Медведь и роза

ВЛАДИМИРУ ИЛЛАРИОНОВИЧУ БУРЦЕВУ
(25.12.1937 г.р.), г. Орёл посвящается(*)социотип INTJ, "Ив Монтан"
http://www.youtube.com/watch?v=LH5qSdkpEOE&feature=related


      На далеком севере жил белоснежный комочек, бегал на зов мамы, прилежно умывался под ее руководством и засыпал, чтоб наутро иметь силы резвиться в ребячествах.
      Постепенно он подрос до такого состояния, когда покинул родителей с такой же, как и сам, юной медведицей, и ушел в светлую даль вечных снегов, построил за горизонтом дом, воспитал кучу непосед и сорванцов, одаряя то тумаками, то сладостями, изредка почесывая себя за ухом от набежавших педагогических мыслей.
      Так незаметно, в трудах ничем не примечательной жизни, почувствовал наш медведь старость.
      «И что же во всем этом интересного?» - спросишь ты меня, дружок. А я отвечу, что все самое интересное всегда впереди, даже если на пороге скорый конец. Знал ли об этом наш герой? Наверное, знал. Иначе, почему он, переваливаясь с боку на бок, кляня ноющие кости, любил иной раз пошалить несообразно возрасту?
      То с веселой ухмылкой ущипнет за пятку давнего приятеля – моржа Адмирала, то преподнесет лукошко морошки какому-нибудь котику женского пола, а то нырнет в прорубь и не показывается до беспокойства родни – рассказывает анекдоты рыбёшкам-хохотушкам.
      Как-то вечером, присев, дабы отдохнуть от подобных забот, наш медведь получил в дар от судьбы такой моментальный сеанс бесплатной иглотерапии, что взревел от боли в соответствующей части дородной туши, от неожиданности и обнадеживающего предположения о полном избавлении от радикулита. И потому неудивительно то, с каким неподдельным интересом бросился он на разрытие злосчастного сугроба с целью добраться до волнующего предмета.
      Очаровательное зрелище открылось еще блестящим карим его глазам-пуговкам. Зрелище жило, источало едва уловимый аромат и имело вид столь хрупкий, что медведь не посмел поколебать окружающий воздух громкими изречениями, а только шепнул:
      - Как же вы не замерзнете?
      Зрелище залилось тоненьким смехом:
      - И в эдаком беспокойстве Вы лишили меня, розу, снежного покрывала?
      - Тогда позвольте я сам стану согревать Вас?
      Зверь улегся рядом, обнял, не страшась уколоться, куст, на котором цвела роза, и с тех пор так и лежал, не сводя с нее очей, и не давая застыть прерывистым стариковским дыханием.
      Холодно-красивая роза, дотоле защищенная от суровости жизни разве бесчувственными к ее шипам снежинками, встретила своего медведя,  бытие коего и состояло теперь в этом цветке. И когда, измученный порывом прекрасного, но бестолкового благородства, медведь, уставший, впал в дрему, роза, обнаружив на мгновение прилив нежности к нему, такому тёплому и близкому, призналась в любви и склонила на мохнатое плечо маленькую аккуратную головку.
      Хотя не раз щеголял медведь тем, что слышит еще все нужное и видит пока все потребное, он никогда не узнал этих слов и не увидел любви распускающегося цветка.
      Заигравшийся ветерок разметал лепестки замерзшей розы и засыпал оледеневший искрящийся куст.
      Ты упрекнешь меня, читатель, в печальном исходе моей сказки. А я спрошу: «Разве?».
      Медведь узнал, в чем состоял смысл его уходящей жизни, роза – чувство, правда, никто не вернет им счастья – того краткого времени, когда они были вместе…

1994 год