Алиса, прощай. Черный Ворон. Сказки Лаффа

   Казалось бы, зачем идти обратно по призрачному мостику в мир картины, который должен был уже исчезнуть? Но принцессам пристало быть своенравными, упрямыми и непредсказуемыми - особенно темным... На полпути Алиса внезапно очнулась от охватившего её наваждения и, чуть не сорвавшись в пропасть, обняла перила мостика, который ей показался теперь даже менее осязаемым. С громко стучащим в висках сердцем, она хотела было оглянуться назад, но подумала, что смысла нет. И возвращаться обратно смысла нет тоже... Она нагнулась вниз, опять пытаясь разглядеть хоть что-то внизу и в этот раз, где рваные полосы тумана, напомнившие ей обрывки медицинских бинтов, открывали бесконечность черной бездны. Казалось, скала, на которой построил свой домик Художник, росла из самой преисподней или воплощения мрака - хотя, по словам Художника там должен был находиться её мир. Но точно ли именно её мир и её время? "Не рискнешь - не узнаешь, каково это - лететь вниз с огромной высоты... - подумала Алиса, вспомнив своего погибшего знакомого. - А если рискнешь, то, может, и выиграешь, а проиграешь и так, и этак...". Но она скривила рот и поднявшись с трудом на ноги, все же продолжила осторожно, как слепая, свой путь по мостику, не глядя более вниз, откуда веяло могильным холодом и зловещей тишиной, что, конечно, не должно было её пугать. Но, возможно, ей стало просто любопытно, что же сталось с Садом Белого Ворона, исчез ли он? Или, может, она и в самом деле могла выбрать любую из картин в том загадочном доме, если сможет войти внутрь? А вернуться на этот мост, как она могла подумать, сможет всегда или просто прыгнуть со скалы... Или в конце концов исчезнуть, если всё вдруг рухнет, исчезнет или утонет в черной краске, в которой она растворилась бы как капля. Но она не могла не подумать, что её конец будет слишком глупым, скучным и бессмысленным, если она и в самом деле исчезнет между этими двумя этими мирами - одним погибшим и другим не воплощенным, без борьбы, без страданий, без чего угодно, кроме криков в никуда... Алисе совсем такой сюжет не нравился и она была категорически против подобного финала - это даже не напоминало ей бесцельную и монотонную, как ей казалось, жизнь миллионов людей, с которым она жила в одном городе, не было похоже уже на сон или бред и тем более лишало сил, что она снова потеряла какую бы то ни было цель вовсе, а играть здесь было не во что. Ну, что ж, дом так дом! Снова её мишенью стал этот странный дом с его оазисом, где вместо люстры светился на полу хрустальный айсберг, похожий на силуэты небоскребов мегаполиса в миниатюре. И она продолжила остаток пути, преодолев его на удивление легко и быстро. Забравшись наверх, она обернулась к скале Художника, которую уже закрыл туман, но все же ей показалось, что солнце не освещает больше маленький домик и там печально идет дождь. Она безразлично отвернулась и потянулась было к двери, пройдя сквозь которую и очутилась здесь... Сколько дней назад? Или недель?.. Она не помнила. Да и вместо двери здесь оказалась узкая расщелина в скале, темная и мрачная. Алиса огляделась, но прежним остался только уступ возле самого мостика и кроме этой трещины в скале не было больше ничего. "Ах, что, игра всё-таки продолжается? - повеселев, произнесла Алиса, прислушиваясь к слабом эху. - Отлично! Хоть, я и не хочу играть по чужим правилам, но уж лучше так... Благодарю! И заметьте, обычно я никого ни за что не благодарю, так что это может считаться оказанной вам великой честью!". И она двинулась вперед вдоль сводов пещеры, касаясь их обеими руками. Было неестественно холодно, словно этот холод рождался внутри её, пронзая тонкими ледяными иглами, отчего на поверхности её кожи проступили капельки ледяной влаги, которая тут же почти превращалась в лед...  Незнакомые ощущения удивили её и она даже не заметила слабого тусклого света впереди, когда вдруг больно ударившись ногой, она перелетела через высокий порог и оказалась в том самом доме, в который во второй раз хотела попасть. Поднявшись, она ошеломленно оглянулась и увидела позади себя картину, изображавшую сказочный дворец, парящий в в золотисто-голубой дымке. "Так вот значит, что таится с обратной стороны волшебных картин...", подумала Алиса и осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться, что это действительно тот самый дом.  Дом выглядел действительно тем самым, но всё же что-то в нем изменилось - сама атмосфера и что-то ещё, но она никак не могла поймать эту перемену и разглядеть её, понять, что же это такое... Прищурившись, она медленно пробиралась по коридору, оглядываясь по сторонам, рассматривая картины, и вдруг чуть не ахнула от неожиданности - неужели это она? Заметив движение, она сначала отскочила в сторону, но присмотревшись, поняла, что вероятно, здесь оказалось зеркало. Она никогда особенно и не интересовалась своим отражением, но сейчас забыла совсем даже, как она должна бы выглядеть. Подойдя к зеркалу, она недоверчиво всмотрелась в свое отражение - оно было ужасным и прекрасным одновременно! Кто угодно испугался бы, увидев вдруг вдруг это лицо в призрачном полумраке - на неё словно смотрел мертвец, вышедший из могилы. Она отступила на несколько шагов назад, чтобы убедиться, что это действительно она, когда изображение в зеркале стало меняться и вместо её бледнее прежнего и смертельно изможденного лица начала появляться, как зазеркальный туман, призрачная белизна, в которой она заметила легкое покачивание белых перьев... Алиса невольно вздрогнула и медленно приблизившись к зеркалу, спросила, почти касаясь поверхности рукой:

- Ворон?..

Зеркальная картинка вновь начала меняться, заслоняя белизну темным дымом, а Ворон медленно обернулся, сбрасывая белые перья, как хлопья снега, которые терялись в сгущающейся темноте, которая полностью поглотила всё зазеркальное пространство, оставив только нового персонажа, незнакомого пока Алисе, на которого она теперь смотрела с подозрением:

- Да, я - Ворон, - ответил он ей злым шепотом, - я - Черный Ворон!

С последними словами его взметнулся резкий порыв ледяного ветра. Её почти ощутимо пронзали наполненные яростью и сверкающие как рубины глаза, полускрытые прядями жестких черных волос. Рука в черной блестящей перчатке с длинными острыми когтями опустила высокий острый воротник, открыв безжалостно-злую улыбку и  хищные клыки. Протянув другую руку к Алисе, герой зеркальной картины грубо схватил её за ворот, подтащив к самому своему лицу и прошипел:

- Пойдем, пришло время стать героиней ТВОИХ любимых сказок и картин, Алиса! И одним из главных героев там буду я - Черный Ворон!!! И я буду антагонистом, Алиса... Я жажду твоей крови - черной крови твоего ядовитого сердца! Это будет интересная картина - как раз такая, как ты любишь!

- Надеюсь, Черный Ворон не такой как Белый, - вслух подумала Алиса, в ответ на что Черный Ворон сжал её горло, вонзив в него свои когти:

- Нет, совсем не такой... Я не знаю любви и жалости - только жажду крови и убийства! Таких как ты! Моей единственной любовью был мой брат - Белый Ворон... И я буду мстить тебе за него ВЕЧНОСТЬ!!!

  Стены и, кажется, даже основание дома задрожали, Алиса услышала звук разбитых стекол и потеряла равновесие, чувствуя, как на неё посыпались обломки, а воротник её пальто, за который тянул её Ворон, врезался в горло, отчего она едва могла вдохнуть. Последним, что она почувствовала, был резкий рывок, заставивший её выдохнуть последние остатки воздуха из легких, и боль от осколков, вонзившихся в лицо... И затем только тьма...


   А что же Старый Художник после исчезновения Алисы? Он не знал, откуда вдруг она к нему попала, но ему было очень грустно и страшно за эту маленькую, хрупкую девочку, в сердце которой горел такой сильный и разрушительный огонь. Он знал, что когда-нибудь этот огонь сожжет её... И ему было от этого ещё печальнее. Как знать, но моста, по которому пришла Алиса, для него, скорее всего не существовало - зачем он был нужен Художнику? Он ведь и так мог обратиться к любому из своих творений. Но когда Художник задумчиво любовался видом, который дарило ему любимое и единственное окно, мелькнул вдруг перед взором его образ одной из будущих картин, как это часто случалось - Черный Ворон на укрытой белым снегом могиле в Околдованном Саду и разбросанные вокруг алые розы, как капли крови... Среди его героев не могло быть Черного Ворона, но Художник знал: так сложилось, что они не могли жить друг без друга - Белый Ворон любил его тихой братской любовью, с удивлением слушая рассказы того о других мирах, а Черный Ворон любил его почти пылкой страстью возлюбленного, которую старался спрятать как можно глубже и не пугать своими чувствами Белого -  как заботливый родитель, он всегда ревностно охранял того от лишних переживаний. Но нечасто могли они побыть вместе - как свет и тьма, существовали они на границе между двумя мирами. Такие разные и такие незаменимые друг для друга - это было удивительно, хотя Художник ничего толком и не знал о том, что говорил брату Черный Ворон и о нем самом тоже почти ничего, кроме того, что он называл себя хранителем тьмы и собирал её для темных сил... Художник и этого знать о нем не хотел, и не желало сердце его принять тот факт, что он оказался братом Белого Ворона, и всякий раз, когда он начинал заговаривать о нем, Художник поникал головой и умолкал, и Белый Ворон говорил о нем все реже и реже, чтобы не расстраивать старика. Но теперь, возможно, Художник понял, что если вдруг оказалось так, что Белому Ворону с его тоской по неизведанной им тьме, встретилась Алиса, то едва ли это кончилось для него добром - для него и его хрупкого ранимого сердца, скованного льдом и покоем, чтобы он прожил как можно дольше в своем Саду... 
 
   И отправился Старый Художник в опустевший Околдованный Сад, от которого, как оказалось, и в самом деле ничего почти не осталось, кроме могилы и растрепанного букета роз с застывшими на их лепестках капельками росы или слез - одно лишь только черное перо упало на самый край плиты. Низко-низко опустив голову, долго сидел Старый Художник, положив руку на занесенную снегом могилу. Теперь уже не сказочная радужная пыльца, а настоящий белый снег, обжигающий холодом, властвовал в сказочном саду, пряча изуродованные и почерневшие призраки деревьев и цветов, а в воздухе стоял непрекращающийся гул, словно далекий-далекий колокол, тревожно возвещающий о какой-то беде, вдруг замерз вместе со своим звоном и эта последняя нота звенела бесконечным эхом.
Не в силах отогнать грустные мысли о судьбе запертой в клетку чистоты, Художник все же встряхнулся и, как настоящий старец, тяжело поднялся с могилы, чувствуя, что слезы вот-вот сорвутся с его ресниц. И уронив случайный взгляд на оброненное черное перо, он подумал вдруг с сочувствием, как нестерпимо больно должно было быть Черному Ворону и от этой мысли слезы медленно потекли по его щекам. И направился Художник к реке и тому мосту, где когда-то или совсем недавно вырвал из своей груди сердце Белый Ворон.

   Река та, однако, не была простой, как и все в этом картинном мире. Окрасившись в рубиновый цвет, как цветок смерти, кровью Ворона, очарованная, хотя и видевшая много трогательных и трагичных историй, предложила река духу Ворона выбор - она подарит ему новую жизнь, в новом облике и в другом мире - том, в который он так хотел попасть, где живет его Алиса, но с тем условием, что останется он без сердца - грудь его будет пуста и тиха, а любить он не сможет до тех пор, пока не полюбит его кто-то столь же сильно и искренне, что будет готов отдать за него свое сердце; или же станет он печальным призраком и будет лишь путешествовать по мирам и страдать, глядя на страдания влюбленных, мечтая их утешить, спеть им песню своей печали и любви, уберечь от роковых ошибок. Но Ворон отказался жить без сердца. И река, точно так же почти как Алиса, повторила со вздохом, согнувшим нежные цветы и зазвенев хрустальной листвой: "Ты и впрямь дурак, Ворон! Что за упрямец? Но ведь я река - непредсказуемая и столь же упрямая!". И забрав себе его грустные воспоминания и боль, река унесла его душу туда, где он воплотился в ком-то совершенно непохожем на того Ворона, каким он был раньше... 

   Тихо падали алые листья на картине, что писал старый художник в продуваемой встречными ветрами комнатке, и уносил их мрачный поток прочь, как последние блики весеннего солнца. Снег все так же милостиво прятал от глаз могилу Белого Ворона, чьё сердце нашел в той реке наш одинокий Художник, заботливо спрятав в расписанную им старую шкатулку. И хранил её он так бережно, как хранил в сердце память о своей любви, решив давным давно остаться преданным лишь неведомой музе, которая помогала ему писать волшебные картины.

   А в картинной галерее, в заброшенном доме, появилась новая картина - юная девушка с растрепанными черными волосами и вырванным из груди черным угольком сердца, распятая на кресте из ржавых рельс, который украшал причудливый узор спутанной колючей проволоки... Сердце её сжимал когтями Черный Ворон, сидящий у её ног, и который выклевал и глаза её, чтобы позволить ей полнее насладиться болью, которую она так любила. А на место её сердца в груди он заталкивал с неизменным рвением самые острые осколки, какие находил на обломках погибающих городов. Сломанный ретранслятор несмолкаемо звучал специально для неё адской музыкой, криками агонии и стонами смерти. Но этого, к счастью, не могли слышать посетители галереи, как не могли знать и всей правды о вызывающей их ужас мрачной картинке, которая казалась им не более, чем игрой больного воображения садиста-художника. Но было нечто особенное в этой картине и она была совсем не похожа на старые его произведения - Белый Ворон на ограде заменял серебряную Луну. Это было первое светлое пятнышко на картинах любимого Алисой художника и это были первые живые розы, чьи стебли, как путы, сжимали полуобнаженное тело Алисы, а их острые шипы впивались в неё и пили её кровь, насыщая прекрасные цветы и даря им неповторимый алый цвет, переливающийся рубиновым перламутром и искрясь свежей росой кровавых слез, падающих из её слепых глаз - первых слез боли и отчаяния в её жизни. И все сильнее приковывали её эти шипы к вбитому в землю ржавому обломку рельс, по которым когда-то ездили поезда и на самом деле это было единственным теперь страшным живым памятником на фоне покоящегося в тумане волшебного сада, светящегося в темноте в споре с ночным небом.

   А сам Черный Ворон вернулся на могилу брата и лежал на ней долго-долго, желая соединиться здесь со светом, исчезнуть... Но не мог он просто умереть здесь по своей воле - он не был свободен, жизнь его принадлежала демонам, чьим слугой он был... Он стал искать смерть, которая бежала от него, он устал от тьмы, желая её уничтожить, от страхов, от лжи, от отчаявшихся самоубийц, преступников и мрачной реки грешников, терзающихся темной виной, и не было никого, кто бы утешил его душу хоть немного, кого бы он мог любить и защищать, несмотря на свою страшную службу. Увидев старый щит, похожий на орудие средневековых пыток - утыканный сотней длинных как кинжалы, ржавых, но по-прежнему острых шипов, он бросился на него со всей силой, на какую был способен, распахнув широко свои черные крылья и открыв сердце навстречу стремительно приближавшимся остриям... Ведь не может жить Тьма без Света.

  С улыбкой закрываю я последнюю страницу этой сказки и объемные картинки снова становятся запертыми между надежно спрятавших их ладоней обложки. С улыбкой потому, что книга эта волшебная - такая же как картины обоих художников, и только вам выбирать, к кому отправиться в гости; и герои её волшебные, и тем более не умрет просто так их любовь - они обязательно вернутся ещё. И Лафф расскажет их истории.


{авторский набросок образа Черного Ворона: http://cs421418.userapi.com/v421418124/2704/sEC-wfQCJYE.jpg}