Таинственные беглецы

       Лила позвонила Йорку в тот пасмурный день зимы и сказала о том, что им нужно срочно встретиться, ведь вопрос их дальнейшей судьбы стоит серьезный.
       Лила жила с родителями уже пятый десяток лет, а Йорк также жил со своими предками. Но лишь на улице могли встречаться влюбленные, ибо родители были против этих встреч, они считали что рок-н-ролл мертв, а потому детям не следует встречаться друг с другом, но пусть идут в монастырь в таком случае.
      Йорк с трепетом встретил ее в роще тополей, что росли у самого замка, где живут его предки, которые спят в склепе древнем, что находится в глубокой темной балке.
       Лила весело подбежала к Йорку, а он подарил ей ракушку, что он нашел на дне реки летним днем. Лила говорила ему нежно о том, что больше всего на свете не выносит городских стен. Она, глядя на снежные елки, тихо говорила ему, а ее голос дрожал от волнения:
- Бьюсь об заклад, что любой убийца, дегенерат, алкоголик – лучше и возвышеннее среднего человека. У преступника может в душонке и покаяние, и страх, и на лбу пот от чувствительности выступает, а у обычного человека даже этого ничего нет – он говорящая машина, антидуховен, патологически туп, и считается, что обладает здравым смыслом. В глазах среднего человека можно увидеть навсегда замкнутый в своей звериной тупости цикл мыслей и полное отсутствие высших эмоций.
- Да, Лила, современный мир совсем нам не подходит, - ответил ей весело Йорк, - ведь что является первым в иерархии ценности для среднего человека: вещь, материя, деньги, а не мысль, и не чувство и даже не гадкое покаяние. Обычный человек слишком туп, чтобы воспринимать духовное, а потому, чтобы утвердить себя, вынужден хвататься за внешнее и видеть высшую ценность в вещественном или, что еще хуже, - в глупой теории, которая ничего не стоит.
      Влюбленные вышли к месту, где была чаща сосновая. Там они и устроились удобно в землянке, которую выкопала Йорк. Она сняла свою черную юбку, под которой ничего не было, потом сняла черную рубашку, под которой тоже ничего не было. Лила не носила нижнее белье, ибо считала это мещанской глупостью. 
      - Ну же, войди в меня, сольёмся в Вечности, - вздыхала Лила, - сольемся, как труп с возлюбленной своей в гробу, сгнивает, давай, зайди же в гости к Вечности.
      А в лесочке им было так сладко, а за терновыми кустами проносились животные. Они спешили по своим делам, они кричали что-то не ясное влюбленным, они издавали странные звуки от которых болела голова Йорка.  Йорк лишь только прильнул к тонкой руке Лиле: он всем своим существом жаждал слиться с нею навечно, но тут же понял, что тут слишком шумно, ибо возле его родового замка на конях пробежали рыцари в латах, которые кричали, что в замке званный обед будет, а Лила вдруг захотела идти в глубь леса, тогда-то они оделись и пошли себе искать другое место для того, чтобы их накрыла тишина.
       И так, они шли все дальше и дальше от замка вглубь леса. Они шли по узкой тропинке, а потом они увидели огромный дуб, а в нем было огромное дупло. Они медленно полезли по веткам в это черное дупло.
      И вот уже они сидели в дупле и их голые тела впитывали в себя сырой запах дуба. Вдруг они услышали загадочный шепот дерева: «Йони олицетворяет женское воспринимающее начало, пассивный принцип, выступающий как противоположность активному мужскому принципу, которым является лингам. Йони символизирует Шакти и другие женские аспекты Вечности. В более широком значении, йони олицетворяет всё, что пусто внутри, воспринимающее или вогнутое».
- Вся атмосфера наполнена жизнью, - прозвучал в дупле звонкий голос Йорк, - и если вы поймете свои собственные истоки жизни, вы вдруг осознаете то, что жизнь вечна. И вы можете танцевать с этой жизнью, вы можете вступить в диалог с атмосферой. Марионетки распяли Иисуса, посадили Вильгельма Райха в дом умалишенных, потом отравили Сократа. Марионеток большинство. Сексуальная энергия есть жизни.
       Йорк, закрыв глаза, качался на ветках дуба, а ветер игрался с его темными волосами, а Лила созерцала окружающий вид: кругом одни лишь леса, ей был виден лишь только лес, за которым был еще один лес и так далее.
- Созерцания леса дало мне столько радости и познания Вселенной, - вещала Лила, - я погрузилась в творческий вихрь любви. Мне было приятно видеть себя во вне себя и в тоже время хотелось пожрать комочек своего «я», вобрать его в себя. Я ушла в свой мир с головой. Я качалась на ветках дуба и пела песни о матери-пустыне, а как сладко поют птицы, сидящие на верхушке дуба.
      Уже наступила ночь, но они решили быть здесь, ибо дома был все тот же быт, а родители уже позвонили Лиле, а она ответила, что ей дома делать нечего, а тут ведь они были наедине и могли себе позволить все, а дома нужно было притворятся, изображать из себя покорного.
     Когда Лила как-то позвала Йорка к себе в гости, тогда-то она поняла, что ее родители думали Йорка приземлить с помощью своих разговоров о тряпках и еде, но им этого не удалось: им не удалось втянуть его в свой мещанский быт, в свое захолустье материи. Родители ее говорили Йорку сурово о том, что они не могут сделать его таким, каким бы хотели видеть. Они не видят в нем мужа для своей дочери. «Не от мира сего ты, Йорк» - печально говорила ее мама. «Он с нами даже не говорит ни о чем глупом, видно считает, что говорить надо лишь о высших материях» - говорил грозно ее отец.
      Йорк и не собирался им что бы то ни было доказывать, да они это и понимали, потому-то ему был и закрыт вход в их уютную нору. Но теперь-то Лила думала о том, что жуткая атмосфера города выжигает все душевное в людях, они становятся скотами, а тут, в лесу, тут такая мощная энергия природы, что связь с Вечностью очень отчетливо чувствуется на всех уровнях восприятия.
- У нас тут будет домашний уют, главное, что мы тут одни, - тихо молвила Лила, нежно обнимая Йорка, и целуя ему правую руку, - ведь для нашего духовного совершенствования это то, что нам так необходимо.