни в тяжёлой, не было никакого роста производства.
В стране был голод. Людей гнали эшелонами в Сибирь. После войны продолжалось всё то же самое. Ошибка за ошибкой кровавого тирана приносили непоправимые последствия. Такой руководитель страной нужен сейчас, в наше время, да только с правдивой политической волей. В то время огромное количество людей порубали, да ни тех кого нужно было бы рубать. А нужно было бы вот этих кто сейчас превратил нашу страну в руины. Народ зомбировали, общество держали в страхе, навязывая политическое представление о хорошей жизни. Вот и теперь всё то же самое видоизменённое происходит в нашей системе, которая начала гнить ещё очень давно. Политическое навязанное мнение о лучшей жизни, которая никогда не становится лучше. Только те, кто у власти и за барьером от народа, только они живут в этой стране, создав условия и законы только для себя. В системе идёт разложение, организм политики уже давно сгнил, и только черви распространились по всей стране в виде чиновников, которые пожирают и разрушают нашу страну. Как известно, Ленин боролся с буржуазией. Его задачей было укрепление революционных завоеваний, его задача была сберечь революционные пролетарские кадры не плодить в них мелкобуржуазных элементов. К сожалению, в наше время с этим элементом не посчитались. Не секрет, что масса руководителей превратилась в огромную структуру буржуазной системы чиновников. И вот мы снова стоим на пороге культа личности, несломленного партийного буржуазного аппарата чиновников и власти. И вот снова непоправимые ошибки высшего руководства страны. Ошибки, которые делаются совершенно осознанно, не считая это за свой бездарный вклад, который привёл к разрушению нации. Соответственно, система росла, поглощая всё, как поразит. Получив должность и власть, почти каждый служащий был своим человеком в этом аппарате, и превращался из маленького в великого бюрократа, чьим главой, конечно же, стоял президент. Вот оно – продолжение тех страшных времён. Возникновение культа личности в сталинское время было сразу заменено с Лененизма на Сталенизм. Росло влияние мелкобуржуазной стихии, напор которой продолжал усиливаться по мере роста партийных рядов. С 1924 г. до 1934 г. численность партии увеличилась более чем в пять раз – с 472 тысяч она возросла до 2.7 миллиона человек. Пополнением рядов партии были люди из мелкобуржуазной среды, сознание которых обрабатывалось в духе поклонения Сталину. Пришедшие к руководству молодые деятели из крестьянских семей поддерживали Сталина во всём искренне, так как они ничего не знали о его преступлениях. Некоторые погибли так же, как и их предшественники, злостно оклеветанные и уже ненужные Сталину. Оставшиеся в живых, получив доступ к ранней закрытой информации о сталинском терроре, возглавили борьбу с культом личности и сталинским режимом. Сталину были неугодны его противники и оппоненты. Народные массы, которые во все времена играют решающую роль, Сталину удалось обмануть и повести за собой. Произошло это, потому что Россия отставала по уровню образования и культуры от передовых стран Европы. Сталин не любил интеллигенцию, она была неугодна ему и его деятельности. Интеллигенция была подвержена страшным испытаниям и издевательствам. Невежественность народа, отсутствие глубоких принципов демократичности, традиций и интеллигенции в стране сыграли свою отрицательную роль. Однако, издержки были бы минимальными, если бы высокой культурностью отличались слои новых руководителей, уровень которых не повышался, а неуклонно снижался, превращаясь из мелкой буржуазии в крупных буржуазных бюрократов. Поэтому, справедливо сказать не только о невежестве народа, но и о невежестве и некомпетентности тех, в чьих руках оказалась власть. Это обстоятельство эксплуатировал Сталин, позволив сложиться, элитарно-бюрократическому слою, главной опоре, созданной им командно-административной системы управления. Доставшееся Сталину в его деятельности по руководству от Ленина наследство, не было им преумножено, а только растранжирено. В те годы была огромная заслуга Хрущёва, который первый выступил с большой трибуны с докладом о культе личности Сталина, несмотря на противодействия оставшихся в системе сталинистов. Содержание доклада буквально потрясло делегатов съезда. Потрясение было ничуть не меньшим, чем и смерть Сталина. Приведённые факты беззакония и жестокости вызвали изумления и возмущения коммунистов. Слабонервных из зала выносили на носилках. Спустя годы, мы знаем, что и Хрущёв о многом умолчал, не сказав всей правды, а главное не сказал ничего о своей вине, и о вине других руководителей: Молотова, Ворошилова, Маленкова, Калинина и других. Не было в его словах раскаянья. К концу 60-х годов была предпринята попытка реабилитации Сталина. К счастью, до этого дело не дошло. Вторая волна борьбы с культом личности, со сталинизмом совпадает с началом перестройки. Перестройка – антипод сталинизма и всех его порождений. Чтобы восстановить свой авторитет перед народом, КПСС открыто начинает борьбу с культом личность сталинизма, но апологеты, защищая систему, тем самым защищают сталинизм, реанимируя, казалось бы, похороненные методы: насилие, отчуждение и пессимизм. Правда, они теперь это делают не открыто, а под флагом защиты достижения идеалов или принципов социализма, укрепления порядка и дисциплины. По темпам развития перестройки, по её успехам и неудачам можно судить о ходе происходящего культа в настоящее время. Всё больше и больше членов партии и беспартийных поддерживают идею обновленного другого социализма. Даже до сей пор идёт борьба и существуют противоречия свидетельствам страшного времени сталинизма -ленинизма. Хотелось бы надеяться на то, что всё пришло бы к тому, чтобы понятие «сталинизм», как и понятия «капитализм», «буржуазия» и «бюрократизм» перешли в статус истории, и на этом была бы поставлена точка. Но, к сожалению, мы пришли к новому витку политического террора, к беззаконию, к финансовому лидерству и к растлению государства как общества- геноциду. Понятие «интеллигенция» вымерло, страна, наполняя финансовые закрома, превращает народ в рабов государственной системы, растлившегося административного аппарата. Миру нужна культура, интеллигенция, образованность, художественное мышление, но всё не так, планету превратили в бойню, выкачивая из неё все силы, не отдавая ей взамен ничего, кроме разрушения и уничтожения экологии. Мир смеялся перед великим потопом на земле. Мир и сейчас не озабочен перед предшествием великой катастрофы. Все надеются на чудо, которое спасёт мир. Да и в общем-то, вера в то, что будет катастрофа, у людей вызывает улыбку и чувство радости, как после прочитанной сказки. Только всё, что случится, уже нельзя назвать сказкой. Идёт кровопролитная бойня, уничтожая города, экологию и планету в целом. Но люди продолжают жить, не задумываясь, и мечтают о золотых горах денег и власти. Тем людям, которые ездят на дорогих машинах и живут в особняках, мир не даёт привилегий, как только на короткий миг их красивого существования, загрязнения ими эту уникальную планеты. Всё можно купить за деньги: дорогую машину, дорогой особняк в любой точке планеты, можно купить любую должность, можно купить всех и всё, но только не купить нигде свою совесть, свою душу, нельзя купить место в раю, нельзя купить за деньги воздух, воду нельзя купить, чистоту, которой уже нет, всю ту природу, которой осталось всего лишь на миг, которую превращают в ядовитые отходы. Нет, её уже нельзя будет купить, потому что, её уже нет. И как вы собираетесь жить в этой денежной массе смерти, которую создали же вы сами. Грянули лихие после перестроечные годы. Подлец и предатель Горбачёв убежал в Германию. Авантюрист, пьяница и во Ельцин, пришедший к власти нахрапом порезов нашу державу на кусочки и захлестнувший страну путчем, уже не вспоминал о своих деяниях. Не вспоминал о том, как разваливал со своими сподвижниками СССР. Страна развалилась в один миг при соглашении и подписании договора в Беловежской пуще. Это было так выгодно Соединённым Штатам Америки. Буржуазия взяла основательно верх над страной. И стало это называться «независимые капиталистические государства». Из бывших стран СССР стали выгонять русских, тех, кто веками жил на тех территориях, тех русских, которые имели семью, дома, их стали гнать, разоряя их быт, и убивать как диких животных. Их стали выгонять из городов тех государств, которые отсоединились от России. Этим людям ничего не оставалось, как только собрать свои вещи в узелки и предаться бегству, уходя от насилия и террора. И вот началась межнациональная война, которой нет конца по сей день. Ельцин облизывал края гранёной посуды, собирая с неё спиртные дары каждодневного веселья и угара. Страна гуляла и веселилась под взрывы бомб, подложенных в автомобили конкурентов. Шло кровавое время завоевания власти, и разворовывания всего, что можно было разграбить и уничтожить в то беспробудное пьяное время пьяного лидера государства. Горбачев уже жил в Германии и писал книги о том, как тяжело и невозможно было противостоять всему этому перевороту. Он сожалел об ошибках, сделанных в период своего правления государством. Только он мог, находясь ещё во здравии и твёрдой памяти, осознать все последствия случившегося. Но было уже поздно, страны не было. Ельцин разъезжал по городам России как русский завоеватель и освободитель, принимая подарки и угощения, он любовался, выкрашенными перед приездом тротуарными бордюрами, посаженными в честь приезда первого президента России ёлками. Он любовался красотой дорог отдельных приготовленных участков, по которым машины стремительно проносились с мигалками как что-то высшее и великое. На самом деле не было здесь ничего великого, не было в этих людях и святого, и совестливого. Это была шайка предателей родины. Казалось бы, свернуть с любого маршрута чуть в сторону, и вот тогда бы открылась действительность российских городов. Впрочем, и те отрезки дорог, которые готовились на показ, после тоже превращались в то же самое убожество, которым обрастали все города. Пыль, плесень, яд, грязь, ложь, палачи, кровь – всё было также, как и всегда. Не было дела всей этой лихой команде до городов и деревень. В стране воцарился великий хаос. Заводы стали разоряться, потом отдаваться или даже отбираться в руки частных владений верхними эшелонами власти. Тысячи людей оказалось на грани нищеты, тысячи людей заставили приспосабливаться, оставив их без работы, бросив клич на выживание. Территории заводов превращались в руины. Предварительно чиновники наживались на них за счёт их содержимого. Дороги не восстанавливались годами и превращались в те фронтовые руины. Деньги текли рекой в карман всеобщей команды чиновников, покрывающих друг друга. Да и ёлки, которые были посажены для показа, уже гнили. Дома стояли, склонившись набок. Крысы бегали во дворах и квартирах. Мусор был одним единым целым везде, куда бы ни шагнула нога человека. Вот оно время разгула и преступности верховной власти. Те обманутые люди, которые верили в великие перемены, уже хватались с ужасом за оружие. Но это было лишь начало, то маленькое начало всех великих ошибок и предстоящего ужаса, вытерпеть который смогли не все.
Сколько их под крестами, стоящими на земле, под которой лежит армия тех подавленных, растоптанных и ни в чём не виноватых людей. С трибун политических процессов всё чаще были видны воинственные противоречия людей, боровшихся за власть. Обещаниям лучшей жизни не было конца. Народ оказался беззащитным, все власти противодействовали против государства и народа. Мошенничество, красивая и некачественная еда, дорогие автомобили, наворованные деньги, пошлое телевидение папуасова одежда, - всё было выброшено, как бомба, в народ, открывший свой рот от алчности, поглощая всё, что можно, от наркотиков до обещаний президента улучшить жизнь в государстве и лично каждому гражданину. Запад был доволен этой победой над советским народом. Программа подавления и завоевания российской нации началась. Полный развал советской армии. Вооружение остановлено, заводы военной техники сократились вдвое. Промышленность умерла, сельское хозяйство умерло, люди покинули деревни, в стране нет собственных продуктов питания, нет товаров народного потребления, промышленность перешла на мини производства и частные фирмы. Началось время торговли. Всё российское сырье идёт в зарубежные страны. Взамен покупаются продукты питания, одежда, мебель, машины и.т.д. Идёт резня за каждый клочок земли. Собственники начинают набирать оборот. Растут дома на земле, которая поделена между местными властями, на территориях бывших заводов растут торговые холдинги, развлекательные комплексы, торговые базы и.т.д. Между тем, в бывших странах СНГ нарастает волна неприязни и конфликтности. Идут гражданские войны, по всему миру началась кровавая террористическая месть. Люди погибают сотнями во взрывах шахидов, которые отстаивают свою идеологию. Страна теряет своё понятие как государство. Слова президента уже не в авторитете, на местном уровне всех регионов идёт полное самоуправство. Никто не несёт никакой ответственности, всё разворовывается. Структуры повязаны между собой, уходят колоссальные средства в руки чиновников, которые воспользовались ими как своим собственным достоянием. Развиваются болезни: СПИД, энцефалит, гепатит. В водопроводных кранах течёт заражённая вода, на улицах нечем дышать от грязи и выхлопных газов автомобилей. Солдатами продолжают пользоваться, как пушечным мясом, посылая их на смерть. Всё делается против народа, государственные служащие нелегально объявили войну, уничтожая и истязая собственную нацию. И это всё длится на протяжении веков.
Мы научились производить зачатие, но не научились вынашивать в добре и здоровом теле наших потомков. Мы научились рожать в грехе, но не научились воспитывать в наших потомках культуру нашей нации. Мы считаем себя взрослыми и великими, но до сей поры не научились быть мудрыми и совестливыми. Мы считаем себя щедрыми, но до сих пор так и не научились с лёгкостью отдавать то, что нам не принадлежит, или просто дарить другим, принося радость, помогая тем самым нуждающимся людям. Мы стали разборчивы во всём, но так и не научились выбирать, делать правильный выбор. Мы считаем себя умными, но всё ещё делаем самые большие не поправимые ошибки. Мы говорим, что мы честные продолжая врать всем окружающим. Мы говорим, что мы любим, сами даже не подозревая о том, что даже на мизер не знаем, что это такое. Мы говорим, что так много пережили, сами не зная даже чувства сострадания к другому. Мы рассуждаем о мире во всём мире, продолжая покупать нашим детям игрушечное оружие, видя, как они стреляют друг в друга с азартом и радостно убивают в своих детских играх. Мы боимся болезней, говорим о них, распространяя и уничтожая человечество. Мы думаем, не говоря, а говорим, не думая. Говорим о чистоте души, смело шагая в ад греховности, той страсти всех десяти заповедей, нарушая все законы всех религий, Лицемерие!
И снова вечер. В тихой квартире лишь только я и мои тени, преследующие меня везде. В распахнутых окнах пахнет весной и этот прекрасный запах, насыщенный молодыми листьями и зелёной травой, накоторою только что полил весенний дождик, можно смело назвать запахом жизни. Раздаётся звонок в дверь. Я интуитивно ставлю разогревать чайник и иду открывать дверь. Догадываясь о том, что, наверняка, это кто-то из моих знакомых пришёл ко мне на вечерние посиделки. Я открываю дверь. За порогом стоят слегка промокшие от дождя Артём с Надей.
–Привет, привет! Ну, проходите!
Они разуваются и проходят на кухню. Чайник начинает закипать, подёргивая крышкой и присвистывая паром как мини вулкан, приготовившись выбросить смертельную лаву огня.
Надя: Мне, пожалуйста, без сахара.
Артём: Все и так знают, что ты пьёшь всегда без сахара, зачем каждый раз об этом говорить?!
Надя: Я это так, на всякий случай.
Артём: Подумаешь вот незадача-то, я выпью, если что, скромница ты моя!
Надя: Ты выпьешь, я знаю, тебе только наливай, чаепит! Я тебе устала говорить о том, что много сахара вредно.
Артём: Для кого вредно? Мне не вредно, я за фигурой не слежу! И уровень сахара в крови у меня – норма. Да мне, может, нужно сладкого, для мозга! Вот я и пью чай с сахаром. И вообще, Надь, не приставай ко мне со своими женскими диетическими замашками! Я люблю сладкое! Тебе что, лучше бы было, если бы я горькое любил?
Надя: Если бы ты любил горькое, то я бы с тобой и не стала жить!
Артём: Ну, уж, да, не стала бы?! Куда бы ты делась?! Да и не в этом причина, я просто умный, вот поэтому ты и со мной, а не с Эдиком ушастым.
Надя рассмеялась.
Надя: Ну, допустим, он совсем не ушастый, а говоришь ты так из-за ревности.
Артём: Я из-за ревности? Ну, ты умеешь насмешить! Ты вспомни, как он на турбазе пьяный голым ходил и падал. На следующий день боялся из домика выйти. И все смеялись над ним. Вот уж клоун! И к такому ревновать? Ты ещё скажи, что не из-за этого перестала с ним разговаривать.
Надя: Может, и из-за этого перестала разговаривать с ним, но это всё равно ничего не говорит о его внешности. Уши у него нормальные и сам он вполне симпатичный!
Артём: Ну конечно, уж симпатичный! Особенно когда пьяный и голый ходит весь обвалявшийся в земле. И вот интересно, что же это он так напился в тот день! Уж, не из-за тебя ли? Вот и надо было тебя оставить с этим симпатичным.
Надя: Ну всё, достал ты меня уже со своим Эдиком! Нет, не из-за меня он вовсе напился. А просто намешал всего, и его организм не воспринял этот коктейль алкоголя.
Артём: Ну да, а ты у нас всё знаешь, что он там мешал. Пить меньше надо, клоун ушастый!
Надя: Мне Светка сказала о том, что он перебрал и намешал шампанское и коньяк.
Артём: Тебе сказала Светка! Да она-то это почём знает, может она его и раздевала и по турбазе голого пустила мотаться? Да уж, повеселил он в тот вечер народ!
Надя: Артём, может, хватит, мне уже надоело в сотый раз вспоминать эту историю.
Артём: И не вспоминай, и обсуждать-то её глупо. Клоун он ушастый. Вот и всё! И если бы не я, то была бы ты сейчас с этим клоуном.
Надя: Да, да клоун он, клоун. Успокойся! Только бы как бы ни было между нами с тобой, я с ним всё ровно не была бы. Да и вообще, ему нравилась всегда Светка, а не я! Да и если бы даже я, то всё равно я бы с ним не была.
Артём: Ну и почему же? А впрочем, я знаю, потому, что я у тебя красавец и умничка, ведь так?
Надя: Да так, так! Что ты, как ребёнок.
Тут вмешался я, включив пультом телевизор. Все замолчали, уставившись в экран телевизора. Я протянул горизонтально руку с пультом в сторону телевизора и начал перебирать каналы. Артём с Надей молчали и причмокивали чаем, дуя на него и прихлёбывая в ожидании, когда в телевизионном экране появится, что-то такое, что они ещё никогда не видели. Ну, по телевизору было всё не на удивление, как всегда, самое обычное и надоедливое. Я оставил на развлекательной программе юмористов. В надежде на то, что мои гости немного отвлекутся от своего разговора и, может, улыбнуться какой-то новой шутке или монологу. Из телевизора доносились смех зрительного зала и монологи артистов. Артём указал рукой в телевизор и не вопросительным взглядом сказал: – Там, что одни примитивные жители нашей страны собираются и ходят на эти выступления!? Ну, сколько можно ржать?! Уже давно всё это не смешно, да и над чем там смеяться, они что, не понимают, что смеются над собой. Они разве не понимают, что это всё и есть они. Да тут не смеяться надо, а выть. Это же ужас, или они думают, что всё это смешно?! Какой примитивный народ! Сколько же они могут ржать, гулять, веселиться!? В стране чёрт знает что твориться, а они всё ржут да ещё над собой же, вот идиоты! Их уже облапошили, ну хуже некуда, а им всё смешно, всё им веселья подавай. Клоуны ушастые!
Надя: У тебя все клоуны.
Артём: А как их ещё назовешь. Рот до ушей. Их в пропасть, а они, как отожравшиеся бараны, блеют и идут. То одинпьяница-авантюрист развалил всю страну и наобещал радужные планы народу. А теперь другие обещалкины только говорят и рассказывают нам, как у нас всё хорошо. У них-то мы видим, что хорошо! Хорошо им на народных-то ресурсах разграбленной страны жить. А вот у нас дыры в карманах. Богатая страна, смех! Да страна-то богатая, а народ нищий. Им не стыдно, подлецам?! Да впрочем, о чём я, а каком стыде. Ветераны воевали за наше будущее, чтобы нам сейчас жилось в своей стране, а не в стране фашистских захватчиков. И что им этим ветеранам? Вот только, что «спасибо» и сказали. А им не «спасибо», им рука помощи нужна. Защита. Что же получается – по телевизору красиво говорят о поддержке, о денежной помощи. Всё только говорят и говорят. Покажут одного-двух человек, которым помогли, и месяц об этом говорят. А на остальных наплевать. Сколько их по стране нуждающихся? Они просят, а их чуть ли ни взашей. Живут в развалинах. Нет дела чиновникам до наших дедов, которые кровь проливали, да проливали они кровь свою за счастье наше, чтобы страна была справедливой, сильной! Уж, наверно, ветераны, проливая свою кровь и отдавая жизни, не думали и, уж тем более, не планировали жить в такой стране, где эти наглые чиновники стали хуже фашистов. Это же кошмар. Наши деды с фашизмом воевали, а теперь чиновники с ними воюют, в буквальном смысле душат их. И где наше руководство страны? Наворовали себе денег, дела им нет ни до кого, вот только говорят красиво как артисты. Им бы в артисты надо было. Да и то уровень для них большой, а они в министры и президенты. Артисты, те хоть через сердце, через душу свою роль пропускают и умирают на сценах. А эти твари по листочку текст прочитают, от улыбаются, отшутятся, умные лица состряпают и думают, что они великое руководство страны делают. Вот в тюрьмы кого сажать надо. За каждого вовремя не поддержавшего обиженного ветерана, за насилие и разврат в стране, за то, что педофилы убивают наших детей, да ещё и потом продолжают жить в тюрьмах и радоваться жизни. За нищих обездоленных матерей, за безработицу, за погибших солдат по вине генералов – в тюрьмы их и к высшей мере с конфискацией имущества до седьмого колена!!! За нашу экологию, за коррупцию за воровство всех министров, всю думу, всех губернаторов – в тюрьмы! За безразличие и прилюдно судить их, да и заодно судей туда же продажных! Да их, этих руководителей нашей страны, и всю эту свиту из чиновников надо в тюрьмы, как соучастников всего этого огромного преступления!!! А ещё лучше публично казнить, чтобы другим неповадно было. При Сталине люди боялись должности министров, а сейчас ну все так и лезут в политику, в чиновники. Вся страна, весь народ их кормит, дармоедов. Ну хоть бы что полезного сделали, ну ничего же, ну только говорят и говорят. Взашей бы их всех поганой метлой выгнать! И чисто бы стало в городах. «Богатая страна, богатая страна», - кричат в лозунгах наши политики. Да, ресурсов-то много у нас, да при этих ресурсах, не то что ветераны войны, и пенсионеры могли бы нормально жить, да ещё и все остальные граждане. А нет, они пенсию с 60 а то и с 65 делают. Да совсем охамели! Да 50 лет уже с трудом доживают люди. А на работу берут до 35 лет. И что, как дальше жить? Пенсия должна быть уже с 45 лет! В 45 лет человек должен уже сам решать работать ему или заниматься своим здоровьем и детьми. А у нас за гроши люди всю жизнь работают и умирают на работах. Работают не от алчности, не от того что много денег надо, а от того, что прожить не могут на эти крохи. И безумие же это человеку работать до 60 лет, когда он в 50 при этой жизни уже одной ногой фактически в могиле, а то и вовсе не дожил. Этих дармоедов развели, да мы сами, конечно, в этом виноваты. Вот уж, правда – страна дураков. В других странах, что не по-людски, так вмиг выгоняют их вон и все дела. А у нас, народ, ну точно рабы, всё кланяются в ножки, всё хребет свой подставляют, а их уж чиновников этих больше полутора миллионов. Все на государственном бюджете сидят, у всех зарплаты огромные, у всех всё в руках, вся собственность, всё под себя подмяли, у всех бизнес колоссальный и всё им мало. А мы всё собираемся на лавочках и всё трындим, как нам плохо. Да им-то что до нас. У каждого от пятидесяти тысяч минимум в месяц зарплаты, а то и больше раза в два. Полтора миллиона человек на их минимум пятьдесят тысяч зарплаты так в месяц получается 75.000.000.000, а если ещё и на двенадцать месяцев умножить, так вообще страшные деньги 900.000.000.000. И если учитывать, что это только по минимуму взятая цифра… А у них денег не хватает на народ, так откуда же им взять на народ, им самим, несчастным, не хватает. А сколько они имеют, помимо своей государственной зарплаты и государственного обеспечения. Да сдаётся мне, что если эту цифру поделить на три, то вот примерно каждый из них столько ещё и имеет, помимо госбюджета, тех денег, которые, собственно, если рассматривать, всё одно государственные. Ведь нефть, газ, другие ресурсы – это же народное достояние, так почему же они хозяева, а мы нищие при таких ресурсах. Да над нами уже все страны смеются и поражаются, как можно было из такой богатой страны сделать развалины, на которых кроме магазинов и стеклянных дворцов больше ничего не построили. А сколько земли пустует, сколько развалившихся совхозов. Да на такой богатой земле мы должны сами себя кормить, не закупая ничего иностранного, да ещё и сделать так, чтобы они у нас закупали, а не мы у них. Твари, что говорить, это просто твари! Да в кризис в нашей стране, да и не только в кризис, народ должен был получать колоссальные денежные поддержки. Пенсию с 45 и занимайся своими делами, получая достойную денежную пенсию. А то эти служащие народу ничего не сделали для народа. Хочешь заниматься политикой – пожалуйста, занимайся бесплатно, работаешь чиновником – никакого бизнеса до седьмого колена, всех родственников на учёт. Из чиновников никто не отказался в кризис от своей зарплаты. Это же дикость, это равносильно предательству. А так и есть, эти же люди предатели нации. В сталинское бы время против народа кто, так расстреляли бы, а тут – как и должно быть, они нами поставлены, мы им дали, так сказать, работу, кормим, их содержим на своём горбу, а они нас в землю вкапывают. Они же и есть преступники нации. Развязали гражданскую войну. Всех русских выгнали из всех республик, зато все граждане национальных меньшинств живут и правят, властвуют у нас. Да и ещё устраивают теракты и обирают наш народ, стреляя и избивая на улицах наших ребят. Чего им не живётся у себя в республиках, почему они нас туда не пускают и повыгоняли русских! Куда смотрит это лицемерное руководство страны!? Почти в каждом регионе губернатор и его свита занимаются самоуправством. Коррупцией и воровством, поджимают под себя и регистрируют на своих близких всё, что можно, заводы, больницы, землю, строят сетевой бизнес. А делать для губернии,- ничего не делают. Народ уж стонет от этой лжи руководителей, от их лицемерия. Все люди говорят об этом во всё горло, просят, пишут, чтобы приняли меры. А президенту хоть бы что, срок подходит у губернаторов, им не глядя подписывают, и ставят на новый срок - воровал весь срок, дальше воруй. Ну правильно, народ уж говорит, разводя руками, что уж пусть этот ворует, а другой придёт ещё хуже будет. Так оно и есть, веры уже в этих лицемеров нет! Да только нам ни они, ни другие не нужны. Нам надо человека порядочного, а не этих говорунов с холёными рожами. Сколько можно говорить, ну понятно же, что говорить всегда проще, ну надо же ещё и делать, и делать каждый день, и по много и чтобы результат был! Нет, не будет толку с этими руководителями, которые не умеют и не хотят делать. Неужели непонятно им, что это всё до поры до времени и что они рубят сук, на котором сами сидят, или они думают, авось пронесёт и их, и пожить хорошо получиться, а как там другим им безразлично. Да нет, видно, с историей у них плохо совсем в школе было. Вспомнят всех: и их, и детей, и внуков. Хоть бы подумали о детях своих. А ну да, они-то вот как раз и думают, видимо, о них. Сейчас очень модно стало прикрываться детьми. Мол, для детей зарабатываем, да там уж не только, видно, для детей, там уж, видно, наворовали на целое поколение в семь колен. Стыда нет у этих людей и совести. Церкви строят, молятся, а сами безбожники! Это же счастье, когда тебе поручена такая обязанность руководить страной, ты же так много можешь сделать, и это же такое приятное чувство, подаренное богом, когда ты помогаешь другим. А в мире всё наоборот: строят пирамиды, а другие замерзают в бочках и халупах. Только и те, и другие лягут в землю одинаково, не забрав с собой ни одной вещи. Ну и зачем же одному человеку так много всего, зачем, мне это непонятно, ведь песнь соловья и шум морского прибоя от этого не меняют своих прекрасных мотивов. Неужели приятнее отбирать, чем дарить. Неужели приятнее убивать, чем производить на свет радость и жизнь. Неужели приятнее разрушать, чем создавать!? Мне это не понятно. Как можно было уничтожить собственный народ. Мир увековечивает святость людей и быстро забывает и проклинает душегубов, живущих только для себя, поглощая всё вокруг, не принося пользы миру и людям в целом.
Мой вечер – это моё результативное настроение и положение вещей по поводу происходящего в этот день, анализ всего, что могло случиться или произошло за этот короткий период в двенадцать часов. Время подводит итоги, время стирает города и оставляет лишь только гипотезы и остатки памяти, которые лежат вековыми глыбами на этой грешной земле. Рай был создан для человека на земле, и бог подарил людям самую прекрасную планету, созданною им для жизни и любви. Но люди всё очернили и превратили в ад, губя нашу планету. Понятие обо всём светлом было перевернуто, и извращённое чувство ко всему легло на твёрдый пласт коры земли, и коры мозга человечества. И засорилась наша земля гнилью, той гнилью, которая заполонила головы человечества. Если пахарь, который засевает поля семенами, случайно бросит сорняк, то всё поле порастет сорняком. Для того, чтобы так не было, тысячу раз нужно просеять зёрна жизни, отобрать самые лучшие из них и не допустить, чтобы туда попали зёрна смерти. Ведь стоит только одному зерну сорняка прорости, как он заполонит всё, забрасывая своими семенами всю благородную почву. И тогда приходит гибель. Лучше держать маленькую горсточку святых жизнью семян, которые дадут плоды честолюбия, совести и правды на земле, и пусть эта горсть будет совсем маленькой, всё же будет толк, главное, чтобы среди этих семян не оказалось ни одного зерна гнили. Вот так нужно засевать нашу планету людьми. И уж видно, когда бог сеял нашу землю, то проронил семя сорняка человеческой плоти, который был ни кто иной, как дьявол. И пошла человеческая гниль разрастаться по планете, окутывая всё и всех, врастая в головы людей. И это была большая катастрофа, с которой не знал, как бороться, даже бог. И решил бог стереть с лица земли человечество, так как это бы сделал пахарь, перекапывая всё поле, чтобы посадить новые семена. Новые семена для того, чтобы жизнь не была такой, какая она сейчас. Это единственное правильное решение бога – уничтожить эту планету, чтобы ни одно семя не могло спастись, чтобы все семена были выжжены огнём. А потом взять горсть порядочности, интеллигентности, доброты, честности, святости, любви, огромную ответственность и боль за эту планету, и посеять это всё в тех людях, которые будут достойны этой гениальной планеты под названьем «Рай земной».
Воскресенье, вечер, и вот снова звонок. Иду открывать дверь, уже зная, кто это. Предположения оправдались. Сергей с Галей и Артём с Надей.
- Привет, привет! Проходите!
Ребята передают мне пакет с пряниками, я иду на кухню ставить чайник. Опять звонок. «Ребята откройте!» - кричу я из кухни. Слышу задорный смех, всё понятно, пришли Дима с Ангелиной. Ну, вот все в сборе. Значит, вечер будет горячим и интересным. Ребята располагаются в комнате, включают телевизор, я несу из кухни чай и пряники. Все довольны и в хорошем настроении. Тишина, все прихлёбывают чай уткнувшись свниманием в телевизор. Сергей начинает переключать каналы, Дима с Ангелиной роются в своих новомодных телефонах. По телевизору, как всегда, идут пустые и глупые передачи американского стиля. Отечественное телевидение превратилось в грязную корзину, клонированную американцами в нашей стране. Артём шепчется о чём-то с Надей. Галя интересуется их диалогом, в шутку делая им замечания.
Галя: Ребята, когда в комнате больше двух, говорят открыто, а вы что-то там секретничаете!
Артём повернулся, прокашлялся и говорит.
Артём: Да тут понимаете у нас с Надей обсуждение: брать деньги из банка, или по программе развития бизнеса в центре занятости населения. Там сейчас дают шестьдесят тысяч на открытие дела.
Сергей засмеялся.
-Вы что, очумели, зачем вам эти проблемы? Вы разве не знаете, что вам все нервы вытреплют за эти крохи, или вы решили, что на эту сумму вы что-то сможете предпринять?
Сергей взял пряник, откусил его, отложил пульт в сторону, продолжил.
-Я вам могу рассказать, что будет после того, как вы возьмёте эти деньги. У меня есть знакомый, я ему комп чинил. Так вот, он взял в прошлом году по этой программе деньги. И что вы думаете, он за год за этот седым стал от их государственной поддержки. Это миллиарды в нашей стране могут пропадать у больших чиновников, и спросу с них некто не спрашивает. В каждой губернии миллионами оседают в бюджет деньги, из которых половина уходит неизвестно куда. И за эти деньги никто ещё ни разу не спросил с этих чиновников. А вот приятеля, которому я компьютер чинил, трясли целый год налоговая, служба занятости, а потом ещё и прокуратура. И всё из-за каких-то шестидесяти тысяч. Да на эти деньги не то, что дело открыть, прожить не возможно год. Это чуть ли не по четыре тысячи в месяц получается. Так с этих шестидесяти половина уходит опять же государству. Это просто очередной отмыв денег государственных самим государством. Также как милицию они в полицию переименовали. На всё это колоссальные деньги в очередной раз потрачены, а толку в этом никакого нет. Как работали там те же самые бандиты, так и работают, только за ещё большую зарплату. Вы понимаете, что вы возьмёте шестьдесят тысяч, и из этих денег у вас ничего не останется. И что вы сможете сделать на этих деньгах? Сейчас любой бизнес требует колоссальных вложений, а не подачек костей с барского стола. Тоже мне, нашлись помощники, денег на бизнес раздавать, пускай они сами попробуют на шестьдесят тысяч дело открыть. На эту сумму можно только два мешка семечек купить и сесть в переходе, заплатив за место этим же ментам, и торговать стаканами, жарить дома и торговать. И ещё налоговой отстёгивать, в пенсионный, ещё за аренду. В общем, ребята, скажу я вам, даже и не думайте. Мой знакомый чуть в больницу не попал с нервным срывом, а ещё он говорил, что даже на нервах пару людей скончались от инфарктов. Так что лучше выбросите эту бредовую идею, если хотите спать спокойно. Они ведь вас задолбят письмами, звонками проверками, потом ещё судебные разбирательства начнутся. У нас только чиновникам условный срок в два года дают за ворованные миллионы. А вас ребята запрячут в тюрягу за шестьдесят тысяч на пять лет как особо опасных мошенников. Сергей усмехнулся и хлебнул чай. «Да, да!» - подтвердила Галя. Дима с Ангелиной сидели, вытаращив глаза как на что-то необычное. В их мозгах заработали извилины. «Наверняка, - я подумал, - у них разыгрывался план, как бы можно было так же, как чиновники, взять денег и не отдавать и не перед кем не отчитываться. Артём с Надей поникли.
Артём: Да, ты прав Серёга! Совершенно прав мы уж думали обо всём, но как-то надеялись, может хоть эту крохотную сумму можно взять для поддержки своего дела. Но потом также поспрашивали многих, и все говорят, чтобы не вздумали. Это просто очередной политический трюк. Якобы они что-то делают для народа. Ну, так же, как с пенсией. Вроде кричат, что подняли, да только от этой мелочи, которою они подняли, толка нет. Коммунальные услуги растут, не угонишься, и в магазинах на все продукты цены такие, что порой кажется, что их эксклюзивно нам с другой планеты привозят.
Надя: А так и есть. Мы уже как марсиане стали, что ни купи, одна химия во всём, натуральных продуктов уже и след простыл. Мы скоро как зелёные человечки с другой планеты будем, если конечно, до этого не умрём. Детей-то страшно стало рожать. Это только правительство нам гарантирует счастливую жизнь и говорит о генофонде нации. Вот у них-то конечно, детей хватает: от одной женщины, от другой. Им сейчас можно стало, и церковь им не помеха, и совесть тоже. Денег у них вагонами куда-то же надо их тратить. Вот они и тратят их на своих смазливых глупых шалав и дочурок-проституток. Другие об одном ребёнке мечтают и то не могут родить, потому что думают и бояться в такое время рожать. Для кого и чего сейчас рожать детей!? Для них, этих толстопузых и наглых наших руководителей, чтобы наши дети были рабами государства и пахали на этих дядь и тёть, которые обобрали нас в девяностые. Пусть они сами работают на себя, работодатели хреновы! А девицам с бульваров и базарных прилавков с банками пива и сигаретами в зубах я бы и вовсе запретила рожать. Надо закон издать о рассмотрении кандидатур на роды. А то – нате вам денег, кричит президент, рожайте! И понеслось. Как это так, наркоманы рожают, алкоголики рожают. Да за это в тюрьму надо сажать! Я считаю, нельзя допускать, чтобы такие барышни производили на свет детей. Смотришь, идёт пэтэушница лет двадцать с сигарой и коляску катит, её такой же двадцати двух летний муженёк встречает у ларька с пивом в руках. И вот они пошли гулять к своим собратьям по разуму. Какое же поколение мы растим. Нельзя таким разрешать беременеть. Законом запрещать и рассматривать кандидатов на роды, запрещать рожать вне брака, надо, чтобы у ребёнка была всегда полноценная семья, запрещать рожать до двадцати пяти. Это что за родители, которым двадцать лет. Их самих ещё воспитывать надо! Если всё это правильно ввести в закон, то и нация будет культурнее, и преступности будет меньше, и голодранцев не будет, и детских домов тоже. А то взяли моду – рожать и выбрасывать детей. За это, вообще, смертную казнь надо ввести. Вот тогда будет порядок! Проверять интеллект готовящихся к родам девушек и ребят, если интеллект отсутствует, то идите, поднимайте уровень, а то получается, люди как звери, как кролики, плодятся, а потом войны на земле начинаются. У Димы с Ангелиной после такого высказывания Гали открылись рты и их лица были так смешны и глупы, как у макак.
Сергей: Ну ты даёшь, Надюх. Вот так убеждения у тебя, в этом конечно, что-то есть!
Галя: А что, всё правильно, Надя права! Посмотрите, что стало происходить в обществе. Общество деградировало, для всех только стал высший эпатаж - это деньги, и их личность неприкосновенная, и на этом же фоне, только с другой стороны, такие же быдлы, но только без денег, пытающиеся быть похожими на тех же быдлов, у которых есть деньги. А как же быть тем нормальным людям среди этой всей мерзости и швали. Да я бы очистила страну и от тех и от других. Как я уже устала от этих, так называемых, людей. Нет.это не люди, это животные !
Ангелина съёжилась и поджала ноги под себя. Это было совсем несвойственно ей. Она всегда вела себя развязано и нагловато. Дима поперхнулся пряником. Артём постучал ему по спине.-
Надя: Да, да, общество деградировало. Быдлы, всех их изолировать, от нормального общества.
Сергей: Так-то это, так, да только во всём виновато правительство! Вот как ни крути, рыба гниёт с головы. Во всём виновата политика. Если бы не было политики, то было бы как хорошо!
Артём: Поймите вы, политике выгодно всё то, что сейчас происходит. Мы же как государство уже давно не существуем, нашу страну завоевали, а продал её Ельцин и Горбачёв. Нас взяли тёпленькими, вошли к нам без танков и ракет. Нас взяли без оружейных выстрелов. Наша страна – младший близнец Америки, как две капли воды. Когда мы были державой, то мы были в своей оболочке, со своим развитием, а сейчас на нас паразитируют и воткнули к нам иглы, чтобы кормить нас американщиной. Наша страна богата ресурсами, которые мы разбазариваем. Мы потеряли статус своей мощи как нация. Посмотрите, что сейчас на этом фоне в политике происходит. Развилось множество партий, каждая предлагает себя и перемены в лучшую сторону. Поставленная власть ничего не делает. Народ разделился, каждый человек стал поддерживать и верить какой-то партии. А это всё приведёт к расколу и гражданской войне. И в этом виновата, конечно, создавшаяся партия и власть, которая сейчас только ворует, ничего не делая для государства и народа. Вспомните, как раскололся Советский Союз. Также произойдёт с народом. Каждый в интересах своей партии готов перегрызть горло другому. И всё опять возвращается к тому, что нас продала власть, начиная с Ельцина, и сегодняшняя, поддерживающая такую же политику. А новая, оппозиционная власть, и вовсе мне напоминает американскую, с её идеологией, и лицо-то у неё такое же, как у Америки. В общем, хана нам ребята! Буржуям сейчас хорошо. А недоучкам ещё лучше. А мы тонем, карабкаясь, захлёбываясь в этом дерьме. И нет свободы. Свобода сейчас только у чиновников и буржуев, а это, порой, и есть одни и те же люди.
Возникла пауза тишины… Все задумались, и каждый думал о чём-то своём. Вдруг к моему удивлению и к удивлению ребят Ангелина распрямилась и несвойственно её обычным рассуждениям начала говорить о нашей медицине. Я, конечно, догадывался, почему к такому рассуждению подтолкнуло её. У её дедушки на днях была сложная операция, и она говорила, что её родители отдали огромную сумму денег, такую, что даже для её семьи, где свойственно разбрасывать и транжирить деньги, эта сумма показалась беспредельно огромной.
Ангелина: Ребята, что же это такое происходит. Мы заплатили за операцию огромные бабки. Это что, у нас медицина стала доступна для одних только тех, у кого есть деньги, а как же быть тем, у кого их нет!? И нет не по той причине что, они не заработали, а по той, что не получают так много, как другие.
Сергей: Ты хотела сказать, не наворовывают как другие!?
Ангелина: Ты хочешь меня обидеть!?
Сергей: А что тут обижаться, на правду не обижаются. Мой отец простоял всю жизнь у станка, честно зарабатывал свою зарплату, получил мизерную пенсию. Понятно, что если у него случится приступ и ему понадобится срочная операция, то он просто напросто умрёт, и не один врач не будет им заниматься потому, что наша семья не в состоянии заплатить такую сумму, сколько отдали вы за своего деда.
Ангелина: Да я это всё понимаю, об этом и хотела сказать. Что даже для нас это был шок. Мой отец обалдел просто, и откуда у них складывается такой расчёт этой суммы? Что это за цифры, за что мы отслюнявили им? Это за их работу или за лекарство, непонятно, из чего такая сумма берётся. А как же медицинская клятва? Теперь получается, ты покупаешь свою жизнь, продлевая её деньгами, это же кощунство, а как же другие? На других, тех, у кого нет денег, всем наплевать: и государству.и медикам, и обществу. А как же защита государства!? Мне кажется, государство должно платить за всё это, и не каких коммерческих касс не должно быть! Вот она вам и коррупция, и капитализм с монополизмом. А в речах президента так всё хорошо у нас.
Артём: Ну, конечно же, хорошо, у них только хорошо, а не у нас. Они же оптимисты, а мы потребители их дерьма. Как сейчас стало правильно и модно всем говорить об оптимистическом и пессимистическом взгляде на всё вокруг происходящие, а уж особенно, когда дела плохо идут, и ты начинаешь об этом с кем-то делиться, так и не слушают тебя, сразу говорят, что ты пессимист, и стараются сразу убежать от разговора. Ох уж эти лжеоптимисты! Всё-то у них хорошо, сидят по уши в дерьме, грязью заросли и всё у них супер! Всё разваливается на глазах, цены на всё растут, наша страна является добытчиком нефти, газа, лесного сырья. И мы нищий народ, не можем ездить на дешёвом бензине, каждый день он растёт в цене. И всё у них хорошо. Ну, конечно же, у них-то всё хорошо. А вот у нас – как было плохо, так всё и катится. И вида подобные такие же людишки, я бы даже сказал, особи, и те туда же, всё у них хорошо. Смотрю на днях выступление одного чиновника. Говорит он, что любит наш город, что он такой хорошей. Так мне его захотелось мордой ткнуть в то дерьмо, какое они устроили тут. Это что за любовь непонятная, кругом грязь, крысы, дорог нет, зелень вся в пыли на газонах банки, окурки, люди хуже зверей. А он: «Я люблю наш город».
Надя: А что, ты думал, он скажет. Конечно, он любит наш город, мы же с тобой его же и кормим. Да это точно, все оптимисты стали, да потому, что боятся взглянуть правде в глаза, боятся и не хотят. Всем лучше сидеть в дерме и мечтать о том, как они завтра заработают кучу бабла. Нет ценностей теперь, кроме денег. Ты понимаешь, Сергей, нет у людей никакой морали и ценностей! Если ты будешь мошенникам и облапошишь тысячи людей, заработав на них, вот тогда ты будешь уважаемый человек. А то, что твой отец ещё подросткам стоял у станка в войну, когда бомбили завод, а он даже в бомбоубежище не уходил и продолжал вытачивать детали, это никому не надо, это всё забытая история, и никто их теперь не уважает, он же не на джипе ездит, а вот Ангелининого папу все уважают – он облапошил таких, как мы, и теперь для общества он человек, а мы рабы, которых можно наплодить ещё сколько угодно, и рабы будут вкалывать на этих Ангелининых пап-буржуев, которые поотбирали те же самые заводы у нас, где мы работали и чувствовали стабильность в завтрашнем дне. А теперь и клочка земли не купишь для выращивания редиски, потому что эти же капиталисты всю землю в округе под себя забрали, землю и всю воду. Во жизнь прекрасная, правда, Ангелин?
Ангелина: Я-то тут причём! Я, что ли, отбирала?!
Надя: Да не ты, не ты. Да только и ты такая же, как и твой папа! Теперь спишь до обеда, пока мы на тебя вкалываем, чтобы потом твой папа вашему деду заказал операцию, выложив огромную сумму денег. А вот с Артёмом моим что случится, ты же первая и растворишься, забыв про свои патриотические рассуждения.
Сергей: Надоели эти глупые люди, которые бегают, не видя ничего, кроме своей собственной наживы, и ещё пытаются говорить о психологии оптимизма и пессимизма. Я реалист и вижу вещи реально, а эти придурки которые кричат, что они оптимисты, тонущие в дерьме и своих деньгах, погибшее общество! Для них, кроме их собственного куска и разгульной жизни, ничто не интересно. Столько детей сегодня нуждаются в помощи операционной, и нет никому дела. Активисты стали собираться и искать меценатов для помощи этим детям. Это же опять всё так противно. Неужели государству не стыдно, миллиардными капиталами владеют пристебаи, а люди ходят с протянутой рукой. Что жизнь человека должна решаться за счёт суммы денег? Да нет, конечно. Стыд, стыд! Государство должно всех нуждающихся взять под опеку и незамедлительно решать эти проблемы людей. Какой же бардак в этой стране! А ещё говорим о том, что мы богатая страна. Или опять эти оптимисты кричат об этом!? Которые наворовали и пытаются наворовать, так конечно, вот они-то богатые в нашей стране, а страна и народ нищие. Когда-нибудь случится экологическая катастрофа на всей планете, и их высотные замки и корабли с лимузинами, набитые деньгами будут такими же гробами, как и у всех смертных на этой планете. Только помирать ведь тоже надо достойно и с честью, а не с совестью скрупулёзной мрази, загадивши всё вокруг и не давая жить другим.
Тут вдруг словно проснулся Дима. Видно, его так затронула убедительная речь Сергея о смерти. Дима отложил свой телефон и, обняв Ангелину, включился в разговор, но, как всегда, не в тему, и по своему, не зря у него была кличка Глюк.
Дима: Я недавно видел по телевизору, как в новостях говорили об активности солнца, вот если оно взорвётся, представляете, что будет!?
Мы все усмехнулись.
Сергей: Ну что будет, ничего не будет, сгорит твой мерседес, вот и всё.
Мы поняли юмор Сергея и посмеялись. У Димы нахмурились брови. Было понятно, что Дима подумал об этой ужасной картине, будто у него не стало мерседеса. И он опять продолжил.
Дима: Нет, правда, вот если Солнце взорвётся, то всё тогда на земле будет ночь и хаос.
Сергей: Да будет, вот тебе повезёт, Диман, представляешь, сколько халявы тебе достанется.
Дима, уже не слушая Сергея и не обращая на его шутки внимания, продолжил.
Дима: Вот интересно, почему оно вспыхивает? Что же такое солнце? Оно тысячи лет существует в открытом космосе как и наша планета, но наша планета жёсткий плац имеет и воду, а Солнце из одного огня и всегда горит что-то же должно его подпитывать.
Ангелина: Души!
Дима: Какие души?
Ангелина: Как, какие? Людские.
Дима: Как это души?
Ангелина: Вот так, обычно. Умирает человек, его душа, если человек был хороший, идёт в рай, летит далеко через огромное пространство космическое, и там происходит другой этап. А если человек был мерзостью и грешил, то душу, как в Библии говорится, направляют в ад, и она вечно горит в огне. Вот Солнце и есть тот ад, где горят вечно души грешников. Вот поэтому оно и вспыхивает временами, потому что с земли идёт поток грешников: все в ад гореть. И там они горят и кричат, и поэтому происходит вспышка на Солнце, и эта вспышка отражается на земле и так же плохо на людях. Вы слышали, очень часто говорят о том, что именно в момент вспышек на Солнце происходит на земле что-то нехорошее: или катаклизмы, или войны, люди становятся агрессивными. Вот это и есть крики из ада. Поэтому многим становится плохо на душе и головы болят.
Дима: Ну, ты и загнула. Ты это вычитала где, или сама придумала!?
Ангелина: Сама! Ты вон, вообще, кроме своего телефона со своим списком девок ничего не знаешь и придумываешь только для меня истории чудесные, как ты болел, а сам в бане паришься со своими стриптизёршами.
Дима: А что, может, и правда так и есть, посмотрите, как Солнце активно, а сейчас люди все грешники и все они жарятся в аду. Точно, вот поэтому и на Солнце всегда всплески огня происходит, это их дьявол гоняет.
Я посмотрел на остальных ребят. Они слушали и не знали, что им сказать. Лица ребят были недоуменные. Видно, что они ещё такого за свою жизнь не слышали. Я был человеком необычной субстанции души, и поэтому для меня это высказывание было художественно интересно. У меня разыгралась бурная фантазия. Я представил такую картину в реальности и подумал, что тысячу лет назад люди смогли бы действительно поверить в это. Но, с другой стороны, учёные выдвигают всегда только гипотезы, и точного пока подтверждения никаким научным фактам нет. Никто из людей, живущих на планете Земля, не бывал и никогда не побывает на Солнце, и предположения научные хоть и с научной точки зрения верны, но с религиозной можно говорить и о таких версиях, какую озвучила Ангелина. Человек на нашей планете устроен так, что субстанция его состоит из материала или, говорить проще, тела, которое у каждого из нас. Но мозг имеет свойства заглядывать в глубины и получать информацию издалека. И хоть миллионы наших тел одинаковы по своей структуре, все мы остаёмся разными; со своим характером и мнением об окружающих вещах. Человек неблагодарное существо. Мы уничтожаем нашу планету, мы уничтожаем религию, мораль и святые ценности, всё всегда переворачиваем, опошляем, осмеиваем и забываем великое и вечное, забываем о близких, забываем про родителей, забываем отдать долги, поглощаем, наслаждаясь кровью, убиенных, радуемся, пожирая всё вокруг, говоря при этом об оптимизме. Это наша реальность, страшная и ужасная реальность. И в таком ужасе хочется верить в рай и ад, хочется, чтобы те люди, отравляющие нашу планету и жизнь другим, горели вечно в аду.
Сергей: Они двадцать лет разворовывали страну, разоряли, теперь двадцать лет будут рассуждать об этом в умных дебатах, делая вид правильных и понимающих. Опять лица поменяли, а власть всё та же, диспуты продолжаются, а толку никакого как не было, так и нет. Теперь они будут говорить о тех, которые отмывали деньги, и ничего не сделают с ними, Коррупционеры будут также продолжать жить и шиковать на свободе. Имущество также останется за ними или у их родственников, и всё будет продолжаться, как и было. Команда чиновников, как была ненаказанной, так и останется, как они занимались самоуправством и ничего не делали для народа, так и будет всё продолжаться. Но только теперь об этом стало модно дискутировать и бить себя в грудь, и говорить, какие все негодяи, не раскрывая границ собственного капитала и своих коррупционных связей, погрязших в этих миллиардах. Теперь каждый стал понимающим, но страх они совсем потеряли. Если бы их сажали в тюрьмы с конфискацией имущества, и не одного – для показухи, а как положено – всех, так, как это делал Сталин, ну или хотя бы Пётр-1, вот если бы у нас был настоящий хозяин страны, а не пустомеля которого, естественно, поддерживают все аморалисты, которым сейчас стало шикарно пировать на развале нашей страны по американскому сценарию, этого развала, который был предложен нашей системе руководства страной, которая осознанно пошла по этому грязному и продажному пути. Мне порой до тошноты плохо бывает, когда я всё это понимаю, но не могу ничего изменить и высказать это в глаза подонкам, которые не дают жить нам.
Артём: На работу не устроиться, всё повязано, всё только связи и продвиженцы. Бюрократическая структура уже задушила нас, а это же всё бюджетники, вроде такие же родившиеся в нашей стране люди, но житья от них нет. А ещё повышают им зарплаты, а это ведь менты, врачи, административные работники, налоговая. Они и так уж как упыри стали – сосут нашу кровушку. В поликлинику зашёл – плати за анализы, в больницу лёг – плати. Так как же получается, они все коммерческие, а ещё им и зарплату повышают, и платят. Во дела! В милицию написал заявление о том, что машину ограбили так они сразу: «Платите, а то никто вашим заявлением заниматься не будет». Волосы дыбом встают. Вот кого сажать - не пересажать. От губернаторов до рядовых врачей с лейтенантами.
Сергей: Ну вспомните, как Ельцин говорил про выживаемость! Вот и получается, как в крысиной стае живём, карабкаемся в их поганом болоте, пытаясь выжать. Куда не придёшь, там тузы с мордами наглыми сидят. Работай вот на таких ублюдков. Они все бывшие бандюганы или менты, нахапавшие денег обманным путём.
Надя: Да, всё так и есть! Я раньше говорила про тех людей, кто уезжали из нашей страны, что они предатели родину, едут за красивой жизнью, а до страны им дела нет… Как же я была неправа. Нет, ребята, в этой стране уже ничего хорошего не будет. И те люди, которые без рубля в кармане и с талантом в душе, уехали и правильно сделали. Обидно, конечно, за них, что пришлось им выживать на чужбине. А вот те буржуи, которые нахапали и свалили, или взяли двойное гражданство, живут тут и там, вот этих я бы как предателей к стенке, как раньше. Нет, ребята, я вам точно говорю, в этой стране не будет уже ничего путёвого, да и бежать-то некуда вот что и обидно! Посмотрите, что эта непутёвая власть натворила, зачем они пускают сюда жить людей с других республик. Ну, пускай, раз они отсоединились, поднимают у себя свой уровень жизни, ну почему они из своих республик нас выгнали, притеснили, жить нам там не дали. А мы всех тут собрали, и причём, всю шваль криминальную, которая теперь тут ещё и руководит нами. Нельзя смешивать национальности и культуры нельзя! Это же война! Это же подавление народа, уничтожение нации! Ну разве это непонятно! На протяжении всех веков только и делали люди, что воевали за территории из-за религии. А теперь и подавно, если всех в кучу собрать, ну это же опять кровь будет и грызня. У нас же нет хозяина с твёрдыми убеждениями и чёткими законами. У нас и так уровень культуры нулевой, растление общества, мат и голожопия, крутые машины и панты с корочками. А тут ещё и другие нации совсем с другими понятиями, с другой культурой. Они не понимают, что они гости, потому что им говорят, что они тут дома, что они наши братья. Вот они по-братски и режут наших ребят, и подавляют от своего средневековья. У них же, ну если десяток найти нормальных людей, то это будет невероятная находка. Ну,нам-то, куда от этого всего бежать? Я вам точно говорю, ребята, вот вспомните меня, пройдёт немного времени и они нас тут поработят, они возьмут верх и всех нас подавят. Они, как тараканы, приспосабливаются везде, где можно поживиться. Толку ведь от них никакого. Они пользы нам никакой не несут. Рабочая их сила. Да она нам тоже не нужна. Это опять чиновникам, коррупционерам и олигархам выгодно, они на них колоссальные деньги зарабатывают. А наши семьи впроголодь опять же погибают. Нам нужна революция и не просто революция, а культурная, а не финансовая. Хотела бы я посмотреть на апокалипсис экологический, когда не будет ценности ни в деньгах, ни в дворцах, яхтах и машинах. Ценности нужно менять, планету нужно спасать, планету! А потом уже говорить о генофонде нации.
Галя: Да подружка, ты как никогда права! Это уж точно! Это только в кино у режиссёров всё красиво и правильно, их фантазии нет придела. Там добро побеждает зло, и менты все правильные герои и любовь до гроба, только это всё бредни людские, фантазии режиссёрские. Жизнь это документальное кино! Только в нём правда! И пусть мне кто-нибудь посмеет сказать, что я пессимистка, я настоящая реалистка, и реалистично заеду в глаз этим радужным придуркам.
Дима: Ребята это же так здорово, что мы можем вот так по-свойски собираться и говорить, рассуждать, мне так с вами интересно!
Он посмотрел на меня. Я стоял у окна и задумчиво смотрел на всех.
Дима: Спасибо нашему гостеприимному хозяину этой скромной квартиры.
Я улыбнулся, Дима тоже улыбнулся.
Ангелина: Главное, чтобы это всё не переросло в движение под каким-нибудь смутным названием.
Дима: Что ты такое говоришь, какое ещё движение.
Ангелина: А что сейчас кругом одни шайки, одни борцы и пустомели. А вдруг вы захотите быть борцами против косметики или борцами против коротких юбок. –Ангелина засмеялась.
Ангелина: Я без косметики не могу!
Дима: Я бы точно вступил в такое движение и измазал бы тебя, вместо косметики, сажай и отправил бы гулять по улицам.
Ангелина: Ну, ты и изверг!
Сергей: А вот правда, ребят, вы только подумайте, сколько религий столько и религиозных движений. Каждый пророк говорил о том, чтобы человечество жило на земле правильно, не уничтожая вокруг земную жизнь, а преумножая её и оберегая нашу планету от разрухи. Человечеству надо беречь планету. Жил на планете Иисус. Было его учение. После взяли и создали религиозное движение. Теперь огромная армия священников, среди которых единицы достойных людей и праведников, живущих законами священного писания. И так же в других религиях, лишь единицы, которые соблюдают всю святость религиозных правил. Взять политику. Там тоже одни движения. Была революция, пришёл коммунизм, и теперь опять коммунистическое движение. Был фашизм, и создалось фашистское движение. Какая бы новая партия не появлялась с новыми лозунгами, она собирает новый поток партийного политического движения. Появилась музыкальная группа, за ней шлейф фанатов, перерастающий в фан-группы и движения. Футбол – тоже целое движение с фанатами. И все эти люди бесполезно фанатеют и ничего не приносят полезного для планеты. А уж особенно политики. Ведь какая огромная армия – политики. Это армия, которая разрушает нашу жизнь на планете, потому что они все повязаны в завоевании, в отмывании денег и разрушении природных источников земли. А ведь в Библии не было сказано, чтобы качали из нашей планеты её соки и на этом строили свой политический финансовый режим, уничтожали малоимущих, больных жителей и отравляли планету. Так что же получается, что политики – это и есть слуги дьявола, а церковь, получается, тоже продала свою святость под денежным и коррупционным прессом этих политиков. Церковь же не борется за человечество и планету. Да, получается так, что все люди живут и уничтожают планету, которая изначально была чудь ли не раем вселенной. А теперь её превратили в ад, и нет никому дела до неё. А ведь планета – это же наш дом. Почему же каждый ворюга, ездящий на дорогой машине, поставил возле своего дома трёхметровый забор и двери железные, чтобы сберечь своё мерзкое гнездо. А что же он не заботится о планете: о водоёмах, о воздухе, о дорогах, о лесах, полях, горах. Я не буду жалеть, если природа отомстит человечеству и сметёт его с лица земли. Человек не достоин жизни на этой уникальной планете!
Дима: Да, это апокалипсис.
Артём: Да! Апокалипсис! Как же ты, Диман, без своего мерседеса?
Дима: Ради такого и мерседеса не жалко. Вон как Серёга это всё серьёзно говорит. Можно ради планеты и без мерседеса жить.
Артём: Так не будет же жизни тогда на планете.
Дима: Совсем?
Артём: Ну, в лучшем случае, животных я бы хотел оставить.
Дима: Да, животные тут не виноваты! Пусть живут! Все животные и все птицы, рыбы, всё то, что человек уничтожал, пусть останется!
Артём: Вот вы говорите: «Предатели, предатели!»
Сергей: Это ты про что?
Артём: Да я про тех предателей, которых мы теперь не считаем предателями, ну про тех, кто уехал за рубеж, ну или про тех, кто настоящие предатели, которые перечисляют свои капиталы и сами отстраиваются за рубежом, ведь они предатели нашей страны и народа?
Сергей: Ну да, предатели!
Артём: Ну, а как же те, которые бросились за большим рублём в столицу, покидая своих близких и оставляя в разрухе деревни, города и районные центры. Кто же они тогда? Они тоже, получается, предатели!?
Дима: Почему?
Артём: Да потому, что только предатели могут так поступать: бросать свои селения, зная, что там разруха, им же не хочется поднимать их и восстанавливать, им же проще приехать в столицу и там тупо заработать бабла. А как будет с тем городом или деревней, где они родились, им наплевать. Там же нет работы. Ну, значит, надо валить туда, где она есть.
Дима: А что же делать?
Артём: Как, что делать?! Надо поднимать деревни и города, надо быть активными, надо гнать всех чиновников, которые поодбирали заводы, приватизируя их и переводя в собственность, для того, чтобы продать или сдавать в аренду другим. Надо гнать всех их, надо бастовать против этой не справедливой жизни, поднимать колхозы, пахать землю, сажать на ней культуры.
Сергей: Так-то оно так, да только с этой властью, которая и земли подбирала, и заводы, и задницы свои посадила в прокурорские, судебные и административные кресла, уже ничего не сделаешь и не вспашешь землю. За всё надо им теперь платить, всё же в их собственности.
Артём: Да я знаю! Знаю! Как же это противно и досадно! И всё же, как же просто теперь стало для всех, взял и уехал в столицу, заработал там бабла, а то и вовсе наворовал – и крутой мен, человек как бы, как бы уважаем обществом. Горе нам, горе! Кого люди стали уважать, - обрюзглых наглых хапуг и их девиц-прошмандовок. Мне противно бывает, когда я вижу такую картину на перекрёстках перед светофором: когда стоит огромный в несколько миллионов внедорожник, в котором сидит за рулём сопливая, лет двадцать пять, девица и рядом с её намытой до блеска машиной стоит шестёрка вазовская, в которой сидит за рулём мужчина лет шестидесяти. Вот она реальность нашей жизни. Разве это нормально? Сразу видно, что это несправедливость, видно же, что человек всю жизнь прожил честным заработком, наверняка горбатился на заводе и с радостью купил себе на собственные кровно заработанные эту машину. И эта выпендрёжница, которая абсолютно ничего не сделала, кроме как раздвинула свои прекрасные ноги для очередного богатея.
Надя: Или дочурочка своего любимого папаши, который во времена перестройки забрал себе в собственность этот завод, выгнав, увольняя без объяснения, из-за подлости на произвол судьбы наших отцов и этого мужчину, ехавшего на своей вазовской шестёрке.
Артём: Вот как пришлось этим людям трудно! Они не знали, как выживать! А сколько погибло семей! Ну, зато этим директорам, которые забрали себе заводы, теперь живётся очень хорошо, а уж особенно их нахальным детишкам.
Сергей: Да я бы сейчас с удовольствием поменял всю эту ситуацию, и засадил бы их всех в тюрьмы!
Надя: Да пол страны тогда надо в тюрьмы сажать!
Галя: Ну и что ж, раз надо, значит, - сажать их, и точка. Сталин вон не церемонился, сажал, и боялись его все чиновники. Да и Хрущёву тоже большой поклон за нашу страну, вот кто был настоящим хозяином и болел за страну.
Надя: Ну, слава Богу, мы сейчас не при Сталине живём, хотя и такой путь решения нам сейчас не помешал бы!
Артём: Вот если бы закон работал и контролировал так, как положено, то всех любителей политики и бюджетных воров перевести на зарплаты такие, как у пенсионеров наших, которые защищали Родину и жертвовали своей жизнью ради чего-то, что теперь совсем непонятно. Ведь власти продали страну, подлецы! У политиков убрать все льготы, и пускай работают на благо государства, а не себя. Осуществить строжайший контроль за всеми их родственниками, чтобы никто не мог заниматься бизнесом, например, такие, как Лужков со своей жёнушкой, и если нарушит кто-то закон, сразу в тюрьму с конфискацией имущества. Тогда и не полезут эти воры в политику. При Сталине боялись назначений на высокие посты, потому что он спрашивал с них так, как нужно, а не как сейчас, как с козлов отпущения. Медицина и образование всегда должны быть бесплатны и доступны народу. Все частные клиники – под арест, всех врачей-взяточников, хирургов и других, - под арест с конфискацией имущества. Любое преступление судей, прокуроров и фсбешников – расстрел. Вот тогда будет порядок и не будет гнили человеческой. А то развели гнид, тошно от всего этого. Президента судить народно за его некомпетентность в сфере власти за то, что развёл всех этих своих партнёров по воровству и занимается только отмыванием газового и нефтяного бизнеса, а на людей плевать. Хоть бы раз обратил внимание, включив телевизор, и посмотрел, какой ужас творится: каждый канал показывает день и ночь, как всё рушится и разворовывается, что нет нигде человечности. И это всё на его совести. Какой же ты, нахрен, руководитель, если у тебя такое творится. А если ты не можешь изменить всё это, то зачем ты нам тогда нужен. Пускай, хоть с него публично спросят за всё: за развал страны его командой друзей - Ельциным и Горбачёвым. Ельцина нужно судить посмертно, а Горбачёва нужно судить народно, пока ещё есть такая возможность. Президента туда же отправить, к Горбачёву, пусть там и живёт. Детей же они уже спрятали подальше от России. Что же Горбачёв не живёт в той стране, в которой правил? Убежал, предатель!
Галя: Я ездила в Европу. Там чистота, культура, на улицах соринки не увидишь, обувь всегда чистая, пыли нет, трава кругом зелёная, дома красивые, построены ровно, правильно, машины пропускают пешеходов, а у нас что творится?! Жутко! Кругом пыль, на тротуарах грязь, бутылки коробки, зимой снег грязный, дорог ни зимой, ни летом нет, они все разбитые, машины сшибают пешеходов. Административные машины с мигалками по встречным полосам движения ездят, да и те машины, которые с купленными номерами и стоимостью больше миллиона, вообще, не соблюдают никаких правил, ГАИ ими не занимается, даже боится их останавливать. Всё потому, что и сами такие же, вот им сейчас зарплату подняли, они сами накупили себе внедорожников и давят пешеходов. Трамваи гремят на два квартала, зайдёшь в него – страшно ехать, он громыхает, трясётся, в нём холодно и грязно. В каждом дворе куча мусора, крысы бегают, и это разве можно назвать нормальной работой местных властей. Да, может, их как в школе двоечников отстающих – во вспомогательную школу отправлять, может, и местных руководителей, губернаторов и мэров, отправить поучиться, как надо работать, пускай, посмотрят, как люди умеют создавать благоприятные условия, как они любят свой народ за границей.
Надя: Так-то оно, так. Да ты думаешь, они всё это не знают. Всё они знают, они больше нашего за границу летают, и дома с бизнесами имеют. Дело всё в том, что им на нас плевать. Это же шкурники, им своя шкура ближе. Их с позором надо сажать в тюрьмы, и не на пять лет, как у нас принято за десять миллиардов украденных рублей, им пять лет дают так же, как какому-то Ване за украденный из трактора мотор, который стоит тридцать тысяч. Им бы пожизненно давать с конфискацией имущества, чтобы жёнушкам этих подлецов неповадно было, и чтобы они, эти жёнушки, одёргивали своих гениальных в скобках мужей, чтобы они не воровали, а ведь эти жёнушки-то подчас и давят, что им всё мало и мало, а особенно за детишек привыкли прятаться, прям сироты – их детишки немощные. На миллионных машинах пьяные гоняют. Новое поколение ничего делать не умеет, только пиарится. Девки едут со всех городов в столицу только для того, чтобы выгодно замуж выйти за богатого. А те, у кого денег полно, просаживают миллионами, меняя этих кукол глупых: одну на другую.
Надя: Совсем нет жизни в этой грязной стране, совсем они нас задушили. Собрать бы всех нормальных людей, да уехать из этого бесчинства. Вот бы была потеха, посмотреть, как эти уроды политические и все, кто к ним относится со своими деньгами, как они будут без нас – рабов жить в своём отравленном мире. Они же не смогут без народа, им же некого будет давить и не перед кем будет выпендрёжничать. Они же начнут друг друга уничтожать. Вот смех-то будет: посмотреть, как они друг друга изводят. А потом приехать обратно в чистую страну, которая останется без единой нечисти, как Тальков пел… «Приду, пусть даже через сто веков в страну не дураков, а гениев». Жалко только, что это всего-навсего вымысел сказочный. А вот если бы это всё вправду превратить, вот счастье бы было.
Галя: Да нет, Надин, всё может измениться только тогда, когда вселенская катастрофа возникнет, вот тогда всё изменится, а до этой поры так всё и будет, как было. Обидно только, что мы рождены для того, чтобы жить и наслаждаться, а получается, что не живём, а выживаем в это созданное сатаной время.
Дима: Очень, очень печально! Пройдут годы, мы станем взрослыми, возможно, даже и детей у нас не будет, скукожимся раньше времени, потому что экологии и чистых продуктов нет – и не будет, и умрём в расцвете сил от гнили людской и человеческого хаоса. Зачем такая жизнь? Зачем? А ведь я представлял её себе в школе совсем по-другому.
Сергей: Да и я тоже представлял её по-другому, и в книжках читал про честность и святую любовь, и нерушимую дружбу. А сейчас продадут за серебряные гроши, как Иуда, и уйдут к другим, у кого лучше и слаще жизнь. Вот такие в наше время женщины и друзья. А уж если горе тебя настигнет, то и вовсе перешагнут через голову и не вспомнят.
Артём: Да уж, ребята, настало время времечко! Зачем такое человечество нужно на земле? Зачем? Человечество не достойно этой великой планеты!
Багровая тень прошлого
© Copyright: Владислав Санников, 2013
Свидетельство о публикации №213012101251
Свидетельство о публикации №213012101251
Рецензии
Уважаемые читатели! Если Вам понравилось прочитанное Вами моё произведение, и Вы скажите мне об этом, мне будет очень приятно. Заранее благодарен.
Владислав Санников 21.01.2013 16:43 • Заявить о нарушении
Владислав Санников 21.01.2013 16:43 • Заявить о нарушении