Глава 5. Роман Сквозь страх и боль. Для аудитории

         Все вдруг смолкли,поняв всю пикантность ситуации,хотя и были навеселе.
         Многие Ивана знали как расторопного,исполнительного сержанта и в душе
сочувствовали ему.
         Майор Зимин,словно не замечая этого и желая,по-видимому,сгладить обста
новку,налил себе спирту из фляжки и,выдержав паузу,прервал молчание:
       - Ну что,друзья-товарищи,выпьем за нашу победу?
       - На семь бед-один ответ.
         Все дружно выпили вслед за ним.
       - Зови своего гармониста,- по-свойски обратился он к Скворцову,а сам обнял
и прижал к себе медсестру Лизу.Та не отстранилась.
         Дорогой Скворцов торопливо втолковывал оторопевшему Ивану острую необхо
димость того,чтобы он не ударил лицом в грязь - отыграл на гармони и спел,как гово
рится,от души.
         Авось тогда пронесет лихая,и майор Зимин изменит свое решение в лучшую
для них сторону.
         Возле дома,где веселилось начальство,Иван попросил Скворцова:
       - Товарищ лейтенант,мне бы спирту граммов сто пятьдесят,а то зуб на зуб не
попадает и руки не слушаются.
       - Ладно,ладно...Заходи,там и выпьешь,-успокоил его Скворцов.
         В коридоре,повесив шинель на торчащий из стены гвоздь,Иван в одной гимна
стерке без ремня вошел в комнату.
         Следом - лейтенант Скворцов.
         Внутри был полумрак.
         В дальнем от двери углу,где находились майор Зимин и девушки,горел самодель
ный фитиль.вставленный в снарядную гильзу.
         Пока пробирались к столу Зимина,лейтенант успел сунуть Ивану стакан со
спиртом и соленый огурец.
         Иван все это с ходу проглотил и предстал пред очи командира дивизиона,
не заметив от волнения,что выпил и съел.
         Некоторое время майор Зимин в упор с интересом разглядывал Ивана ,словно
взвешивая на каких-то своих весах его судьбу.И,видимо взвесив,и хлопнув по плечу
как равному себе,попросил:
       - Сыграй нам,сержант,какую-нибудь фронтовую песню.Такую...такую,чтобы сердце
сжалось от тоски и любви к нашим любимым подругам.
         Через стол передали гармошку.
         Иван сел на подставленный табурет,перекинул ремень через плечо,растянул меха
и тихонько запел:
       - Вьется в тесной печурке огонь,
         На поленьях смола как слеза!
         И поет мне в землянке гармонь,
         Про улыбку твою и глаза...
         Иван играл и пел всю ночь.Утром его опять отправили в подвал штаба дивизиона,
где он просидел еще трое суток.На этом все наказание и закончилось.
         Командир дивизиона смягчился,пожалел Ивана и случай с бывшими офицерами
"замяли" с молчаливого и одобрительного согласия штабного начальства и,естественно,
командира батареи лейтенанта Скворцова.