2-14. Синица в руке

Пути Господни неисповедимы. Мой четырехлетний этап знакомств и приключений - познания самых различных сторон мужского естества,  подошел  к концу.  И случилось это настолько неожиданно для меня, что я даже не сразу заметила,  как поиск моего «Журавля в небе» плавно перешел в обретение «Синицы в руке».

В декабре с  Валерой случилась беда, о которой он рискнул рассказать только мне.  Ее причиной стала его коллекция магнитофонных записей зарубежных ансамблей («Битлз»,  «Пинк  Флоид», «Дип Пэпл» и  прочих), пластинки  которых в нашей стране не продавались, но интересующиеся приобретали их на толчке  -  с рук. Диски стоили очень дорого – соизмеримо с месячным окладом инженера. Валера покупал новый диск на всю свою зарплату, переписывал его на магнитофон и продавал снова, стараясь сделать это с небольшой прибылью,  за счет которой покупал фотобумагу и магнитофонную пленку для своей коллекции. Его подозрительные  переговоры по телефону с друзьями меломанами, крайне беспокоили его родителей, особенно, отца, так как посещение толчка и вся эта деятельность в те времена считалась криминальной: можно было легко напороться на милицейский рейд. 

То, чего все опасались, случилось: милиционер, застукав Валеру на продаже диска,  забрал его в милицию, диски у него отобрали и завели дело.  Валера ужасно нервничал. О произошедшем никто, кроме меня,  не знал, а я и сама была перепугана. Впервые за много лет я позвонила на работу своему отцу, чтобы посоветоваться с ним: отец имел юридическое образование и работал в ОБХСС. Во время нашей с ним встречи, отец меня успокоил: для статьи о спекуляции требовалось подтверждение факта наживы в результате  доказанной  регулярной перепродажи товара. Этого не было. Валеру застукали на продаже единичного диска, что по закону  преступлением не считалось. Отец  оказался  прав: через некоторое время  Валере  вернули его диск и ограничились предупреждением с сообщением о его неблаговидном  поступке  на  работу. 

Мир не без добрых людей. В НИИ письмо  из милиции перехватил предупрежденный заранее Валерин начальник отдела,  прекрасно относящийся к нему. Информация осталась в пределах  лаборатории, где его коллеги провели собрание. Коллеги особо не удивились – увлечение Валеры было всем известно. Народ заверил, что дальше их стен, дело не пройдет, и неприятностей у Валеры не будет. 

Совершенно неожиданно для меня Валера непомерно высоко оценил мою  поддержку  и помощь: «Ты сделала для меня столько хорошего, сколько я не мог ожидать от кого-либо... ». Парень явно не был избалован хорошим к себе отношением.

После этого случая Валера ко мне сильно переменился. Он перестал скрывать от всех наши отношения и вскоре произнес милую сердцу любой девушки фразу:  «Приходи к нам 18-го декабря, я хочу познакомить тебя с моей мамой». У нас дома  Валера уже  был неоднократно. Маме он приглянулся: она оценила его «породистость», и хорошие манеры.

  Накануне приглашения Валера придирчиво осмотрел мой наряд и одобрил его,  из чего я заключила, что мне предстоят «смотрины» и начала заранее волноваться.  «Смотрины» прошли успешно - я поняла это по настроению Валеры.  Все последующие события, стремительно ворвавшиеся в мою жизнь, ее окончательно перевернули.

Новый Год я справляла с Валерой в их доме, находившемся по соседству с нашим, а после 12 часов моя потенциальная свекровь направилась  к нам – знакомиться с моими родичами. Пока в одной нашей комнате родители, сидя за  праздничным столом, изучали друг друга,  в другой мы с Валерой развлекались поцелуями. Само собой произошло и объяснение. 

- Могу я задать тебе вопрос? - спросил Валера.
- Конечно, - ответила я, - спрашивай.
- Как ты ко мне относишься?
- А как ты сам думаешь, Валера?
- Ты меня любишь?

            Ничего более удивительного я еще не слышала от мужчин. Вместо ожидаемого мной признания в любви,  Валера предлагал мне это сделать первой!  Пришлось с этим согласиться.

- Да, - ответила я, - А ты меня?
- Я, думаю, да. Я  никому и никогда еще не говорил этого: я такой идиот, что вообще никому не могу довериться, но ты стала для меня такой близкой, что я этого не ожидал…

«Милый парень - подумала я. - Я даже не предполагала, что бывают такие хорошие и чистые парни, такие нежные и так серьезно относящиеся к любви, как Валера!» Мой парень  оказался как раз таким, о каком я всегда мечтала…

  Так нестандартно произошло Валерино объяснение в любви, вскоре за которым  последовало и его предложение руки и сердца. Оно случилось на Рождество, когда Валера подарил мне духи «Лесной ландыш», а я ему - лыжную шапочку, связанную собственными руками.  Предложение было сделано все  в той же вопросительной форме, как и его признание.

- Скажи, ты хотела бы выйти за меня замуж?
-  А ты? - продолжала настаивать на его инициативе я.
- Конечно, раз спрашиваю! - удивился он моему непониманию.
- А ты думаешь, что я для тебя такой уж подарок?
 - Да, - ответил Валера, - Я тоже не большой подарок для тебя, потому что очень похож на своего отца, а он – еще то сокровище...

Вот так два ушибленных жизнью закоренелых холостяка наконец-то обрели друг друга. В январе  мы подали документы в тот самый дворец бракосочетания, который уже был мне знаком по первому браку,  и начали готовиться  к свадьбе. Валера  взялся  сделать своими силами ремонт в моей комнате и начал его с улучшения звукоизоляции стен – планировался перенос в нашу квартиру его музыкальной аппаратуры, без которой его жизнь, похоже, не имела смысла. Руки у него были отличные. Это не  могло не порадовать мою маму, хотя перспектива постоянного слушания зарубежной поп-музыки в нашей квартире ее не вдохновляла. 

Будущая свекровь – Ольга Ивановна – не уставала  радоваться своему счастью – ее сын, такой  трудный по характеру, наконец, женится! Какой-либо реальной помощи от нее как в ремонте,  так и в подготовке к свадьбы, не считая небольшой денежной суммы,  мы не дождались. Валера тоже иногда пугал меня своми, то ли нечуткостью, то ли эгоизмом. Многое в его поведении с самого начала казалось мне обидным и странным,  но к этому следовало привыкать – он был не самым худшим представителем мужского пола из тех, с кем мне уже приходилось сталкиваться. Тяжел Валера был в мелочах – в своих недипломатичных высказываниях, не желающих учитывать чувства и настроения других:   в разговоре во главу  угла  он всегда  ставил  только свои интересы, желания и намерения. В этом он очень походил на своего отца,  от эгоизма которого страдала вся его семья, включая и Валеру. Во всем остальном Валера  проявлял себя как порядочный и надежный человек, на которого можно опереться в трудной ситуации.
 
Наша семейная жизнь, как это было тогда принято,  началась со свадьбы. По настоянию Валериных родителей я снова надела белое платье и фату: для Валеры, все-таки, это был первый брак! После регистрации во Дворце все направились в наш дом, где нас уже поджидали друзья и родные. Моя новая свекровь в день свадьбы вела себя своеобразно: она настойчиво подчеркивала свое положение гостя в доме, отчего нам - маме, бабушке и мне - пришлось целиком взвалить на себя все хлопоты по готовке и обслуживанию гостей. Кроме Валеры, поучаствовавшего в доставке продуктов из магазина, других помощников в организации угощений у нас не оказалось. Помню, как незадолго до отъезда в ЗАГС я все еще крутилась на нашей кухне, с досадой слушая, как Ольга Ивановна, забежавшая к нам на минутку, уже торопится домой, чтобы успеть «принять душ» перед праздником. У меня на этот душ тогда времени уже не оставалось.

Вспоминается и то, как Ольга Ивановна перед свадьбой подробно ознакомила меня  с  тем, что любит, и чего не любит Валера,  и что ее сын - трудный ребенок, не привыкший заботиться о других и, как и его отец,  почти никогда не помогающий ей в ее женских,  домашних делах. «Если он ребенок, то нечего и жениться», - хотелось сказать мне, но я, к счастью, промолчала. Было похоже, что мне предлагалось безоговорочно принять на себя роль Ольги Ивановны, до разговоров с которой ее муж – Валерин отец, занятый исключительно своими,  «мужскими» делами,  обычно не снисходил.

 Несмотря на это, я смотрела на нашу с Валерой жизнь с оптимизмом: он был очень нежным и ласковым и, в отличие от своей мамы, как раз очень  много помогал нам с покупкой продуктов и с перестановкой мебели. Свадьба оставила у меня самые теплые воспоминания. Валера выглядел удивительно нежным и внимательным ко мне - со стороны было видно, что он влюблен и счастлив. То же самое можно было сказать и обо мне.

Вскоре после свадьбы к нам пришла посылка из Ижевска: звуковое письмо другого моего Валеры, поздравлявшего нас с днем свадьбы. Мы вместе прослушали его поздравление, записанное  на магнитофонной ленте, и мои любимые  походные песни в его исполнении под гитару, живо напомнившие мне нашу Мещеру, дымные костры у реки,  наши лодки и палаточный городок... Из моих глаз невольно полились слезы: я навсегда прощалась с туристской жизнью, которая, как мне  казалось, уже никогда больше ко мне не вернется, я прощалась со свободой, мечтами, романтикой...

Мой муж мог бы неверно истолковать мои чувства - почти истерику, которая вдруг со мной началась, -  и устроить мне сцену, но Валера сделал вид, что ничего не заметил.  Это был мужской поступок, очень характерный для него. Валера никогда не показывал мне своей ревности, не унижался до объяснений и подозрений, не любил выяснять отношений и упрекать. Повода для ревности у моего мужа действительно не было: я плакала вовсе не об исполнителе песен, а о туристской жизни и ее романтике. Эта уходящая от меня часть моей жизни – не от мира сего, специально не планируемая и почти случайная, почему-то вылезла из моего подсознания, чтобы настойчиво и требовательно заявить о своих попираемых правах. 


Прошло несколько месяцев. Очень скоро я стала подозревать неладное в своем организме и, поняв, что в недалеком будущем стану матерью, перед тем, как сказать об этом Валере, наметила поход к врачу. Я даже не предполагала, как мой муж отнесется к этому событию. Врачи мои подозрения подтвердили. Валера принял известие на удивление хорошо: «И прекрасно, - сказал он, - пусть будет!». Он еще раз повторил, что любит меня, хотя никогда еще не имел дела с детьми. Я прекрасно его поняла. Нечто подобное в  полной  мере  можно было сказать и обо мне. Я не любила детей «вообще», не  умела с ними нянчиться и сюсюкаться - во мне еще не проснулась потребность материнства, хотя произошедшему я была рада. Все шло так, как и должно происходить – правильно.

Более значимым, чем радость предстоящих перемен, оказалось другое чувство. Узнав о своей беременности, я впервые я по-настоящему поняла, что моей свободе наступил конец. Больше в моей жизни не будет места путешествиям и приключениям, занятиям йогой и поискам неведомого, прекрасного и загадочного. Ребенок должен кардинально изменить все желанные для меня способы существования. Безусловно, он подарит мне взамен что-то неизмеримо большее, но я с этим еще не была знакома.  Сбывалось все то, чего я так давно и жадно искала. Неожиданно  мне стало  грустно.

(продолжение следует)